Ожидание.

— Мы сделаем всё, как надо. Деньги – наши, мужик — твой. Смотри, не проболтайся.
— Мне жить хочется, зачем трепаться, — Ленка промямлила, поглядывая на огромного детину и в том же момент подумала, что никогда и ни при каких обстоятельствах не хочет с ним встречаться. Почему-то тут же поспешила добавить:
— Только не убейте. Иначе всё напрасно.
— Не боись, выживет. По голове, конечно, погладим, с плеча. А ты не тяни, а то, глядишь, другой кто спасёт, и будешь очередную жертву высматривать,- мужик явно издевался.
— Такой дряни, как ты, даже я не встречал, присоединился к разговору молчаливый второй с жуткими шрамами на лице, нагло ощупывая тонкую Ленкину фигурку сальным взглядом. Но она уже повернулась в другую сторону, готовясь занять самую выгодную позицию.
Люди торопливо перебегали с одной стороны улицы на другую прямо перед сквериком, старательно обходя место, наполненное детскими голосами и скрипом колясок днём и безлюдно-пустынное с первыми знаками сумерек. Кроме овчарки с хозяином на поводке, желающих прогуляться по скверу не нашлось. Вскоре и выгуливающаяся парочка покинула территорию, замершую перед драмой. Листья таинственно перешёптывались, разглядывая с высоты притаившуюся в можжевеловых кустах силуеты. Ленка, болтаясь возле витрины модного магазинчика, тоскливо поглядывала то на стоянку, то на новые окна в сталинке, нависающей над дорогой и с неприязнью думала о своей сопернице, вероятно, готовящей ужин или просто ожидающей мужа с работы.
Соперница и просто жена, не подозревая о том, что на свете живёт Ленка, ненавидящая её, и считающая, что она – Елена, такая молодая и стройная имеет больше прав на богатого, красивого мужа, шикарную машину и растущие как грибы «бутики». Закончив обыденную уборку, она мудрила диетический салат для самого важного человека в её жизни. Ожидая своего строгого мужа с работы, молодая женщина старалась, понимая, что он придёт уставший, раздражённый. Возможно, снова станет упрекать её в нерадивости, неумении готовить и ещё в чём-нибудь. Она не сердилась на любимого мужчину, понимая, что большие деньги забирают много сил.
Муж, выйдя из машины на стоянке и проверив сигнализацию, решил пройтись по магазинам, но мобильный звонок изменил его планы голосом молодой любовницы, предложившей подышать свежим воздухом. Разговаривая, он свернул на аллею сквера. Ему уже надоела любовница, с женой было спокойнее или, пожалуй, умиротворённее, и его отказ прозвучал слишком резко. В ответ началась уже не первая истерика по поводу того, что он хочет её бросить. Нажимая на кнопку отбоя, окончательно раздосадованный человек не обратил внимания на топот, с приближением которого на него обрушился небосвод со звёздами и небесной пылью. Пыль насыпалась в глаза, смешиваясь с чем-то липким, голова отяжелела, заплясали разноцветные круги, и дикая боль пронзила мозг.
Молодая жена нетерпеливо поглядывала на часы. Они прожили вместе два с половиной года и её чувства к мужу уж обрели крепость. Каждый вечер, ожидая его с работы, она зажигала свечу, думая о том, что всё в их семейной жизни хорошо, что наладился бизнес, что скоро, возможно, любимый муж изменит своё решение не иметь детей, потому, что они любят друг друга, что надо чем-то порадовать его и что пора немного отдохнуть. Задумчиво она поглядывала на свечку и в этот вечер, удивляясь тому, что ей всё время кажется, что звонит телефон. Муж задерживался. Такое иногда случалось, но он всегда предупреждал её. Время от времени ей удавалось сосредоточиться на телевизионной передаче, но наконец, она не выдержала и набрала его номер телефона. Постепенно её волнение усилилось. Абонент просто не поднимал трубку.
— Помогите! Люди! Да помогите же! – Ленка старательно вопила на всю округу, прекрасно понимая, что в столь поздний для приличного человека час, никто в сквер не сунется. Прооравшись положенное количество раз, она спокойно набрала с сотового телефона милицию, сообщила о происшествии и, положив на траву полиэтиленовый пакет, «случайно» приготовленный для этого случая, уселась рядом со стонущим мужчиной. Рассматривая бегущую струйку крови, едва видимую в темноте, почти не освещаемой единственной на весь сквер фонарной лампой, прячущейся среди деревьев, метрах в трёх от места происшествия, Ленка мысленно готовилась к встрече с представителями закона.
— Ваши документы, — голос со спины сообщил о прибытии дежурного наряда. Она изобразила удивление по поводу того, что вышла в магазин купить продукты и, что в таких случаях паспорт с собой никогда не берёт. Милиционер поблагодарил её за выполнение гражданского долга, уточнил, не видела ли она кого, тут же предположил, обратившись к своему напарнику, что, вероятно, она своим появлением вспугнула напавшего или напавших, и предложил Ленке проехать для дачи показаний. Ленка с готовностью согласилась.
Процедура заняла немного времени и довольная тем, что всё идёт по плану, а также тем, что пострадавший жив и после перевязки вполне самостоятельно набирает номер на сотовом телефоне, она подошла к нему, изобразив застенчивость.
Треск в голове мужчины разделил его жизнь на две части: до события и после его.
— Вы уже познакомились со своей спасительницей? – обратившийся к нему молодой человек улыбался на все возможности стоматологической хирургии.
— Да, — с трудом ответил пострадавший, и, попытавшись улыбнуться, скривился от боли.
В этот момент в трубке прозвучал голос:
— Алло, кто Вы? – голос жены немного искажало волнение.
— Это я, — он едва шевелил губами.
— Что случилось? Почему с чужого телефона?- она волновалась всё сильнее и, не отдавая себе отчёта в происходящем, перешла на крик
Молодой человек аккуратно взял трубку из рук мужчины и сообщил женщине, что произошло и где найти мужа.
В полуобморочном состоянии жена, запихнув в карман пару сотенных купюр, на подкосившихся ногах, спустилась с четвёртого этажа. Не догадавшись вызвать такси по домашнему телефону, она кое-как добрела до ближайшей стоянки и, почти свалившись на сиденье машины с шашечками, пробормотала адрес.
Водитель попался понятливый. Своему коллеге, попытавшемуся поспорить по поводу очереди, он сказал, что будет должен и, увидев согласие на его лице, тронулся с места.
Придя в себя за время поездки, она почти вбежала в отделение и сразу же у самого входа натолкнулась на несколько человек, закрывающих кого-то на стуле. Протиснувшись между ними, молодая женщина в ужасе рухнула прямо перед сидящим мужем и обхватила его колени руками.
— Ну, что ты, — прошептал он. И, услышав с каким трудом были произнесены эти несколько слов, жена, собрав остатки сил, приподнялась, внимательно посмотрела на сидящего человека, затем на стоящих рядом и почувствовала что-то неладное. «Наверное, в больницу нужно, срочно»,- подумала она.
Обратившись к молодому человеку за помощью и, кстати, вспомнив, что попросила таксиста подождать минут 15, она сообщила мужу, что машина стоит почти рядом с выходом и, что нужно поехать в травматологию.
Врач, не пустивший её на осмотр, удивлённо разглядывая молоденькую дамочку, всё же решился задать ей вопрос, зачем такие молодые и красивые выходят за таких стариков. Полученный ответ удивил его ещё больше.
— У нас небольшая разница, всего семь лет. Просто он работает много, а я – дома. Гимнастику делаю, хозяйничаю, да молитвы читаю. За нас, за обоих. Дама сообщила первую часть спокойным равномерным голосом и тут же взволнованно добавила:
-Доктор, о чём Вы меня спрашиваете? Как Вы можете? Разве это важно? Вы скажите как он и что делать нужно, что бы поправился.
— Я его не осматривал. Выйдет специалист с осмотра, тогда и узнаете.
Дама отрешенно уставилась на висящую над полками с больничной атрибутикой икону и немного позже закрыла глаза.
Она совсем онемела и не сразу услышала слова врача о том, что мужик, видать в рубашке родился и ответ второго, что если бы за него кто-то молитвы целыми днями читал, то он бы только ночами и ходил где попало. Ещё через несколько минут оба доктора уже шутили, пуская в адрес друг друга, профессиональные шпильки. Смех вывел молодую женщину из прострации.
— Идите, забирайте своего больного. Ему уже перевязку заканчивают, и тут же добавил со смехом своему коллеге:
— Видел бы ты этот первозданный колпак на голове, Маша, медсестра, еле развязала.
Не в силах дослушивать дальше, женщина, поднялась и поплелась забирать своего мужа.
Домой добрались без приключений, воспользовавшись услугами того же самого таксиста. И как бы здесь не хотелось поставить точку, но, увы…
Выздоровление проходило медленно. Мужчину мучили головные боли. Женщина ночами выстаивала возле кровати уснувшего супруга, читая псалмы Давида.
И вот, наконец, утром, она проснулась от его смеха. Кровать была пуста. Он разговаривал с кем-то по сотовому телефону в соседней комнате и смеялся. Радуясь, жена торопливо оделась и поспешила к любимому. Такого счастливого смеха она давно уже не слышала и очень удивилась, когда при её появлении, он перестал смеяться и как-то непривычно деловито осведомился, чего она хотела. Разве могла она ответить, что хотела, что бы он её обнял? Присев рядом на уютный диван, она спросила как его самочувствие и, получив ответ, что всё в порядке и что хочется кушать очень, поспешила на кухню.
В грязной однокомнатной «хрущобе», сидя на видавшем виды и толпы народа диване, наспех докурив сигарету, Ленка набрала заветный номер. На этот раз всё прошло великолепно. И мужик сильно не пострадал и позвонил сам и всё остальное, вероятнее всего получится довольно быстро и без особых усилий.
Едва супруги успели позавтракать, зазвонил телефон и муж сообщил, что ему срочно нужно встретиться с коллегой. Чувствуя неладное, она всё же не решилась задавать вопросы. И он не стал ничего уточнять, кроме того, что поедет на своей машине. Сообразив, что возражать бессмысленно, жена промолчала и только подумала про себя, что рано ему за руль-то, но даст Бог — обойдётся.
Процесс выздоровления ускорился. Муж самостоятельно ездил в больницу на перевязки, говорил, что чувствует себя прекрасно, и почему-то сердился на жену. Её всё чаще охватывало беспричинное беспокойство. Решившись поделиться с любимым своими предчувствиями, она услышала в ответ, что ей нечем заняться и не решилась продолжить разговор. Отношения становились всё более прохладными. Однажды, он обозвал её святошей и сказал, что это из-за неё ему досталось. Ещё через несколько дней вскользь мужчина обронил, что она не единственная женщина, которая верит в Бога. Она не поняла, зачем он её сообщил об этом, но появилось ощущение, что её с кем-то сравнивают.
Жена чувствовала себя всё хуже и хуже. Мысль о неверности любимого человека мучила её круглосуточно и каждый новый день только подтверждал неприятные догадки. Возможно ли, что человек, который вместе с ней выбрался из нищеты, ради которого она перечеркнула карьеру и полностью изменила свою жизнь, уже не любит её?
— Любит ли он меня уже, — думала Ленка, вертясь перед зеркалом в чистой, недавно снятой квартирке в модном районе. Мучительное желание курить привело её на кухню, к холодильнику, но она взяла себя в руке. Нельзя сейчас есть шоколадки. Главный её козырь — внешность. «Спасённый» уже познакомил её со своими друзьями, и все высказали восхищение.
Теперь он почти каждый день брал спасительницу с собой на какие-то деловые обеды и иногда представлял её своей помощницей. Ленка вовремя поняла, что сигареты могут разрушить весь её план. Он не переносит курящих женщин. И ещё нужно пару новых икон из церкви притащить. Эта его дура-жена постоянно всякую всячину церковную в дом тащила. Пусть не думает, что в его жизни произойдут какие-то изменения, если он поменяет супругу.
Мужчины боятся перемен. Этому её научила его бывшая любовница, точно воспроизводящая все штампы изысканий современной психологии. Глупышка так и не поняла, почему её бросили, она даже не поняла, что стала пособницей Ленки в её авантюрном плане, «вовремя» позвонив, послушавшись Ленкиного совета, и, кроме того, рассказав многие подробности из жизни своего любовника. Думая о том, что глупой подруге надо всё же позвонить, Ленка продвинулась к сумочке, и вытащила телефон как раз вовремя, что бы ответить на разлетевшийся по всей квартире звонок.
— Я приеду сегодня к тебе и останусь до утра, — он говорил уверенно, не сомневаясь в её согласии. Впрочем, она сама ему сказала, что раз он оплачивает квартиру, то имеет право даже жить в ней. Однако, тусклый голос новой пассии не понравился. Вчера во время делового обеда она услышала о неожиданно возникших на работе проблемах. Ленка даже расстроилась, когда прозвучала приблизительная сумма убытков. И, похоже, предположения оправдываются, иначе с чего бы это он был такой грустный.
То, что разваливается не только семья, но и бизнес, жена почувствовала сразу. Не зная, что говорить мужу, она украдкой плакала, что впрочем, было не сложно, так как он почти не появлялся дома. Решившись, однажды вечером на серьёзный разговор, она не только получила подтверждения всем своим догадкам, но вдобавок услышала предложение не совать нос в его дела и вообще убираться, если ей что-то не нравиться.
Сборы заняли два часа. Тяжёлая входная дверь, словно чувствуя, что хозяйка больше не вернётся, не хотела открываться. Из крана почему-то потекла вода, наверное, пришло время менять прокладки, окно не соглашалось закрыться, в пульте умерли батарейки и, вдобавок, перегорела лампочка в коридоре. Попрощавшись с квартирой, она вышла. Такси, два чемодана и личные деньги, лежавшие в кошельке – всё, чем закончилась старая счастливая жизнь.
Всего через несколько дней в квартире появилась новая женщина…

На окраине провинциального города N, в спальном квартале, вечером как всегда выключали свет. Люди в это время выходили на улицу, подышать свежим зимним воздухом. Детвора бегала радостная по двору, играя в снежки, на время, позабыв про уроки. Взрослые собирались по кучкам возле подъездов и обсуждали абсолютно разные темы. На улице было очень людно и шумно, а дом пуст, все окна были темны кроме одного, сквозь него пробивался еле заметный свет.
В квартире на большом письменном столе горела свечка, за ним сидела женщина, укутанная поеденным молью шерстяным платком, и писала. Она писала письмо: «Здравствуй, мой дорогой и единственный сынок! Я очень по тебе соскучилась». Дрожащей рукой написала она, слезы потекли у нее по щекам. Она вспоминала, как первый раз в роддоме держала его на руках, сердце переполнялось радостью и надеждой. Как первый раз пошли в детский сад, он плакал и не хотел идти, боялся. Когда его забирали с садика, был грязный как хрюшка, довольный ведь нашел много друзей, и они играли в свои придуманные игры. Он по дороге домой в захлеб рассказывал, сколько за сегодня узнал интересного. Улыбнувшись, и стерев слезы с лица, она продолжала: «Мне одной тяжело, старость берет свое, вот вчера, когда шла за хлебом, спотыкнулась и сильно ушибла ногу, а соседка со второго этажа, Валька, ты же ее помнишь, посмеялась надо мной, мол, старая стала, ничего перед собой не видишь. Сынок, а помнишь Дядю Валеру, который переодевался на Новый год в Деда Мороза и всем детям дарил маленькие подарочки, которые вырезал из дерева, он уехал к своей дочери в другой город, а квартиру продали». Перестала писать ручка, женщина пыталась расписать ее на клочке старой пожелтевшей газеты, но безуспешно, паста закончилась. Она встала, взяв свечу, прихрамывая, подошла к шкафу. В ящике шкафа она нашла только огрызок старого карандаша. Сев за стол, она продолжила – «Сегодня принесли пенсию, завтра пойду куплю конфет и проведаю могилу отца. Давно не была. Его нет двадцать лет как уже». Она взглянула на портрет мужа, еле освещенный на стене, и вспомнила, как они ходили в зоопарк. Сын при виде слона спрятался за спину отца и с интересом разглядывал это доселе не виданное животное. Как летом ездили на море, и она не могла по часу выгнать с воды. Уставшее от одиночества лицо женщины стало наполняться красками воспоминаний, украшенное еле заметной улыбкой. «Сынок, когда ты приедешь? я тебя очень жду. На этом буду заканчивать. До встречи. Целую». Женщина аккуратно свернула лист, и вложила его в конверт. Завтра она отнесет его на почту, а через неделю письмо вернется. Адреса написанного на конверте не существует как и военной части в которой служил ее сын. Да и война давно закончилась для несуществующей уже страны. А мать каждый день сидит у окна и ждет. И верит, что он обязательно вернется…

Снова капли дождя по стеклу проползают — холодные черви,
За стеклом плачет мальчик с утра — он в душу закрыл свою двери.
Ждет и ждет бесконечно, когда же придет его мама.
«Меня скоро возьмут!» — повторяет мальчишка упрямо.
А на улице дождь вместе с маленьким мальчиком плачет.
Но для всех горький плач ничего в этом мире не значит.
Не исправит мальчишка свою безотрадную участь,
Чтобы жить не страдая, не плача так горько, не мучась,
А чтоб были подарки и ласки, катание на карусели,
Чтоб в глазах поселилась не скорбь, а улыбка, веселье!
Чтобы мама родная была бы все время с ним рядом,
Чтобы он засыпал, успокоенный маминым взглядом.
Мальчик смотрит в окно неотрывно и скорбно, и тихо…
Вон прошла по двору тетя Клава. Она — сторожиха.
Приласкает, бывало, его, а потом все вздыхает.
Может быть, тетя Клава про маму чего-нибудь знает?
Где же маму искать? И к кому же ему обратиться?
И от этих вопросов ему по ночам плохо спиться.
Может, завтра найдет его мама, найдет и уже не отпустит.
«Собирайся, сыночек, домой, без тебя очень грустно!
Дома папа, сестренка…Тебя мы так долго искали!…».
Мальчик думает так, и уходят из сердца печали,
Высыхают глаза, он с улыбкой играет, как прежде.
Успокоилось сердце в святой и наивной надежде…
Спит мальчишка уставший в холодной, сиротской постели.
И ему снятся мама,…подарки,…катание на карусели…

Как тянется время. Оно издевается надо мной, медленно ползет, позевывая и глядя на меня через щелки зажмуренных от удовольствия глаз. Хочется крикнуть: «Скорее! Ты же видишь, не могу больше. Еще чуть-чуть, и я сойду с ума». Ожидание убивает, медленно выедает изнутри. Внешне выгляжу как всегда, но что творится внутри известно только мне и Богу. Бог, я поселила тебя в свою душу, ты живешь не где-то высоко-высоко на небесах, ты живешь вот тут, где сердце. Помоги же мне, пути твои неисповедимы, смиряюсь и принимаю предначертанную мне судьбу, а когда придет мой смертный час, не буду роптать и бояться, потому что покину мир порока и моральной нечистоплотности, мир одиночества и одиноких. Здесь время работает против нас, оно не помогает, а старается сделать жизнь еще менее привлекательной. Секунды медленно капают, образуя лужицы минут, которые постепенно наполняют безбрежные океаны часов, дней, лет, веков…ожидания. Что творится в голове? Знаю точно только одно, самой пока не разобраться, а помощи не будет. Гораздо важнее то, что творится в душе. Она вот-вот разлетится на тысячу разноцветных осколков. Как дикий, необузданный зверь, запертый в клетке, мечусь из угла в угол, отмеряя миллиметры, сантиметры, километры…ожидания. Как же тесно мне здесь, в этой каменной коробке, не могу дышать, воздух стал слишком густым для меня, кажется, что нет выхода, во всяком случае, я его не вижу. Похоже, становлюсь нытиком, не замечала этого за собой раньше. Ну да ладно, кого это волнует? Кого волнует, что у меня внутри творится настоящая революция? Сдавливаю виски руками, пытаясь заглушить мысли об одном – телефон. Центр моей вселенной. Его звонок спасет, подарит надежду, или погубит окончательно, забрав последнюю соломинку, за которую держусь. Но все равно, это лучше, чем бесконечное, навязчивое…ожидание.

* * *

Вам приходилось когда-нибудь просыпаться с тихой, но твердой уверенностью, что сегодня что-то обязательно произойдет, что-то огромное и важное, с предощущением счастья, близкого и неизбежного?
Я лежал в постели, еще окончательно не проснувшись, блуждая затуманенным взором по потолку, где скользили бледными пятнами лучи утреннего солнца, неяркого, осеннего, лежал и чему-то тихо улыбался. Наверно, я странный человек, я сам не всегда понимаю себя, но почему-то твердо знал в это утро, что сегодня что-то случиться, что-то удивительное, невероятное, что перевернет и преобразит мою жизнь самым чудесным образом. За окном тихо шумела осень, шумела кронами тополей в соседнем сквере и палой листвой во дворе, а мне почему-то вспоминалось детство, предновогоднее утро, хлопочущая на кухне мать и терпкий запах хвои в зале, и такое же предпраздничное ощущение приближающегося чуда, сказки, которая непременно сбудется, когда день наступающий кажется таким огромным, безразмерным, способным вместить бесконечное множество вещей и событий, заслоняя все последующее своим светом, своей радостью, сверкающей, искрящейся как снег на солнце, неповторимой как узоры на морозном стекле. Наверно, я странный человек – детство уже давно кончилось, а я по-прежнему чего-то жду. Только чего? Сказки? «Давным-давно, а может и недавно, но далеко-далеко, стоял у самого края вселенной Город, и жил в том Городе …» Кто бы там мог бы жить? Наверно, только я.
После завтрака я отправился в город – просто погулять.
— Привет, Трезорыч! – я присел и потрепал за холку старого Трезора, любимца двора, гревшегося на плитах, — Как жизнь собачья?
Трезор, жмурясь от осеннего солнышка, чуть приоткрыл один глаз и, не поднимая головы, лениво помахал хвостом – спасибо, ничего. Я рассмеялся – старый лодырь! И пошел дальше.
— Здравствуй, Тимофеич! – я кивнул здоровенному рыжему коту, развалившемуся на травке под тополем, — Как дела?
Но этот не повел даже ни хвостом, ни ухом. Ах, вот ты как! И я запустил в него камешком – подскочивший на месте Тимофеич, даже не оглянувшись, взлетел на дерево. Я погрозил ему кулаком.
— Зазнался, рыжий? Смотри у меня!
Наверно, в прошлой жизни я был собакой — люблю иной раз загнать усатого брата куда-нибудь повыше.
— Добрый день, леди-энд-джентельмены! – я учтиво раскланялся с тремя изваяниями, напоминаниями былых эпох, застывшими в скверике напротив, — Какие нынче погоды в Стокгольме?
Но полуобнявшаяся пара каменных комсомольцев с винтовками и девушка в косынке, тихо стоявшая чуть позади них, прозванные в народе «шведской семейкой», строго и гордо молчали, поджав каменные губы, вперив застывшие взгляды в свою светлую даль, зримую только им. Я хмыкнул – смотрите, глаза не сломайте! Истуканы! И пошел к остановке. Хотя девушка, если честно, мне нравилась – я оглянулся на нее – ее мне почему-то всегда было немного жалко, какой-то потерянной и лишней выглядела она на фоне винтовок и героических поз – комсомольцам было явно не до нее. И я улыбнулся ей — только ей. Не грусти, война ведь когда-нибудь кончится…
В троллейбусе было немноголюдно – тихо дремавшая на переднем сиденье кондуктор задремала дальше, когда я помахал ей проездным. Спокойной ночи! И плюхнулся на сиденье. Люблю полупустые троллейбусы, когда из раскрытых люков веет прохладой и греет солнышко сквозь запыленное стекло, но не припекает, когда можно сесть где хочешь и вытянуть ноги, не рискуя, что их отдавят, а за окном мелькают знакомые виды родного города и бежит вдаль из под колес серой лентой шоссе. Эх, куда бы прокатится?
Через две остановки в троллейбус вошла девушка в светло-сереньком облегающем платьице – тоненькая, стройненькая, сумочка через плечо и рассеянный взгляд из-под крашенных ресниц. Процокав на каблучках-шпильках, обдав волной дешевой парфюмерии, она уселась напротив и сразу, достав из сумочки косметичку, принялась пудрить нос. Девушка была совсем молоденькая, почти что девочка, но пудрилась она увлеченно, с самым серьезным видом, слегка даже хмуря брови и морща лоб – было видно, что косметикой пользуется она недавно. Я чуть улыбнулся. Мне всегда нравилось наблюдать, как девушки красятся, пудрятся, прихорашиваются или, вертясь перед зеркалом, примеряют что-нибудь новенькое – в такие мгновения, мне кажется, женщина наиболее зримо и выпукло являет свою женскую суть.
Закончив свой туалет и убрав косметичку обратно, девушка скользнула по мне рассеянным взглядом и уставилась в окно. За окном мелькали уродливо обрезанные вязы с желтеющей листвой, рекламные щиты, высотки-свечки, — начинался центр, а я все тайком поглядывал на соседку. Вы никогда не замечали, как бегают зрачки человека, глядящего на окрестности из едущего транспорта? Я тоже – но выглядит забавно. Зрачки у девушки двигались стремительно, не останавливаясь ни на мгновение, влево-вправо, влево-вправо, замедляя свое движение лишь на остановках, и казалось удивительным, как глаз человеческий, вообще, способен так перемещаться, но девушка сама, естественно, ничего не замечала. Через остановку она вышла, а на следующей вышел и я. Куда? Зачем? Я не знал.
Я бродил по городу допоздна – не потому, что так люблю его, что могу гулять по нему часами – это ведь не Питер, не Москва — просто так легче думается, размышляется, мечтается. Наверно, я странный человек – детство уже давно прошло, а я все о чем-то мечтаю. О чем? Ах, если бы о чем-нибудь, действительно стоящем!
Я бродил допоздна и добрался до дома лишь последней электричкой. В обшарпанном подъезде было пусто и тускло моргала подсевшая лампа. Я заглянул в почтовый ящик. Пусто как всегда? И замер: в ящике что-то было – сквозь отверстие белел краешек листка. Телеграмма? Мое сердце учащенно забилось. Неужели телеграмма? После смерти родителей я уже не испытывал страха перед такого рода корреспонденцией, но волнение охватило меня невыразимое и причина была в другом: сюда я переехал совсем недавно и о моем нынешнем адресе знала только она! Да, да, именно Она – назовем ее так, — имя вам ведь все равно ничего не скажет, верно? Писал я отсюда только Ей! Сердце забилось, и я прислонился к стене. Я ведь чувствовал! С утра чувствовал – будет что-то сегодня! «Приезжаю Встречай» Я помотал головой, но о чем еще можно телеграфировать? Я рванулся в квартиру — за ключами.
Где они? Где? Я лихорадочно перерывал все ящики, тумбочки, шкафы, — и никак не мог вспомнить, куда я их мог бросить – ведь сюда мне еще никто не писал! Где они могут быть? Черт! И я бросился за отверткой. Хрен с замком! На проволоку потом затяну. С отверткой я выскочил на площадку и одним движением вскрыл почтовый ящик – под ноги мне выпал небольшой листок. Неужели-таки телеграмма? Я торопливо развернул листок. «Быстро, недорого, качественно! Установим металлические двери, решетки на окна…» Листок выпал из рук – минуту я стоял как оглушенный. Идиот! Трижды идиот! С какой бы стати Ей ехать сюда?! Да еще ко мне! Мне стало смешно. И грустно. Ведь я так ждал! Неужели вся жизнь и есть только ожидание? Подобрав и скомкав рекламный проспектик, я прикрыл болтавшуюся дверцу ящика и устало побрел домой. А я ведь так ждал…
Я долго не мог уснуть в ту ночь и, вконец измучившись, встав и одевшись, вышел на балкон. Ночной город спал, погруженный в тишину и безмолвие, — лишь где-то вдалеке за станцией гудел товарняк да все шумели тополя во дворе и шелестел палой листвой ветер. Я полной грудью вдохнул ночного осеннего воздуха, прохладного, свежего, бодрящего, и чему-то тихо усмехнулся. Наверно, я странный человек – жизнь идет, мне уже скоро тридцать, а я все чего-то жду. Только чего? Ах, если бы я знал сам…

________________________________

9 июля 2001г.

Летний вечер, лелея, ласкает.
Лунный отблеск листву серебрит.
Лёгкий запах левкоев летает,
И романс о любви говорит.

Профиль девочки в призрачном свете.
Вся в мерцающем мире мечты.
Ей четырнадцать, как и Джульетте,
А Ромео всё нет на пути …

Ей досадно чуть-чуть и обидно:
Вечер дивный проходит зазря,
Если б это с любимым увидеть …
Завтра сказку разрушит заря.

Что в том вечере – счастья частица,
Ей нескоро сумеет открыться.