Лекарь блестел хитрющими глазами, прятал улыбку в широких рукавах халата и гремел расставленными повсюду картонными коробками. Он оттягивал мне веки, выстукивал джигу пальцами по груди, и, прислушиваясь к визгливым голосам прячущихся в ней болезней, говорил «кхм» и «гм», и поминутно разводил руками. Он старательно, химическим карандашом, вымарывал страницу за страницей …
(вроде пролога) — Вы только взгляните на это Ничтожество! — злорадству Злорадства не было предела. — Ничего ничтожнее я еще в жизни не видела! — Ничего ничтожнее Ничтожества! Вот уж каламбур! — льстиво вторила Злорадству Лесть. Проходящая мимо Грубость нарочно толкала Ничтожество в плечо и он(о) бороздил дорожную пыль, вкровь …
скучно в уютном доме жить на чужих глазах. капли моих ладоней, и твоя сирота-слеза. вновь океаны огней стужей завязаны вхлест, делятся (мне — не мне) страхами птичьих гнезд. ты выбираешь снег, хрупкость замерзших грез, горечь из трав-корней, вечность увядших роз. я ухожу, светлей станет в твоем окне.
Нужный дом нашелся далеко не сразу, затерявшись во ряде точно таких же домов-близняшек, выкрашенных в одинаковый грязно-желтый цвет. Номер был выцарапан на стене при помощи какого-то острого предмета, и издали был неотличим от соседних надписей, информирующих прохожих о том, что некая «машка — бл..», и что «здесь был петя». Подъезд …
«Зимою в моем саду распустился белый цветок. Ветер унес лепестки.» * * * Аккуратно вывел последний иероглиф и помахал в воздухе листом бумаги, чтобы чернила подсохли. Слуги, шурша одеждами, поменяли подносы, унося с собой дразнящий запах сакэ и рисовых колобков. Теперь на низеньком деревянном помосте тускло поблескивал короткий клинок танто, …
9. Крыша. Холодный ветер наотмашь бьет в лицо, теснит дыхание, заставляя инстинктивно выставить вперед локоть. Осторожно подхожу к краю, смотрю вниз. Чушь это все, что с высоты люди кажутся муравьями — люди себе и люди — идут кто куда, спешат, наверное. Машу им рукой. 8. Мне совсем не страшно — …