Чудо гороховое(сказка)

Жило-было на свете Чудо Гороховое. Оно и само не знало, откуда произрастало или смастерил кто. Если и смастерил кто, то тому руки-поганки поотрывать не жаль, потому что у Чуды – печаль. Уж так оно неказисто, уж так уродливо, что если на бумаге Чудин портрет нарисовать, — листок тот в первой луже со сраму утопится или сам в огонь прыгнет.
Телом оно – кособокое-одноногое, криворукое-одноглазое. Голосом – скрипуче-тянучее, нравом – кроткое, а долей – невезучее…
Жило оно, жило, друзей-семьи не нажило. Бегут от Чуды Горохового во все пятки, кто в страхе большом, кто в радости великой. И ужас оно нагоняло и удовольствие доставляло. Потешаются над ним, те красавцы, от коих зеркала шарахаются и говорят, дескать, уж на что мы – страшилы, а этот шут гороховый поуродливей нас будет.
Вот так… Ни дома у него, ни избенки, ни захудалой какой козы-коровенки. Спало, где придется, ело что попало, когда перепадало. Одним словом – мыкалось…
Забрело оно как-то в лес – одолели его люди, задразнили-затюкали, решило Гороховое в звери записаться. Авось волком возьмут, думает. Страшнее волка зверя нет!
Разыскало оно в чащобе волчью стаю , и ну, вожаку в жилетку плакаться. Заглавный волчара горю посочувствовал, а про себя покумекал – выгоду поиметь можно. Волков-то ноги кормят, догнал – съел, а такому пригожему молодцу и бегать далеко не надо. Притаился под кустом, выскочил перед дичью – она сама от страха или от смеха на месте околеет. «Хорошо, — говорит вожак, — беру тебя зверем!»
Поставил он Чудо Гороховое перед зеленые глазки всей своей стаи и объявил: «Вот вам новый породы зверь, — товарищ и друг. Прошу любить и жаловать!»
Чудо на радостях давай кланяться, реверансы выделывать, рот раскрыло – приветы свои скрипуче-тянучие выпустило.
Тут как начали волки смеяться, по зеленой травке кататься, так через неделю не закончили. Главарь от ужимок Чудовых завалился от хохота в осоку, ни встать ни сесть, ни попить ни поесть. Чуть с голоду не помер!
Чудилку прогнали, иди, мол, своей дорогой, а нас волков – не трогай.
Пригорюнилось Гороховое: в хищные птицы ему не записаться, чай не сокол, летать не умеет. В змеи и проситься нечего, какой из Чуды ползун? Убежать бы, думает, в такие дали, где б меня не видали и не слыхали.
Огляделось оно вокруг, и видит; поле подсолнуховое, большое-пребольшое. Залезло Чудо в самую середину, мол, отсюда меня не видать-не слыхать. Вроде тут ему самое место.
День живет, два живет, неделю живет. Хорошо!
Стало семя вызревать, повадились воры поле навещать. Налетели галки-вороны и давай клевать, Чуду углядели – от страха еле уцелели.
Прожило Чудо среди подсолнухов все лето, а осенью ему — отрада, от хозяина поля награда. Тот ему шляпу соломенную дал, добрыми словами угождал и зимой дом сторожить звал.
Так Чудово уродство пользой обернулось. Каким бы не родился, — всяк в жизни пригодился.
У меня в огороде Чудо Гороховое тоже стоит, на мир глядит, ничего не говорит. А я все рассказала, эту сказку написала. Где — правда, где — ложь, сам поймешь.