ВИЗИТКА
Эдуард Снежин – литератор, лауреат конкурса портала «Вся королевская рать» в номинации «эротика». По профессии – специалист в области электроники и вычислительной техники.
Автор более десятка крупноформатных повестей и рассказов. Любимая номинация – любовно-сентиментальная проза с элементами эротики. Пишу также в жанрах эзотерики, юмора и просто о жизни.
Издана книжка «Вселенная любви», печатался в сборниках и журналах. Первое место по числу читателей на портале «Проза.ру» за 2003-04 гг. (12 тыс.).
Из других увлечений – постоянное пополнение эрудиции через Интернет, сейчас мир так бурно развивается, что без этого станешь невеждой через месяц.
IQ– 114. Жизненный девиз: «Всё ещё впереди».
ЗАПАХ ПЛОТИ
— А здесь у нас участок лаборатории штаммов, — распахнул референт дверь.
«Каких ещё штаммов?» — пытался вспомнить Иван Ильич.
«Долго я не смотрел своё хозяйство».
Он и сейчас не выбрался бы пройтись по комнатам института вакцин, занимавшего два здания, соединённых длинным переходом по второму этажу.
Но выезжал с визитом в Китай в такой же по профилю институт и назад должен был вернуться с китайцами, которые обещали денег под совместный проект. Потому и решил директор пройтись по вверенному заведению, чтобы потом составить маршрут для гостей.
— А, это отдел Вострикова, — вспомнил, наконец, директор.
— И что Вы меня сюда завели? – с раздражением буркнул он референту. Он недолюбливал щуплого, едкого Вострикова и через него перенёс нелюбовь на весь отдел.
Референт помедлил чуть с открытой дверью, Иван Ильич не собирался переступать порог и тратить своё драгоценное время на осмотр участка.
Но тут директор заметил в ряду сотрудниц, прилежно склонившихся над окулярами микроскопов, молодую красивую блондинку и что-то смутно вспомнил.
— Да, это она, — взбрыкнуло в мозгу, и уже знакомое состояние восторга, смешанного с горечью недоступности, вновь наплыло на него.
Как-то шёл директор в сопровождении свиты по длинному коридору перехода. Переход, с широкими окнами с двух сторон, насквозь пропитался солнцем, а через открытые фрамуги со двора доносился тот особенный, загадочно возбуждающий терпкий аромат, который бывает только раз в году – ранней весной.
Навстречу конклаву руководящих лиц шла высокая белоголовая девушка. В белом халате, руки в карманы, прямая фигура с приподнятой головой, её взор скользил сверху идущих навстречу, как будто все ей были безразличны. Иван Ильич, шагающий на полкорпуса впереди толпы, залюбовался грациозной выверенной походкой стройных ног с полноватыми икрами, сопровождаемой чётким перестуком каблучков. По мере приближения, он переключил внимание на лицо девушки, поразившее его гордой статичной красотой и ничуть не изменившее выражения при виде шагающего навстречу начальства.
— Кто такая? – спросил директор шёпотом, полуобернувшись к референту.
— Лаборантка из отдела Вострикова, — ответил тот, скользнув восхищённым взглядом по красавице, которая обошла кортеж, так и не замедлив шаг, лишь чуть отклонившись в сторону к окнам.
Ивану Ильичу почудилось, что в острый аромат весны со двора, на миг ворвался из-под халата лаборантки взбудораживший его запах девичьего тела.
— Весна, — думал Иван Ильич, не слушая что-то бубнящего ему на ухо заместителя, — моя шестидесятая весна. Как быстро мелькает жизнь, заботы, заботы, ответственность, и ничего для души.
Директор переступил порог комнаты. Женщины ещё тщательней прильнули к окулярам микроскопов, видимо, такую инструкцию дал Востриков на случай посещения начальством. Тут же, откуда ни возьмись, подскочил он сам и затараторил про научные достижения лаборатории.
— Какой штамм Вы изучаете? – шагнул Иван Ильич к столику лаборантки, гипнотически притянутый ошеломительной округлой задницей лаборантки, она сидела на маленькой табуретке, словно предназначенной для демонстрации внушительной части тела.
Девушка оторвалась от микроскопа и повернула лицо.
Огромные спокойные глаза, прямой римский нос и чуть тяжеловатый подбородок придавали красавице невозмутимый и гордый вид, который смягчался непослушным локоном, выбившимся из-под белой лаборантской шапочки.
— Вагиналис нозокомиальный, обработанный противопротозойным препаратом, — прозвучал мягкий грудной голос.
— Господи, она занимается исследованием секрета, наверняка собственного, взятого из глубин её восхитительно пахнущего влагалища, — подумал Иван Ильич. В его институте практиковались заборы разных проб непосредственно у сотрудников, обеспечивающие свежесть препаратов и дающие, одновременно, дополнительный заработок донорам.
Опять ему показалось, что, то ли от предметного стекла микроскопа, то ли из под распаха халата лаборантки, пахнуло еле уловимым ароматом девичьей плоти, так захмелившем его в переходе.
— Мы получили первые результаты, пролонгирующие овуляцию, — подскочил вёрткий Востриков.
— Да? – заинтересовался директор.
— Как Вас зовут? – обратился он к девушке.
— Лена.
— Зайдите ко мне с непосредственными данными, — сказал Иван Ильич.
— Я посмотрю сам, — отмахнулся он от назойливого начальника отдела, пытавшегося встрять в контакт высокого начальства с простой лаборанткой, не предусмотренный неписаными законами субординации.
Директор порядком устал от хождения по длинным коридорам и множеству комнат и задремал в кресле, закрыв глаза.
— Запишитесь на приём и приходите в четверг, — услышал он из-за неплотно прикрытой в «предбанник» двери резковатый голос своей, уже пожилой секретарши.
— Но он сам просил меня зайти, — послышался спокойный грудной голос.
— Заходите! — нажал Иван Ильич кнопку громкоговорящей связи.
Лена вошла и остановилась, держа перед собой розовую папку с результатами наблюдений.
— Садитесь, — показал директор на кресло, ближайшее к нему, стоявшее не за столом, а напротив сбоку, туда усаживал он приглашённых для доверительной беседы.
— Вера Васильевна, нам кофе, с чем у Вас там есть?
— Есть эклеры, Иван Ильич.
— Хорошо.
Девушка прошлась по кабинету прямой естественной походкой, цокая по паркету, положила перед начальником папку и уселась в кресло вполне непринуждённо, закинув одну ногу на другую.
В этот момент опять почувствовал Иван Ильич короткое дуновение волнующего запаха.
«Прямо преследует» — подумал убелённый сединами учёный, еле оторвался от созерцания влекущих конечностей и открыл папку.
«Так и совратиться недолго», — усмехнулся он, вспомнив и свою добрую, молчаливую Дарью Сергеевну, и своих взрослых уже детей.
Дочка Ирина лежала в родильном на сносях, и хотел папа уехать сегодня пораньше, чтобы посетить её и приободрить.
Секретарша принесла поднос, на котором стояли две тарелочки с кофе и пирожными и неодобрительно зыркнула на ноги лаборантки.
— Я занят, — сказал ей начальник, — никого не впускайте.
— Хорошо, — ответила вышколенная долгим сотрудничеством дама и удалилась, плотно прикрыв дверь.
Что-то не лезли в голову учёному результаты эксперимента из папки.
— Давно Вы у нас? – передал он девушке тарелочку.
— Третий месяц.
— Прямо после школы?
— Нет, полгода училась на курсах лаборантов при институте.
— О, да Вы уже со стажем, — похвалил директор, — нравится работа?
— Интересно, только скучно, — ответила блондинка.
— Вы откровенная девушка, сейчас трудно попасть на такую работу.
— Знаю, нас только двоих с курсов взяли.
— И точно, благодаря Вашей неотразимости.
— Мне часто говорят это, — не смутилась красавица.
— Надоело, особенно из уст пожилого человека? — усмехнулся Иван Ильич.
— Знаете, у меня нормальное отношение к … взрослым мужчинам, — чуть запнулась она, — наверно, благодаря папе, я у них поздний ребёнок.
— Знаете, Лена, у Вас такая притягательная и, вместе с тем, недоступно гордая красота.
— Ну, как сказать, — девушка отпила глоток кофе и переложила ноги наоборот, впрочем, вполне естественным движением, но Иван Ильич воспринял его, как возбуждающий элемент стриптиза.
Он повернулся в крутящемся кресле и вперился в огромные бирюзовые глаза собеседницы.
— Вы даёте мне надежду? – решился он ухватить быка за рога, его длительный опыт состоявшейся карьеры подсказывал, что часто выигрывают решительные, неожиданные действия.
— Вы о чём? – невинно спросила блондинка.
«Играет, или на самом деле простодушничает» — задался вопросом грешник, решившийся уже идти напролом, однако, его охладила эта строгая совершенная красота её лица, к которой страшно подступиться любому мужчине.
— У Вас, наверно, есть близкий друг? – спросил он.
— Друзья есть, близкого нет, — ответила девушка.
Иван Ильич насмелился совсем, придвинулся с креслом на колёсиках, и положил обе ладони на обжигающе горячие, так ему показалось, бёдра красавицы.
Она шевельнула ими, издав вновь упоительный запах, и застыла.
Игрок ва-банк забыл про семью и Дарью Сергеевну.
— Мы поедем с тобой в Китай, я зачислю тебя в штат личным секретарём, — зашептал он.
Девушка мягко сняла его руки с бёдер и ответила:
— Вам нетрудно сначала написать приказ об этом.
Иван Ильич повернулся к компьютеру, стоявшему с другой стороны стола, нажал пару клавиш и сказал:
— Видишь, здесь уже подготовлен приказ, осталось вписать только имя, мне на самом деле нужна красивая девушка-секретарь для сопровождения в Китай, не ты, так другая.
— Вписывайте, — сказала Лена и передала ему, вытащив из кармана, свой пропуск.
Директор постучал по клавиатуре. Потом запустил принтер и нажал кнопку вызова секретаря.
— Оформите это через отдел кадров, — протянул он листок и добавил:
— Вам, Вера Васильевна, придётся остаться здесь на период командировки, кто ещё может заменить меня, кроме Вас.
— Слушаюсь, Иван Ильич, — согласилась безнадёжно секретарша и вышла.
В кабинете повисла томительная тишина. Лена улыбнулась и откусила кусочек пирожного с кофе, но не проявляла никакой другой инициативы.
«Куй деньги, не отходя от кассы» — носились мысли в мозгу мужчины, «взялся за грудь, говори что-нибудь». «Короче, надо закреплять успех».
Он был уверен, что опытная секретарша никого не допустит без спроса в кабинет и решил действовать.
Мягко, но настойчиво вытянул тарелочку из рук девушки и поставил на стол.
Потом встал перед ней на колени и притянул за руки к себе. Почувствовав, как податливо упёрлись упругие груди прямо в его лицо, к носу: «о, запах, какой запах!» он встал и, приподняв благоухающее чудо из кресла, впился в её губы.
Лена не ответила ему, но и не сопротивлялась. Иван Ильич ощутил в своих штанах давно невиданное возбуждение и переместил дрожащие руки под юбку красавицы. Он нащупал скользкие нейлоновые трусики и попытался их сдёрнуть. Не удалось, трусики пружинили, зацепляясь сзади за выступающую, чуть не под прямым углом обалденную выпуклость.
Мужчина развернул девушку и наклонил над креслом. Ему удалось, наконец, сдёрнуть упрямый предмет, проехав казанками по ослепительно белым ягодицам. Лена не сопротивлялась и покорно оперлась руками о подлокотники.
В промежности обнажённого центра мироздания открылось чудное видение алых налитых губ, густо обрамленных со всех сторон тёмной шерстью.
Страдалец, наконец, надёжно уловил расширенными ноздрями умопомрачительный аромат плоти и чуть не задохнулся, не желая выпускать его из лёгких.
Он лихорадочно сбросил собственные принадлежности и болезненно втиснулся в тесную щель блаженства.
Но тут, то ли от боли поспешного вторжения, то ли, потому что опомнилась, девушка яростно оттолкнула мужчину всей силой крепкого тела и закричала, а он с грохотом опрокинул ударом туловища свой трон на колёсах и упал на пол.
На шум в кабинет ворвалась секретарша в сопровождении референта и Вострикова, пришедшего в приёмную на всякий случай, если понадобится.
Красавица сумела быстро восстановить трусики в подобающее положение, а Иван Ильич предстал перед сотрудниками распростёртым на полу в неприглядном виде со спущенными штанами.
Директор вздрогнул и … проснулся. Он на самом деле лежал на полу, видимо, дёрнувшись во сне с упавшего при этом кресла. Вера Васильевна, вбежавшая в кабинет, старалась приподнять грузное тело изо всех своих слабых сил:
— Иван Ильич, ой Иван Ильич, — стряхивала она пылинки с костюма начальника, нельзя же так переутомляться! Сейчас вызову машину, отправлю Вас домой, тут Дарья Сергеевна звонила, у Вас… у дочки Ирины мальчик родился, я заглянула в кабинет, а Вы спите от усталости.
— У Ирины сын! – пришёл в себя директор, — звоните машину!
— Да, Иван Ильич, тут ещё лаборантка Лена из отдела Вострикова полчаса сидит, говорит, велели ей зайти с бумагами.
— Лена? Какая Лена? Свяжитесь с Востриковым и скажите, чтобы сам носил мне бумаги, нечего девочек посылать!
З В О Н О К
— И решил Иван повеситься от такой жизни. Смастерил петлю из ремня и зацепил за изгиб трубы у потолка в туалете. Да тут, вдруг, захотел по большому.
Присел Иван на унитаз, смотрит окурок «Явы» в углу на плитке валяется. Приличный. Закурил.
Пошарил рукой за унитазом – ба! Бутылку нащупал, а в ней портвейна не меньше пары глотков. Покурил Иван, попил и думает:
— Жизнь налаживается! И не стал вешаться.
Павел рассмеялся, как-то напряжённо, и опять плеснул в стаканы жидкость, припахивающую керосином, с этикеткой «Портвейн 777», зато дешёвую, за 25 рублей 0,7.
— А нам-то, что! Вот сидим, портвейн пока пьём из полной бутылки.
— Да уж! – поддержал я его. – Может быть зарплату, всё-таки, дадут к Новому Году.
Поморщившись, выпили.
— А где твоя жена? Не вижу красавицы.
— Пошла на какую-то фирму. Работу обещали. Сказала, что испытание сегодня. Вроде, как экзамен.
— Да ну! Возьмут её, она у тебя, к тому же умная, помнишь, вчера моему Кольке зараз задачку решила, а я так и не врубился.
Тут, к слову сказать, высунулся на кухню, где мы сидели, Серёжа:
— Пап, задачку решить не могу! И кушать хочу, — глянул он на открытую баночку с килькой.
— Иди, иди отсюда! Вот мать придёт – и задачку решит, и картошки сварит, — сунул я ему бутербродик с килькой.
Вроде как, перед Пашкой неудобно – пришёл ко мне с выпивкой-закуской, а я ещё из неё семью подкармливаю.
И тут раздался звонок, я побежал открыть дверь – на пороге стояла Татьяна, перегруженная в руках какими-то пакетами, свёртками, просто удивительно как она дотянулась до кнопки звонка. Я резво освободил её от половины ноши, которую занёс на кухню и поставил на стол. Серёжка оказался тут, как тут и принялся с восторгом освобождать пакеты.
Чего там только не было!
И аппетитные круги копчёной колбасы, и консервные банки с красной рыбой, и громадная тушка импортной курицы, фрукты, свежие огурцы, помидоры, сыр, ещё какая-то зелень…
И бутылка коньяка!
— Откуда всё это? – спросил я Таню.
— Приняли на работу, дали аванс.
— Я же говорил, говорил, что она у тебя умница! – затараторил Павел, рассматривая наклейки на бутылке с коньяком.
— На Новый год, конечно? – робко спросил я Таню.
— А пейте, купим ещё! – махнула она рукой.
Голодный Серёжа, не дожидаясь разрешения, уминал за обе щёки большой кусок колбасы.
— С хлебом ешь! – прикрикнул я на него.
В нашей квартирке, вроде не изменилось ничего, но почему она стала казаться такой красивой и уютной! Серёжа включил на полную громкость магнитофон, который я раньше в раздражении выключал, так что парень, в конце концов, перестал его крутить.
Павел – довольный и донельзя разговорчивый, ушёл часов в десять,
Серёжка сморился от сытости и уснул. Мы с Таней тоже легли, и я потянулся к ней, забыл уже, когда это было в последний раз. Она нежно гладила меня по волосам. И всё у нас произошло тоже нежно и ласково.
Проснулся я от упорного раздражительного звонка телефона.
— Кого это угораздило будить нас ночью?
Трубку взяла Таня, телефон стоял с её стороны, я и не заметил, когда она перенесла его с моей тумбочки.
— Да… да… — произнесла она и стала одеваться, сидя на кровати.
Я смотрел на милую красивую спину жены, исчезающую под трикотажным платьем.
— Ты куда?
— На работу.
— У тебя ночная работа?
— Да.
— Что же раньше не сказала?
Таня пересела с кровати на стул напротив, лицом ко мне и сказала твёрдо и отчётливо, глядя мне в глаза:
— Ты всё равно узнаешь это Виктор. У меня работа по вызову.
— По вызову? Куда? – растерянно спросил я.
— К клиенту.
— Ты… ты… девушка по вызову? – присел я на кровати.
— Да.
Душа моя переместилась и комком застряла в горле.
— Так значит продукты, деньги это …
— Да, это! – перебила она. – Сколько можно терпеть такую нищую жизнь!
Я соскочил с кровати.
— Не пущу! Только не это! Завтра пойду грузчиком, заработаю, отдам, украду, наконец, только не это!
— Ты забыл, что уже пытался грузчиком? А воровать ты не сможешь!
Знаю.
Она была права. Стало столько безработных, что на тяжёлую работу грузчиком устроиться было очень непросто. И там образовалась своя мафия. А воровать… Я рассказывал как-то Тане, что воровать меня отучила в детстве моя покойная мать. Когда с подцанами мы обчистили погреб соседки с вареньем и солёными огурцами, мать жестоко избила меня. Но мне запомнилась не боль побоев, а безнадежные мамины рыдания после экзекуции надо мной, и я поклялся не брать ничего чужого.
Я бросился на колени перед женой, обнял её за ноги.
— Не уходи всё-равно, пока не случилось непоправимое! Что-нибудь придумаем, выживем…
— Непоправимое уже случилось, Витя. Ты думаешь, по вызову всех берут? Там тоже конкуренция. И экзамен самый натуральный. Вот я прошла…