Город гордых и покорных, где спокойно, без ужимок берлиозы тянут горла вдоль трамвайных сухожилий, город громких похорон, город ангелов по найму, город-робот, город-клон, грудью вставший между нами, город гари и тоски, доморощенной печали… Телефонные щенки — им никто не отвечает. Город сохнет на мели в теле старческом. С досады чудо-юдо …
Есть неистовый вывих свирели, где свирепые знаки созрели, и пространства казенная плазма, как мозаика, всплыла из глаза. Новых солнц оружейные жезлы после пульса блаженно исчезли. Значит бешено зеркало сжато, начиненное лавой ландшафта.
В твоем чреве торгуются с Дарвином виртуальные ярые твари. Кавардак затоварен кентаврами. Черепа распирают тиары. Ты изранен, влюблен, атрофирован. Ты на вырост примеривал запросто благородства порфиру с сапфирами и рванину злорадства и варварства. Раскумарен гашишем и ладаном, твой язык разворочен прикладами. Твои губы в болезненной патине приросли к раскаленным распятиям. …
Я мог бы петь напропалую, но на губах лежат наклейкой твои цепные поцелуи, и скулы сводит кислой флейтой. Твоим зареванным озерам знаком язык развязных танцев. сегодня музам иллюзорным рыдать в засадах арестантских.
Вплывая в явь, взмутив осадок кошмара, новый распорядок придумывать с утра, поерепениться, побегать по углям, потерпеть победу на поприще утрат, пуская кровь на все четыре строки в строфе, стены в квартире, на илистое дно уйти, где легкость или ясность сродни изжоге или язве, не ставшей прободной, врастая в пол багровым …
Созрев для нежнейшего бешенства, волшебного женского жеста, душа – сумасшедшая беженка из несовершенства в блаженство. Живешь вожделенной бессонницей и жертвуешь влажною стражей. Душа – это междоусобица, внушительный шабаш пейзажа.
Так с годами лицо обретает черты заскорузлых пейзажей, барахла, болтовни, толчеи, суеты или, в общем, пропажи навевающих злость своих оспенных черт, где в изнанку мучную поцелуй или пуля, упрек или червь входят только вручную. Словно с возраста скальпелем заживо снят задубевшего грима чернозем, укрывавший прыщи, да сквозняк сигаретного дыма, покидая …
Город, как город — урод. Горек, как тот анекдот. Город безумно красив. Город по горло в грязи. Если не знаешь пароль, рви свои крылья в бинты, пой и глотай корвалол — городу нужен не ты. Ты напрягаешь его фишками из ничего.
Время плясать на костях — сталь хрусталя на устах. В маленький каменный карцер ты, словно каверзный канцлер, входишь, наводишь тоску с вечною финкой в боку… Станешь глазами напалма, и языками набата, и балаганною падлой, хламом на нары попадав. Но понимаешь внезапно — это сценарий на завтра. Ты не у бога …
Намолчи мне того, у кого никого, у кого ничего, у кого никогда не ночует любовь, только вонь и конвой миражей, стерегущих его кавардак бытия. Намолчи, намолчи мне про то, как он сводит свою пустоту с пустотой первозданной. Чтоб грифельный ангел во рту обрастал арматурой и брал высоту или в ртутном …