Был монастырь, в нем жил монах и братия его: на острове скалистом среди моря. Ни корабли большие, ни маленькие лодки рыбаков к скалистым берегам не подплывали — ни по желанью, ни случайно. Такая странность. И еще — в таких широтах остров находился, что день и ночь молитвами сменялись, ни день, ни ночь не проходили без молитв, не приходили никогда.
Пятнадцать лет с тех пор прошло, как жил монах в монастыре,- никто не умер больше, никто не появился. Вся братия — двенадцать человек, всего двенадцать келий.
Проснувшись в темноте, одновременно в храм входили все,- из каждой кельи к храму вел свой путь. Стояли молча, ожидая, и затем, с молитвой солнце поднималось, сквозь окна верхние — алтарь, иконы, братию, собор и крест над ним, весь монастырь и остров — освещая. Так начинался каждый день.
Позавтракав легко, все принимались за работу. Кто строил, кто урожай растил,- без принужденья, по желанью, и в одиночестве обычно. Монах рыбачил. Простившись с братией, он в море уходил. И там один — молился в полдень и обедал.
Улов его всегда был одинаков,- хватало братии на ужин. Он больше не ловил, а меньше море не давало.
С утра он ставил парус и лодку ветер уносил в открытый океан. Еще недолго видел остров, собора купол золотой, затем все облаком молочным оставалось позади, потом и вовсе исчезало. Дышал покойно океан и глубоко монах вдыхал все запахи его. А краски утром так легки, полутона небес воздушны. Монах и сам не весил ничего, ему казалось — парус он,- так пусто-сладостно в груди.
Пустынно море в полдень,- спалило краски солнце, взобравшись высоко. Монах дремал. Кругом снега и купола, и небо синее морское, а спит он дома у окна и солнце гладит по щеке, и топит снег который день, с сосулек капает вода и бриз весенний звон принес,- монах-звонарь сзывал на ужин. Тотчас менялся ветер и лодку парус нес к монастырю. Волна не поспевала и вслед бурлила и играла. Монах неторопливо снасти выбирал и складывал улов.
Закатом солнце соблазнялось. Но в море скрыться не могло. Вечерний ветер пах свободой, без примеси тоски — от одиночества обычной, в душе,- вострог от тишины, а в шторм от красок грозовых,- покой и наслажденье.
Монах, причалив, вытаскивал на берег лодку и нес улов к монастырю. Всей братией готовили еду, а после ужина читали. Входили в храм и все молились. Затем и солнце заходило.
Так каждый день закончен был.
1999
