В неразумной осени Мы живём вдвоём, Будто нас забросили В одинокий дом С тихими картинами, С боем часовым, С вечерами длинными, Славным домовым. У пруда застывшего Тополя стоят… Отчего же вышло так – Только ты и я? Может, нас похитило Время: подменив, Чтобы жить в обители, Не считая дни? Или …
Соберутся гости весело и в срок: Подарить бы осени расписной платок, Птичку канарейку, чтобы веселей, И водку-телогрейку – разливай да пей! А в ответ мне – ярмарка пряная в листве, Краснощёким яблоком кружевной рассвет, В протрезвевших лужах небо в журавлях И, нежнее кружев, – твой осенний взгляд.
Всё та же нежность у Джульетт, Всегда таинственны Джоконды. Волнуясь, чёркает поэт Слова на строчках горизонта. Ленивый вечер застаёт Росу в твоих глазах печальных. Но век не тот – и мир не тот. Ты это тоже замечала? Мир одноразовых вещей И чувств коварно ставит сети. Но не пленить души моей: …
Уложи сомненья на пол У своих белесых ног, Расскажи моим пернатым, Как их ангел одинок, Как не спит душа ночами, Совершая звёздный путь, А потом сидит за чаем, Напевает что-нибудь, Вспоминает зябкий вечер, Лунный свет твоих волос И укутанные плечи, Что согреть не удалось.
Неси в груди божественный осколок, Озябший ангел, брошенный чудак, Подальше от немого частокола, От дворовых науськанных собак. И ты бежишь в хохочущую стужу, В воронежскую жгучую метель, Туда, где век, надежды обманувший, Качает мировую колыбель. О, совершенства страх и притяженье! Гармония, поющая в крови, Аккорд, что не простит неразрешенья, Строка, …
Проснулись лёгкие органа, Вздохнул величественный Бах – Так дышат реки в берегах, Почуяв близость океана. И купол храма надо мной Как бы открыл свои объятья, И звуки-сёстры, звуки-братья Полились дивной чередой. И Лейпциг, словно позабыв О нравах чопорно-прохладных, Вдруг ощутил и принял жадно Вселенной царственный призыв.
О, как легко, освободившись От плена времени и тела, Лететь над городом притихшим Поверх незримого предела И под крылом уснувшей ночи Шептать затверженные строчки, Как заклинанье: «Жизнь короче, Чем сон в батистовой сорочке». Почтенный город жаждет тайны И хмурит каменные брови, Но чей-то башмачок хрустальный Уже на лестнице обронен. И …
В Давосе, надвинувшем шапку на самые брови (Не шапку, простите меня – облака меховые!), Как будто бы время без всякой заботы потерянно бродит, И хочется рифмы жевать и жевать, как конфеты густые. Лугов домотканую скатерть для нас постелили. Признаться, не хочется нам собираться в дорогу. И даже часов продавцы арифметику …
Ни суеты охрипших площадей, Ни веточек жасмина осторожных… Лишь ты, дитя, меж будущим и прошлым Стоишь одна, не ведая путей. Но линия судьбы уже легла На детские несмелые ладони И с линией любви – не заодно ли? – Прервалась, задрожала, обожгла. Уже чеканщик спрятал свой резец, И труд его оплачен …