Моя семья всегда была очень активной: мама – самая неусидчивая из всех людей кого я знаю, и именно она зажигала огоньки в глазах папы, обжигая и посылая адреналиновые импульсы по всему его телу. Благодаря этому они оставались вечно молодыми родителями, лучшими друзьями и отпадными тусовщиками. Иногда мне казалось, что энергии в них больше, чем в детях лет шести, находящихся на пике гиперактивности. Возможно, по ночам они заряжались толстыми проводами, сквозь которые проходило высокое количество ампер, или же они питались энергией солнца. Хотя своей энергетикой они могли спокойно заменить эту гигантскую палящую звезду.
Не понимала я одной и единственной вещи, кажущейся мне необычной среди всего странного. Каждые последние выходные месяца родители собирались и уезжали на два дня, оставляя меня с нянями, соседями, бабушками и так далее. Городок у нас был небольшой и совершенно не имеющий границ. В том смысле, ни одного посёлочка, ни одной деревушки, не говоря уже о городах, в округе не было. Но мой родной город был прекрасен, словно райский уголок, спрятанный от опасности внешнего мира, постоянно покушающегося на него. Все были знакомы друг с другом настолько, что просыпались с мыслью «а у кого день рождения сегодня?», но я не знала ни одного, кто когда-либо покидал или хотел покинуть город. Семьи жили поколениями, поэтому каждый дом был наполнен своей историей. Но только мои родители организовывали регулярные поездки и все они были чётко по графику: одно время, точностью до секунд, одни и те же вещи с собой. Чем старше я становилась, тем больше мелочей я замечала, которые систематизировались и повторялись каждый раз. Разумеется, ни на один вопрос я ответа не получала. Точнее, они никогда не игнорировали то, о чем я интересуюсь у них, вроде бы они мне отвечали и мне казалось, что я получила то, о чем спрашивала. Уходя удовлетворенная, спустя время я понимала насколько обманчиво то чувство, что ничего я не узнала, но попадалась на это снова и снова. С каждым годом история нашей семьи меня смущала больше и больше. Весь наш дом был наполнен портретами детей, юношей и молодых девушек, по словам родителей, имеющих какие-то деловые связи с нашей семьей когда-то. Не всегда история выстраивалась в логическую цепочку, иногда она была наоборот абсурдной, но абсолютно все охотно верили.
В прошлом месяце перед отъездом родителей я заметила ещё одну интересную и необъяснимую для меня вещь: они не ели ничего на протяжении 10 часов до поездки, а пили ужасно огромное количество воды, что если скажешь число в литрах, вы бы и не поверили. Я не была уверена, что человек способен употреблять столько жидкости, однако я была плоха в анатомии и за это дело не бралась. Отправлялись они каждый раз в пять часов утра, когда повсюду лежал густой туман и за дорогой было не уследить.
Кстати, совсем недавно пропала соседская девочка, которой было всего 11 лет. Исчезла бесследно, как и еще пара детей, с чьей потерей уже давно смирились. Конечно, происходили в этой местности странные случаи, которые пугали абсолютно каждого. Однако, как бы трудно ни было признавать, все мы были готовы и как-то даже ожидали следующего происшествия, а после не были по-настоящему удивлены, хоть и выражали всеми силами ужас и скорбь.
В ночь с пятницы на субботу этого месяца я не могла уснуть. Мне уже 18 лет и загадки, что я так стремлюсь разгадать, в моей голове растут с геометрической прогрессией. Их количество растёт, а ответов я не нахожу. Но именно в этом месяце меня потянуло за ними. Всё, что у меня было, это старый велосипед, но служивший верой и правдой, поэтому мне невероятно повезло, что благодаря густоте тумана родители двигались медленно, да и меня было совсем не разглядеть. В некоторых моментах я боялась утерять их, потому что туман стоял непроходимой стеной, ослепляющей меня. Мы ехали долго. На половине пути мне стало тяжелее дышать, но помогал завораживающий вид, отвлекая внимание от боли в груди на себя. Длинная и совсем пустая дорога, ведущая неизвестно куда, будто поднимающаяся к небу. Одинокие поля, кажущиеся гораздо уже из-за своей низкорослости. Всё захватывало дух, то ли потому, что я не верила, что действительно способна на такое, то ли удивлялась тому, что за райским уголком существует мир не менее прекрасный. С просторов по сторонам веяло свежестью, питающей и насыщающей, поддерживающей и стимулирующей не сдаваться.
Резко вся светлая утренняя бледность исчезла, утонув во мраке леса, в который мы заехали. Туман продолжал сопровождать нас, но здесь он был уже не освежающий, молодой и играющий, а пугающий, хищный и давящий. Лес был старый, могучие деревья с мощными стволами огибали трухлявые, болеющие или совсем ободранные. Но ни те, ни те не пропускали ни капли света вглубь, из-за чего моё сердце сжалось, будто существует только тьма, пожирающая всё живое.
Я держала дистанцию, а родители подъехали к очень низкому домику, больше похожему на землянку, которую не было видно ни с одного угла, ни за одним деревом, как почти что несуществующее место. Настораживать меня всё начало ещё когда мы въехали в лес, а ноги подкашиваться только тогда, когда я слезла с велосипеда и сделала первые шаги вслед за родителями. Немного подождав, я открыла деревянную прогнившую дверцу и следила за каждым движением, избегая каких-либо излишних звуков и прислушиваясь к шорохам. Справа было подвешено блюдце, которое было освещено сверху пламенем и в котором лежало ещё несколько таких же свечей, только немного поменьше. Дальше была режущая глаза темнота, так что я прибрала и зажгла свечу из-за необходимости, хоть и боюсь огня с того момента, как мне приснилось, что я сгораю. Такая прекрасная, красивая смерть, но такая ужасная.
Я держала свечу на вытянутой руке, но все время мне казалось, что пламя тянется ко мне. От входа вела лестница, которая была очень величественная, с выделками на перилах, будто парадная в замке, выделанная в готическом стиле и не имеющая ничего лишнего, только пугающие маски и лица по бокам, бросающие меня в дрожь и холодный пот, от чего становилось более мерзко. Приглядевшись к одному из лиц, а потом к другому, затем к еще одному, я осознала, что каждое повторяет домашние портреты, развешанные на стенах нашего дома. У меня мутнело в глазах, казалось, будто все эти фигуры высасывают из меня душу и я постепенно слабею.
Тут я услышала странные звуки, похожие на пение. Проскочила мысль, что может мне это мерещится, или это очередной кошмар, потому что звуки были невыносимые, не похожие ни на что. Они пронизывали и пугали, впивались в сердце, утягивали и душили шею, перекрывали кислород, ослепляли, будоражили разум и вовсе сводили с ума. Бабушка рассказывала мне о пении ангелов, чьи голоса были до ужаса прекрасны. Они заставляли людей выполнять самые ужасные махинации: люди, оцепеневшие, шли на звук, будто околдованные они вскрывали себе вены, у них закатывались глаза, а кто-то и вовсе их вынимал голыми руками. Кто-то не шевелился более и погибал с невозмутимым видом от изнеможения. Кого-то оглушало, а кто-то становился пустой плотью, ничем не наполненной, словно простая прозрачная упаковка с воздухом внутри.
Эти звуки тянули меня вниз. Ноги шли сами, не слушаясь меня, а головой управляли эти звуки, исходящие снизу, которые становились всё больше похожи на крики, а потом и вовсе на визги, оглушающие, заставляющие камень плакать, а неверующего молиться. Дойдя донизу, я увидела маму и папу, но они не стояли на земле. Они парили буквально в пяти сантиметрах над ней. Они были во всём белом, а эти неземные, нереальные, просто несуществующие вопли исходили от них. Перед ними стояла соседская девочка, та самая, что пропала совсем недавно, лет одиннадцати. У неё были стеклянные глаза, цвета, что нельзя назвать, смотрящие куда-то, но никуда, будто невидящие, не ощущающие ничего. Ни одна её черта лица не содрогнулась, ни разу она не моргнула, только с пением погружалась к низу, к полу, прилегала к нему и будто бы захлебывалась воздухом. Без единой эмоции она начала царапать себе лицо, проводя остриём по брови, глазу, щеке, разрезала рот, а кровь хлестала словно фонтаны в саду того самого готического замка, в котором я сейчас нахожусь. От ужаса я вскликнула, я не осознавала, что происходит, я не могла этого стерпеть. Глаза наполнились слезами, а страх вытолкнул их наружу, воздух вдруг исчез, дышать стало нечем, а сердце билось с неимоверной скоростью, с какой вряд ли люди еще живут. Родители резко повернулись на мой возглас. Контуры их тела слегка светились, зрачки отсутствовали, но рот… рот был огромен, из-под губ торчали заострённые клыки, придавая им хищный образ. Не все ангелы прекрасны, какими мы привыкли их представлять. Они ринулись на меня, а их пение звучало всё громче и громче в моей голове. Тогда моё сердце остановилось. В моём городке пропала еще одна девушка. Ей было всего 18 лет. И её портрет появился среди остальных, развешанных по стенам того дома.