Падал я, зачарованный,все глубже и дальше, старинным грустным минором.
Минор бил мне по ушам и будто связывал их в морские узлы, что в первое мгновенье я будто прочувствовал тысячу минут наслаждений, а морские узлы сплетались сами в формы астр, роз и пионов.
Земля, на которую я снизошел, дышала золотом. С неба еще редко-редко падали золотистые снежинки.
Когда я лег на охристый ковер, паралич сразу спал, и я с легкостью привстал и пошёл за музыкой, которая сводила меня с ума.
Я гулял по пустынной местности, и прекрасные девушки вблизи,будто бы не замечая меня, танцевали часами вокруг на белых ланях, бесцеремонно обливая на друг друга вино, устраивая затейливые улыбки друг другу в серебряных платьях. Все это казалось старыми грезами когда-то состоявшегося аристократа.
Ревнивой мечтой,которая по своему кружила, и не давала отвести взгляд. Другой минутой, чем дальше я шел, тем пейзажи все больше прорисовывались, и я встретил странную девочку, которая засовывала ножки в золотистый песок. Вокруг ее кружили птицы, как ангелы хранители, подчеркивая ее необычную красоту. Синица приходила из гнезда,чтобы попить воды из ее глубокой чистой ключицы и отдать птенцам. Красивые ясные контуры ее лица явно щекотали малиновки. В первую минуту мне показалось, что это нимфа, но я только спросил — О чем ты грустишь? — Я вижу ясно, что все эти красивые цветы — прах. — Но это не так. — И прах дунул сквозь цветок, который я сорвал. — Прах — серый пепел. — Пепел от людского. — подчеркнула маленькая девочка — Моя мать сказала мне, что я обладаю даром. — Каким? — Ходить сквозь стены. — Брось. Это невозможно, и это не относится к тому,о чем мы говорим. — А ты думаешь, увидеть судьбу предмета сквозь него — это не пройти сквозь? — Прости меня, умоляю. — И я опустился на колено, чтобы подарить ей красивую наперстянку. Птицы ринулись назад в гнезда по домам. Она дрыгнула болезненно бледной ножкой из под песка, показывая полностью свою красивую худощавую фигуру — Откуда эта чудесная музыка? — Это играют наши этнические песни. Пойдем, я отведу тебя, если ты хочешь поблагодарить музыкантов. Мои глаза на этих многочисленных незнакомых дорожках будто бы сплетались, когда мы шли. Наконец, сквозь норки и гнезда, малиновые скалы, изумрудные пропасти вод,мы постепенно дошли до места, где играл солдатский строй из лучиков. Все больше пропадала пустыня, и возникал пейзаж, но я не помнил этого, ведь был слишком пьян красивой музыкой. — Лучи… И что же? — Лучи — строй которых охраняет этот каменный проход внизу. Меняясь местами в отверстиях этого прохода, и заигрывая, они раздают изысканный шум флейты на весь дол. — Как открыть этот проход? — Тебе нужно понять,зачем. — Мы и так дополняем друг друга. Ты подумаешь это за меня. — Дополняя твое природное безумство, я только добавляю тебе инстинкт самосохранения, который, видимо, отсутствует. Минута молчания прошла, и девочка стала нежно впивать запах камней с водопада, оглядываясь на друга, она осторожно наклонилась и открыла нежно розовое ушко от заточения в длинных каштановых волосах. Аккуратными губами, нежно дуя свою песенку в проходы, наперекор лучам. Лучи яростно приняли вызов и стали печь сильнее. Вокруг прохода нарисовался огненный круг. Девочка продолжала спокойно петь, закрывая своей головой проход к лучам и огонь потушил лед. Лучи послали кошек, истекающих пламенем. А я все стоял и смотрел. И девочка прислала стаю ветренных волкодавов, укрощающих пороки бедных лучей. Пороки-кошки восьми лучей укрощены. Один луч исчез и прервался от гордости. Замок перестал символизировать бесконечность и открыл проход. — И что теперь? — осведомился досадливой улыбкой я — Музыка не играет. Твой разум чист и светел, как белый ландыш. Посмотри. —
Потом она взяла мою руку и поднесла ее к потоку водопада, и где косалась моя рука водопадной воды, там уже стекала не блестящая вода, а пепел, лишенный бликов и жизни. На мгновенье показалось,что земля под ногами становилась мягкой. Все вокруг горело пламенем и превращалось в седой пепел. Пророчество сбывалось, и слова девочки тоже. Судьбы всех этих цветов, с нами заодно.
Судьбы остальных жителей долины превращались в комки пепла, и всякая тварь вышла из своего убежища посмотреть на это событие.
Вышли великанами из под земли, из пещер,всех щелей, громадные твари: Кузнечики , с подпаленными крыльями бабочки, грациозные пауки, сороконожки, будто стараясь все больше занять пространство в этом бездонном сюрреалистичном мире.
Вскоре зашевелилось все, заерзало. И я попросту задыхался от нехватки воздуха. Я умер. Без той девочки. Совсем в одиночестве.
Я проснулся в темной квартире. Тот мир будто бы прервался. Я открылся от кошмара. Свет от машин спокойно падал в сухую и опрятную квартиры моей жены. Еще две минуты одиночества, и я все ближе чувствовал ее бренный шаг усталой гордой девушки, и сухой дым «Parlament».
Когда она увидела мои открытые глаза, она налетела на меня, и первым делом дала пощечину, чтобы убедиться. — Ты спал 6 лет! — Это клиническая смерть? —… Я видел рай, полный золотого света, и девушек на белых ланях, нимф… — Бред?! — прервала меня грубиянка. — Нет. Рай.
На следующий день меня обследовал врач. Никаких отклонений не было найдено. Не теряя времени, я пошёл на работу, с которой, кстати говоря, меня так и не выставили,что странно.
Еще месяц я общался с неинтересными людьми, ходил на скучную работу, терпел непонимание жены. Очень часто,а именно каждый вечер, я в слезах и поте думал — А правда ли было, что, то было Смертью, а все это — называется «Жизнь».
И еще год я пытался найти подобные звуки флейты, и еще месяц пытаться самому играть на ней.
Я прожил 3 месяца, 1 год и 1 неделю. В один понедельник летом я почувствовал трепыхание бабочки за спиной. Подбежал к балкону, потушил о вены последнюю сигарету, и с упоением выпрыгнул с 12 этажа насмерть.