Вольдевей
ЛЮБОВЬ. ДОСТУПНОСТЬ И ВОЗВЫШЕННОСТЬ
Рассказ
До сих пор трудно поверить в то, что со мной случилось, хотя вот они, материальные свидетельства!
Украшением моего кабинета стала удивительная голографическая картина планеты Рзомек, причем, если встать к ней под определенным углом, то открывается неподражаемая панорама города, где живет Звия. На столе стоит черный куб, и если ему приказать проиллюстрировать речь, выдает проекцию миражеподобных картин творческой фантазии говорящего. Если на то есть талант рассказчика, все это можно смонтировать в увлекательный фильм.
Но волнует меня и делает порывы мои прорваться в иной мир просто невыносимыми шар, который покоится рядом с кубом. Размером с небольшой детский мяч, он позволяет связываться с обитателями планеты Рзомек. Оставляя эту вещь, Звия просила ждать ее вызова. Когда шар засветится, то я увижу прекрасное лицо моей инопланетянки.
Все началось с того, что республиканская газета послала меня в командировку почти в центр пустыни Каракумы. Я должен побывать в бригаде, строящей очень глубокие колодцы для чабанов и газодобытчиков. О том, с какими трудностями, а, иной раз, с потерями их сооружают, говорят сами названия колодцев. На севере Каракумов один зовется «Адамбосан» — «Человека задавило». Не успели опалубку сделать. Недалеко «Адамолен» — «Человек умер». Здесь, в ста сорока километрах к северу от Ашхабада, «Ойкенсиз» — «Нечем дышать». А чуть ближе к Старому Мерву есть колодец «Джангуторан» — «Спас себя».
Об этом мне рассказали сразу, но на третий день командировки, перед закатом солнца, мы за ужином приняли по три неполных пиалы, и мне, наконец, позволили спуститься на дно почти уже готового колодца глубиной в 50 метров! До воды надо было копать еще несколько метров.
Ну, что там и эти 50 метров? Расстояние от палатки строителей до самого колодца! А вот вглубь…
Это был спуск на так называемом «парашюте» — переплетенных кожаных ремнях. Стенки с трехметрового диаметра стали сужаться до пугающей тесноты, вызывая безотчетный страх перед узостью колодца и темнотой… глубокой могилы. Но вот ты на самом дне, поднимаешь голову и… представляешь себя сидящим в огромном снаряде, летящем в космическом пространстве навстречу вечности. Темное небо и ярчайшие звезды в овале колодца делают тебя философом на всю жизнь. Впрочем, я забегаю.
Оказавшись на дне колодца, я услышал сначала шорох, а после по моему плечу саданула веревка, по которой меня спускали. К моей растерянности прибавился страх, что меня может просто завалить песком. После я узнал, что, пивший с нами облицовщик стен колодца Абдулла, размахивая острым ножом, которым он разделывал мясо жаренного барашка, нечаянно полоснул лезвием по веревке. А тогда я стал кричать, люди, оставшиеся наверху, успокаивали, что скоро принесут новую веревку. Но таковую не нашли и, оставив Абдуллу, они поехали на тракторе к ближайшей буровой. На обратном пути застряли, а Абдулла уснул…
Я тоже, измученный ожиданием и темнотой, прикорнул. Но не надолго, потому что вскочить на ноги заставил меня яркий свет, заполнивший все пространство колодца. Это было купание в свете. Он давил, и я опустил голову. Песок под ногами, куски застывшего цементного раствора, стружка от опалубки смотрелись как залитые свежим раствором бесцветного цемента или специально нарисованные каким-нибудь чокнутым авангардистом. Я зажмурил глаза. Воздух в моей западне мгновенно нагрелся, и это было, кстати, потому что я достаточно продрог, хотя и спускался в туркменском стеганом халате. В пустыне так. Днем ужасная жара, а ночью температура опускается немного ниже нуля. В колодце это ощущалось сильнее.
Неожиданно я почувствовал легкий толчок в голову, а затем это нечто, скользя по плечу, а затем и по всему телу, замерло. Я открыл глаза и увидел перед собой блестящий трос, оканчивавшийся небольшой площадкой для ног.
Вот оно спасение! Это сами буровики прибыли с какой-то современной техникой! Я встал на площадку, и трос быстро поднял меня наверх.
Но я не увидел края колодца, а оказался в некоем ярко освещенном шлюзе. Пол подо мной тут же был задраен.
— Снимите с себя все! – раздалась команда, отданная явно женским голосом.
Я послушно сбросил дон, так называется туркменский халат.
— И остальное тоже! – уточнил тот же голос. Именно тот русский, на котором были сказаны эти две фразы, заставил меня задуматься о чем-то неправильном, что происходило со мной. Это не акцент, а нечто иное насторожило меня. Правда, я еще не встречал взрослого человека, который бы научился бы разговаривать после долгого молчания. Нет, такого опыта у меня еще не было, но что-то подсказывало мне, все еще впереди!
Полминуты сомнений, разглядывания металлических, на первый взгляд стенок шлюза, затем решение, вызванное мыслью, что это не просто буровики, а какие-то ученые проводят в пустыне исследования, и наткнулись на колодец. И для допуска к ним потребовалась высокая стерильность. А речь, то такое может быть, допустил я, когда говорит полиглот. Среди ученых таких встречается немало.
Одним словом, я скинул с себя всю грязную одежду.
Тотчас меня обдали волны то ли газа, то ли быстро испаряющейся жидкости. Но я почувствовал себя очень бодро, словно искупался в жару в прохладном бассейне.
В шлюзе образовался проход и нечто не очень твердое ткнуло меня в спину, подталкивая в такое же круглое, но более обширное помещение. Перед собой я увидел женщину, не просто полностью обнаженную, а абсолютно нагую! Не было какого-либо намека на волосы. Не было даже бровей! Именно их отсутствие сразу же заставило подумать о том, что она искусственная!
Ну, разве могут быть живые существа с такими безупречными формами головы, груди, живота, бедер и ног? Передо мной стояла ожившая скульптура! И это заставило долго, с интересом проснувшегося во мне антрополога не сводить с нее взгляда.
Она молчала, вероятно, ожидая, когда я, словно прибывший из провинции посетитель галереи, начну изучать на ощупь материал, из которого она сделана.
Наконец я, вспомнив о собственной наготе, прикрыл руками пах. И в таком положении отвернулся.
— Вы смущены? – услышал за своей спиной вопрос. В нем было удивление и даже некоторая растерянность.
— Не особенно, — соврал, было, я, и тотчас же признался, — но мне, как и любому мужчине приходят в голову всякие мысли. Хотя я признаюсь, что вы просто манекен, который умеет разговаривать.
— Манекен? – Я человек и не искусственное существо! – В ее голосе прорезалось откровенное недоумение. Но за ним последовала усмешка. — Вот на вас смотреть ужасно из-за первобытного волосяного покрова. И где его только нет!
Ну, вот, приехали! Где его только нет!
Надо признаться, что и на груди у меня хороший темный курчавый остров. Выходит, она никогда не видела людей?
— Если вы не робот, то кто и откуда? – спросил я.
— Я член экспедиции. Меня зовут Звия. Сейчас Вы находитесь на челночном транспортере. Наш корабль на орбите Земли.
Этого еще не хватало!
— Вы меня спасли или похитили?
— Мы вошли с вами в контакт.
— Мы – это представители иной цивилизации?
Я повернулся к женщине, но руки остались сомкнутыми на причинном месте, и головой кивнул вверх, указывая подбородком на какую-то неведомую мне планету.
— И у вас все ходят обнаженными?
Хорошее начало при встрече двух представителей цивилизации! Я не знал, оставить ли руки на защите своего целомудрия, или плюнуть на все условности.
— Давайте присядем, — поняла мое состояние инопланетянка, назвавшаяся Звией.
Тотчас же из стен кабины ею были извлечены две плоскости, которые на глазах стали превращаться в кресла. Я с удовольствием плюхнулся в ближайшее. Звия грациозно разместилась на своем, смутив меня откровенностью неприкрытых частей тела.
— Хорошо, — Звия сомкнула ноги, — я просматривала ваши телепередачи, кинофильмы. Организуем все, как на Земле.
Она выдвинула из стены-склада столик. В какой-то нише появился кофейный набор и нечто похожее на угощение к чаю. Все это перекочевало на столик. Затем приоткрыла дверцу все той же необъятной по возможностям и содержанию стены и вытянула два комплекта одежды, похожих на гидрокостюмы. Один подала мне, второй мгновенно одела на себя. Я же долго вертел своим костюмом. Вероятно, я был похож на мартышку из басни дедушки Крылова.
— Прижмите его к себе, и все.
Я последовал совету, и тот час же оказался облаченным в тонкую, удивительно мягкую непрозрачную ткань, которая сама покрыла тело.
И уже после первой чашечки напитка, отдаленно похожего на кофе, но больше – на горячий нектар богов, между нами установилась спокойная, доверительная мысленная… беседа.
Хозяйка положения предложила общаться телепатически. Я неожиданно для себя стал понимать без звука все ее вопросы и ответы, что сопровождалось просмотром картин ее мира, извлекаемых из того же самого черного куба. Сначала я открывал рот при таком разговоре, но постепенно, как говорится, убрал звук.
— Планета Рзомек находится за созвездием Большой медведицы, — рассказывала Звия, и я видел картины Космоса, планетной системы. Города Рзомека – это множество легких перекрытий больших площадей с обстановкой для пребывания раздетых людей. Домов, как таковых, я не видел, кроме, как похожих на публичные заведения для собраний. — На корабле семь человек.
Тотчас же состоялся осмотр корабля, пустого внутри. Затем Звия показала мне поочередно всех членов экипажа. Все они из своих транспортеров приветливо улыбались мне, и губами, и глазами, и голыми черепами. Мужчины поднимали в приветствии руки, у женщин это делали высокие, красивые груди.
Звия представляла своих друзей:
— Мон.
-Абел.
— Теп.
— Клама.
— Гухе.
— Слек.
— Узди.
— Все они исследуют Землю и жизнь…
А я подумал об Узди, очень шикарная женщина. У нее были глаза цвета абрикоса.
— Да, Узди у нас необыкновенна! – Звия подтвердила мои мысли. – Она интересуется вашими расовыми различиями.
— А вам достались Каракумы?
— Я геолог по профессии в данной экспедиции. Мы были на Марсе, там тоже песок, как свидетельство огромного планетарного океана. Суши было около 5 процентов.
— И вот вы на Земле, на глубине 50 метров обнаружили в пустыне жизнь?
Так я попытался съехидничать, хотя не отводил взгляда от Звии. Нет, Узди ей в чем-то все-таки уступала. Глаза у Звии были изумрудными, губы чувственными. Уши, как и у всех рзомекцев, почти отсутствовали, природа им оставила лишь узкие прикрытия ушных отверстий. Если они общаются телепатически, то слух им не нужен.
— Да, слухом мы пользуемся редко, — Звия бесцеремонно читала мои мысли. А я ведь думал не только об ушах Звии и ее подруг по экспедиции. Я был в некотором смысле в постоянном волнении, хотя мысль о том, что все эти красотки все-таки манекены, несколько осаживала мои мужские инстинкты. Вот и сейчас я не удержался, следуя их течению:
— Как вам работается без одежды?
— Это обычная обстановка как на нашей планете, так и на корабле и здесь, на транспортере Одежда у нас есть, но для выхода в иную среду или в открытый Космос. Но почему вас это так настойчиво волнует?
— Вы же мужчины и женщины собираетесь вместе и… Одним словом я бы постоянно отвлекался.
Звия улыбнулась. Она вновь выудила из стены нечто похожее на телеэкран, и ловко настроила его на берегу какого-то моря, пляж нудистов…
— Разве у вас это невозможно?
— Ну, это отдых. Это условность определенного договора. Да и среди людей только несколько обращают на себя внимание. А так – жалкое зрелище потрепанных, толстых, худых, нескладных и… не аппетитных тел. А Ваш экипаж – это же настоящий Голливуд! Невозможно удержаться от соблазна: вы так молоды и красивы…
Похоже, меня заклинило на молодости и красоте.
Звия засмеялась! Вы знаете, как смеются в вашей голове? К этому трудно привыкнуть, хотя она смеялась, как обычная земная девчонка. Заразительность и искренность зацепили меня и я улыбнулся.
— Почему же вы сейчас удержались? – сквозь смех спросила она. – А ведь я была готова и к такому контакту…
— ?
Ну что здесь скажешь! Выходит, я совершеннейший олух!
Наконец Звия перестала смеяться. Она спросила, как интересуется в таком случае при знакомстве любая земная женщина:
— И сколько ваших земных лет вы мне дадите?
— Вы очень молоды. Вам около 20 лет…
У Звии загорелись глаза. Ее забавляла такая игра. Но она встала, вновь сбросила одежду и продефилировала передо мной. Умопомрачительно!
— Встаньте! Сбросьте снова одежду!
Я подчинился быстрее, чем в первый раз.
Она убрала тонизирующий напиток и налила в бокалы какой-то светлой жидкости.
Затем подала ее мне:
— У вас принято пить за знакомство?
Я кивнул головой.
— Хорошо.
Сначала я осторожно пригубил напиток. На вкус он не был алкогольным, но после первых моих активных глотков пол подо мной слегка качнулся…
Меня бросило на Звию, она стояла развернувшись ко мне, и уже оба соска, твердые в желании, впились в мою, волосатую грудь.
«Эксперимент!» «Опыт!» «Меня изучают!»
Это были последние мысли пьянеющего вмомент человека. Я притянул ее голову, ощутив ладонями необычайную шелковистость ее кожи, и припал к ее губам.
И в этот момент наши ноги оторвались от пола, нас подняла высокая волна чувственности.
…Мы сидели на полу. Точнее, Звия еще лежала, прикрыв глаза, а я приподнялся, чтобы провести рукой от плеча до бедра, словно я не верил, что она существует.
— Да. Ты думаешь, что это все сон…
— Удивительный, но именно такой мне представлялась любовь в моих юношеских снах, когда абсолютная свобода, изумительное понимание без слов, которыми не надо объяснять, что хочет и тело, и душа…
— Но ты же думал, что это эксперимент и все-таки пошел на него.
-Вся наша жизнь эксперимент, улыбнулся я.
Мне было легко, счастливо и тянуло на философию.
— А в тебе больше страсти и… природы, — говорила Звия в моей голове. – Наши мужчины более сдержаны и расчетливы в своих эмоциях.
— Мы дикари, — вздохнул я.
Она привстала и положила свою голову на мои колени. И ее рука тихо поглаживала меня. А я, посмотрев на бокал, спросил:
— Что это за напиток?
— Мы его называем Началом страсти. Понравился?
— Да. Но я могу быть страстным и без него…
— Это так. Я просто хотела устранить некоторые преграды.
— На этот раз не потребуется.
Я игру, которая быстро разгорелась. И вновь ограниченное пространство кабины исчезло и мы полетели. Я потерял чувство времени, потому что желания накатывались беспрерывной волной.
…Мы, сидели в своих креслах, уже не стесняясь друг друга. Точнее, я был раскован и светился радостью.
И мысленно спросил:
— Почему ты, такая красивая, выбрала меня одного из миллиарда мужчин на этой Земле?
— Я не видела миллиарда мужчин, — снова засмеялась она. — Ты был один в колодце.
— Хорошо жить в пустыне…
— Ты счастлив?
— Да. Это контрольный вопрос?
— Нет, это стерс. Это полное удовлетворение человека. Одной из программ нашей экспедиции и было изучение стерса за пределами Рзомека.
— Все-таки это эксперимент? – усмехнулся я.
— Ты же говорил, вся жизнь – эксперимент.
— Да, говорил, оправдывая измену своей жене…
Так начался наш серьезный разговор.
— …Жизнь полная удовлетворения, или как мы ее называем у себя, стерс, вернула меня на круг молодости, — призналась Звия. — Тебе 27 лет, но ты постарел. Ты отдал часть себя мне. Ты отдал грубую форму, но она оказалась более эффективной, чем на Рзомеке. Это мы и ищем. Ведь женщины на нашей планете основа основ.
Я смотрел на инопланетянку широко раскрытыми глазами. Мать честная, амазонка из-за Большой медведицы!
А она продолжала:
— Ты считаешь, что изменил жене. Мы у себя не говорим о подобных вещах. Все просто: человек свободен в чувствах и симпатиях. Мы добились этой свободы, лишившись семейных отношений. А у вас все завязано на ответственности человека перед человеком. Эта ответственность создает дискомфорт вашего психологического состояния. Ты удивлен и обрадован встречей со мной, кем бы я ни была, потому что связь со мной возвращает тебя к тому времени, когда ты искал в женщине две вещи – доступность и возвышенность. Но у вас доступность рождается в браке, а возвышенность при этом не выживает…
Я подумал об этой правде. Человек оказывается перед фактом самой низкой реальности, исходящей от задачи продолжения рода. Но секс в постели происходит не всегда из-за рождения ребенка. Поэтому секс ради удовольствия с одним и тем же партнером притупляется, обрастает отталкивающими подробностями. Человек на подсознательном уровне пересматривает отношения, но не всегда признается себе, что они ведут, зачастую, в тупик. Не подкрепленные иным воздействием отношения становятся оковами… нередко ради приличия.
— Но я думаю о жене, как о товарище, которого нельзя бросать, — возразил я.- И в то же время мое тело пожелало и тебя, и всех твоих подруг по экспедиции. Но выбор я сделал на тебе и теперь у меня в жизни две главные женщины – ты и Полина, моя жена!
— Пока ты был под душем, я провела анализы твоего биологического состояния. Я знаю, почему у тебя не было детей.
Нет, это невозможно! Какое коварство!
— Это свинка, — продолжила Звия, — перенесенная тобой в детстве, повлияла на качество сперматозоидов…
— А Полина думает, что виновата она…
— Нет, ты…
Вот так. Семь лет мы жили в надежде на ребенка. Много недомолвок было по этому поводу между нами. Моя обида затаилась, иногда прорывалась в скандалах, а Полина молчала. Теплое чувство к ней, смешанное со стыдом за себя охватило меня. Я смотрел на Звию и думал, что с ней было легко. И, вероятно, и дальше будет легко. Но иногда необходимо меньше думать.
— Этот душ обновил твое тело. Устранил болезни, убрал следы и шрамы. Ты абсолютно здоров, и я забеременела…
Каких только эмоций не испытал за это время! Такое возможно разве что только в индийских фильмах!
Я с недоверчивой улыбкой смотрел на Звию. От меня… забеременела… инопланетянка!
Она улыбнулась:
— Я не рожу, но это сделает Полина.
— Не понимаю? Ты еще и гадалка?
— Мне нельзя рожать, я в экспедиции. А вот свою яйцеклетку я оставила в тебе. У нас делают так, как диктуют условия. Вот и все, землянин! Пора нам прощаться!
Я встал, для поцелуя и обнимания, но свет в кабине померк, а вместе с ним и сама кабина.
Я проснулся в колодце.
…У нас с Полиной растет прекрасный мальчуган. Он очень умен, активен, начитан, обгоняет своих сверстников. Ему можно было уже учиться в институте. Но я сдерживаю порывы жены выдвинуть его в мир вундеркиндов. Я заставляю сына заниматься многими видами спорта, рисованием, сочинением стихов и рассказов, моделированием техники… Я пытаюсь растворить его способности во множестве дел. Я думаю о его человеческом счастье… не выделяться настолько, чтобы привлечь к себе внимание большого количества людей. Это сделает, по моему разумению, его несчастным. Пусть к вершине расцвета идет путем обычного человека.
Но вот беда, которая уже дает о себе знать: его постоянно окружают девушки. Еще чуть-чуть и его прорвет. Вероятно, коварство инопланетянки и заключено в том, чтобы на Земле продолжить рода планеты Рзомек. Может быть это и не так, и пусть Звия разубедит меня в этом!
А пока мне иногда хочется выйти в город без одежды, и я не буду ощущать стыда: прошло семнадцать лет, я все тот же тридцати трехлетний человек. Полина поэтому не любит ходить со мной рядом.
Если я отважусь выйти нагишом, то крикну о том, что мы можем жить по-иному, свободно, красиво, не обманывая друг друга и не обманываясь себя.
Еще я могу вызвать к себе кучу братьев по перу и видеокамерам, показать вещи, подаренные Звией. И заявить, что был любим инопланетянкой. Еще я скажу, что доступность рождается в браке, а возвышенность в нем гибнет…
Но пока лучше не говорить об этом никому. Потому что результат один – палата в психбольнице…
И я жду, когда мой шар, что рядом с кубом, засветится.
А дождавшись, исчезну из этого мира.
Ашхабад-Самара, март 1992 — апрель 2006 года.
