Тайны глины
Слышал я: под ударами гончара
Глина тайны свои выдавать начала.
Омар Хайям
…Он настиг меня среди кроваво-красных песков Руб аль Кхали .
Он называл себя мудрым, я же звал его незнающим слабости своей. И смех мой подобно умелому гончару лепил презренья чашу. Жалкий быстро наскучил мне и я ушел в Фану , но он последовал за мной. «Как мог он, ничтожный, это сделать?» – вопрошал я себя и стены той темницы, в которую он заточил меня.
Но молчание – пытка слабых и привилегия богов – было мне ответом.
Я – раб. И ни вздохнуть, и ни напиться…
************
Гора грязной посуды и не думала уменьшаться. Женя Леонов поставил очередной вымытый стакан в сушилку, облокотился на край раковины и с тоской посмотрел на часы. Проклятые стрелки едва ползли по циферблату, до обеденного перерыва оставалась уйма времени.
Женя вытер лоб – жара была невыносимой. Каждое лето он проводил в Душанбе с матерью, переехавшей сюда после развода с отцом, но к зною так и не привык.
— Мама соскучилась по тебе, — говорил отец каждое лето и отправлялся покупать билет. Но Женя не был уверен в этом. Мама жила в своем собственном мире, умещавшемся в наполненной вином бутылке, и ни в ком не нуждалась. Тем не менее, сдав летнюю сессию в университете, Женя приезжал к ней и неизменно устраивался подрабатывать в ресторан Акрама Мамедовича. Почетная должность «старшего куда пошлют» включала мойку посуды, обязанности официанта, а также уборку помещения. Правда, Акрам Мамедович не обижал студента, платил исправно, чаевые не отбирал и кормил, как на убой.
Леонов закурил. Из ресторанного зала доносились громкие голоса. Акрам Мамедович второй час сидел за нардами с двумя гостями, приехавшими к открытию заведения. Как только мужчины появились на пороге, хозяин немедленно отослал Женю на кухню и лично накрыл на стол. Гости были важными птицами. Леонов понял это по суетливым метаниям обычно медлительного Акрама. А также по марроканскому кальяну – гордости коллекции, который извлекался из недр кабинета лишь в исключительных случаях.
Мужчины неспешно беседовали, утопая в ароматном дыму кальяна, плавно лилась таджикская речь, влажно блестел янтарь винограда. Но за внешней расслабленностью — как это часто бывает на Востоке — скрывалось напряжение. Акрам нервничал. Пальцы его, унизанные крупными перстнями, дрожали, когда он подливал гостям зеленый чай. Наконец, хозяин заведения встал и отправился на кухню.
— Сынок, — обратился он к Жене.
— Да, Акрам Мамедович?
— У меня поручение для тебя. Нужно съездить в кишлак под Нуреком — это в ста пятидесяти километрах от Душанбе – закупить баранину и привезти сюда. Я не могу оставить ресторан, так что, кроме тебя, поехать некому. А я тебе хорошо заплачу.
— Но Акрам Мамедович… — начал было растерявшийся Леонов.
— Я тебя когда-нибудь обижал? – густые брови Акрама гневно сошлись на переносице. – Разве я не относился к тебе, как к сыну?
— Да, но…
— Никаких «но»! Мужчина должен уметь ценить хорошее отношение.
…Через полчаса «Джип» друзей Акрама затормозил возле дома Жени. Парень влетел в квартиру, схватил спортивную сумку, бросил в нее несколько вещей. Хотел было предупредить мать, но она крепко спала. Женя написал короткую записку и подошел к холодильнику, чтобы прикрепить листок магнитиком. И вдруг горячая волна ударила в спину, нестерпимый жар опалил кожу под футболкой, мышцы рук и ног свело судорогой, и он рухнул на пол. Превозмогая боль, пополз в коридор к телефону, но внезапно все закончилось. Леонов полежал несколько секунд на полу, прислушиваясь к собственному телу: ничего, кроме легкого покалывания. И вдруг боль снова взорвалась внутри– на этот раз в районе солнечного сплетения, Женя судорожно вздохнул и отключился…
… Алый, пурпурный, оранжевый, охра, терракота, рыжина… красный пылал всеми оттенками, слепил воспаленные глаза. Он был и не был Женей. Он ощущал себя одновременно человеком и обожженной глиной, из которой слепили сосуд причудливой формы. Красная гюрза попыталась скользнуть внутрь него, словно в кувшин, но Леонов оттолкнул ее. Она умоляла, свиваясь кольцами и блестя желтыми глазами – глиняный человек не уступал мольбам. Гюрза зашипела, нападая – терракотовый колосс наступил на нее ногой, обездвиживая.
Тогда она рассказала правду, показала истинный облик и посулила щедрые дары. И он согласился, позволив горячему облаку окутать себя. Змея рассыпалась песчинками, и глина, размягчившись, приняла красную пыль в себя. Оказавшись внутри него, песчинки вспыхнули и собрались в крошечную саламандру…
…Женя пришел в себя. Перед глазами все двоилось, к обычному зрению добавился непривычный красный цвет.
— Это вскоре пройдет, — шепнула она.
— Если я доживу до этого «вскоре» и эти джигиты меня раньше не прихлопнут за то, что я так задержался.
— Думай о богатстве, тебе это поможет, — прошелестела она и слегка обожгла солнечное сплетение.
— А не обманешь? – засомневался Леонов . – А то ищи тебя потом, как ветра в поле.
— Мы никогда не обманываем, — в ее голосе послышалась обида, и Женя удивился тому, что саламандры умеют обижаться.
Он пулей вылетел из подъезда. И не зря — спутники его наливались тихим бешенством.
— Слушай, что ты возишься, как невеста, а? Сколько можно ждать? – сидящий на пассажирском сидении мужчина вскинул руку в гневном жесте ладонью верх.
— Извините, — пробормотал Женя, устраиваясь на заднем сиденье.
— Что извините? Какое извините? Тебе русским языком сказали: торопимся мы. Торопимся! – еще больше завелся мужчина.
— Остынь, Эмомали, — бросил водитель. – Чего ты его пугаешь? Еще сбежит со страху – нам потом головы поотвинчивают!
— Я ему сбегу! Шакалье племя, — прорычал Эмомали, выразительно похлопав по карману.
И Леонов с удивлением обнаружил, что теперь понимает по-таджикски.
Машина тронулась с места. Парень наклонился завязать шнурок – в спешке совсем позабыл – и вдруг пол потерял плотность. Сквозь него проступил весь механизм «Джипа» и бегущая дорога. Онемевший от изумления Женя увидел содержимое карманов своих спутников. Мгновением спустя одежда и кожа полностью растворились, обнажив мышцы и пульсирующие сердца.
— Нравится? – спросила она.
— Перестань, — мысленно взмолился Леонов.
— Ну, как хочешь, — разочарованно протянула она. – Я думала, тебе интересно посмотреть на мир моими глазами.
…Дорога вымотала. Незаметно для себя самого Женя задремал. Проснулся он только тогда, когда машина въехала в тяжелые железные ворота, по обе стороны которых застыли автоматчики. Огромный двор утопал в зелени. По нему сновали скуластые смуглые женщины в тонких шароварах и ярких шелковых халатах, с визгом носилась буйная ватага детей. Многочисленные охранники с суровыми лицами окружили «Джип».
— Теперь главное хорошо разыграть свою роль, — заворочалась внутри огненная змейка. – Не забудь: ты ничего не знаешь. Ты бедный испуганный студент, которого заманили в ловушку. Но смотри не переиграй!
— Насчет испуганного — тут и играть особо не придется, — мысленно ответил Женя. – Как-то неуютно мне здесь.
— Помни! Если заподозрят неладное – сразу убьют.
— Да уж, — согласился Леонов. И горько пожалел, что не сбежал раньше. «Позарился на деньги, лопух. По-моему, это как раз тот случай, когда награда не найдет своего героя».
Внутренняя отделка особняка поражала роскошью. Ковры, сверкающий атлас и шелк подушек, тусклое свечение бронзовых подсвечников и ослепительный блеск золота на темно-зеленом бархате. Женя в сопровождении охранника поднялся на второй этаж по широкой лестнице, устланной ковром изысканного рисунка.
Они вошли в большую комнату. Возле дальней стены, на огромной горе подушек вальяжно раскинулся мужчина лет пятидесяти; круглый живот его туго натягивал шелк халата. Руки и ноги были коротки и несуразны, голова абсолютно лысая. Маленькие цепкие глаза, потерявшиеся на круглом, чуть плоском лице, не мигая, уставились на Женю. Пухлые пальцы быстро перебирали нефритовые четки. Сидящий рядом мужчина являлся полной его противоположностью. Высокий, худой, с огромными глазами, впалыми щеками и острым орлиным носом; брови вразлет уходили почти к вискам, волосы цвета вороньего крыла зачесаны назад. Высокий был одет в черную рубашку и черные же брюки. Сидел он неестественно прямо, словно готовясь вскочить на ноги в любую минуту.
— От Акрама, Рашид-ака, — обратился охранник к низенькому.
— Проходи, уважаемый, садись, — предложил Рашид, жестом отпуская охранника. – Отдохни с дороги, познакомься с моим другом – астрологом Джалолом. Высокий чуть склонил голову в приветствии.
— Спасибо, — ответил Женя, усаживаясь напротив них на ковер и подтыкая под себя подушки. – Акрам Мамедович прислал меня за бараниной…
— Акрам соврал, — спокойно сказал Рашид.
— Да зачем ему врать? — растерянно спросил Леонов после минутного замешательства.
— Потому что я его попросил. Я пригласил тебя к себе — а мое приглашение, заметь, дорогого стоит – потому что ты должен оказать мне одну услугу.
— Я – вам? – студент голосом подчеркнул «вам».
— Да, мальчик, — улыбнулся Рашид, глаза полностью утонули в щеках. – Как ни странно, ты – мне. Ничего особенно сложного: погостишь у меня денек, а завтра вечером я тебе все объясню.
— Завтра вечером, в новолуние, ты поможешь нам, — вступил в беседу астролог.
Женя молчал, на лице мелькали, сменяя друг друга: растерянность, нерешительность, страх, недоверие. – А что будет со мной потом? – дрогнувшим голосом спросил он.
— Мы тебя щедро отблагодарим и отпустим, — ответил Рашид. – А как же иначе? – он развел руками, на пальце сверкнул бриллиантовый перстень.
«Насчет «отпустим» я не уверен», — подумал парень.
— И правильно, что не уверен, — прошептала она. – Скажи спасибо, что заключил со мной сделку. А иначе твои кости не достались бы даже шакалам.
— Я так понимаю, что выбора у меня нет? – тихо, почти шепотом, уточнил Женя.
— Нет, — рассмеялся Рашид. – А ты умный мальчик, — он шутя погрозил Леонову пальцем. — Давайте ужинать.
Он звонко хлопнул в ладоши и комната, словно по волшебству, заполнилась людьми. Охранники внесли низкий, покрытый тяжелой парчой стол. Молчаливые смуглые женщины быстро заставили его разнообразными блюдами, украдкой бросая на гостя любопытные взгляды по-оленьи влажных глаз. Густой пряный дым валил от огромного блюда с бараниной, смешиваясь с умопомрачительным запахом свежеиспеченных лепешек. Несмотря на все волнения, рот Жени наполнился слюной. Он вспомнил, что с утра ничего ни ел и с удовольствием впился зубами в хрустящую корочку лепешки.
— Ты уверен, что это именно он? – обратился Рашид к Джалолу по-таджикски. – Что-то он щуплый какой-то.
— Какая разница? Тебе плов из него не варить, — промычал астролог с набитым ртом. – Когда он родился, звезды, солнце и луна находились в том же положении, что при уходе безумного в Фану. А это очень редкое сочетание.
— Я его не вижу, — вдруг сказала она.
— Кого? – не понял студент.
— Астролога. Я вижу весь дом и всех, кто в нем находится, а его нет. Он остается плотным. Посмотри сам.
Пол и стены стали прозрачными. Женя увидел охранников за дверью, жен Рашида, укладывающих детей спать на женской половине. Он видел, как еда проходит по пищеводу хозяина дома. Но астролог оставался непрозрачным. Джалол пристально посмотрел в глаза студента, а потом медленно перевел взгляд вниз, в область солнечного сплетения.
— Он меня видит, — в панике заметалась огненная змейка. Леонов от неожиданности подавился и закашлялся.
— Осторожней нужно быть, — двусмысленно сказал астролог и потянулся через стол к парню, чтобы похлопать его по спине. Женя почувствовал, как острый длинный коготь слегка кольнул в спину. А между тонкими губами Джалола мелькнул на мгновенье длинный раздвоенный язык.
******************
Жене отвели гостевую комнату на третьем этаже. Невозмутимый охранник громко провернул ключ в замке. Оставшись один, парень немедленно юркнул в постель и с удовольствием вытянулся на тонких простынях.
Внезапно от стены отделилась высокая темная фигура.
— Что за … — Леонов приподнялся на постели и…
…Сухой песок терракотового оттенка больно колет босые ступни. На мгновение Женю окутывает густое пламя. Окутывает, но не жжет – и на песке сворачивается кольцом оранжевая саламандра. Пасть ее разинута, она шипит, а навстречу ей двигается темно-медное облако, из глубины которого проступают черты лица Джалола.
— Я знал, что ты придешь, Эшет! – прогремел астролог. – За сотни лет ты не придумала ничего более оригинального, чем путешествие внутри людей.
— Не важно, каков сосуд, важно, что находится внутри. Тем более что я щедро заплачу этому человеку, который согласился играть роль кувшина. А слово свое я всегда держу. Ты ведь знаешь, Исполнитель, как падки люди на звонкую монету, — прошипела саламандра и рассыпалась язычками пламени. – А ты все рыскаешь по свету, разыскивая старые черепки, Исполнитель?
— Не будем друг друга оскорблять, — облако пролилось дождем, гася пламя. – Мы нужны друг другу, в кои-то веки наши интересы пересеклись – так давай действовать вместе.
— Ты мне не нужен, — из песка возникла охряная гюрза и обвилась вокруг ноги глиняного истукана, в которого превратился Женя. Он все видел и слышал, но не мог сдвинуться с места. Огромные глиняные ноги вросли в песок. Он чувствовал горячие песчинки между пальцами, ощущал, как трескается от жара тело. – Я возьму то, за чем пришла и без твоей помощи.
— Упрямство погубило вас, — медный коршун бросился на змею,
ударил ее мощным клювом и наступил лапой на шею. — Поэтому вы ушли, Эшет. Но перейдем к делу: завтра в новолуние человек прочтет со мной заклинание. И тот, кто заперт, покинет свою тюрьму и выйдет на свободу. Ты заберешь его, а я – темницу, в которой он провел века. Я отпущу вас с миром и обещаю не преследовать. А вы закроете Врата в Пустоту навсегда. Ты слышишь меня, Огненная? Навсегда! – коршун отпустил гюрзу.
— Мы не подчиняемся ни тебе, ни твоему Хозяину. Мы были первыми! – змея угрожающе раскрыла пасть.
— Но вы подчиняетесь людям, Эшет. Тем, кто знает Истинное Имя. Таков Закон, а я сообщу Рашиду Истинное Имя, и тогда твой возлюбленный навсегда станет его рабом.
— Я убью Рашида и освобожу его!
— Ты не сможешь противиться Истинному Имени. Ты слаба, Огненная.
— Да и ты не так уж силен. А иначе сам бы убил Рашида и завладел артефактом.
— В этом ты права. Закон не позволяет отнять вещь у человека, который щедро заплатил за нее, а Рашид заплатил и золотом и кровью. Но я не могу оставить артефакт в человеческих руках, хотя мой Господин полагает иначе.
— Ты пошел против Повелителя? – в голосе змеи послышался ужас. – Ты?!
— Я не могу противостоять Хозяину, — коршун понизил голос до шепота. — Я – творение Его. Но и мы недовольны тем, что жалкие и слабые выбились в фавориты. Поэтому я лишаю их могущественных артефактов. Как детей лишают настоящего оружия, заменяя его тупыми деревянными саблями, чтобы они не выкололи глаза взрослым. Я не хочу, чтобы эти дети выросли, Огненная. Поэтому предлагаю объединиться, и каждый из нас получит то, что хочет.
«Включая меня», — подумал Леонов, обращенный в глиняного истукана.
— Если так, то я согласна действовать вместе с тобой, Исполнитель, — произнесла змея после долгого молчания. – Говори, что нужно делать…
***********
Весь следующий день Женя слонялся по двору и дому. Два охранника неотступно следовали за ним. А когда стемнело, и узкий серп новорожденной луны робко показался среди звезд, Леонова привели в ту же комнату, в которой он ужинал накануне.
Рашид и астролог ждали его. Хозяин дома буквально вибрировал от волнения, поминутно вытирая лысину шелковым платком. Он подошел к высокому – в рост человека – малахитовому подсвечнику и коснулся его. Часть стены отъехала в сторону, за ней обнаружилась большая комната без окон.
— Пойдемте, — сказал Рашид, первым ступая через порог.
В центре комнаты стоял инкрустированный столик, на нем – старый глиняный кувшин с узким запечатанным горлом.
Она беспокойно шевельнулась, царапнув солнечное сплетение.
— Что там внутри? – спросил Женя, продолжая разыгрывать роль простачка.
— Джинн, — ответил Джалол.
— И ты должен его выпустить, — добавил Рашид.
— А почему я?
— Когда маг поймал джинна и заключил его в кувшин, светила небесные находились в очень редком сочетании. Только тот, кто родился при таком же положении светил, может открыть кувшин. Так наложено заклятие. А накладывал его большой мастер своего дела — сам Абдул Альхазред, безумный поэт Санаа, написавший книгу «Аль Азиф», а по-вашему, по-современному – «Некрономикон».
— Некрономикон? – с неподдельным ужасом прошептал Женя.
— Именно так, — астролог закрыл глаза, но парню показалось, что он смотрит сквозь веки. – Безумному поэту удалось сделать это не только потому, что он был «маджнун» . Кувшин сам по себе имеет огромную силу, потому что архангел Джабриль выбрал сей предмет в качестве доказательства величия Аллаха.
— Бисмилла, — прошептал Рашид, упав на колени и сжав в ладони нефритовые четки.
— В ночь Аль-Исра
…Гюрзой вползло ночное время…
Джабриль посетил пророка Мохаммада, спящего возле мечети в Мекке, и призвал его совершить путешествие на крылатом коне Бараке, — продолжил рассказ Джалол.
…Конь-молния пробил копытом ночи плащ …
— Сначала они побывали на горе Сион и в Вифлееме, а потом прибыли в Иерусалим. Совершили молитву и по лестнице ангелов – мирадж – поднялись на небеса.
…Ты — у края мира. Стань ветром, стань птицей…
И был показан пророку рай, и беседовал он с Аллахом на Престоле Его, и было сказано девяносто девять тысяч слов. А затем Мохаммад был перенесен обратно в Мекку.
…Под шелковый полог покоя возвращается гончарный круг времени…
И когда вошел он в жилище свое, то увидел, что постель еще не остыла, а кувшин, опрокинутый конем при взлете, не успел упасть на пол. Так краток был миг их отсутствия, что Джабриль успел подхватить кувшин. И в руках ангела сосуд стал частью чуда. А потом попал к Альхазреду.
— А теперь ты, — астролог вытянул руку, — снимешь печати. И когда джинн появится и скажет: «Слушаю и повинуюсь», Рашид назовет его Истинное Имя, и станет хозяином джинна. Повторяй за мной.
Джалол начал нараспев произносить странные резкие слова, как факир, что выплевывает сгустки пламени. Женя старательно повторял за ним. А внутри него огненная змейка Эшет, невеста джинна, пела древнюю песнь торжества.
И когда смолкли последние слова, задрожал пол и качнулись стены. Печать выстрелила из горла кувшина, и огненный столб поднялся к потолку, приобретая очертания мужского тела. И в ту же минуту Леонова охватило огненное облако. Холодное пламя многочисленными струйками просочилось через кожу наружу. И в воздухе свернулась клубком красно-оранжевая саламандра. Она бросилась к джинну и оплела его своим телом.
— Имя, Джалол! Скажи мне Имя! – Рашид схватил астролога за руку, но тот молча смотрел на него, кривя губы в презрительной ухмылке. – Ты обещал! Ты не можешь нарушить клятву!
— Эшет! – выкрикнул астролог низким изменившимся голосом. – Избавь меня от клятвы, Огненная!
Саламандра ринулась к Рашиду, тело ее полыхнуло нестерпимым жаром. Она обвилась вокруг него – и человек превратился в горящий факел. Женя в ужасе закрыл лицо руками, чтобы не видеть моментально обуглившуюся кожу. В нос ему ударил невыносимый запах паленых волос и горящей плоти.
А потом раздался страшный взрыв, качнулся пол под ногами, Леонов почувствовал, как его поднимает в воздух. И наступила темнота…
****************
…Женя пришел в себя и огляделся. Он лежал в глубоком овраге позади дома. Голова невыносимо болела, все тело было покрыто копотью. Он сел и, прежде всего, ощупал руки и ноги – все ли цело. Наверху, над оврагом полыхал пожар, метались охранники, вынося женщин и детей.
— Ну, все, — сказал он самому себе. – Сейчас меня найдут и убьют! И поделом. Сколько народу чуть не угробил! Лопухнулся, как последний дурачок. Черт! – он поднялся на ноги. – Я, говорит, тебя богатым сделаю! Ищи ее теперь! – он прислушался, надеясь, что она его услышит. – Обманула, — Леонов махнул рукой, — ну хорошо хоть из огня вынесла!
— Джинны не обманывают, — донеслось откуда-то сверху. И в траву тяжело шлепнулся массивный сундук. – Прощай! – разлилось эхо над оврагом.
Не веря своим глазам, Женя откинул крышку. Сундук был доверху набит старинными, червонного золота, монетами. Под ними играли всеми цветами радуги драгоценные камни: зелень изумрудов перемежалась с обманчивой скромностью сапфиров; матовая белизна жемчуга оттенялась прозрачностью бриллиантов.
— Мама дорогая! – присвистнул Леонов. «Часть возьму с собой, а остальное спрячу и вернусь потом», – решил он. И стащив с себя грязную футболку, принялся складывать в нее драгоценности. Руки тряслись от волнения. Здесь было все, о чем он мечтал, тоскливо пересчитывая мелочь в университетской кафешке. На дне грошового пластикового стаканчика проплывали волшебные картинки: длинные лимузины; похожие на райских птиц фотомодели; замершие в почтении крупье в европейских казино. «Когда-нибудь», — говорил себе Леонов, бросая скомканный стаканчик в урну. И теперь это «когда-нибудь» переливалось всеми цветами радуги в его руках.
Внезапно изумрудное колье рассыпалась, сверкающие камешки слились с травой. И вместе с колье рассыпалась долгожданная радость. Женя вдруг увидел себя со стороны: грязный, жалкий человечишка, ползающий на коленях среди драгоценных безделушек.
Леонов замер, приподнялся, прошептал растерянно: — Это не я! Нервно обхватил себя руками, его бил озноб. «Гадость какая! Неужели это…я?» — думал он. Невеста джинна рисковала ради спасения возлюбленного. Рашид – ради тайного знания. Джалол тоже преследовал какие-то непонятные Жене, но, наверняка, очень важные цели. И лишь он, Леонов, пошел на всю эту авантюру исключительно из-за жадности. Из-за него погибли люди, пострадали дети. Ему стало противно и стыдно. «Животное ты, Леонов! Только о своей утробе и думаешь, тварь жадная!»
Женя схватил футболку – драгоценности рассыпались по траве, он яростно пнул их ногой.
— К черту! К дьяволу!– он засунул руки в карманы и быстро пошел прочь. Пройдя несколько шагов, вернулся и выудил из травы тоненькую ниточку жемчуга для матери взамен пластмассовой подделки, которую она носила на шее.
Вдруг рядом громко хрустнула ветка. Подняв голову, Женя увидел Джалола.
— Не бойся, не трону, — усмехнулся астролог, прочтя страх в глазах парня. – Каждый получил по заслугам. Все, как всегда, — он любовно погладил кувшин, глубоко вздохнул и сбросил облик астролога.
«Надоело все это, – устало подумал архангел Джабриль. – То лампа, то кувшин. То Рашид, то Алладин».
И с наслаждением расправил крылья.