Константин Фридланд
Здесь был Я!
Добрый Великан
и
Великий Волшебник
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
До этого мою голову иногда «схватывало» нечто необъяснимое. Оно мало походило на приступ головной боли. Я понимал, что это что-то другое и что оно напрямую связано с тем, чем я занимаюсь. До того, как я начал работать с Биоэнергией, у меня никогда не болела голова. Поэтому каждый раз, когда это случалось, до таблеток дело не доходило, да и боль всегда появлялась на очень короткое время.
Со временем это явление стало более разнообразным. Безо всякой причины подскакивала температура до сорока градусов, держалась два–три часа и уходила так же непонятно, как и появлялась. Какие–то приливы слабости и общего чувство «разобранности» наплывали и исчезали. Я не придавал этому значения, пока не заметил, что всегда после таких странных происшествий с моим здоровьем на следующий же день отмечался приход Энергии Нового Высокого Уровня. В работе появлялась новая глубина. Темп работы сдвигался. Результаты приходили быстрее. Все начинало происходить сильнее и эффективнее, чем накануне.
Многие авторы, пишущие на эту тему, многословными, туманными намеками пытаются передать смысл того, что они называют «качественным изменением», «вылетом», «расширением сознания», «озарением». На самом деле это является «обыкновенной» перестройкой всего организма, который таким образом подстраивается под те Энергии, которые «Хозяин», благодаря своим стараниям, смог получить и начать использовать.
Хозяин – это тот, кто развивается сам и усиливает свою Биоэнергию, стремясь освоить ее Бесконечность.
Я встречаю намек на подобную «перестройку» в какой-нибудь книге. И вижу, что этот намек так затуманен, будто сам автор не очень понимает, что это такое. Тогда я, – переживающий этот момент так часто, – понимаю, что книга пересказывает чужой опыт, а не опыт самого автора.
– Значит, она вторична.
– А посему и веры ей меньше.
Так много спекуляций на модную тему, что еще один способ проверить подлинность информации помогает мне не тратить время на практическую проверку вымышленных упражнений не очень добросовестных авторов.
Восстановление баланса соотношения биоэнергетических сил и установление нового «энергетического соответствия» Личности и Тела одного и того же человека всегда включается автоматически, а посему поведение этого приспособительного Механизма – абсолютно непредсказуемо.
В эту волшебную ночь, когда я стоял в центре колодца, сотворенного игрой вечного противостояния Света и Тьмы, столь сильно со мною это случилось впервые.
Впервые так мощно и так ясно, что я смог окончательно понять и осознать смысл того, что же произошло со мной на самом деле.
По сей день со мной, с разрывом в несколько дней или месяцев, происходят подобные «Настройки» и «Соответствия». Я привык к ним. Теперь они меня радуют, а не пугают. Более того, если я начинаю понимать, что «уже слишком давно этого не было», то это сигнал для того, чтобы пересмотреть отношение к работе. Если нет автоматических «Саморегуляций», то их долгое отсутствие может означать только одно: в последнее время в моей жизни было недостаточно поиска и риска.
—
Мои мысли вернулись к тому, что ждет меня завтра. Я вспомнил о Питере.
Я теперь знаю, как «прочесть» его проблему. Я знаю, как «развязать» и победить «Мешок» с бедой, висящий около его уха, – обрадовано подумал я.
Скорее бы наступило ЗАВТРА!
Ранним солнечным утром, увидев Питера у себя в кабинете, я вспомнил об этом. Питер широко открыл дверь, уверенно вошел и сразу же снял кепку. По всей видимости, ему очень хотелось напомнить о своей проблеме.
Лысая голова, понуро опущенные плечи, но при этом блестящие, полные надежды глаза Питера заставили меня вновь ощутить острые уколы жалости. Прошел всего один день, прошла всего одна ночь с тех пор, как я впервые узнал его, но это были такие День и Ночь, что они перевернули и изменили очень многое в моей жизни.
Я мало спал ночью, но был бодр и свеж, как никогда. Вчерашнее чувство восторга не покидало меня. К нему прибавилось сильнейшее нетерпение. У меня все «кипело» внутри от желания как можно скорее применить на практике все то новое, что открылось мне в работе с «Большим Зеркалом».
Вот и пришло то «Завтра», которое я так торопил прошлой ночью.
Не потратив ни одной лишней минуты, я уверенно нашел «Мешок с бедой». Взял его в руки. И с удовольствием почувствовал приход «ночной» жесткой энергии. Она стала для меня уже знакомой, несмотря на то, что я познакомился с ней всего несколько часов назад.
«Мешок», почти весь умещающийся в моих раскрытых ладонях, тихо «возлежал» на них и не реагировал на мои попытки сжать его или смять. Упругое ощущение, возникшее от прикосновения к его «стенкам», напоминало воздушный шарик, только наполненный водой вместо воздуха. «Мешок» не дергался и ничем не выказывал своего недовольства. Субстанция внутри него, – «тяжелая, как Вода», перекатывалась из стороны в сторону. Я не чувствовал никакого сопротивления излучению Энергии, текущей из моих пальцев, хотя оно было даже сильнее, чем этой ночью.
Прошло минут десять. Ничего не поменялось.
Почему-то «не работает», – стал понимать я. – Тепловая, жесткая Энергия ничего с этим «Мешком» сделать не может. Опять поторопился радоваться. И здесь ничего не будет просто, – подумал я, – придется опять искать что-то новое.
Я положил руки на колени и стал смотреть на подвешенный в воздухе «Мешок». Как только я это сделал, будто в благодарность за догадливость, дала о себе знать вчерашняя «Надпись на садовой скамейке», выжженная увеличительным стеклом шаловливого Мальчишки–Великана в моей голове. Оттиск незабываемых слов: «Здесь был Я! Добрый Великан и Великий Волшебник», как при опускании фотобумаги в раствор, стал проявляться сначала «бледно», только угадываясь в контурах, а потом стал давить на мой мозг все ярче и сильнее. Вся энергия и тяжесть этого давления стали постепенно перемещаться вперед. Вскоре я почувствовал, как в середине лба, точно между бровями, собралось «Нечто». Оно создало очень сложное ощущение в центре моей шестой чакры, в той точке, что считается обиталищем «Третьего глаза».
Что дальше, – спросил я вчерашнего «Доброго Великана и Великого Волшебника», кто, расписавшись в собственном присутствии, оставил автограф в моей голове, – Ты собираешься открыть мне этот дополнительный глаз, да? – А я то считал, что он у меня уже давно открыт.
Шутки – шутками, но я чувствовал очень нежное и трепетное вибрирование прямо в середине лобной кости. Это длилось несколько томительных минут. Слово «томительных» я употребил не случайно. То, что я чувствовал там, где располагается «Третий глаз», нельзя было назвать иначе, как сильным чувством ТОМЛЕНИЯ.
Об этом чувстве гениально сказано у Экклезиаста несколько тысяч лет назад:
Все суета сует и томление духа.
Дух мой сейчас действительно «томился», накапливался, концентрировался в очень тесном пространстве энергетического центра, расположенного в середине моего лба.
Минуты этого «Томления» показались мне часами. Я не выдержал неизвестности и еще раз спросил «Великана и Волшебника»:
Что же, в самом деле, будет дальше?
Ответ пришел незамедлительно.
Клубясь, вращаясь, колеблясь, то удлиняясь, то укорачиваясь, из центра шестой Чакры стало выдвигаться вперед маленькое энергетическое «Торнадо». Красивое свечение синего, «лазерного» конуса упрямо двигалось вперед и, наконец, уперлось в середину «Мешка».
Так родился мой следующий Исследовательский и «Рабочий» Биоэнергетический Луч. Еще один «Инструмент следующего поколения» для работы с более тонкими биоэнергетическими вибрациями.
«Синий лазер» Биоэнергетического Луча не стал колоть «Мешок» или пытаться разрезать его на части. Он начал обволакивать «Энергообразование», висящее над ухом Питера, и создавать вокруг него новую оболочку.
Это не орудие войны, – понял я. – Это – «Инструмент Познания».
«Мешок» повел себя совсем не так, как вели себя все «сглазы», когда я буравил их Лучом «предыдущего поколения». – Это была совершенно неожиданная для меня реакция. «Мешок» стал… впитывать в себя сине–голубую Энергию маленького «Торнадо» и начал медленно расти в высоту.
Постепенно исчезла его свинцово–грязная окраска. Он стал голубым и прозрачным. В глубине этой прозрачности стали появляться смутные очертания лица и фигуры человека. Прошло еще несколько минут, и я увидел внутри энергообразования «портрет» очень старой женщины.
На голове ее был небрежно повязан черный платок. Из–под платка, низко опущенного на лоб, на меня смотрело лицо старого, очень мудрого человека. Множество резко очерченных морщин, легли глубокими бороздами на ее лицо и придавали всему ее облику значительное и величавое выражение. Несколько длинных белых прядей выбилось из–под платка, брови старой женщины были высоко подняты, как будто она замерла на полуслове в середине гневной речи. Казалось, что она вот–вот заговорит со мной, и я узнаю, что заставило ее так разгневаться. Странно, но я не увидел никакой злости, которую я уже было приготовился встретить в ее глазах. Лучистые добрые глаза никак не подходили разгневанному выражению ее лица. Я подождал, надеясь на продолжение, но его все не было и не было.
Портрет не заговорил. Старая женщина смотрела на меня, молчала и будто подталкивала меня самому разгадать ее тайну.
Вот это да, – воскликнул я про себя, – а где же мне теперь искать злобные силы, наведшие на Питера колдовские чары. Эта старая женщина совсем не похожа на ведьму или Бабу–Ягу. К старушкам с такими добрыми глазами ходят в гости «на яблочный пирог», с восторгом слушают их рассказы «о том, что было в годы давние, седые», и просят дать совет в случае сложной житейской ситуации. – Ну и что мне теперь делать?
Я решил, что придется привлечь Питера к процессу разгадки тайной причины гнева Старой Женщины, чей портрет оказался содержимым его «Мешка с бедой».
Можно я задам тебе несколько вопросов, – обратился я к Питеру. – Только, пожалуйста, не удивляйся ничему и не спрашивай меня ни о чем, хорошо? Просто отвечай – и все.
Спрашивайте, – сказал Питер, – я отвечу на любой вопрос.
Я описал внешность Старой Женщины и спросил Питера, напоминает ли она ему кого-нибудь. Питер подумал и сказал:
Нет. Не знаю такую. Мои родители поженились очень рано. Все мои бабушки очень молодые и не носят платков. Одна из них – учительница математики в школе и до сих пор работает, а другая, папина мама, работает медсестрой в больнице и так одевается и выглядит, что все думают, что она и есть моя настоящая мама. Мы с ней очень похожи.
Подумай, постарайся вспомнить, может, она твоя соседка или дальняя родственница. Или ты когда-нибудь видел кого–то похожего на фотографии.
А во что она одета? – спросил Питер. – Может мне так легче будет вспомнить.
Я посмотрел на голубой портрет, светящийся передо мной, удивился еще раз, что яркий солнечный свет, заливающий в это утро мой кабинет, не мешает синему свечению этого бывшего «Мешка с тайнами и бедами», и начал описывать одежду Старой Женщины.
Светлая кофточка с воротником и очень длинный, черный, наверное, бархатный жилет. Сейчас такие уже давно не носят.
Я вспомнил, – прервав меня, почти вскрикнул Питер, – вы сказали «бархатный жилет» – и я вспомнил. Я видел эту женщину один раз в жизни. Но запомнил ее и этот жилет на всю жизнь. Неужели это из-за нее у меня выпали волосы?
Долгая пауза повисла в воздухе. Вместе с молчанием Питера в комнату вошла Тайна.
Можно я открою глаза, а то мне вдруг страшно стало сидеть с закрытыми глазами, – попросил Питер неожиданно тонким, по-детски жалобным голосом.
Открой, конечно, – сказал я.
Питер открыл глаза и взволнованно посмотрел на меня. Я решил помочь и как можно спокойнее попросил:
Мне надо знать про эту женщину все, что ты помнишь, и особенно мне надо понять, что тебя с ней связывает, и что плохого ты мог ей сделать.
Я действительно сделал очень плохое тогда, когда мы с ней встретились только не ей, а ее правнуку, – сказал Питер, закрывая пылающие щеки руками. – Мне до сих пор стыдно говорить об этом. С тех пор, как это случилось, я никому об этом не рассказывал.
Он был так потрясен своими воспоминаниями, что даже не спросил у меня, откуда я знаю про черный бархатный жилет и платок на голове. Я заметил, что Питер безотчетно прижимает руки к лицу, пытаясь остановить нервную дрожь в пальцах.
—
Я заметил, что Питер безотчетно прижимает руки к лицу, пытаясь остановить нервную дрожь в пальцах. История, рассказанная им, была настолько серьезной, что ее нельзя было рассказывать без волнения.
Прошлым летом Питер гостил в маленьком городке, откуда родом был его отец. Это была и не деревня, и не город, а именно такой маленький городок, в котором все жители знают друг друга и каждый здоровается с тобой при встрече.
Городок стоял на высоком берегу большой реки, и родители Питера хотели, чтобы он побывал там, подышал свежим воздухом, поплавал и набрался сил. В то время Питер был чересчур худым и слабым, потому что слишком быстро рос.
Событие, послужившее причиной его встречи со Старой Женщиной, случилось в воскресенье на довольно большой, заросшей зеленой травой площади около единственной в городке Церкви. Перед утренней службой здесь собирались почти все жители. Церковная служба было одним из центральных событий недели, и даже те, кто не ходили в храм молиться, все равно приходили на площадь рано утром, чтобы узнать последние новости.
Питер тоже пришел на площадь вместе со своими родственниками. Было душно и жарко, несмотря на ранний час. В воздухе сильно пахло грозой. Небо было затянуто пеленой серых туч. Люди, разбившись на маленькие кучки, оживленно переговаривались между собой, поглядывая на небо, обсуждая самую популярную во всем мире тему о погоде. Лето было жаркое и засушливое. Поэтому тяжелые облака, обещавшие долгожданный дождь, обсуждались громко и радостно.
Питер стоял в толпе людей около входа в церковь и думал, что вряд ли сегодня удастся поплавать в реке, если действительно будет сильный дождь. Ему стало скучно стоять вместе со взрослыми, и он стал оглядываться вокруг.
Недавно отремонтированная белоснежная и высокая Церковь стояла на холме, прямо над рекой. Одна сторона площади перед ней заканчивалась крутым обрывом. С его края, как с высоты птичьего полета, можно было видеть теряющиеся в дымке голубовато-зеленые луга на противоположном, равнинном берегу и все изгибы спокойно текущей, широкой реки.
Вблизи обрыва, на противоположном от него конце площади Питер увидел десятка два бегающих по кругу, громко хохочущих местных мальчишек. С некоторыми из них он уже успел познакомиться. Заинтересовавшись тем, что там происходит, он направился прямо к ним.
Подойдя поближе, он увидел, что все мальчишки играют в одну и ту же очень веселую, но непонятную игру. В игре участвовали и совсем маленькие дети и почти взрослые подростки. В центре круга, образованного бегающими мальчишками, стоял незнакомый Питеру высокий, широкоплечий парень. Он был ровесником Питера, но в игре почему–то участвовали даже пятилетние. Парень был одет очень празднично и красиво во все белое: рубашка, штаны, ботинки. Даже волосы у него были светло–русые в тон его праздничного наряда. Он то стоял, слушая слова песни, которые выкрикивали мальчишки, то, срываясь со своего места, гнался за кем-нибудь, кто кричал громче всех, а мальчишки, гогоча, бросались от него врассыпную. Бегал парень в белом плохо, ему никак не удавалось поймать даже самого маленького из тех, кто дразнил его. Мальчишки дружно скандировали:
Белый–Белый… Идиот!
Он за нами все идет!
Белый–Белый… Идиот!
Не поймает – пропадет!
Белый–Белый… Идиот!
Он за нами все идет!
Белый–Белый… Идиот!
Не поймает – пропадет!
Питер стоял в сторонке и смотрел, как они бегают, потом знакомые ему ребята схватили его за руку, и он тоже стал бегать и убегать, хохотать и выкрикивать слова глупой дразнилки:
Белый–Белый… Идиот!
Он за нами все идет!
Белый–Белый… Идиот!
Не поймает – пропадет!
Он никак не мог понять правил этой игры, но все больше поддавался всеобщему веселью. Было так приятно убегать и уворачиваться от этого высокого и такого неуклюжего подростка в белом. Так продолжалось долго, мальчишки не уставали бегать и готовы были кричать и дразниться до бесконечности, пока… Пока парень в белом не сел на траву, прямо на землю и не заплакал. Питер этого никак не ожидал и остановился, как вкопанный. На него налетели продолжающие бежать и кричать мальчишки и сшибли его с ног, затем кто-то споткнулся об него, лежащего на земле, больно ударив его по коленке. От боли и злости у Питера потемнело в глазах и сами собой сжались кулаки. Он злился, потому что никак не мог встать на ноги. Наконец, он поднялся, все еще сжимая кулаки, готовый дать отпор любому, и увидел, что все мальчишки разбегаются в разные стороны, а около сидящего на земле, перепачканного парня в белом стоит высокая, седая, очень Старая Женщина и грозит вслед убегающим мальчишкам, высоко воздетым к небу пальцем. Видно было, что она бежала сюда с другого края площади. Она тяжело дышала, черный платок на ее голове сбился назад, седые волосы растрепались.
Старая Женщина повернулась в сторону Питера, и ее палец уперся ему в грудь. Не чувствуя за собой никакой вины, он хотел что-то сказать в оправдание, но она не дала ему промолвить и слова:
Ты что же это, окаянный, делаешь? – закричала она, обращаясь к Питеру и одновременно помогая подняться с земли мальчишке, который, размазывая тыльной стороной руки грязь и слезы по лицу, плакал громко и очень жалобно, как плачут очень маленькие дети. – Ты, ты… –
Тут ее голос перекрыл внезапный раскат грома, прокатившийся в небе над церковной площадью, как телега, груженная пустыми, железными ведрами, и Питер так и не услышал ее дальнейших слов.
Я ничего не… – начал было говорить Питер, но и его голос переехал сухой оглушительный треск все той же небесной телеги.
Мать Пресвятая! Богородица! – услышал он начало следующей реплики разгневанной Старой Женщины, но ее продолжение опять потонуло в раскатах грома.
Я никого не хотел обидеть, я просто играл вместе с ними… – опять начал говорить Питер, когда на минуту стало тихо. Но в это же время в небе сверкнула ослепительная молния, прямо над его головой раздался сильный удар грома. – Питер аж пригнулся от неожиданности.
Это была очень странная картина. Только они одни остались на площади. Гром и молнии уже не прекращались. Люди, спасающиеся от неминуемого скорого дождя, толпились в высоких дверях церкви и смотрели на то, как Питер и Старая Женщина, глядя друг на друга и размахивая руками, старались перекричать разбушевавшуюся стихию, а резко прекративший плакать высокий перепачканный мальчишка с интересом переводил взгляд со Старой Женщины на Питера.
Он уже забыл обо всем. Ему нравилась новая игра. Она была лучше той, – обидной, когда его только дразнили.
Внезапно налетевший сильный порыв ветра сорвал с головы Старой Женщины черный платок. Он высоко взлетел, раскрылся на всю свою ширину, как будто страшная ворона распустила над ними огромные крылья, затем упал на землю, надулся как парус, и ветер начинающейся грозы, ликуя, потащил его к обрыву.
Перепачканный мальчишка бросился за ним вдогонку.
Черные крылья летающего платка и рукава «Белого–Белого» мальчишки будто соревновались между собой в трепетании на ветру. Повинуясь сильному, внутреннему порыву, Питер кинулся вдогонку за ним, потому что вдруг окончательно понял все:
Сейчас Белый–Белый прыгнет вниз!
Он же ничего не соображает!!
Он же – сумасшедший!!!
Питер успел схватить мальчишку сзади за белые брюки в самый последний момент, когда тот, взмахнув руками, подражая бешеному полету черного платка, – уже был готов шагнуть в бездну.
Питер и Белый–Белый парень стояли, удерживая шаткое равновесие, застыв в нелепой позе на самом краю обрыва на долгие, – опасно долгие секунды. Как завороженные, оба следили за полетом черного платка.
Платок будто стал живым и не собирался падать никогда. Ветер играл с бахромой его огромных крыльев, и он, как черная, волшебная птица, совершал один за другим крутые, красивые виражи в открытом для порывов ветра пространстве над обрывом. Платок то поднимался, подхваченный вертикальным потоком воздуха, то стремглав падал вниз, будто собирался накрыть черными крыльями всю реку. Но новые стремительные воздушные потоки вновь и вновь поднимали и бросали его.
Ветер дул в спину двум подросткам, замершим на краю обрыва, так сильно, будто хотел непременно сбросить их вниз. Питер не мог даже на сантиметр сдвинуть «Белого–Белого» с самой кромки – такой тот был большой и тяжелый. Пытаясь изобразить из себя птицу, «Белый–Белый» навис над обрывом и ничего не боялся, напротив, – ему очень нравилось ощущение бесконечной пустоты под ногой. Питер все сильнее и сильнее упирался ногами, стараясь сохранить равновесие. Свободной рукой он пытался зацепиться за землю, но только вырывал клочки травы, слабые корни которой не могли задержать их медленное движение в сторону БЕЗДНЫ обрыва, и все сильнее чувствовал, как они оба, подталкиваемые ветром, все больше поддаются его порывам.
Мы падаем, – подумал Питер, – падаем, как этот черный платок, – и почувствовал, как смертельный страх холодной змеей пополз у него по спине. – А это, наверное, его бабушка. – Питер даже удивился тому, что в такой момент может спокойно рассуждать, не понимая, что скорость его мысли сейчас превышает скорость ветра в десятки раз. – Неужели она думает, что я намеренно издевался над этим дурачком?
И тут же сам себе ответил:
Намеренно или не намеренно – это уже не важно. Издевался, так же, как и другие, и никаких моих оправданий она не примет.
Ветер становился все сильнее и сильнее.
Все! Мы падаем! – обреченно подумал Питер, уже почувствовав ледяное дыхание падения с обрыва на своем лице…
И тут Питер ощутил, что кто-то тянет его за руку, спасая ему и сумасшедшему «Белому–Белому» Жизнь.
Сделав два первых шага назад, Питер повернул парня к себе лицом и увидел бессмысленно–блаженную, счастливую улыбку «деревенского дурачка». Обернулся назад и прямо перед собой увидел морщинистое лицо Старой Женщины и ее испуганные, ставшие добрыми глаза. Она продолжала тянуть его за руку, а он продолжал мертвой хваткой держать мальчишку за штаны.
Питер и Старая Женщина, два человека, еще несколько минут назад бесконечно разделяемые несколькими поколениями, не отрываясь, смотрели друг на друга. Они пытались постичь смысл событий, связавших их судьбы, и сверкающие молнии помогали им запомнить этот миг навсегда.
Еще минута – и все закончилось.
На площадь перед церковью обрушился ливень.
Питер стремглав помчался к церковным дверям, а когда добежал и обернулся, то увидел абсолютно пустую площадь, заливаемую косыми струями дождя.
И только ветер продолжал дуть в сторону обрыва, заставляя некошеную траву то клониться к черной, мокрой земле, то вновь подниматься, подражая движениям речной волны.
Потом я узнал, что ей было больше ста лет, – перешел Питер к концу своей истории. Он так и рассказывал мне ее, не отнимая рук от лица. Он явно не хотел, чтобы я видел, как стыд заливает румянцем его щеки.
Старая Женщина всегда и всюду ходила только в черном бархатном жилете. Она была примечательной личностью и хорошо известна всем в этом маленьком городке. К ней тайком и открыто ходили по очереди все жители и даже приезжали издалека, потому что она знала старинные рецепты травяных лечебных настоев, слыла знахаркой, умеющей делать заговоры и, как говорили про нее, была способна нашептать «Присуху»–на–Любовь» или заставить разлюбить какую-нибудь соперницу–разлучницу. Ее жизнь была окутана тайной даже для всезнающих сплетниц маленького городка. Ее побаивались и сторонились, как всегда предпочитают делать люди, когда сталкиваются с чем–то непостижимым и непонятным.
Она пережила всех своих ровесников. Даже самые старые жители городка помнили ее уже пожилой. К ней ходили только по делу и в гостях не засиживались.
Она очень долго была совершенно одна. Все ее родственники переехали в большие города. Но последние два года она жила вместе со своим слабоумным правнуком, которого привезли к ней лечиться, да так и оставили в надежде, что она сможет вернуть ему разум.
Из дома в дом шепотом ходили слухи о том, что старуха колдует над своим правнуком–идиотом, потому что когда он только приехал к ней, то совсем не мог разговаривать, а спустя год научился говорить, уже как пятилетний ребенок.
Я узнал ее по черному бархатному жилету, – сказал Питер, – я видел такой только на ней.
Мы молчали. Питер, наконец, отнял руки от лица и смотрел на поцарапанные пальцы, будто видел их впервые. Я же молчал, потому что…
Потому что смотрел на портрет, слегка качающийся вблизи головы Питера, и видел, как в нем что-то неуловимо меняется. Голубой свет становился темно–синим, контуры лица Старой Женщины смягчались, грозящий палец медленно прятался в ладонь.
Ты чувствуешь за собой вину? – спросил я Питера как можно спокойнее.
Старая Женщина на портрете скрестила руки на груди и совершенно невозмутимо смотрела на нас обоих. Лицо ее расправилось, брови опустились. Суровый гнев, вначале отражавшийся на ее лице, сменился выражением легкой укоризны. Теплый сине–сиреневый свет мягко струился с ее лица, выходя за рамки бывшего «Мешка».
Да, конечно, – сказал Питер. – Я очень много думал все это время. Тогда я быстро уехал и не нашел в себе смелости объясниться со Старой Женщиной и ее правнуком. Сейчас я об этом очень жалею. Хотя и понимаю нелепость моих запоздавших извинений. Ведь я ничего не знал, когда пел эти дурацкие стишки:
Белый–Белый… Идиот!
Он за нами все идет!
Белый–Белый… Идиот!
Не поймает – пропадет!
Питер произносил слова очень трудно, запинаясь и останавливаясь перед началом каждой фразы. Он так искренне раскаивался, как будто все это случилось с ним буквально вчера.
Я не верю во всякую чертовщину. Даже сам себе я боялся признаться, что догадываюсь, почему у меня выпали волосы. Вы – первый, кому я рассказал об этом. Я не знаю, как вы смогли догадаться обо всем. Наверное, вы прочитали мои мысли или еще что-нибудь такое. Вы ведь все можете!
Закрой глаза и посиди спокойно. У нас осталось немного времени, и мы успеем еще поработать, – сказал я.
Я не хотел, чтобы Питер видел, что я делаю.
Голова моя покачивалась сама собой в такт пульсированию Энергии, лучащейся из середины лба. Синий Лазер Биоэнергетического Луча сливался с сиянием лица Старой Женщины. Очертания ее глаз, платка на голове, черного бархата жилета стали размываться.
На портрете медленно проступало Другое Лицо!
Какие–то волны пробегали сверху вниз по этой постепенной смене одного лица другим. Пространство, на котором происходило слияние моего Лазерного Луча и свечения уже почти не различимого образа Старой Женщины, стало менять объем. Лицо, которое пыталось прорваться сквозь ставший маской облик Старой Женщины, было гораздо крупнее, и поэтому рамки портрета раздвигались во все стороны.
Я вспомнил документальный фильм, в котором показывалась работа реставраторов старинных картин. Самыми замечательными кадрами фильма были те, на которых показывалось, как из–под поверхностной, грубо намалеванной плохим художником мазни, слой за слоем, извлекается на свет божий, написанный ранее на том же холсте, шедевр старого мастера.
Когда размер «Мешка» увеличился почти вдвое, внутри него будто погас свет, и он стал наполняться глубоким, темным фоном портретов Рембрандта. Из этой темноты проступило юное и прекрасное лицо… Пресвятой Девы Марии.
Ее руки окутывала густая темнота, и младенца Христа не было видно. Его светлый силуэт только слегка угадывался в рембрандтовской темноте картины. Светились только огромные глаза старинной Иконы, написанной не менее двухсот лет назад, и нежный овал слегка наклоненного лица.
Дева Мария не смотрела на меня. Она смотрела на Питера. Ее глаза были грустными мудрыми и всепрощающими.
Темный фон стал наплывать на лицо Богоматери, прошла томительная минута, и я опять увидел «Мешок», завязанный сверху. Его завязали проклятья Старой Женщины.
Так она прокляла всех обидчиков ее правнука–Ангела, сосредоточив свой гнев на одном несчастном Питере. И хотя было понятно, что Питер обидел Ангела, сам того не зная и не понимая, что же он ТАКОГО сделал, – дело было сделано. И теперь мне предстояло исправить чрезмерную несправедливость Проклятья, наложенного старой знахаркой на Питера.
Без вины виноватый Питер сидел тихо и ничего не подозревал о том, что его окружало. Я знал, что ничего ему не скажу.
Старая Женщина просила защиты у Матери Христа. И Пресвятая Дева Мария услышала ее.
ОНА СЛЫШИТ ВСЕХ, КТО ПРОСИТ ЗА ОБИЖЕННЫХ ДЕТЕЙ.
Сила негодования Старой Женщины. Гнев, вызванный издевательствами над ее Правнуком–Ангелом, помогли Проклятью Старой Женщины достичь Небес.
Во мне зрела догадка о том, что Питер и я должны будем сделать во время следующей встречи. И я уже начал думать о том, как, используя свой новый Лазерный Луч, буду вечером распутывать тайну истории с «Большим Зеркалом».
Во мне зрела догадка о том, что Питер и я должны будем сделать во время следующей встречи. И я уже начал думать о том, как, используя свой новый Лазерный Луч, буду вечером распутывать тайну истории с «Большим Зеркалом».
В этот вечер Макс пришел не один. На правах старого знакомого хозяев дома он привел с собой жену и трехлетнего сына. Макс был по–прежнему очень бледен, но все же не задыхался, как задыхался вчера. Я удивился тому, как был похож на Макса его маленький сын. У них было общее выражение лица и одинаковые черты. Что-то насторожило меня, и поэтому, скрывая истинный смысл моих расспросов за естественным интересом к здоровью малыша, я узнал, что ребенок растет не болезненным и крепким. Незаметно для матери и отца, чтобы зря их не пугать, я «прощупал» Биополе малыша и ничего особенного в процессе беглого осмотра не обнаружил.
Пойму позже, что мне здесь не понравилось, – подумал я, – а теперь – ЗА РАБОТУ!
Всю ночь я чувствовал себя прекрасно, – сказал мне Макс. – Я спал, как младенец, и проснулся очень поздно. Жена даже стала волноваться, что я так долго сплю. Ровно в одиннадцать утра я открыл глаза оттого, что сильно закололо в сердце. Я не стал сразу брать лекарства.
В одиннадцать утра начало фазы активности сердечного китайского меридиана, – подумал я. – «Хозяин черных глаз не дремлет!» – Хорошо уже то, что он смог собрать силы для ответного удара только к одиннадцати утра. И он явно не смог вернуть все свои позиции.
Я решил посмотреть, может быть, пройдет само, – продолжал говорить Макс. – Боль прошла примерно через полчаса. Но пока сердце болело, куда–то исчезло вчерашнее хорошее настроение и уверенность в том, что все будет хорошо. Пропала сила, так легко поднявшая меня вчера по лестнице.
Сегодня я увидел вытянутую эллипсоидную форму орбиты лишь у сердечного энергоцентра Макса. «Проклятье» восстановило свое пагубное влияние только здесь. Остальные Чакры работали в нормальном режиме. Я не стал трогать руками «Большое Зеркало» над левым плечом Макса, а сразу пустил в дело приобретенный утром Биоэнергетический Лазер, исходящий из середины лба.
В несколько раз быстрее повторилось все, что я чувствовал утром.
– Оттиск подписи Великого Волшебника сильно сдавил левую половину моей головы и тут же перешел вперед. Более уверенно, все также колеблясь и удлиняясь, но уже не укорачиваясь, хоботок лазера «Третьего Глаза» быстро вырос и прикоснулся к поверхности Темного Энергообразования. Оно – «вздрогнуло» и быстрее, чем вчера, прекратило «воровской отсос» энергии через сердечную чакру Макса.
Спустя мгновение передо мной обнаружилось тусклое зеркальное стекло в овале резной золоченой рамы. Совсем немного времени на «подсветку» – и внутренняя часть «Большого Зеркала» вновь открылась передо мной.
Меня уже ждали.
Вся сводчатая келья зазеркалья была ярко освещена. Множество горевших ярким пламенем свечей разной величины было беспорядочно расставлено на полу. Я увидел стол с красиво изогнутыми тонкими ножками. Он стоял, выдвинутый далеко вперед, как на подмостках какого–то фантастического театра, на самом краю «авансцены», прислоненный вплотную к невидимой «четвертой стене» «Зеркала», отделяющей мой Реальный Мир от злонамеренного мира Зазеркалья.
На столе стояла всего одна свеча. Поэтому основной поток света шел снизу от тысячи свечей, расставленных на полу кельи. Черты лица «Хозяина Черных Глаз», сидящего за столом, были гротескно искажены страшным усилием его злой воли. Тени легли на это лицо в направлении снизу–вверх, и поэтому в нем было мало «человеческого». Длинные волнистые волосы, разделенные посередине на пробор, достигали середины груди «Хозяина». Его лицо, и без того удлиненное, – еще больше вытягивали книзу прыгающие светотени. Высокий лоб был весь на свету и отражал пляску огня, исполняемую дрожащими фитилями стоящих на полу свечей. При таком освещении было трудно определить возраст, но я решил, что «Хозяину» явно «под сорок». Вся картина, представшая передо мной, выглядела ненатуральной, искаженной и не страшной.
Маска Дьявола в плохом кукольном театре, – подумал я.
Но глаза! Глаза были единственно живыми во всей этой картине.
Они еще пытались ненавидеть. Но было очевидно, что их «Хозяин» на самом деле чего–то страшно боится. Так боится, что даже дьявольская мизансцена со свечами и подсветкой снизу, не могла скрыть от меня его СТРАХА.
Спектакль, к которому он так хорошо подготовился, был явно из серии постановок какой-нибудь средневековой мистерии из жизни Святого Великомученика Себастьяна. Но для меня, человека конца двадцатого века, испорченного «киноужастиками», это было слишком преувеличенно и театрально. Я моментально уловил неестественность в том, что вижу.
«Хозяин испуганных теперь глаз» смотрел прямо в мою сторону, но я понял, что в этот раз он меня не видит. Он настороженно ждал любого признака моего появления. Но пока ничего не замечал.
Я поблагодарил «Тех, кто Наверху», за то, что вовремя получил новый «Инструмент Познания». Он был явно не из того «поколения» вибраций, с которыми был знаком Хозяин ярко освещенной кельи.
Сейчас Книга лежала на столе уже без пюпитра и была открыта на другой странице. Вместо бисерных, сливающихся строчек виднелись странные круги с непонятными значками в них. И только две строки отделяли один магический круг от другого.
Видимо, устав ждать, «Хозяин испуганных теперь глаз» перевел взгляд на Книгу и положил руки на страницу. Но положил как–то очень странно – ребром! Будто взял один из нарисованных в книге кругов в ладони. Его губы начали шевелиться. Я ничего не слышал, но понял, что он медленно читает слова, написанные под кругом.
Мне не было страшно.
Искусственность мизансцены, подготовленной «режиссером», который, конечно же, не знал многих современных киноизощрений, не позволила мне испугаться. Но то, что стало происходить дальше, – остановило биение моего сердца!
Закончив читать, «Хозяин» поднял сомкнутые в кольцо руки высоко над столом и стал медленно поворачивать их ладонями вверх. Я увидел, что в ладонях лежит зеленое, светящееся «Яблоко».
Хозяин неслышно проговорил еще несколько слов, приблизив шевелящиеся губы к «Яблоку», затем легко подтолкнул его вверх и убрал руки под стол. «Яблоко» посветлело и стало похоже на большой мыльный пузырь. Оно подлетело кверху почти под потолок кельи, затем на мгновение остановило свое движение и, двинувшись в мою сторону, легко прошло сквозь невидимую преграду «четвертой стены» зеркального стекла.
Я настолько оторопел от неожиданности, что сидел, наблюдая за призрачным полетом изумрудного Шара уже в пространстве комнаты, и даже не пытался что–либо предпринять.
Я никогда не слышал и нигде не читал про что-нибудь подобное! Я совершенно не понимал, что это такое.
«Шаро–Привидение» медленно приблизилось к сердцу Макса и… вошло в него, будто всосалось прямо в середину груди. Я увидел, как Макс вздрогнул всем телом.
Ох! Как жжет в сердце! – схватившись за грудь, вскрикнул Макс. – Закололо так же сильно, как сегодня утром.
Я вижу, что это такое, – сказал я. – Не волнуйся, этого сегодня больше не будет. Я знаю, что мне делать.
Сердечный энергоцентр Макса лихорадочно увеличил свои обороты. Новые порции энергии полетели по появившимся опять эллипсам в сторону «Зеркала» и пропали в нем, создав волну огня, прокатившуюся от свечи к свече на полу кельи, будто над ними прошла струя чистого кислорода.
Человек, сидящий за столом в центре кельи, провел руками по волосам. На его лице появилось неприятное, хищное выражение, как у лиса, держащего в зубах пойманного цыпленка.
Меня передернуло от отвращения. И я избавился от наваждения. Мне стало противно.
Грабитель. Вампир. Мерзкий Колдун. Чернокнижник, – ругнулся я про себя. И понял, что вижу перед собой действительно Чернокнижника.
– Человека, читающего «Черную Книгу».
– Человека, использующего ее «Черные Знания».
«Чернокнижник» снова положил ладони, сложенные в кольцо, ребром на страницу Книги. И вновь зашептал.
Сейчас он будет делать то же самое, – догадался я.
И не ошибся. Все в точности повторилось.
С той только разницей, что в этот раз я успел противопоставить новорожденному «Зеленому Шару» свечение моего Лазера. Я поймал его «на мушку» Энерголуча Шестой чакры в тот момент, когда он, подброшенный Чернокнижником, завис в воздухе и уже двинулся было в мою сторону для преодоления зеркальной преграды.
Я смог прекратить его «полет»!
Как только я прикоснулся к «Зеленому Шару» биоэнергетическим Лучом, он моментально остановился и не стал даже пытаться что-то делать. Повисел, повисел в воздухе и легко растворился в нем. Просто исчез, как будто его никогда и не было.
Чернокнижник по–прежнему не видел ни меня, ни Макса.
В прошлый раз он смог увидеть нас, потому что я же и помог ему своим светом, – понял я. – Низкие вибрации «предыдущего поколения», которые я использовал в работе раньше, были ему более доступны. Теперь же, по всей видимости, я работаю на тех частотах, которые намного выше уровня его возможностей.
Чернокнижник догадался об исчезновении испарившегося в воздухе энергетического «Шара–Монстра» не сразу. Я видел, как он напряженно ждет очередной волны «кислорода», которая должна была дать ему информацию о том, что «дело сделано», и добавить сил на продолжение его немыслимого «существования после смерти» в параллельном нашему зазеркальном мире. Для него и для меня секунды тянулись, как часы. И вот он понял, что «Шар–Монстр» не смог преодолеть преграду между двумя мирами.
Чернокнижник меня удивил. Он не стал выказывать своего возмущения. Он просто испугался. Его ненависть сменилась на трусливую злобу шипящей змеи, которая нападает и боится одновременно.
Чернокнижник стал озираться по сторонам кельи, пытаясь найти кого–то или что–то, что вдруг помешало ему заниматься обычным делом. Потом со злостью захлопнул Книгу. Он встал передо мной во весь свой немалый рост, распростер руки в длинных рукавах монашеской мантии так широко, что они закрыли от меня почти все пространство «Большого Зеркала», и стал смотреть прямо перед собой. Он не видел меня, но знал, что Я ВИЖУ ЕГО!
Взгляд его буквально буравил воздух между нами. Брови сошлись на переносице, от перемены угла освещения нос еще больше заострился. Он был страшен. Но что-то все–таки было не так. Я чувствовал, насколько Чернокнижник потерял уверенность в себе по сравнению со вчерашней первой встречей.
Психологическая атака, – понял я. – Но силы у него уже не те. Все крысы смелы до тех пор, пока ощущают свою безнаказанность. Когда же приходит противник и они не чувствуют себя сильнее в десятки раз, тогда крысы «празднуют труса» и готовы сбежать в любой момент.
Я спокойно ждал дальнейшего развития событий, поглядывая на Макса, который так же, как вчера, дышал ровно и становился все розовее. Он уже не держался руками за грудь. Я понял, что он чувствует себя хорошо, ведь теперь никто не отбирал у него энергию.
Я включился в «игру в гляделки», которой всерьез занимался Чернокнижник. Я стал смотреть на него также безотрывно и почувствовал, что делаю нечто правильное. Мне стало тяжело смотреть в одну точку, захотелось отвести глаза, а потом вообще закрыть их. Я почувствовал, что мистический ужас сжимает мне грудь. Безотчетно для себя я стал «закрываться», как щитом, лучом Третьего глаза, пытаясь оборониться. Мне стало легче, к глазам постепенно вернулась обычная острота зрения.
Теперь Чернокнижник, в свою очередь, почувствовал неудобство. И стал «проигрывать» навязанное им же соревнование в «кто кого пересмотрит». Он поднял руки к глазам и стал нервно тереть их. Он отнимал руки от лица, пытался опять сосредоточить на мне свой взор, но ему что-то сильно мешало, будто соринка попадала прямо в глаза. Чернокнижник начинал тереть их опять. Так продолжалось долго. Наконец он не выдержал.
Чернокнижник опустил руки и закрыл глаза. Все в келье стало темнеть, блекнуть и уменьшаться. Через минуту передо мной опять был лишь темный Овал мистического Энергообразования, которое сегодня больше не хотело ни перед кем открываться.
Мне было чем заняться в оставшееся время на «поле» Биополя Макса. Все его чакры ждали энергии, которой я наполнял их, чтобы стать еще сильнее, «моложе» и активнее. Остаток времени я посвятил работе с опустошенным сердцем Макса.
То, что я делал сейчас, – было обычной технической работой. Мои мысли были уже не здесь. Я думал о Питере и о том, что я попрошу его сделать, когда увижу.
Мои мысли были уже не здесь. Я думал о Питере и о том, что я попрошу его сделать, когда увижу.
Питер в этот раз пришел ко мне совсем другим. Повзрослевшим и серьезным. Он коротко поздоровался и начал говорить первым:
Я еще вчера почувствовал, что мне придется рассказать вам все до конца. С тех пор я очень часто вижу один и тот же сон. Я видел его и сегодня ночью. Мне снится все та же Церковь и площадь перед ней. Я вижу, как Подросток в белом бежит к обрыву, а я бегу за ним, хватаю его сзади и мы… продолжаем бежать вперед. Не останавливаясь, мы отталкиваемся ногами от самой кромки земли и начинаем парить над пропастью. Я вижу далеко внизу под собой темные тучи, реку и дождь над ней. Я держу Белого за руку, потом рука моя разжимается, и мы парим с ним рядом высоко над дождевыми тучами. Внизу сверкает молния и гремит гром. А там, где мы летаем, – светло и солнечно. Белый поворачивается ко мне. Я вижу его довольное, смеющееся лицо, умные и добрые глаза. И мне, и ему – очень хорошо здесь. Так высоко и так свободно. Но вот рядом с нами появляется летящий черный платок. Мы оба запутываемся в нем и начинаем падать вниз, все быстрее и быстрее. Пролетаем сквозь тучи над рекой, попадаем под дождь и мокрые несемся обратно к краю обрыва, от которого мы оторвались перед полетом. Над обрывом стоит Старая Женщина в черном бархатном жилете и грозит нам пальцем. Мне страшно, а Белый смеется и ободряюще подталкивает меня к ней, потом обгоняет меня и первым приземляется. И сразу же протягивает мне руку. Я лечу прямо к нему и вижу, что не могу долететь до земли, мне мешает что-то или мне просто не хватает сил. И я понимаю, что, наверное, – упаду в реку. Я протягиваю руки и… пролетаю мимо. Начинаю падать, падать. Вижу, как Старая Женщина и ее Правнук, похожий на Ангела, продолжают тянуться руками мне вслед. Темная, холодная вода реки все ближе и ближе. Внутри меня все обрывается… и я просыпаюсь, тяжело дыша, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, весь мокрый от пота. Сон всегда один и тот же. В нем никогда ничего не меняется. Поэтому я смог рассказать его так подробно. Я видел его уже много раз.
Это хорошо, что ты рассказал мне свой сон, – сказал я, – теперь мне будет легче попросить тебя сделать нечто очень необычное.
Я протянул ему Книгу, которую приготовил для него еще вчера. Это была Библия.
Открой, пожалуйста, на странице, отмеченной закладкой, и читай громко и медленно.
Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоится,– начал неуверенно произносить Питер священные слова «Девяностого» Псалма. – Говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю»! Он избавит тебя от сети ловца, от губительной язвы. Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его.
Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем.
…
Питер увлекся величием содержания текста, который читал. Голос его окреп. Он говорил басом и уже не срывался на фальцет.
Я смотрел на Портрет Старой Женщины, появившийся передо мной после первого же прикосновения моего Луча.
Лицо и взгляд Старой Женщины были обращены к Питеру. Она слушала слова Псалма Давида, и черты ее лица теплели и смягчались.
Только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. – Красиво, нараспев читал Питер. Голова Старой Женщины стала покачиваться в такт словам великого Псалма.
…
Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих. На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею.
…
Облик Старой Женщины стал уступать свое место другому Святому Лицу.
« За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя мое.
Осиянное добротой и святостью лицо Богоматери, светящееся во мраке, проявилось в середине Энергообразования. Она внимательно слушала все, что читал Питер.
Воззовет ко Мне, и я услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его;
Долготою дней насыщу его и явлю ему спасение Мое».
o Питер поднял голову, посмотрел на меня и сказал:
Это все.
Читай все сначала, – поспешно ответил я, – читай все сначала – до конца, а потом опять все сначала, пока я не скажу тебе остановиться.
Мне очень нравится, – сказал Питер. – Никогда не думал, что это может быть так красиво. – Он опустил глаза и начал уверенно и громко читать:
Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоится.
…
Пресвятая Дева Мария прослушала весь Псалом.
Питер, не останавливаясь, снова читал с самого начала.
Облик Богоматери стал удаляться, будто сворачиваясь в глубину «Мешка», и вскоре я видел только ее тонкую, изящную руку, поднятую над головой Питера для его благословения.
Мне оставалось доделать немногое: растопить, снять с головы Питера остатки Энергетической Тени, все еще отбрасываемой «Мешком». Что из этого всего получится, я не знал. Но я старался не думать об этом.
Придешь ко мне через два дня, в понедельник утром, – сказал я Питеру, когда он прочитал «Девяностый Псалом Давида» в двадцатый раз.
Одновременно с этим я подумал:
Старая Женщина уже не помнит Зла. Ее гнев и ненависть были не совсем справедливы. Дева Мария, как могла, смягчила ее проклятья. Надеюсь, что благословение Богоматери означает для Питера прощение и избавление от наказания. Но что мне делать с другим Проклятием? С Максом не будет также легко! Надо думать и думать. Я все еще чего–то не понимаю. Необходимо найти ключ к решению этой сложной проблемы.
Но что мне делать с другим Проклятием? С Максом не будет также легко! Надо думать и думать. Я все еще чего–то не понимаю. Необходимо найти ключ к решению этой сложной проблемы.
Вечером, когда Макс сел напротив меня, я смотрел на его бледное лицо и опять выслушивал его жалобы. И думал, думал.
Весь день у меня не болит сердце, но я чувствую сильную слабость, – безнадежным тоном глубоко уставшего человека говорил Макс. – Все время кружится голова и мне хочется только лежать на кровати и больше ничего не делать. Я устал от своей беспомощности. Такое впечатление, что мне невозможно помочь.
Сын Макса в соседней комнате заплакал, мы услышали топот детских ножек, дверь открылась, и маленький человечек с разбега запрыгнул отцу на колени и сразу прекратил свой плач.
Он иногда хочет быть только со мной, – извиняющимся голосом начал говорить Макс.
Ничего, пусть посидит с нами, – сказал я, – он не будет мешать.
Отец и сын тихо играли друг с другом, Макс шептал сыну что-то ласковое на ухо, а тот заливался смехом, реагируя не столько на слова, сколько на щекочущие прикосновения губ отца к его уху и шее.
Как жесток этот мир, – подумалось мне. – Отец так необходим этому маленькому, только вступившему в жизнь человеку. Если я не смогу помочь Максу, его сын станет сиротой.
Что-то не давало мне покоя. Странное чувство беспокойства. Как будто я упустил что–то.
Я понял, что незаметно для себя уже начал работать.
Вот оно, «Зеркало». Висит над плечом Макса, как ни в чем не бывало. А вот еще что-то новое… И я понял, что нашел то, о чем даже боялся подумать!
Над левым плечом маленького сына Макса висело нечто, что было похоже на маленькую копию того Энергообразования, с которым я уже боролся, пытаясь спасти жизнь его отца. Еще не убив отца, Чернокнижник уже «прорастал» в биополе его сына, готовясь к захвату новой жертвы.
Макс и его сынишка продолжали играть в свою игру «в щекотку словами».
Скажи мне, что тебе известно об истории вашей семьи? – спросил я Макса. Тот, не прерывая игры с малышом, спросил:
Что именно вас интересует?
Все! Все, что знаешь.
Отец мой был архитектором, а брат – учителем немецкого языка, как и наша мама. Только я вот стал боксером и учился на биологическом факультете.
Почему такая любовь к немецкому языку в одной семье.
У нас дома очень много литературы на немецком. Отец тоже хорошо читал и говорил на нем. Я помню, что он всегда говорил мне и брату, что мы должны знать этот язык, потому что корни нашего рода уходят в Германию. Очень давно один наш далекий предок приехал сюда из этой далекой страны.
Что еще он говорил об этом?
Что это очень старая история. Про то, как один мой далекий предок был вынужден бежать из Германии из-за преследования каких–то врагов. Я точно не помню, но, по–моему, это была таинственная, запутанная семейная история. Какая–то борьба из-за наследства, и почему–то этому предку грозила смерть. Враги его были очень могущественными. Наследство он все–таки получил, и поэтому опасность смерти от рук других претендентов увеличилась. Моему предку пришлось срочно покинуть страну. Я не помню всех подробностей. Это больше интересовало моего брата. Он даже пытался отыскать в Германии каких-нибудь родственников. Писал куда–то письма, получал ответы. Я никогда серьезно этим не интересовался.
Сколько лет этой истории?
О, очень много. Она случилась что-то около четырехсот лет тому назад. Или даже больше.
Спасибо, это все, что мне надо было знать, – сказал я.
В моей голове наконец–то все сложилось.
«Семейное Проклятье», – определился я окончательно. Оно движется во времени по мужской линии рода Макса. От одного представителя семьи к другому. И никого никогда не щадит. Продолжение его истории уже растет за левым плечом малыша.
Сыну Макса надоело слушать непонятные разговоры взрослых, ему стало скучно и он, с присущей всем детям непосредственностью, слез с коленей отца и убежал к маме в соседнюю комнату.
Началась настоящая работа.
Опять та же келья с горящими свечами на полу. Стол. Книга. Чернокнижник.
Мизансцена, призванная вселить ужас в любого, кто ее видит, своей утрированной, театрализованной атмосферой «Дьяволизма». По крайней мере, именно так я ее воспринимал.
Чернокнижник не сидел за столом. Он стоял посередине кельи. Свечи на этот раз были поставлены вокруг него двумя правильными кругами. Непонятно как, но он знал о моем появлении и о том, что я вижу его. Он опять смотрел прямо в мою сторону.
Я смотрел на него, используя всю возможную силу давления Биоэнергии в середине моего лба.
Вскоре Чернокнижник вновь начал тереть свои глаза. Но вот он собрал всю свою волю и, медленно подойдя к столу, взял Книгу в руки.
Чернокнижник задумался.
Чернокнижник с трудом подняв книгу вверх, прижал ее к своему лбу.
Я увидел, что Книга очень тяжела.
Чернокнижник опять положил Книгу на стол, раскрыл ее и стал что-то сосредоточенно в ней искать. Мелькали страницы, сплошь исписанные вязью букв, листы с вереницами загадочных рисунков.
Чернокнижник нашел, наконец, то, что искал.
Всю открытую Чернокнижником страницу занимал один большой круг. Его середина была испещрена значками, фигурками зверей и птиц. Отдельные слова были написаны крупным латинским шрифтом и какими–то восточными, незнакомыми мне тогда буквами.
Чернокнижник вернулся на середину кельи. Стал в центре двух кругов, образованных горящими свечами, и начал странные приготовления к явно магическому действию.
Он сложил руки на груди, закрыл глаза и начал раскачиваться вперед и назад. Бормоча непонятные мне слова, он качался все сильнее и сильнее. Воздух в келье пришел в движение. Волны света вздымались и меркли. Полы его длинного, монашеского одеяния развевались и заставляли клониться колеблющиеся языки пламени чуть ли не до самого пола. Капюшон, лежащий на его плечах, то поднимался, то опускался в такт его ускоряющемуся раскачиванию, и это придавало ему вид фантастической королевской кобры, встающей в свою знаменитую угрожающую позу.
Одна за другой стали гаснуть свечи, стоящие на полу. В келье становилось все темнее и темнее. Вот уже только одна свеча, одиноко стоящая на столе, с трудом освещала происходящее. Чернокнижник, окруженный зловещим сумраком, стал похож скорее на Тень от Человека, чем на самого Человека.
Пришло время для следующего действия его «Черной Магии».
Чернокнижник внезапно прекратил раскачиваться и вытянул руки вперед.
И показал мне, что владеет еще одной тайной.
Свеча на столе освещала страницу с кругом. Вытянутые руки Чернокнижника сделали с Книгой что-то непонятное. Открытая страница зашевелилась, стараясь подняться абсолютно самостоятельно, потом опустилась опять. И стало видно, что Большой Магический Круг отделился и еле заметно плывет в воздухе вместе со всеми нарисованными значками, буквами и фигурками птиц и зверей по направлению к середине кельи.
—
Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоится, – само собой вспомнилось мне начало Девяностого Псалма, услышанного утром.
Я даже вспомнил интонацию Питера, который читал его так неожиданно проникновенно.
Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих…
На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею.
Так же, как и Питер, я чувствовал Помощь, обещанную этими святыми словами. Энергия их Защиты витала надо мной. Свет их Надежды был внутри меня.
И стало видно, что Большой Магический Круг отделился от страницы Книги и еле заметно плывет в воздухе вместе со всеми нарисованными значками, буквами и фигурками птиц и зверей по направлению к середине кельи. Я светил и светил своим Лучом, боясь в наступившем мраке потерять нить происходящих событий.
Большой Магический Круг был плоским. Пространство между буквами и фигурками было прозрачным. Вот он достиг головы Чернокнижника и увенчал ее собой, как короной.
Большой Магический Круг повернулся ко мне. Жутко было смотреть на то, как висели в воздухе нарисованные фигурки и написанные буквы.
Чернокнижник стоял неподвижно. Глаза его были закрыты. Лицо отражало состояние глубокого транса, в которое он себя ввел.
Большой Магический Круг стал зеленым, потом темно–синим и стал превращаться в шар. Фигурки зверей и птиц стали уходить в одну сторону шара, а латинские и восточные буквы – в другую. Изнутри, будто из головы Чернокнижника, шла волна темно–фиолетового цвета, такого густого и темного, что уже с большим трудом можно было увидеть очертания фигурок и букв по сторонам Шара.
Чернокнижник открыл глаза и посмотрел сначала на меня, потом на Макса. Потом снова на меня. Я всем телом ощутил, что он опять видит нас.
Шар отделился от его головы и медленно–медленно поплыл прямо на меня.
Опять в голову пришла мысль о том, что Чернокнижник теперь ненавидит меня не меньше, чем Макса.
Все ближе и ближе подходил Темно–фиолетовый Магический Шар к границе «Зеркала». Я очнулся от оцепенения и вспомнил, для чего я здесь нахожусь!
Магический Шар был такой большой, что не нужно было быть очень метким стрелком, чтобы попасть в него Лучом.
Голубой Луч моего третьего глаза, как и прежде, остановил движение Шара.
Время шло. Магический Шар не исчезал. Свет моего Луча тонул в ночном цвете его Фиолета.
Время шло. Противостояние началось.
Я смотрел на Чернокнижника с нарастающим чувством приобретения небывалой Силы, восстающей из самых потаенных глубин моей личности. Магический Шар неподвижно висел в воздухе.
Время шло. Противостояние продолжалось.
Чернокнижник смотрел на меня, не отводя взгляда. Никакой другой эмоции, кроме холодной ненависти, невозможно было прочесть на его лице. Магический Шар по–прежнему неподвижно висел в воздухе.
Время шло. Противостояние продолжалось.
В моей голове происходило что-то непонятное. Какая–то спираль жестко раскручивалась на макушке. Магический Шар неподвижно висел в воздухе.
Время шло. Противостояние продолжалось.
Спираль в моей голове стала потихоньку выдавливаться вверх. Магический Шар неподвижно висел в воздухе.
Время шло. Противостояние продолжалось.
Над моей головой стал куриться энергетический белесый дымок. Магический Шар неподвижно висел в воздухе.
Время шло. Противостояние продолжалось.
В моей голове отсутствовало даже малейшее движение хоть какой-нибудь мысли. Я почувствовал, как что-то зреет во мне. Магический Шар неподвижно висел в воздухе.
Время шло. Противостояние продолжалось.
Предательство, – пронеслось у меня в голове.
Предательство – вот в чем твоя Сила, – обратился я мысленно к Чернокнижнику. Тот скривился, как от удара пощечины.
Обман! Ты обманул много лет назад даже смерть, – сами собой сложились у меня в голове слова, полетевшие прямо в глаза, смотрящего только на меня Чернокнижника. Этот удар оказался для него еще сильнее. Он даже пошатнулся.
Предательство! Обман! И все это из-за ничтожного Наследства! – вихрем пронеслась интуитивная догадка в моем мозгу. – Чернокнижник отступил на шаг назад, с трудом удержав Магический Шар на голове.
Ради временного богатства ты предал свою бессмертную Душу. Ты, который знаешь такое! Ты – пал так низко! – Чернокнижник с ужасом смотрел на меня. Лицо его отражало сильнейшую внутреннюю боль и муку.
Ты предал своего родного брата! – сказал я. Чернокнижник схватился обеими руками за сердце. Я понял, что это была догадка, пришедшая свыше.
Ты преследуешь уже столетия всех его потомков, убивая их и продлевая свою никому не нужную жизнь, – продолжал я. – Ты не «Здесь» и не «Там». Ты никому не нужен. Даже сам себе. Только Ненависть дает тебе силы продолжать и не уставать от бесполезности того, что ты делаешь! – Судорога исказила лицо Чернокнижника. Стало ясно, что теперь боль пронзила все его тело.
Все слова, произнесенные мной, были чистой Правдой! Я понял, что редчайшая «Информационная Волна» интуитивного Прямого Знания наполняет меня, и я все делаю правильно.
Мысли были мои. Говорил я, но что–то, что гораздо выше меня, двигалось во мне, руководило моими поступками и мыслями, придавало мне силы и смелости.
Покорись! – сказал я Чернокнижнику, удивляясь сам себе.
Я открывал в себе что-то новое. Борьба со Злом обнаружила нечто такое во мне, о чем я даже не догадывался раньше.
Но только ненависть и злоба отразились на лице Чернокнижника. Он ничего не хотел признавать. Он ничего не хотел менять добровольно. Слишком долго его преступные действия оставались без наказания. Фиолетовый шар у него над головой стал увеличиваться.
Время шло. Противостояние продолжалось.
И тогда я обратился прямо к Большому Магическому Шару:
Ты наполнен драгоценной Энергией. Обман заставляет тебя творить Зло. Энергия становится разрушительной только в руках невежественного Человека, который не ведает, что творит. Энергия сама по себе не может быть злой! Слушай меня! Я – Человек, который хочет Добра. Того же хочет и Энергия, тебя наполняющая. Слушай меня!
Большой Магический Шар взлетел высоко над головой Чернокнижника: мои слова были поняты правильно.
Слушай меня! – продолжил я. – Только Добро бессмертно. Как бы долго ни держался обман, – пусть даже столетия, – ему всегда приходит конец. Только Правда имеет право на Жизнь! Зло – это всегда Бумеранг, возвращающийся к породившему зло!
Большой Магический Шар опустился на голову Чернокнижника и стал впитываться прямо в ее середину. Чернокнижник упал на колени, схватился за голову. Последний раз на меня посмотрели пылающие нечеловеческой ненавистью глаза.
Большой Магический Шар окончательно погрузился в голову Чернокнижника.
Как мягкое черное покрывало густой Мрак упал и покрыл собой все пространство Большого Зеркала.
Передо мной опять была только «Темная Туча». Но теперь она была гораздо меньше, чем раньше.
В следующий раз обязательно приходи вместе с сыном, – сказал я Максу, – мне нужно будет поработать с ним и с тобою одновременно. Я думаю, что сейчас ты понимаешь гораздо больше в том, что я делаю. Больше, чем в первый день знакомства. Твоя проблема очень сложна. Ты и твой сын – носители сильной Энергетической информации об очень старом семейном «Проклятии». Ты поймешь, что я прав, – сегодня. Уже сегодня ты будешь чувствовать себя намного лучше. Еще одна встреча со мной – и это «Лучше» останется с тобой навсегда.
Макс молча кивнул головой и тихо вышел из комнаты. Шагал он легко. Спина его выпрямилась. Для него заканчивалась трагедия магического наваждения, преследовавшая столетиями его семью.
Я остался в комнате один. Во мне росло ощущение, что я должен что-то сделать. Должен:
Благодарить…
Прыгать от радости…
Молиться…
Я сложил руки вместе, поднял их перед собой и… сказал вслух, громко, окончательно перестав стесняться самого себя:
О, Творец! Молюсь ЗА Человека! Потому что жизнь его – дороже всех сокровищ Мира!
О, Творец! Молюсь НА Человека! Потому что он – Вершина Вершин всего Мира, сотворенного тобой!
О, Творец! Дай нам, Людям, силы познать и справиться с огромностью Тайны, которую ты вложил в каждого из нас!
Макс был уже почти здоров. Я знал это. Осталось лишь одно – уничтожить это «Почти».
Интуитивное Прямое Знание, проявившееся в этот день в работе со сложнейшим «Семейным Проклятьем», и сегодня – та Высота, к которой я стремлюсь. Прошло много лет с тех пор. Я досконально изучил это явление. Интуитивное Прямое Знание приходило ко мне за эти годы много раз. Это были разные поводы и разные проблемы. Но оно всегда помогало мне победить, одолеть Зло даже в самых запутанных и непонятных случаях.
Ничего нет сильнее Правды. Ничего нет слаще Правды. Ничего нет горше ее. «Мы–всего–лишь–люди» еще идем и идем к ее вершине.
«Мы–всего–лишь–люди» из «жизни в жизнь» совершаем индивидуальное, одиночное восхождение к вершине Истины.
Каждый из нас идет по своей тропинке.
Каждый из нас находится на своем уровне.
Каждый из нас достигает своей личной ВЕРШИНЫ, идя своим путем.
Каждый из нас падает и расшибается сильно или не сильно – в зависимости от того, с какой высоты произошло падение.
Но каждый из нас всегда, из любой глубины падения, опять должен упрямо начинать и бесконечно продолжать свое Восхождение.
— …Щит и ограждение – ИСТИНА Его.
(Псалом Давида № 90.)
Чем ближе к Истине, тем больше каждый из нас – ЧЕЛОВЕК.
—
Макс был уже почти здоров. Я знал это. Осталось лишь одно – уничтожить это «Почти».
Я не удивился тому, что Макс пришел ко мне на следующий день абсолютно здоровым. Непонятно, как это могло случиться за одну ночь, но он даже выглядел уже не таким худым и изможденным.
Макс сел передо мной и взял сына на колени.
Малыш проплакал всю ночь. Весь день сильно капризничает и отказывается от еды. Еле уговорил жену привезти его сюда. Она думает, что он простудился.
Маленький сын Макса действительно был болен. У него были красные, воспаленные глаза, и его губы были белыми и потрескавшимися. Он обвил ручонками шею отца, прижался к нему всем телом и никого больше не хотел видеть, больше ничем не хотел заниматься.
Посидите спокойно, – попросил я. – Я постараюсь его не испугать. Я сделаю все возможное, чтобы его «простуда» прошла как можно скорее.
Вот она – «Темная Туча».
Вот оно – «Большое Зеркало».
Вот она – келья Чернокнижника.
Вот он сам – сидит за столом.
Вот она – свеча.
Вот она – Книга, в этот раз даже не открытая, лежит перед ним.
Время ПРИШЛО!
Противостояние продолжается!
Чернокнижник уже ждал меня. Он ничего не стал делать. Только смотрел в мою сторону, и глаза его все так же сильно ненавидели меня.
Я почувствовал, что подпись «Доброго Великана» в моей голове стала собираться к макушке. Снова появилось знакомое нежно–трепетное ощущение щемящего сжимания и вытягивания вверх за волосы.
Я не буду играть с тобой в игру «кто кого пересмотрит», – обратился я прямо к этим ненавидящим меня глазам. Я скажу тебе Правду!
Ты проиграл, Чернокнижник! – проговорил я чуть слышно, отчетливо выделяя каждое слово.
Время ПРИШЛО!
Противостояние должно закончиться!
Время ПРИШЛО!
Ты – родной брат далекого предка Макса, который под угрозой смерти бежал из родной страны. Именно Ты преследовал его, и предок Макса уехал далеко для того, чтобы спасти жизнь себе и своим будущим потомкам!
Глаза Чернокнижника широко раскрылись.
Давно умерло его тело, но колдовская Воля его злой ненависти упорно продолжала удерживать душу Чернокнижника в нашем материальном мире.
Знания его были велики, но еще больше были его злоба и ненависть. Благодаря невероятной силе обмана, ненависти и обладанию древними, потерянными для нас знаниями «Черной Магии», Чернокнижник удерживал себя между Светом и Тьмой. Он стал орудием Тьмы в борьбе за уменьшение Света в этом мире.
Глаза Чернокнижника широко раскрылись.
В глазах этого Привидения, отголоска страшного и мрачного периода в истории человечества, периода торжества ханжеского невежества, в глазах Колдуна эпохи европейского средневековья, отразилась боль мучительного и трудного прозрения.
Ты проиграл! – сказал я!
Тяжелые веки Чернокнижника медленно опустились и погасили огонь неправедной, грешной жажды жизни после смерти.
Хотеть жить – это свято, но это страшный грех, если жизнь продлевается за счет Энергии другого человека.
Ты проиграл! – повторил я!
Голова Чернокнижника стала медленно клониться вперед. Еще и еще вперед. Закончилось тем, что он, будто потеряв последние силы, положил ее на руки, лежащие на столе. Вот и руки его упали со стола. Упираясь лбом в черную тисненую поверхность Книги, Чернокнижник больше ничего не мог сделать. Я понял это спустя пятнадцать или двадцать минут, в течение которых в келье больше ничего не менялось и не происходило.
Маленький сын Макса все это время молча лежал у отца на руках. Его клонило в сон, но он упрямо открывал слипающиеся глаза, капризно не желая засыпать не в своей кроватке.
Я посмотрел на маленькое темное Энергообразование над левым плечом малыша.
Вот оно – «Темное Облако».
Вот оно – «Маленькое Зеркало».
Вот она – келья Чернокнижника.
Вот он сам – сидит за столом и читает Книгу, освещенную одиноко горящей свечой. Серое гусиное перо в его руке ползет по странице Книги от одного слова магического заговора к другому.
Ты проиграл, Чернокнижник!
Время ПРИШЛО!
Противостояние должно закончиться!
Время ПРИШЛО!
Я всегда буду видеть тебя! Я всегда буду говорить тебе:
…Щит и ограждение – ИСТИНА Его.
Перо выпало из руки. Голова Чернокнижника стала медленно клониться вперед. Еще и еще вперед. Закончилось тем, что он, будто потеряв последние силы, положил ее на руки, лежащие на столе. Вот и руки его упали со стола. Упираясь лбом в обложку Книги, Чернокнижник больше ничего не мог сделать.
«Finite la Comedian», – понял я.
Макс крепко прижимал к груди уснувшего сынишку. Малыш крепко спал. Краснота вокруг его глаз исчезла, губы приоткрылись и порозовели. Трещинки и белый налет в уголках рта исчезли.
Я буду в городе еще три дня. В понедельник придете ко мне вместе. Ты и твой сын, – шепотом сказал я Максу. – Постарайся не будить его до дома. А когда вернетесь, сразу уложите в кровать. Сегодня Малыш будет спать очень долго.
Я был почти уверен, что все сделано и «Семейное Проклятье» над родом Макса потеряло свою силу навсегда.
Понедельник должен стать для меня «Днем сбора урожая», – подумал я.
Понедельник должен стать для меня «Днем сбора урожая», – подумал я, когда увидел Питера рано утром у себя в кабинете.
Посмотрите на меня! – сказал Питер и снял кепку.
Это было очень смешно, странно и трогательно. На голове Питера проросли короткие ежики светлых волосков. «Ежики» группировались ровными кружками. Их было не меньше десяти на всей голове.
Ты же говорил, что у тебя были черные волосы, – воскликнул я от неожиданности слишком громко.
Да, – были черные, а теперь растут желтые–желтые, – радостно подхватил Питер. – Посмотрите, как они интересно растут! Точно такими же кругами мои волосы выпали год и почти три месяца назад! Я уверен, что скоро зарастет все остальное. Мне неважно, будут они белыми или черными. Лишь бы волосы отросли опять. В некоторых местах вокруг этих кружочков уже видны маленькие волоски. Посмотрите! – Питер подошел ко мне поближе, наклонил голову и пальцем стал показывать на место между кругами около его левого уха. – Видите, да? Вот здорово, правда?!
Да, да! Конечно, здорово! – спохватился я.
Нельзя было показывать Питеру, что я удивлен не меньше его. Он, наверное, думает, что я сделал это специально. Что это я заставил его волосы расти кругами, потому что так будет правильно.
Да, вижу. Все идет по плану. Все должно возвратиться по тем ступеням, по каким происходило, – серьезно сказал я.
Ну и что мы теперь будем делать? – спросил Питер.
Садись и читай. Вот, возьми Библию на столе.
o Спустя несколько минут в комнате раздался голос Питера:
Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоится,– сразу начал он читать громко и выразительно.
Говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю»!
…
– к концу Питер читал Девяностый псалом царя Давида торжествующе и звонко:
Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем. …
Я искал и не мог найти даже тени от «Мешка», еще несколько дней назад висевшего над левым ухом.
Все «поле Битвы» Биополя Питера было чистым и солнечным.
…
Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих. На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею.
Голос Питера ликовал. Он гордо и проникновенно, с пониманием глубокого смысла древнего текста произносил каждое слово:
Воззовет ко Мне, и я услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его;
Долготою дней насыщу его и явлю ему спасение Мое.
Питер закончил и сказал:
Это все. Если хотите, я могу это прочитать наизусть. Я дома нашел Библию и все выходные читал и читал, пока не выучил. Вот, послушайте! – Питер закрыл Библию и, глядя прямо мне в глаза, торжествующе начал:
Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоится.
Продолжай, – сказал я, – мне нравится то, как ты это делаешь!
Говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, – с явным удовольствием декламировал Питер…
Что теперь?– спросил Питер, когда до конца наизусть прочел Девяностый Псалом, ни разу не сбившись и не забыв ни одного слова.
Ничего. Будь здоров! И никогда не забывай того, что с тобой случилось, – ответил я.
—
Понедельник должен стать для меня «Днем сбора урожая», – вспомнил я, когда вечером вернулся в дом моих друзей.
Макс, который пришел раньше, встретил меня с сыном на руках.
Малыш выздоровел. Он не просыпался ни разу за все время пути, пока мы ехали домой, не почувствовал как мы его переодевали и укладывали в кровать. А утром проснулся, как ни в чем не бывало, как будто и не болел никогда. С тех пор с ним все абсолютно в порядке.
А как ты себя чувствуешь, – спросил я.
Я тоже чувствую себя хорошо. Объясните только, что это было, и что я теперь должен делать.
Давай я сначала посмотрю на вас обоих, а потом и поговорим, – сказал я, проходя в комнату, где работал с Максом и с его сыном раньше.
Я огорчился, когда увидел, что в Ауре Макса и в Ауре его сына по–прежнему можно было видеть Большое и Маленькое «Зеркало».
Чернокнижник был там. Он ничего не делал. Сидел и смотрел перед собой, будто ожидая кого–то.
Тот, кого он ждал, – был я.
Почувствовав, не увидев, а именно почувствовав мое присутствие, Чернокнижник стал смотреть в мою сторону. Будто ожидая, что я сделаю что-нибудь и для него. Книга на столе была закрыта. В его глазах не было уже никакой ненависти – только глубокая печаль.
Не все так просто, – осознал я, – не все так однозначно. «Мы–всего–лишь–люди» остались что-то должны Чернокнижнику. Он – тоже Человек!
Все в мире людей похоже на знаменитый китайский символ взаимопроникновения энергий «Инь» и «Янь». В победившем «Инь» всегда есть начало рождения энергии «Янь» и, наоборот, – в «Ян» обязательно есть хоть немного «Инь». Любое добро, оттого, что его делают люди, может содержать зло. А то, что «нет худа без добра», – известно всем уже как аксиома народной мудрости.
Есть что-то еще, о чем я не догадался, – спросил я присмиревшего Чернокнижника.
Он в ответ раскрыл Книгу и медленно положил голову на ее раскрытые страницы.
То же самое он сделал и внутри «Маленького Зеркала» сына Макса.
Больше ничего не происходило внутри двух «Зеркал». Аура отца и Аура сына были в полном порядке.
Послушай меня, Макс, – сказал я. – Ты и твой сын больше не будете болеть серьезными болезнями. Но… – и я сделал паузу, пытаясь найти правильное продолжение.
Что-то еще грозит моему сыну? – взволнованно спросил Макс.
Да. И тебе и твоему сыну придется совершить в жизни что–то… необычное. Все проблемы, накопившиеся в вашей семье, должны быть решены именно вами – обоими! И тогда больше никогда у твоих внуков, то есть у детей твоего сына, не будет кармических проблем.
Что именно я должен сделать? – еще более взволновался Макс.
Я не знаю. Просто следи внимательно за всеми событиями в твоей жизни и в жизни твоего сына. Они подскажут тебе все необходимое.
Хорошо, – сказал Макс.
Что теперь?– спросил Питер, когда закончил наизусть произносить Девяностый Псалом, ни разу не сбившись и не забыв ни одного слова.
Ничего. Будь здоров! И никогда не забывай того, что с тобой случилось, – ответил я.
Каждый раз, когда я вспоминаю о Питере и смотрю на расстоянии «поле Битвы» его Биополя, я радуюсь тому, что у него в Ауре по–прежнему много солнечной и доброй Энергии.
ПИТЕР РАБОТАЕТ УЧИТЕЛЕМ В ШКОЛЕ.
Что именно я должен сделать? – еще сильнее заволновался Макс.
Я не знаю. Просто следи внимательно за всеми событиями в твоей жизни и в жизни твоего сына. Они подскажут тебе все необходимое.
Хорошо, – сказал Макс.
Раз в два–три месяца я обязательно проверяю Большое и Маленькое Зеркало в биополе Макса и его сына. Чернокнижник по–прежнему сидит за столом кельи, освещенной одинокой свечой, и голова его безвольно лежит на раскрытой странице Магической Книги.
ЧЕРЕЗ ГОД МОИ ДРУЗЬЯ СООБЩИЛИ МНЕ, ЧТО МАКС СТАЛ СВЯЩЕННИКОМ.
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Я ОТКРЫЛ ТАЙНУ БОЛЬШОГО МАГИЧЕСКОГО ШАРА.
На третьем занятии второго уровня курса «Биоэнергетической Интуитивной Саморегуляции «Константин» Тайной Большого Магического Шара легко овладевают все мои студенты.
Волшебные возможности «Зеленого Яблока» позволяют им не только помочь самим себе, но и передавать необходимую энергию ПОМОЩИ заболевшим родным и друзьям.
Некоторым из моих учеников при помощи тайны Большого Магического Шара уже удалось спасти жизнь Человека.
Они теперь, как и я, – тоже знают, что:
…Щит и ограждение – ИСТИНА Его.
ТЫ ВСЕГДА – НЕ ОДИН! ТОТ, КТО «НАВЕРХУ», – ВСЕГДА С ТОБОЙ!
Константин Фридланд,
29 октября 200… года,
понедельник – «День сбора урожая».
