Молоко для котёнка


Молоко для котёнка

С О Д Е Р Ж А Н И Е

Глава 1. Ванькин вопрос
Глава 2. Чёрная икра
Глава 3. Бабушкины пирожки
Глава 4. Дяденька священник

Глава 1. Ванькин вопрос

На одной из сторон земли показывала себя весна. Отец Михаил в состоянии светлости и спокойствия души возвращался из своего прихода. Его маленькая Церковь находилась на берегу великой русской реки, вдали от заводов с большими трубами, которые отдавали небу всё, что непригодно было для жизни на земле. А на земле ночь медленно забирала день, и день не сопротивлялся, а уходил по доброй воле, согласно неписанному закону, который повелевал ему вернуться утром и забрать ночь. Воздух весны наполнял, и им хотелось дышать, и жить, и наслаждаться весной. И было на душе у отца Михаила хорошо, потому что всё находилось на своих местах, и никто не собирался занимать чужое место, или оставлять своё.
А день сегодня и вправду выдался особенно хорошим, потому что Ванька Богданов наконец-то принял причастие. Ванька подолгу приставал к отцу Михаилу, да и вообще ко всем, к кому только мог пристать с одним и тем же вопросом.
-Кто, — спрашивал Ванька, — отсёк ухо первосвященническому рабу?
-Ну что ты, Иван, — отвечал отец Михаил, — какая тебе разница? Разве в этом дело – кто? Отсёк да и отсёк. Важно, что Христос потом своего врага исцелил.
Но Ваньку такой ответ не устраивал, и он продолжал,
-Нет, есть разница. Почему никто из евангелистов об этом не рассказывает, а только один Иоанн? Значит, что-то важное скрывают. А что?
-Да ничего евангелисты не скрывают, — отец Михаил теребил бороду, и продолжал, — зачем им скрывать? Для них не важно, кто ухо рабу отсёк. Важно, что это было.
-Нет, а я с вами не согласен, — Ванька сцеплял руки, выкладывал их на груди, и выставлял вперёд правую ногу, — Иоанн пишет, что это был Пётр. А другие ничего не пишут. Может боялись тогда, что если о Петре такое написать, то и его схватят?
Отец Михаил продолжал теребить бороду, и думал, как следует отвечать Ваньке. А Ванька не успокаивался.
-Пока не ответите, — говорил Ванька, — никакое причастие принимать не стану. Да и вообще подумаю – ходить мне в Церковь, или нет?
Приход у отца Михаила был небольшой, такой, что каждый человек на виду. Да и не только из-за этого возникало беспокойство. Если уж не хочешь ходить в церковь, так и не ходи. Никого сюда под ружьями-то не приводят. Да только Ванька потом будет всем рассказывать, что в Церкви «Христа распятого проповедуют», а на простые вопросы о Христе ответить не могут. Это больше всего беспокоила отца Михаила, и однажды он всё-таки ответил на Ванькин вопрос.
После службы отец Михаил пригласил Ваньку в маленькую комнату с книгами и иконами, и спросил,
-Значит, Иван, ты так и не понял, почему только один Иоанн написал о том, кто ухо первосвященническому рабу отсёк, когда враги пришли Иисуса забирать?
-Не понял, батюшка Михаил. Вот те крест, не понял, — ответил Иван, и перекрестился.
-Ну, слушай тогда, — отец Михаил взялся теребить бороду, — кто Иоанн-то был, помнишь?
-Как не помнить? – удивился Ванька, — он любимым учеником Христа был.
-То-то и оно, что не простым, а любимым, — продолжил отец Михаил, — а любимый ученик, он яснее других видит. И видел Иоанн, что именно Пётр ухо-то врагу отсёк, поэтому об этом и написал. А другие сомневались, потому что точно не знали – Пётр это был, или кто другой? А если сомневаешься, то лучше не писать ничего. Вот они честно-то и поступили. Видели, что кто-то ухо отсёк, а кто не приметили. Один только Иоанн и увидел, потому как не зря любимым учеником Христа был.
Такой ответ вполне устраивал и Ваньку, и самого отца Михаила. И Ванька Богданов наконец-то принял причастие.
Отец Михаил знал, что теперь Ванька всем, кого знает и не знает, будет рассказывать о том, что он никогда раньше не встречал такого умного человека, как батюшка Михаил. И вообще, Ванька наверняка будет сомневаться, — а есть ли другие умные люди на земле, которые не батюшки?
Отец Михаил улыбнулся этим мыслям, и увидел прямо перед собой юношу, глаза которого были непонятно какого цвета. Юноша не просто остановился напротив отца Михаила, а загородил ему дорогу.
-Что тебе, сын мой? – спросил отец Михаил.
-Я тебе не сын, — ответил юноша, и отец Михаил понял, почему цвет глаз юноши показался ему непонятным. В глаза отца Михаила смотрели глаза, похожие на лунный свет. Таких глаз отец Михаил никогда не видел.
-Значит, священник говоришь? – спросил юноша, не отводя глаз.
-Священник, — ответил отец Михаил, не добавляя слов «сын мой».
Юноша плюнул в грудь отца Михаила, как раз в то самое место, где находился крест, но не был виден под одеждой. Глаза отца Михаила застыли и превратились в две огромные капли, а юноша, стал быстро переходить на другую сторону улицы. Отец Михаил не успел ни о чём подумать, как услышал страшный крик тормозов. Юноша лежал на мостовой лицом вниз в нескольких метрах от бампера огромного, как показалось отцу Михаилу, автомобиля. С золотым и, как видно, тяжёлым крестом на волосатой шее показался водитель автомобиля. Он аккуратно закрыл свою водительскую дверь, и, увидев отца Михаила, сказал,
-Надо бы милицию вызвать. Бегают тут всякие, а машина не гладит, а давит.
-Идиот, — сказал отец Михаил, забыв о том, что его вид обязывает выбирать слова, — скорую надо вызвать, а не милицию.

Глава 2. Чёрная икра

-Говорить с ним можно, — сказал врач, подавая отцу Михаилу белый халат, — угрозы для жизни нет, …физической, но беседа, батюшка, всё равно должна быть короткой.
-Да, конечно, — сказал отец Михаил, накидывая поверх своей чёрной одежды белый халат, и спросил, — а какая есть?
-Что? – не понял врач.
-Ну, вы сказали, что физической угрозы для жизни нет. Вот я и спрашиваю, а какая есть?
-А это, батюшка, вы должны знать лучше меня.
Отец Михаил не сразу понял, к кому пришёл, потому что в палате находилось шесть тел, лица которых были почти полностью укутаны бинтами. Но бинты никому не закрывали рты, и глаза у всех были открыты, но только одни глаза напоминали о лунном свете. Этот свет не был таким ярким, как в первый раз, когда его увидел отец Михаил. Свет готовился исчезнуть навсегда, чтобы больше никогда не светить.
Отец Михаил подошёл к старенькой тумбочке, которая стояла у изголовья кровати, и сказал,
-Здравствуй, сын мой.
Юноша ничего не ответил, и закрыл веки, которые были почти такого же цвета, как бинты.
-Тебе трудно говорить, ну и не говори ничего.
Юноша открыл глаза, посмотрел на отца Михаила, и спросил,
-Зачем вы пришли?
-А я тебе тут гостинцев принёс, — отец Михаил поставил на тумбочку пакет, — яблоки, апельсины, и ещё вот…
-Мне ничего не нужно.
-Ну, это пока, — сказал отец Михаил, выкладывая на тумбочку целлофановые пакеты с яблоками и апельсинами. Потом на тумбочке появились белый батон хлеба, пачка масла, банка с чёрной икрой, маленький нож и салфетки, — а давай, сын мой, я тебе бутербродик сделаю. Икра, она целебные свойства имеет, и из организма человеческого не уходит, пока всё своё хорошее не отдаст.
-Я ничего не хочу, и сыном меня называть не надо.
-Почему?
-Потому что отца у меня нет.
-Это ты про земного отца, — отец Михаил открыл пачку с маслом, — а небесный-то есть у каждого.
-А мне на небесного наплевать.
-Это нам ведомо, — отец Михаил открыл банку с чёрной икрой.
-А если нет земного, — сказал юноша, — откуда тогда небесный возьмется?
-А неоткуда, — ответил отец Михаил, отрезая от белого батона одинаковые кусочки, — он всегда есть.
-Тогда, где же он был, когда мой земной отец мою земную мать убивал?
Отец Михаил ничего не сказал, а стал молча приготавливать бутерброды с чёрной икрой, и только тогда, когда первый бутерброд был готов, начал говорить,
-У одного человека было два сына, — первый был добрый, а второй — злой. Первый сын овец пас, да песни складывал. А второй землю пахал, хлеб выращивал, а брату завидовал. Потому что считал, что овец пасти да песни складывать намного легче, чем землю пахать. Да и не только поэтому второй брат первому завидовал.
-А почему ещё?
-А потому, — продолжил отец Михаил, — что злым был. Злость и зависть вместе ходят. И не важно, каким делом ты занимаешься, если завистника имеешь. Хоть что делай, хоть не делай, а всё одно — завистник твой удобного момента ждёт, чтоб тебя погубить. Так оно и случилось. Пришёл как-то отец на работу сыновей своих поглядеть. Первого, стало быть, доброго, похвалил, а злому замечание сделал. А после этого второй сын первого подкараулил, и убил.
Отец Михаил замолчал, и продолжал создавать бутерброды с икрой.
-А дальше? — юноша посмотрел на отца Михаила, — что было дальше?
-А что дальше?
-Ну как что! Разве отец этих братьев ничего не сделал?
-Ничего, — отец Михаил оставил бутерброды, и посмотрел в глаза, лунный свет которых стал ярче, — а что он мог сделать?
-Ну как что? – наказать.
-Кого? – отец Михаил вернулся к бутербродам.
-Как кого? – брата этого, который убийцей стал.
-А о каком наказании ты говоришь? Здесь может быть только одно наказание – убить убийцу. А кого убивать – собственного сына? Разве ж отец такое сотворить может?
Отец Михаил сделал пять бутербродов с чёрной икрой, положил каждый на салфетку, и отнёс на другие тумбочки. Потом он вытер оставшимися салфетками руки, взял стул, который стоял у двери, поставил его у кровати юноши, поближе к его тумбочке, и, опускаясь на стул, спросил,
-Тебя как зовут?
-Михаил, — ответил юноша.
-Значит, тёзки, — сказал отец Михаил, намазывая маслом шестой кусок хлеба, — я тоже Михаил. А имена-то у нас с тобой не простые.
-А какие же? – золотые что ли?
-Миха – означает «такой, как». А «ил» — это Бог. Вот и получается, что золотые.
-Меня так бабушка назвала, — сказал Михаил.
-А бабушка-то жива? – отец Михаил положил на хлеб с маслом чёрную икру.
-Жива. Со мной бабушка. Она ко мне из деревни приехала.
-А отец в тюрьме?
-Нет. Сейчас уже нет. Убили его, в тюрьме и убили.
-Ты знаешь, Миша, это хорошо, когда бабушка есть. У меня вот давно бабушки нет. Когда была, я не понимал, что она есть. Понял только тогда, когда её не стало.
-Я знаю.
-А я вот, как бабушку похоронил, — отец Михаил взялся теребить бороду, — замечательные книжки читать стал, а до сих пор на один вопрос ответить не могу. Батюшкой Михаилом меня давно называют, а вопрос остаётся.
-А какой вопрос? – спросил Михаил.
-Один человек спросил: «Господи! Позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего» И получил ответ: «иди за мною, и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов» .
-А куда его звали? – глаза Михаила снова стали похожи на яркий лунный свет, — ну этого человека, который спросил?
-Знаешь, что, Миша, я тут тебе книгу одну оставлю, — из глубин своей чёрной одежды отец Михаил достал небольшую книгу в красивом, но не ярком переплёте, — там про это написано. Захочешь – прочтёшь, а не понравится, так и не читай.
-А вопрос, какой вопрос?
-А ты сам-то как думаешь? – отец Михаил встал.
-Я думаю, что…мёртвые не могут хоронить мёртвых. Получается какая-то ерунда. Как мёртвый может мёртвого похоронить? Может человек, который так сказал, ошибся?
-Да в том-то и дело, что этот человек не ошибается. Если мы не можем ответить на вопрос этого человека, то это не значит, что вопрос неправильный. Это значит, что мы просто не можем.

Глава 3. Бабушкины пирожки

Прошло шесть дней, и Отец Михаил снова пришёл к Михаилу. Опускаясь на стул, который стоял рядом с кроватью, Отец Михаил сказал,
-Здравствуй, сын мой.
-Здравствуйте…, — ответил Михаил, собираясь что-то добавить к этому слову, но промолчал.
-А к тебе друзья приходили? – спросил отец Михаил.
-Нет, у меня нет друзей. Это бабушка. Она пирожки принесла. Хотите? – они в тумбочке.
-Спасибо, Миша, я трапезничал.
-Да вы не стесняйтесь, — Михаил приподнялся, поправил подушку, и облокотился на неё спиной, — у меня много. А такие пирожки, как моя бабушка больше никто делать не умеет.
-Ну, если только никто делать не умеет, тогда….
-Вам с чем? – с вишней, или с мясом? – Михаил открыл дверцу тумбочки.
-С вишней.
-А я с мясом возьму.
-И правда, очень вкусно, — отец Михаил съел кусочек бабушкиного пирожка, — Миша, а почему у тебя друзей нет?
-Не знаю…, раньше были, в детстве, а сейчас…, сейчас нет.
-А в детстве, значит, были?
-Нет, то есть были, конечно, только это не друзья. Я уж это потом понял. Они, понимаете…, они котёнка убили. И не просто убили, а распяли.
-Как это распяли?
-Да как, обыкновенно, на заборе. Сначала задушили, чтоб не царапался, а потом все четыре лапы к забору и прибили.
-Так они что, звери что ли?
-Почему звери? – нет. Пацаны, как пацаны. Они так соревновались.
-Соревновались? А в чём?
-А вот, кто сумеет котёнка к забору прибить, тот и мужик.
-Так разве мужик-то в этом?
-Нет, конечно. Только они по-другому думали.
-А ты, значит, котёнка спасти не мог?
-Да куда там. Они бы и меня тогда вместе с котёнком…, я только плакал, а сделать ничего не мог. Заступиться-то за меня некому было. Отец, как обычно, в тюрьме, а мать пьяная. Потом я, конечно, котёнка снял, и похоронил.
Оба Михаила молча доели свои пирожки, и отец Михаил сказал,
-А ты книжку мою читал?
-Конечно, читал. А можно я вам её сейчас не отдам? Можно она у меня ещё побудет?
-Конечно можно, Миша. Эту книжку мне можно совсем не отдавать. Пусть это подарок будет. Я же не знал, понравится она тебе, или нет? А раз понравилась, пусть и остаётся.
-Спасибо, батюшка Михаил. А вопрос ваш я нашёл, и даже ответил.
-И как же ты ответил?
-Мёртвые могут хоронить мёртвых. Это, как те пацаны, которые котёнка распяли. И вообще все, кто в себе Бога убивает, они и не живут вовсе. Им только кажется, что они живут, а на самом деле нет. Поэтому Христос и позвал этого человека за собой, потому что верил, что он живой. Он в человека верил, а человек в него.

Глава 4. Дяденька священник

В небе и на земле снова показывала себя весна. И тому, кто жил на земле, и не знал, чем хорошая земля отличается от плохой, хватало земли. И он был просто рад оттого, что пришла весна. И весна наполняла, и ей хотелось дышать, и жить, и наслаждаться весной.
По улице, мимо обнажённых весной домов, шёл молодой человек, глаза которого были похожи на лунный свет.
-Дяденька священник, дяденька священник? – позвал мальчик.
Молодой человек остановился, и посмотрел на мальчика, который его так назвал.
-Дяденька священник, у меня тут… котёнок маленький. Он на дерево залез, а слезть не может.
Молодой человек опустился на корточки, и спросил,
-А почему ты решил, что я священник?
-А кто же вы ещё? – удивился мальчик.
-А как тебя зовут? – молодой человек положил ладонь на плечо мальчика.
-Миша.
-Значит, тёзки, — сказал, поднимаясь, молодой человек. Ну, показывай, где твой котёнок.
-Да тут недалеко. Только через дорогу надо перейти.
-Ну, раз через дорогу, тогда давай руку.
Молодой человек взял ладошку мальчика в свою, и они перешли дорогу.
-Он маленький и глупый, — начал рассказывать мальчик, приглашая за собой в арку небольшого двора, — потому что только недавно родился.
-А ты большой?
-Конечно большой. Мне скоро шесть лет будет.
-Шесть лет – это серьёзный возраст, — согласился молодой человек.
-Я его погулять вывел, — продолжил мальчик, — ну и не досмотрел, а он уже на дереве, на самом верху. Наверно, испугался кого-то.
-А ты кого-нибудь боишься?
-Не-а. Я никого не боюсь…. Только темноты, да и то, если свет ещё не пришёл.
Они подошли к дереву, на котором жалобно мяукал котёнок. Молодому человеку не пришлось лезть на дерево, потому что котёнок сидел не так уж и высоко. Он аккуратно снял котёнка, и отдал его в руки мальчика.
-Спасибо Вам, дяденька священник, — сказал мальчик, поглаживая голову котёнка.
А котёнок перестал мяукать, будто никогда этого не делал, и стал обнюхивать руки, которые его взяли к себе.
-На здоровье, Миша. Ты теперь его домой отнесёшь?
-Да. Мамка должна скоро зарплату получить. Тогда мы ему вкусную кашу купим, специально для котят.
-А ты с мамой живёшь?
-Да.
-А папка твой где?
-Не знаю, — мальчик опустил голову, — он с нами не живёт.
-Это ничего, — молодой человек опустился на корточки, и достал из внутреннего кармана куртки бумажник, — я тоже без отца рос, а, как видишь, вырос. Ты, вот что, ты возьми деньги. Котёнку не только корм нужен, хоть и специальный, но и молоко тоже.
-Нет, дядя Миша, спасибо. Я не возьму.
-Бери, сынок, бери. У меня можно. Ты же сам меня священником назвал.

Добавить комментарий