— Имя, фамилия, отчество, — легла измученная казенщиной фраза, в пространство смурого кабинета следователя.
Кончик ручки пополз скупо выписывая: Кряжная Софья Давыдовна, 1985 года рождения, русская, проживает…
Перо все скользило и скользило по бумаге, углубляясь в подробности произошедшего. Только один раз оно замедлило свое движение. Дрогнуло. Остановилось. Замерло. Быстро пришло в себя и бросилось пятнать белоснежные просторы очередным жутким показанием.

Микроавтобус 145 маршрута бодро тронулся с остановки. Пассажиры коллективно впали в раздумья, рассеяно провожая проносившиеся мимо монотонные пейзажи. Мерная обстановка оборвалась на двадцать второй минуте. Женский голос потребовал остановить транспорт.
-Я не могу здесь, — по своему обыкновению бросил водитель.
— Мне срочно, очень… — упорно егозилась гражданка. – Остановите же!
— Че так орать? – Упрямо не смекал.
— По нужде! — Потеряла терпение женщина.
Автомобиль пронесся еще несколько метров по трассе и податливо скрипнул тормозами у обледенелой обочины. Настырная тетка стремглав покинула салон, опрометью уносясь в чащу. Салон с терпеливым сочувствием приготовился к ожиданию. Мгновением спустя, из леса донесся истошный вопль. Тетка стремительно неслась обратно.
По ее искореженному паникой лицу, всем стало видно: произошло нечто отвратительное.
-Де-дее -чка. Ви-иии-и! – визжала она, жадно заглатывая воздух и хаотично тыча в сторону леса.
Салон всколыхнуло и понесло…
К страшному месту не разбирая дороги; оскальзываясь, спотыкаясь, проваливаясь в обледенелые лужицы воды — бежали многие, включая тучную женщину, с энергичной отдышкой переваливающуюся за попутчиками.
В черных, склизких жилах раскидистого дерева на высоте среднего человеческого роста на бечевке висела крохотная девочка. Пряди жидких русых волос, упавшие со смиренно склоненной головы, прикрывали худенькое личико. Ветер, забавляясь, перебирал их. Нежно, точно любящая мать, касался посиневших губ. Резвился в коричневом пальтеце, выстужая крохи тепла. Страшные качели, неспешно, — точно колыбель — раскачивали хрупкое тельце. С ней никто никогда не играл, кроме ветра. Ее никто и никогда не ласкал.
Чьи-то сильные руки вынули малышку из петли. Осторожно уложили на чью-то подстеленную куртку.
Кто-то вспоминал… Кто-то сделал…
Едва ощутимый вздох. Белесые реснички дрогнули. Почти прозрачные пальчики шевельнулись. Кто-то охнул, кто-то застонал, кто-то заскрежетал зубами, кто-то сжал кулаки.
С бережной заботливостью водитель понес спасенную к микроавтобусу. В нем, у дородной женщины в объятиях, девочка отогрелась, пришла в себя. Она не выглядела напуганной, скорее удивленной от такого внезапного внимания и заботы незнакомых людей.
Выяснить удалось не густо: зовут Надей, годиков ей – четыре.
Автобус в кромешной тишине продолжил маршрут. Водитель, забыв об осторожности, гнал во весь опор.
Свет фар выдернул из сумерек две темных фигуры на обочине. Мужчина поднял руку.
Путники зашли в салон. Понурая женщина с безразличием на изможденном лице. Мужчина с бегающими студеными глазами, в глубине которых теплилось облегчение, точно свершилось нечто долгожданное. От него разило перегаром. Пальцы на руках синели наколками.
Вдруг девочка, вскинув головку встрепенулась, подав слабый голосок:
— Мама, мамочка, я не хочу больше так играть! Мамочка, ты обещала, что больно не будет, а мне так было больно.

Факт рассказал ксенз, а служители Господа, вероятно, врать не будут.