Сталин и Берия. Уроки истории. Нравственный аспект

Роман Фин

Сталин и Берия
Уроки истории
Нравственный аспект

Открытое письмо редактору газеты
«Свободная Грузия»
господину Тато Ласхишвили

Тбилиси 2004

Предлагаемая вниманию читателя работа представляет собой усилие, направленное на устранение искажения исторической истины, которому в очередной раз мы становимся свидетелями: наша недавняя история представлена превратно, происшедшее на наших глазах злодеяние таковым не признается, а главные преступники, его организаторы и исполнители объявляются, с одной стороны, людьми с чистой совестью, а с другой, невинными жертвами. Это конкретное искажение, отлитое в форме книги, главы из которой были напечатаны в центральной газете Грузии – вызвало протест и размышление. Среди множества открытых публикаций последних 10-15 лет существует свой поток подделок и фальсификаций, где правда перемешана с ложью, где истинным фактам дается фантастическое толкование, что только создает и усугубляет сумбур в умах.
В настоящей небольшой по объему работе дается обширный материал, цитируются источники и свидетельства, среди которых А.Солженицын, Е.Гинзбург, Д.Андреев, В.Суворов и другие, оживают судьбы и звучат голоса безвременно погибших, чьи страдания стучат в наше сердце. Зло предстает таким, каким оно было, вскрываются истинные корни нашей человеческой трагедии, к которой мы оказываемся причастными со стороны жертв, а не палачей.

Роман Фин. Сталин и Берия. Нравственный аспект.

Редактор Марина Мачавариани

ISBN 99940-0-174-4

Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними «каторжные норы»
И смертельная тоска…

…
Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
/Анна Ахматова. Реквием./

«Все мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей
любили и имели случай любить».
/Борис Пастернак. Охранная грамота./

«И все также – не проще –
Век наш пробует нас:
Можешь выйти на площадь?!
Смеешь выйти на площадь?!
Смеешь выйти на площадь?!
Можешь выйти на площадь
В тот назначенный час –
Где стоят по квадрату
В ожиданье полки:
От Синода к Сенату –
Как четыре строки»?!
/Александр Галич. Петербургский романс./
Уважаемый Господин Редактор!

В нашем недавнем телефонном разговоре с Вами я выразил озабоченность по поводу недавней публикации в Вашей газете (май 2003 года) фрагментов из книги Т.Мирианашвили ”Корни нашей трагедии. Хроника 20-х – 80-х годов» под заголовком «Сталина и Бериа убили из-за демократических реформ». Вы отметили тогда, что никаких пока критических или недовольных откликов не поступало. Мы согласились, что это, вероятно, вызвано тем, что социальная и политическая активность общества в Грузии, как и в России, в других странах СНГ, подавлена, и вызвано это сильным последействием того еще советского прошлого, как раз рассматриваемого в публикации.

Ознакомившись с текстом полностью, как он представлен в пяти газетных номерах, я увидел, что письмо, которое я Вам обещал написать, с неизбежностью окажется более обширным, чем предполагалось вначале. Казалось бы, представленный в публикации материал совершенно ничем не примечателен и не интересен, и совсем не требует особого рассмотрения и тем более анализа. В свете многих существующих серьезных и глубоких исследований он не выдерживает никакой критики ни с фактической, ни с научной, ни с исторической точек зрения и, как таковой, какой-либо ценности не представляет. Многие высказывания не имеют под собой почвы, выводы и допущения часто неправомерны, их, вопреки утверждению автора, невозможно будет подтвердить документами, более того, имеются документы и свидетельства, утверждающее как раз противоположное. Отдельные положения представляют собой просто слухи, естественно возникающие вокруг больших имен и больших исторических событий. На наш взгляд оказалось возможным сделать свыше 220 (!) замечаний – неточностей, нелогичностей, несоответствий действительному положению дел, ошибочных данных, неверных толкований, недопустимых натяжек и параллелей.

Вместе с тем, представленное в Вашей газете не только искаженное видение и превратное толкование истории, но ожившее на ее страницах презрение к человеческой жизни и человеческому страданию являет собой некий поразительный феномен, требующий серьезной нравственной оценки. Мое к Вам письмо, в связи с этим, следует рассматривать, скорее, как размышление по поводу исторических реалий, которых неосторожно и, словно вслепую, с лету, коснулся автор книги, — ведь эти реалии суть трагедия множества людей, многих стран и народов, и к ним так легко и легкомысленно относиться нельзя. Особенно в Грузии, которая до сих пор не может и долго еще не сможет оправиться от страшных ударов, нанесенных в рассматриваемые времена ее народной душе, ее национальному духу, ее разуму, совести и чести физическим уничтожением тех лучших людей страны, которые несли в себе достоинство нации, наследовали, хранили и развивали ее накопленные веками духовные богатства.

Перед нами подделка, фальсификация истории, причем такая, которая разрушает нравственные устои личности, сбивает с толку, производит страшный сумбур в умах, который чрезвычайно опасен, особенно в наше время, особенно для новых поколений. Не исключено, что она вброшена в мир намеренно, именно с целью произвести подобное разрушающее действие. Чем же иным может видеться столь нарочитое обеление величайших злодеев, очищение их совести, превращение их в «великих реформаторов», благодетелей страны и человечества?

Ссылаясь на «жанровые особенности» «не чисто публицистической книги», автор утверждает, что все, им написанное, чистая «истина, полная правда о жизни и вкладе Иосифа Сталина и Лаврентия Бериа» . При ближайшем рассмотрении эта претензия на высказывание истины в последней инстанции оказывается несостоятельной, больше того, работающей против самого автора, дискредитируя его самого и героев его книги.
Главное действующее лицо, представляющее весь фактический материал и дающий этическую оценку действиям исторических лиц, филолог Арчил, находится, скорее, в эмоциональном возбуждении по поводу рассматриваемых исторических событий. Его утверждения часто выпадают из здравого смысла, в них много ненависти и даже злобы. Вообще, высказывания героев, один из которых сам автор, весьма анахроничны. То, о чем они говорят, либо не могло быть вообще, либо не могло мыслиться ни одним живым человеком описываемых времен, либо не могло обсуждаться в 1984 году, как это происходит в рассматриваемом тексте. Почему именно этот год? Может, здесь ассоциация с романом Дж.Орвелла или со статьей Андрея Амальрика «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года»?. Правдиво ли относить их беседу к тому времени? Наконец, и это очень серьезно, немедленно дает о себе знать нравственная составляющая: нужно быть очень осторожными в каких-либо неадекватных оправданиях исторических лиц, совершивших невиданные в истории чудовищные преступления против мира, человека и человечности.
Интересно отметить, что все это публикуется сейчас и именно в таком виде, в то время как по обсуждаемому вопросу существует огромная мировая литература, серьезность которой заставляет к ней прислушаться и предостеречь от публикации размышлений, неадекватных современному уровню исторической науки по рассматриваемому вопросу, не отвечающей и требованию времени, самому состоянию сознания людей, стремящемуся вперед. Нас тянут назад, да еще в такое назад, которого никогда не существовало, разве что в воображении автора и близкого ему круга людей. В 1984 году собеседникам многое могло быть уже известно, к тому времени значительная информация уже лет 15-20 как присутствовала в Самиздате и Тамиздате – А.Солженицын, Рой Медведев, А.Авторханов, Е.Гинзбург, В.Шаламов, другие авторы, правозащитные материалы, книги западных исследователей, например, Ричарда Пайпса, Роберта Конквеста, Алена Безансона, которым были доступны многие архивы и документы. Тем более сейчас, по прошествии стольких лет, никак нельзя оставаться на уровне ничего достоверно не знающих собеседников, случайно встретившихся в поездке. Автор, конечно, имеет право на вымысел, но не в случае, когда речь касается судеб реально живших миллионов людей. А в публикации, действительно, очень много вымысла. Кто-то может даже и в суд подать. Ведь говорить неправду, проявляя неслыханное невежество, и при этом утверждать, что все сказанное правда, да еще полная, значит подвергать себя опасности быть спрошенным, к тому же с пристрастием.

В своих поездках и встречах с разными людьми я сам слышал немало подобных бесед. Опубликованные Вами фрагменты книги Т.Мирианашвили мне их живо напомнили. Суть их была в мечте о Высокой Истине, о Настоящей Правде, которая где-то, когда-то существовала, но была сокрыта, затоптана, уничтожена вместе с ее носителями. Странным образом носителями правды оказывались не те, кто в непостижимом количестве были втоптаны живыми в землю, а как раз те, кто это осуществлял, тираны, преступники мирового ранга, массовые убийцы. Видимо, их образ подходил для народной надежды, потому что эти люди имели власть что-то осуществить, и о них сохранилась память как о народных героях, несмотря на все ужасное, что они совершили. Все другие, в том числе и сами вокруг собеседники, никакой власти не имели. Не имели они и достаточной силы, образования, жизненного опыта, социального и духовного развития, чтобы правильно обо всем судить.

И тут появляется книга, а центральная газета охотно из нее перепечатывает целые главы, в которой нам пытаются развернуть на пятьсот сорок градусов наше сознание, нашу совесть, книга, в которой просвещенный читатель с изумлением узнает, что наша трагедия не в десятках миллионах насильственно лишенных жизни людей, «замученных живьем», как сказал Б.Пастернак, пострадавших непостижимо, не меряно, прежде всего лучших людей, не в уничтоженной культуре, не в задушенном сельском хозяйстве, не в промышленности, на 80-90% брошенной на подготовку и ведение в мире войн, не в организации и осуществлении невиданного физического, морального и идеологического террора, а – в несчастной, несправедливой смерти двух людей, которых нам представляют как «великих реформаторов», как людей «с чистой совестью», которых и убили, потому что они хотели лучшего для народа, для всего человечества. И это пишется вопреки тому, что об этих же лицах весь мир знает, что это были самые отвратительные и кровавые в истории человечества преступники, одного из которых народ так и назвал «людоедом», а имя другого – Лаврентий Берия – сделалось синонимом самой страшной, с изощренным надругательством, смерти.

Невольно возникает вопрос: когда автор говорит «наша трагедия», наша – это чья? – тех, кого уничтожали в бесчисленном количестве или тех, кто это делал, кто вершил, кто составлял списки, кто отдавал приказы пытать, расстреливать, терзать в тюрьмах и уничтожать непосильным трудом и бесчеловечными условиями содержания в лагерях, и кого в конце концов постигла участь их многомиллионных жертв или кого еще ждет суд истории, народов, Бога? Публикация отвечает на это однозначно: трагедия в насильственной смерти Сталина и Берия, а не в гибели многих, о которых автор, устами своего подставного героя, батони Арчила отзывается с презрением, с ненавистью, одно их упоминание его чрезвычайно раздражает:

«Сколько разговоров о невинных жертвах в эпоху Сталина».
«Безнравственна, бесстыдна бесконечная демагогия лишь о большевистском терроре».
«О ком льет крокодиловы слезы Запад?»
«Хрущев копал-копал архивы…».
«Разговоры о десяти и двадцати миллионах репрессированных – сказка».

И это произносится – и в какой циничной форме! – в Грузии, в стране, пострадавшей чуть ли не больше всех. И от кого? От тех, кто здесь родился и вырос, от своих же! Не угодно ли – сказка! А речь идет не о репрессированных только, а о десятках миллионов погибших.

Нет, господин Мирианашвили, слезы льют не на западе, как и кровь людскую лили не там. Слезы льют и еще долго будут лить и в Грузии, и по всей бывшей советской стране, и шире – по всему бывшему коммунистическому миру. И совсем не крокодиловы, а простые человеческие. Ведь почти не было семьи, в той или иной степени не задетой террором. Многие семьи пропали целиком вообще.

Все это подрывает доверие к напечатанному, вызывает сомнение, даже когда приводятся действительные факты (хотя они тут же чудовищно извращаются фантастическим толкованием) и протест. Тут и опасность, потому что с ними часто проскальзывает-протаскивается большая и маленькая ложь, намеренно или нечаянно не упоминаются другие события, которые как раз говорят, что все было иначе. Это – полуправда, которая хуже прямой лжи. Автор обещал «ничего не утаивать», но мы уже с первых строк ему не очень доверяем и, чем дальше, тем больше. И что значит, не утаивает? А если не знает? Ведь написана книга. Читатель инстинктивно верит, что автор переработал огромную массу исторического материала. По крайней мере, так должно быть. И если это действительно так, то то, что он написал – преступление, ибо есть намеренная фальсификация истории. А если не переработал, не знал всего, что и как в действительности было, то как же писать книгу, и еще утверждать, что написанное есть «истина и полная правда».

Нужно отметить, что в нынешней послесоветской сталиниане Т.Мирианашвили не одинок. «Отбеливатели прошлого пытаются заглушить людскую совесть, выдрать страницы из истории. Е.Прудникова из Санкт-Петербурга написала книгу «Сталин. Второе убийство». Она колдует с архивами, вытягивая из них то, что может возвратить вождю всех времен и народов доброе имя». (Г.Покрасс. «Я другой такой страны не знаю». Русская мысль, №2 (4487), 15 января 2004).
Вот и в книге С.Берия ничего о главном не сказано, а только о том, какой его папа был хороший. Конечно, он был хороший, особенно для сына. Но еще он был очень плохой, и это страшнее, чем ему быть хорошим. Сравните, например, что написано о Н.Лакобе у С.Берия (Мой отец Лаврентий Берия, стр. 28-30), где последний изображен другом первого, даже спасающем его жизнь, и в воспоминаниях Адиле Ш. Абас-оглы, невестки жены Лакобы, Сарии (Русская Мысль), где говорится – и весь мир знает об этом – что Берия Лакобу отравил.

* * *

О необходимости знания истории

Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет –
Страшный праздник мертвой листвы.

/А.Ахматова. «Поэма без героя»./

Без воспитания чувства мировой и национальной истории нельзя стать гражданином своей страны и мира. К этому нужно относиться с величайшим вниманием, бережностью и осторожностью. Незнание истории ведет к неполноценному развитию душевного, духовного, нравственного существа человека. Народ, не знающий своего прошлого, имеющий о нем неверное, превратное представление, удовлетворяющийся мифами, не способен усвоить уроки истории, не способен к верному ощущению судьбы своей страны, у него нет ее видения; он обречен на страдания и повторение ошибок. Если дети – по совести! по убеждению! – отказывались от оболганных, осужденных на страдания и позорную смерть родителей, которых власть предательски назвала «врагами народа», то что сделалось с их душами, и что они, выросши, принесли в общественное бытие, что невидимо перешло к их детям, к следующему поколению? Но и кому не выпало такое, но в массе остальные, кто послушно и безмысленно принимал за правду все, что ни предлагали, – как это сказалось на них? Сознание людей – массово – было отравлено, перевернуто, подавлено враждебно направленной к человеку тотально властвующей идеологией, всем строем коммунистического воспитания, образования, публичной пропаганды, литературой и искусством, жестко привязанным к служению правящим партийным установкам, меняющимся в зависимости от нужд текущего момента. Восприятие действительности, основанное на мышлении, сформированном на не соответствующем истине материале, искаженная, уродливая нравственность и неразвитая совесть, способные оправдать и приветствовать тяжкие злодеяния – это и результат, но это и сила, стремящаяся к воспроизведению себя в обществе и в потомстве. И это все в ныне живущих людях, в их клетках, в извилинах, «в печенках», никуда не делось. И, оставленные как есть, не осознанные, не переработанные, нераскаянные, эти социальные инстинкты незримо переходят будущим поколениям, формируют – искажая – нравственное естество народа. Сегодняшний ужас и позор, широко распространенная способность к преступлению, к грабежу народного и частного достояния, к убийству, низкое нравственное состояние общества во всех странах СНГ, на всех уровнях и во всех звеньях – прямой результат действия в людях тех «ценностей», которые воспитывала в людях коммунистическая власть. Когда она повсюду рухнула, низшие инстинкты – жадности, наживы, властвования, жестокости – неприкрыто, бесстыдно и нагло вышли на поверхность.

В газетной публикации история страны СССР, в которую входила и Грузия, в ней полностью участвовала, через все испытания прошла, предстает в очередной раз переписанной в искаженном виде. Это правда – чтобы по-настоящему возродиться, нужны поколения. Но в любом случае нужно точно знать, что было на самом деле. То, что нам предлагают Т.Мирианашвили и вслед за ним газета, не послужит развитию правильного исторического и нравственного чувства. Напротив, она лишь засорит общественное и индивидуальное сознание не имеющими соответствия с реальностью представлениями.

Ложное представление о мире порождает слабость духа и бездуховность, ведет к выработке порочного, узкого мышления, неспособного ни к правильному отражению действительности, ни к принятию верных решений, ни к достойному творчеству, в том числе государственному, вызывает ослабление общественной и индивидуальной воли, подавление совести и недоразвитость нравственного чувства. Преступление становится нормой. В сознании людей закон не достигает абсолютной ценности и силы, наоборот, устанавливается к нему внутреннее отношение, позволяющее его преступить.

Правильное знание истории создает духовную основу, рождает в душах людей и народов энтузиазм, порыв к достойной жизни, к нравственному действию. В наступившем ныне времени поколебленным оказался внутренний духовный личностный строй людей. Коммунистическое образование и воспитание произвело огромные опустошения в духовном естестве народов. Была разорвана связь с Творцом, души разрушены проповедью ненависти, разрешено убийство по совести политического, а вслед за ним и какого хочешь личного врага. Нравственное оздоровление подсоветских наций и народов, ставших теперь независимыми, отдельных граждан, их очищение, становится вопросом высокого духовного значения и исторического смысла.

* * *

В настоящем рассмотрении не ставится цели оценить заслуги Сталина и Берии, истинные и мнимые, замечательные или сомнительные, а исключительно сосредоточиться на явном злодействе, смертоубийстве, адском «апостольстве», там, где в публикации отнеслись пренебрежительно, оскорбительно для жертв этих двух (не)людей и созданной и управляемой ими «Системы». То есть можно согласиться с Т.Мирианашвили, с другими авторами, например, с С.Берия («Мой отец Лаврентий Берия»), когда они отмечают некоторые несправедливости по отношению к их героям, недооценку их действительных перед страной заслуг. Пожалуйста, но только не за счет тех, кому выпало быть их жертвами. Больше того, главным итогом деятельности коммунистической власти является не то, что построено (заслуги), а как раз то, что разрушено (погибель). Исторический пример: Петр Первый построил более ста боевых кораблей. Всего через несколько лет после его смерти их осталось не более десятка. Остальные девяносто исчезли от сил разрушения, природных, но также и исходивших от царя и продолжавших действовать в стране после его смерти.
Возрождение должно начаться с преодоления погибели. В конце концов и начале начал именно в этом смысл и наша в мире работа по восстановлению разрушенных коммунистическим нашествием мировых ценностей. Потому что никому такие заслуги не нужны, которые оплачиваются ценой таких, да любых, жертв.

Помните, как говорил об этом Достоевский:

« – Бунт? Я не хотел от тебя такого слова, проникновенно сказал Иван. – Можно ли жить бунтом, а я хочу жить. Скажи мне сам прямо, я зову тебя – отвечай: представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им, наконец, мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно крохотное созданьице, вот этого самого ребеночка, бившего себя кулаченком в грудь, и на не отмщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!
– Нет, не согласился бы, – тихо проговорил Алеша.
– И можешь ли ты допустить идею, что люди, для которых ты строишь, согласились бы сами принять счастье на несправедливой крови маленького замученного, а приняв, остаться навеки счастливыми?
– Нет, не могу допустить».

На поверку, сейчас, тридцать, пятьдесят, семьдесят лет спустя, можно увидеть, что и цели были ошибочными, ложными, и средства были ужасными, и не заслуги вовсе результаты большинства из тогдашних дел: страна в развале, сельское хозяйство истощено, экономика искалечена. Первейшее же – неисчислимые потери понесло общество в нравственном существе его членов. Строилось же в стране не благодаря жертвам, а вопреки им. И были жертвы и жертвы. Те, что исходили из энтузиазма народа, из личного порыва, и те, что исходили из другого места, против народа, когда он просто бессмысленно истреблялся. Энтузиазм – террор. Жертвы, которые приносил народ, и когда народ приносился в жертву – чему и кем?. Правильнее сказать, что народ просто был жертвой преступных правителей.

Священник Павел Адельгейм говорит:

«Коммунистический гуманизм был бесчеловечным не только на практике, загубившей в войнах и лагерях миллионы своих граждан. Коммунистический гуманизм выражал предельную степень бесчеловечности в своем идеале, нацеленном на благополучие всего общества в масштабах страны или человечества. Во имя этого идеала допускалось приносить человеческие жертвы по принципу «лес рубят – щепки летят». Щепками были аристократы, офицеры, буржуи, кулаки и подкулачники, середняки; интеллигенты – ученые, врачи, профессора, учителя; крымские татары, поволжские немцы, чечены; лица проживавшие на оккупированных территориях, попавшие в плен; церковники, коммунисты, предатели и герои, свои и чужие – невозможно назвать категорию лиц, которыми не жертвовали ради «общего блага».

Сколько потребовалось лжи
В эти проклятые годы,
Чтоб разъярить и поднять на ножи
Армии, классы, народы.

Коммунистический гуманизм осуществил себя в геноциде российского народа, используя личность как средство созидания социальной системы. Этот гуманизм имеет глубокие корни в человеческой истории. Он вырастает из принципа, высказанного Каиафой: «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Ин.11,50).
Муравейник выживает ценой жизни своих муравьев, поскольку жизнь муравейника строится не на нравственных принципах, а на инстинкте сохранения рода. Если человеческое общество ставит перед собой задачу выживания или – что тоже самое – благоденствия, оно превращается в муравейник, исключающий нравственные категории, то есть в бесчеловечное общество. Христос умер на кресте не за идею человечества, а за каждую человеческую личность: за душу, ищущую возрождения или не осознающую греха и нужды в покаянии. Человеческая личность, ее бытие и спасение имеют безусловную ценность у Бога. (В коммунистической системе, как она устроена сверху вниз как раз противное: личность не имеет никакой ценности. — Р.Ф.) Учение и любовь Иисуса Христа обращены к человеку. Христос не проповедовал социальную систему, бюрократический механизм или административный аппарат. Церковь созданная Им… не питается человеческой энергией. Она не существует за счет человека. (Настоятель храма святых Жен Мироносиц Псковской епархии священник Павел Адельгейм. 21.11.02).

Можно также в этой связи указать и на другой аспект коммунистических преступлений: «Бент Енсен полагает, что можно говорить о «социальной гигиене» как о движущей и составной части большевистского проекта – уничтожение «паразитов», то есть целых социальных слоев населения. «Современный геноцид, — говорит американо-польский социолог З. Бауман – это своего рода… задача для садовника, когда производится «прополка», «истребление сорняков» и т.д. под которыми подразумеваются целые классы и нации. Холокост (уничтожение евреев нацистами) не был уникальным явлением». (Борис Вайль. Забыть ГУЛАГ. Русская Мысль, № 39б 23 октября, 2003).

* * *

Кроме соображений общественной пользы (в том числе и как критерия для публикации), должна существовать и приверженность истине. Против нее автор и газета также серьезно погрешили. Конечно, можно успокоить себя и пройти мимо, мало ли что сегодня пишут, бумага все стерпит. Тем не менее, хоть никто, кроме меня, к Вам, уважаемый господин Редактор, и не позвонил, лично не выразил протеста, я слышал выражение горьких и оскорбленных чувств, возмущения позицией газеты, позволившей себе такое опубликовать, да еще в столь примечательном объеме. Вряд ли требовались большие усилия, чтобы предвидеть, что публичное обеление злодеев истории
(а ведь к этому уже привыкли, и «Свободная Грузия» к этому тоже не осталась непричастной, см., например, публикацию, призывающую даже признать Сталина святым православной церкви (!!!), — в номере к 50-летию смерти Сталина заметка, озаглавленная «Сталин – это благословенный Богом Иосиф Земной»; в ней, в частности говорится, что Сталин был «отмечен Богом», что в нем «проросло слово Иисуса Христа», что он был из тех «избранных, души которых озарены внутренним огнем Христовой любви», что он был наделен «стальным терпением в преодолении преград и барьеров в деле сохранения христианства», что «по воле Божьей он упорно шел против течения, против окружения антихристов, и именно Всевышний помог ему, единственному христианину, выйти победителем с этим злом», что он был «Богом явленным олицетворением христианства» и что «пришло время, когда имя и личность Иосифа Земного должны быть причислены к лику святых православной церкви». Здорово, не правда ли?! А ведь это опубликовали Вы в своей газете. Я Вам эту публикацию в нашем разговоре помянул, на что Вы ответили: а что делать, если такое приносят. Как что делать? Батюшки светы! Публиковать конечно!)
могло было быть очень болезненно воспринято теми, кто от них пострадал, оставшимися в живых жертвами, родственниками погибших, теми, кто чужое страдание воспринимает как свое – а как же не свое, если это страдание, боль и позор своей матери-родины – и потому чувствуют себя мировому и национальному горю причастными. Недавно я видел и слушал по телевизору выступление дочери Михаила Джавахишвили. Она рассказывала о том, как Берия лично топтал голову этого человека, этой литературной жемчужины Грузии, этой высоты ума и духа Грузии, и сердце сжималось от боли за всех погибших от тех злодейств, даже самых незаметных людей. Я думал о чутком сердце Паоло Яшвили, о Тициане Табидзе, о гениальном музыканте Евгение (Жене) Микеладзе, которому Берия приказал проткнуть железным прутом уши, чтобы он больше не услышал музыки. Он приказал переломать Жене руки, чтобы тому никогда не взять больше в руки дирижерскую палочку. Палач по неграмотности не знал или по подлости не принял во внимание феномен Бетховена, который слышал Бога не ушами, а своим духом, душой, гением. Какую музыку слышал перед смертью Женя Микеладзе? Как ему было страшно умирать? Какой гордостью настоящего грузина он поднялся над своим убийцей, вот ведь, тоже – грузином. А там уже давно стоял, заслоняя горизонт, закрывая собой все небо, простирая руки вширь, шевеля стальными пальцами, захватывая все видимое и осязаемое, так что уже не хватало воздуха дышать, пространства видеть, высший гений злодейства – Сталин.

Взрастить душевные и духовные силы.

В нижеследующем рассмотрении цитируются исторические свидетельства. Достаточно в них заглянуть, чтобы содрогнуться и все понять. Хочется отметить, что всякий, кто хочет счесть себя нравственным человеком, взрастить совесть для жизни честной, высокой, действительно на благо своей страны и человечества, обязан эти книги прочесть и своим детям завещать прочесть. Только подождать, когда они немного подрастут, потому что это не детское чтение, пусть души немного окрепнут. Эти книги доступны. В них – материал для самовоспитания и образования, для воспитания молодого поколения, для учеников в школах, студентов в ВУЗ’ах, чтобы на уроках истории и литературы или специального предмета нравственного развития через переживание содержания этих книг можно было бы коснуться величайшего в мире страдания, которого мы или наши отцы и матери, или их отцы и матери, были и современниками, и участниками, жертвами или палачами, вобрать его в себя, чтобы там, в глубине потрясенного нашего человеческого существа возросли душевные и духовные силы, правильно и достойно образовались сердце, разум и совесть, и выработалось здоровое нравственное чувство – без которого невозможно ни доброе делание, ни ответственное поведение, ни одно действие, личное, национальное, государственное, общественное. Написание и публикация книг, подобных той, что нам представила газета, опасно, вредно, преступно: они идут против нравственного закона, обращают сознание вспять, разрушают душу, лишают совести возможности развиваться.
ОБЗОР ТЕКСТА ПУБЛИКАЦИИ

Тема нашего трагического прошлого многократно и с разных сторон обсуждалась, в том числе и в прессе. При отборе материала к печати публикующий его орган придерживается каких-то критериев. Судя по значительному газетному пространству, которое «Свободная Грузия» предоставила публикации фрагментов из книги Т.Мирианишвили – пять полных страниц большого своего формата в течение пяти последовательных номеров со многими фотографиями: вот Сталин, вот честный и благородный Берия, вот он верный муж с супругой, вот два «реформатора» вместе, – редакция, по-видимому, считает важным ознакомление широких слоев грузинской общественности с содержанием книги. В этом можно видеть и демонстрацию своей солидарности с содержащимися в ней мыслями и идеями. Содержание публикации, однако, часто вызывает чувство законного возмущения, негодования и протеста, ибо автор погрешил против двух указанных критериев – общественной пользы и истины. Только часть может быть здесь отмечена, хотя хотелось бы ответить на все. Ведь, для тех, кто прочел, так может и остаться, и мозги в очередной раз будут свернуты, а совесть даже не узнает, что именно вот в этих местах ей надо кричать во весь голос, а сердцу – плакать. Над памятью скольких же миллионов невинных жертв совершено здесь надругательство! Нет, эта книга и поддержка ее центральной газетой Грузии не «конец нашей трагедии», а ее продолжение – горький факт нашей действительности. И ведь это только часть того, что нам показали. Ведь книга называется в подзаголовке «хроникой 20-80-х годов». И если только в этой малой части более 220 недопустимых, сомнительных вещей, то сколько же во всем объеме?

Выражая свое отношение к публикуемому тексту, редакция в частности, замечает: в отношении Сталина «принято считать, что он до конца жизни оставался архиортодоксом. Однако факты, приведенные в публикации, показывают, что зачинателем демократической реформы был Сталин, а Бериа продолжил его путь». Такова позиция редакции. Она говорит о «демократической реформе» Сталина и Берия как о чем-то само собой разумеющемся, как об установленном историческом факте, приведенные Т.Мирианашвили соображения ее в этом убедили. А между тем, если только в одном этом пункте усомниться, то вся публикация, и к сожалению, вся работа Т.Мирианашвили должна потерять смысл. Также и со многим другим, гораздо менее безобидным, редакция, по-видимому, согласна. Это обстоятельство тревожно, потому что, во-первых, никаких таких фактов, достоверно подтверждающих сказанное, в публикации нет. Есть только истолкование определенных действий и слов Сталина и Берия и домыслы, поддержанные, как было указано выше, недостаточной аргументацией и неправомерными выводами. Во-вторых, редакция, видимо, не заметила многих серьезных противоречий. Например, факты и жившие в те времена люди говорят, что к 1953 г. вот уже несколько лет как в стране нагнеталась истерия, подобная тем, которые предшествовали каждой волне повальных массовых репрессий. Только-только отстреляли по Ленинградскому делу, ожидали своей очереди Кремлевские врачи (евреи) и мегрелы. Чувствовался почерк главного архиортодокса: он готовил очередную страшную для страны погибель. Т.Мирианашвили об этих делах говорит как о чем-то малозначащем, мимоходом, словно даже несерьезном и не заслуживающим внимания в сравнении с главным: с «грандиозной демократической реформой», которую, по его мнению, два вождя «задумали» осуществить. И, конечно, «еще более главном» – исторической несправедливостью совершенного злодейства – убийства двух «зачинателей». Уже снова открыто, государственно полилась кровь, жуткий предвестник большой крови, вот-вот опять вскроют народные вены, но нынешний наблюдатель этого не видит, не обращает на это внимания. Он увлечен своей идеей фикс: в недрах гения двух «ведущих вождей современности» он обнаружил спасение стране и миру.
Он нас, однако, не убеждает. Он говорит, что главное не в том, что на самом деле было (а было-то кровавое, жуткое, многомиллионная была смерть, он об этом с презрением), а в том, чего не было, но, по его горячему желанию, с необходимостью, с неизбежность должно было бы быть, вплоть до того, что, если бы его и не было, его надо было бы выдумать. В этом он «глубоко убежден», для него все «иначе объяснить невозможно». Это он и увенчивает апогейным:

“Срыв реформ Сталина и Берия – самый большой шаг назад в истории человечества”.
А были ли реформы? На поверку, миф о «ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ РЕФОРМАХ» этих двух последних или наипервейших, наивеличайших в истории преступников оказывается такой же фальшивкой, как и «Завещание Петра 1» или «Протоколы Сионских Мудрецов».
Т.Мирианашвили предваряет публикацию, в частности, следующими словами:
… «В силу жанровых особенностей, приведенные в книге исторические факты и документы не могут быть удостоверены в тексте книги ссылками на источники и цитированием. Поэтому хочу сообщить читателю, что все приведенные ниже факты абсолютно достоверно (!? – Р.Ф.) подтверждаются (?) историческими документами, и автор может представить оппонентам соответствующий документ с точными ссылками и цитатами (откуда, ведь архивы недоступны ? – Р.Ф.)…
Автор ничего не придумывал и не утаивал (мы увидим, что было на самом деле, — Р.Ф.).
Не давал воли своей фантазии (за исключением случаев, когда придумывал, то есть фантазия все же была, только ей не давали воли). Все, что читатель узнает из диалога двух собеседников, есть истина (что же тогда ложь?), полная правда (практически все неправда) о вкладе (во что?) Иосифа Сталина и Лаврентия Бериа».

Очень странно, зачем он это говорит? Опасается, что ему могут не поверить?

Автор определяет жанр книги как хронику, но ее действительным «жанром» является попытка обеления двух мировых исторических злодеев, мировых преступников, стремление представить их благодетелями страны и человечества, людьми «с чистой совестью», доказать, что никакой особенно трагедии и не было, вообще странно – такой во всем мире шум из-за всего каких-то «примерно шестистах тысяч большевиками расстрелянных и около двух с половиной миллионов арестованных», да и то Хрущев преувеличил, в то время, как нам объясняет автор устами своего героя батоно Арчила, в других местах и в другие времена невинных жертв бывало гораздо больше.

Т.Мирианашвили призывает нас поверить ему на слово. Этого требует «жанр». Давайте посмотрим, однако, элементарно внимательно на то, что он говорит, чего стоит его аргументация, противопоставим ему свидетельство, – тогда проступит обжигающая правда истории, а с ней и ее суд.

Книга представляет собой разговор двух людей, но оба они выражают мнения автора. Там практически отсутствует даже видимость спора. Один из собеседников, молодой тогда еще Т.Мирианашвили (но пишет он книгу будучи уже на двадцать лет взрослее), изредка задает «нужные» вопросы, подыгрывая партнеру по «хронике» и помогая ему лучше выразить свою – его же собственную – мысль, и, если иногда и противоречит, все равно уступает более опытному Арчилу, человеку средних лет, филологу, за которым всегда остается последнее слово, даже когда тот, по мнению автора, переходит нравственные границы. Очень странно, собеседник высказывает возмутительные вещи, которые автор считает проявлением крайнего цинизма, ему даже от его слов «ударяет кровь в голову» до степени, что он «не может ничего говорить» (а жаль, после двадцати лет можно было бы уже и найтись, чтобы достойно ответить!), он только сожалеет, например, что такое свое возражение, как: «По-вашему … Бериа вообще ничего плохого не делал?» – было сделано «несколько жестко», или что он «еле сдерживался», но все же сдержался, чтобы не высказать громко свою мысль о том, что мысли собеседника его возмущают. И вот то, что он эту мысль не высказывает, позволяет «собеседнику» беспрепятственно идти в своем цинизме дальше. Но так автору «по жанру» и требуется.

Батони Арчил побеждает вчистую. Его аргументы не встречают со стороны своего случайного и целомудренно невинного молодого собеседника, которому все надо объяснять, никакого сопротивления. Здесь опять возникает законное недоумение. В 1984 году допустимо ничего или очень мало чего достоверно знать. Но сегодня столько открыто доступных серьезнейших исследований. Для обывателя, может, и не обязательно их искать, читать, размышлять и делать выводы. Это делает для него и за него автор. И тут опасность, ибо если берешься за написание книги на историческую тему, особенно на такую жгучую, первостепенно должно удовлетворяться требование научной добросовестности и честности. Конечно, можно искренне заблуждаться, но не до такой же степени. Впрочем, все зависит от того, какие мысли автор хочет вложить в сознание читателя. Очень часто он совершенно не понимает или скрывает истинные причины событий, произвольно их толкует. Он, может быть, знаком с фактами, но не видит, что за ними стоит. На деле же, за многими событиями стояли совсем иные факторы, действовали другие силы, другие намерения действующих лиц, нежели довольно примитивно, поверхностно и произвольно предлагает нам автор. А ведь это все мощно проработано тщательнейшими исследованиями многих и многих отечественных и зарубежных специалистов, свидетелей и жертв террора, историков, философов, писателей.

СКАЗАНИЕ О БЕРИИ.

Тон задает сказание о Берии, восходящее от того, что он
«был вторым человеком во время войны», «ведал семнадцатой республикой – объединенным министерством внутренних дел и безопасности, самой большой и мощной после Российской Федерации и Украины (какое-то странное административное деление, — Р.Ф.)»,
– вот какая мощь, какая власть была сосредоточена в отдельно взятых руках! – и далее к тому, что он был великим реформатором в русле задуманной Сталиным «грандиозной реформы».

Восхождение идет и по нравственному аспекту: от «мороза по коже» от одного лишь упоминания его имени, через то, что
«устоявшееся мнение о Бериа не вполне справедливо, у него должны быть и какие-то заслуги», и далее, видимо, как подтверждение, например, что
«не существует ни одного факта насилия Бериа над женщиной! Он был волокитой, но не насильником», «не позволял себе ни анальный, ни оральный секс с женщиной» (так и сказано! — Р.Ф.), что
«он был как любой человек с чистой совестью (!)», что
«он никогда (???!!!) не имел никакого отношения к учреждениям, которые требовали расстрела, выносили смертные приговоры или приводили их в исполнение», что
«амнистии и помилования связаны только с именем Бериа», что он
«издал тайную директиву, запрещающую пытки в тюрьмах», что он
«боролся не только за либерализацию экономики, но и за демократизацию», что он

«упоминал права человека и … говорил о верности Конституции», наконец, что он готовил
«такую великую реформу …, первую по-настоящему демократическую в истории …, какую в этом веке не начинал никто».

После такого восхитительного вранья читать уже дальше не имеет смысла. И не стали бы, если бы не было это опубликовано в центральной русскоязычной газете столицы Грузии и не разошлось в тысячах экземплярах, сея ложь и отраву в обществе. Но каково, а? Еще немного, и надо будет призвать общество к установлению памятника этому величайшему деятелю нашего народа. Определенно, автор не сможет нам представить документы о том, что позволял и чего не позволял себе Берия, например, с женщинами, разве что сам подглядывал. Он, однако, сообщает нам, что Берия «был большой бабник», но ничего серьезного, так, шутил, все преувеличено. Но, вот, люди по фамилии Саркисян и Надарая действительно существовали и дело свое – по поставке Берии женщин – знали хорошо и исполняли исправно. Да и кто мог против такой власти попереть. А с другой стороны, кто бы устоял ею не воспользоваться. Только не Берия. При такой власти, которая третья по величине, трудно было бы удержаться только на уровне «волочения» и не иметь всего, чего захочется. А почему, собственно, и не хотеть? И почему не иметь?! Горячий южный человек. «Волочился»! Он первый бы возмутился! Что, не мужчина что ли? Неправда! Обижаешь, Батоно Арчил, обижаешь! И зачем дома, кацо? Что, для подобных вещей не мог отдельное место иметь? Совсем что ли за дурака считаешь? Оскорбляешь!

Но потом Т.Мирианашвили с сокрушением сознает, что у Бериа
«тоже были отрицательные качества …пресловутая грубость (почему пресловутая?),
… на незначительные обиды реагировал… даже не излишне эмоционально, а агрессивно. Поминутно на языке у него был русский мат». Сетует батони Арчил, что герой, увы, не «заботился о своем имидже, о харизме». А далее говорит, что
«оказывается, и с женщинами сквернословил. Ругался в их присутствии, и ему нравилось, если женщина повторяла ругательства».

Вот вам и харизма! Батони Арчил нас просто ставит в тупик. Неприглядную картину рисует нам автор. Сразу всю положительность зачеркнул. Нет, памятника ставить нельзя. Но автор свято верит, что капля добра – привидевшаяся ему грандиозная реформа – спасет все. Значит ставить памятник все-таки можно. И нужно.

(Отметим по ходу дела, что об отношениях Сталина с женщинами молва тоже оставила свои свидетельства, а в русском мате этот специалист по языкознанию имел большие познания и применял всегда эффектно. К месту и по существу).

Посмотрим на одно из утверждений в более широком контексте:

«Бериа никогда не имел никакого отношения к учреждениям, которые требовали расстрела, выносили смертные приговоры или приводили их в исполнение».

Это заявление своего героя сильно смущает автора. На его осторожную, негрубую реплику батони Арчил вдруг говорит совершенно противоположное первоначальному:

«Имел! Но скажите, кто не имел связи с репрессиями?»

Так все-таки – имел или никогда никакого не имел? Что с нашим филологом происходит? Но вот и объяснение:

«В репрессиях замешана вся тогдашняя коммунистическая «верхушка», а амнистии и помилования связаны только с именем Бериа».

Вот так обстояли дела! По долгу службы он подписывал только документы об амнистиях и помилованиях, которые в стране в основном только и проводились, специально выбирал, а на документах об арестах (потому что, если постоянно проводить амнистии и помилования, надо постоянно и арестовывать) должны были стоять чьи-то другие подписи. И выходит, что если и имел к репрессиям отношение, то только со стороны добра, со стороны освобождений. А злые были другие.

(В этом пункте не согласен с Т.Мирианашвили А.Хоштария в «Свободной Грузии» от 26 июня 2003: «Т.Мирианашвили напрасно пишет, что «Берия никогда не имел никакого отношения к учреждениям…»).

Так работает «жанр». Все высказывания работают в одном направлении. Подсознательно должно восприниматься: злодей был хороший. Да и не злодей совсем, все выдумали злые языки да завистники.

«Бериа издал тайную директиву, запрещающую пытки в тюрьмах».

И совершенно исчезает из внимания факт, что сам же Берия издавал – тоже тайные – другие директивы, требующие применения пыток, ужесточения режима, уменьшения доз питания и т.д. и т.п., увеличения страданий людей, их уничтожения.

Да ведь сам Сталин требовал применения пыток, чтобы добиваться признаний.

А как быть с «заслугами Берии»? Достоевский говорил, что нельзя на одной единственной не отмщенной слезинке ребенка построить счастье человечества. Батони Арчил говорит:

«Я бы добавил, что новые эпохи рождаются с плачем!»

А далее выходит, что плакать нужно по Берии, несправедливо и незаконно замученном. Как и по «мученику» Сталину.

Такой вопрос: если человек совершил убийство, можно ли его оправдать, доказав, что в другом месте он готовил счастье всему человечеству? И скажут люди: смерть злодея, какая бы она ни была, не искупит злодеяний, которые он совершил.

«И вы не смоете всей вашей черной кровью поэта праведную кровь!».

Одного только поэта. А их там было очень много, в одной только Грузии сколько. А не поэтов?

Постойте, постойте. Да ведь это Сталин писал стихи. Он и был тот поэт, который несправедливо … что? был убит?

Или убивал сам?

Смерть Сталина и Берии – не стала возмездием. Она их просто остановила от совершения дальнейших преступлений. Они не жертвы, они погибли в своей паучьей борьбе за власть (если считать, что Сталин не умер своей смертью). Определенно, Берии не пришлось и в капле помучиться в той мере, что выпало его многомиллионным жертвам. А Сталину и вообще смерть мучений не стала, кроме положенных по старости. Сравни с теми, кто отсидел по 25 лет. А кто не досидел? А кого топили в баржах? А под пытками?…

Сказанное не означает, что другие – те, кто победили, лучше. Они там были преступники все, у всех на руках и на совести кровь. Только Берия из них по злонамеренности, злодейству, человекоубийству несравнимо выделялся, не только по профессии и призванию, но и просто по долгу службы он имел для проявления своей натуры несравненно много более широкие возможности. Больше того, все те другие осуществляли свои преступления через него же, через его же Министерство. Он и был главным карателем. А карали известно за что и как. Сталин же был главой не семнадцатой республики, а всех республик на свете, всей мировой коммунистической системы, всех тайных и явных сил, с соответственно более значительными масштабами и возможностями злодейства.

Перевешивает ли доброе злое? Написанное Т.Мирианашвили создает именно такое настроение, именно это он хочет внушить нам, что да, перевешивает. Но он идет дальше, он меняет доброе и злое местами:
«Виноваты жертвы, а не сталинская система…», –
и с легкостью берется доказать это:
«Доказать это проще простого!»
Любопытно отметить, что автор их все же считает жертвами!
Доказательство действительно идет методом «проще простого». Убийство совсем не становится чем-то сверх-ординарным, наоборот, естественным, оправданным и законным. Очень логично, согласится каждый, смотрите: если не Сталин их, то они – Сталина. Убеждает? Стопроцентно. « У Сталина и его сторонников никакого другого выхода не было, кроме репрессий… Или же они (противники) уничтожили бы Сталина и его сторонников, и их дело (какое такое у них особое было дело? – Р.Ф.), или Сталин их». Это позже в точности повторится: «Хрущеву и его банде было ясно, что либо они должны убить Бериа, либо он (со своими, должно быть, ангелами), если останется в живых, расправится с ними». Хорошенький разговор, не правда ли? Какие-то кругом головорезы. Причем, не каким-то там абсолютно «демократичным, цивилизованным, прозрачным путем», а непременно физическим устранением, и непременно злодейским. Т.Мирианашвили еще раз показал нам, что за люди там были. А потом они всходили на Мавзолей, а мимо шел народ с их огромными портретами, и дети в белых штанишках и юбочках, рубашечках, кофточках, платьицах, шейки перехвачены красными галстучками, бежали с цветами: СПАСИБО ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ ЗА НАШЕ СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО!!!.

Получается, что было даже не два, а целых три Берии. Один до декабря 1945 г., второй до марта 1953-го, и третий – после, который и был убит. Сначала – последний злодей, убийца, негодяй, «апостол ада», «мороз по коже», после – благодетель человечества.

Мы присутствуем при сотворении мифа, при превращении исторических злодеев в порядочных, честных людей, от ужаса от одних только их имен – к достойной оценке заслуг. Заслуги должны быть очень велики, чтобы перекрыть кошмарность и чудовищность преступлений посланцев ада.

«У Бериа была уникальная (!) судьба. Никто в этом веке не начинал (?) таких великих реформ, как он, но никто не обладает таким кошмарным авторитетом, как он. Никого не считают подобным монстром и чудовищем».

И далее следуют «доказательства» и «факты», показывающие, что монстр и чудовище – это дело десятое, так, вскользь упомянуть, а главное, что великий реформатор, это для истории и для нас с вами, для всех ценнее, важнее. Истинно, доброе перевешивает злое.

«Батони Арчил умолк. Видимо вспоминал, какие еще добрые дела делал Бериа после смерти Сталина».

Так автор подпевает своему будто бы оппоненту. Но из текста видно, что добрые дела Берия совершал не только после, но и до. Например:

«Бериа (по переводе его в Москву, 1938) подготовил постановление, в котором содержится скрытое требование смягчения репрессий».

Что значит «скрытое»?

Или:
«Сам (?) издал постановление… и … в тридцать девятом освободил … треть (?) арестованных!»

Вот такой это был человек: не успел вступить в должность и тут же начал освобождать – ЦЕЛУЮ ТРЕТЬ ОСВОБОДИЛ!

Замечание первое: такие вещи без ведома и согласия, а на самом деле без прямого указания Хозяина никому в СССР самим делать было невозможно. Постановление могло быть подписано Берия, но приказали ему это сделать – Сталин (и в его лице Правительство). Все в стране решал первый человек, все остальные – исполняли.

Замечание второе: Т.Мирианашвили очень легко обращается с цифрами, мы это уже видели, увидим и еще. В этом же конкретном случае фактическая сторона дела была вот какой. Свидетельствует А.Солженицын:

«Обратный выпуск 1939 года – случай в истории органов невероятный, пятно на их истории! Но впрочем этот антипоток был невелик, около одного-двух процентов взятых перед тем – еще не осужденных, еще не отправленных далеко и не умерших (то есть не всех к тому времени сидящих в лагерях, а лишь взятых перед тем. – Р.Ф.). Невелик, а использован умело. Это была сдача копейки с рубля, это нужно было, чтобы все свалить на грязного Ежова, укрепить вступающего Берию и чтобы ярче воссиял Вождь. Этой копейкой ловко вбили оставшийся рубль в землю. Ведь если «разобрались и выпустили» (даже газеты бестрепетно писали об отдельных оклеветанных) – значит остальные-то посаженные – наверняка мерзавцы! А вернувшиеся – молчали. Они дали подписку. Они онемели от страха. И мало кто мало что узнал из тайн Архипелага. Разделение было прежнее: воронки – ночью, демонстрации – днем.
Да впрочем, копейку эту быстро добрали назад – в тех же годах, по тем же пунктам необъятной Статьи (58-й). Ну кто заметил в 40-м году поток жен за неотказ от мужей?» (А.Солженицын. Архипелаг Гулаг. Малое собрание сочинений, том 5, Изд-во Инком, Москва, 1991, стр. 75).

А вот другой замечательный факт из биографии подзащитного
«Во время войны Бериа был … ответствен за решение самых сложных вопросов – производство самолетов, танков, моторов, вооружений и боеприпасов. … Он нес ответственность за снабжение страны углем и нефтью. Ему было поручено строительство и ремонт дорог. В то же время Бериа был наркомом внутренних дел. … Он отвечал по всем вопросам нашего тыла». «После войны Сталин приказал ему… возглавить работу над атомной бомбой».

И вдруг мы узнаем:
Был такой генерал-полковник «Борис Ванников – тот же тип сталинского наркома, что и Малышев. Сам Сталин присвоил себе Золотую звезду героя соцтруда с номером 1. Борис Ванников получил такую звезду в первом десятке кавалеров. А Ванникову после войны Сталин дал вторую Золотую Звезду. И Ванников стал первым дважды героем соцтруда. За создание ядерного заряда. Вскоре Ванников стал первым в стране трижды героем соцтруда. За создание термоядерного заряда. Перед войной Б.Ванников был наркомом вооружения, в ходе войны – наркомом боеприпасов». (В.Суворов. «День «М», стр. 310).
А кто был Вячеслав Малышев? «В 1938 – Нарком тяжелого машиностроения, в 1939 – заместитель Молотова, в мае 1941-го – заместитель Сталина по промышленности, кроме этого поста всю войну он был Нарком танковой промышленности, получил воинское звание генерал-полковника и неофициальные титулы «Главнокомандующего танковой промышленностью», «Князя Танкоградского». (Там же, стр. 307-309).

Выходит, «вторых людей», как и заместителей Главного в стране было больше, чем один. И быть председателем Оперативного Бюро ГКО не значило быть Председателем самого ГКО, «решением всех текущих вопросов руководил» Сам, а не Берия, как говорит автор. А если и руководил, то уже после того, как все было решено, то есть правильнее было бы сказать что он руководил исполнением принятых ГКО (то есть Сталиным) решений. Не надо передергивать.

Так кто же был кто, и как распределялись роли? С декабря 1938 по декабрь 1945 Берия по своему служебному положению был, прежде всего, ответственен за ту часть решения «самых сложных вопросов», где требовалось обеспечение живой рабочей силой, где был ГУЛАГ, Берия как раз и возглавлял министерство, к которому ГУЛАГ относился, это была его работа, ответственность перед лично товарищем Сталиным. Обсуждение всех вопросов, связанных с его министерством/наркоматом, и участие с Хозяином в выработке и принятии решений по всем вопросам арестной политики – кого лично по именам и сколько по республикам, по стране – это государственное дело к его департаменту непосредственно относилось.

Да, да, обеспечение постоянного притока человеческой силы в ГУЛАГ, бесчисленных рабов, вклад которых в победу над врагом нигде достойно не был отмечен. А ведь число потерь здесь превосходило потери на всех фронтах всех войн, которые Советский Союз вел.

«Заключенные работали на важных объектах: ГУЛАГ вел работы в металлургии, химии, по добыче золота и во многих других сферах», — сообщает нам автор. Представляете? Везде – ГУЛАГ. Золото, нефть, уголь, всевозможное сырье. Сами изобретатели оружия находились в условиях тюремного заключения, знаменитые шарашки (см. «В круге первом» А.Солженицына) – все разработчики новейшего вооружения в авиации, артиллерии, в танкостроении, «жили» в тюрьме. Что касается строительства дорог, то студенты на комсомольских стройках в Сибири уже в послехрущевское даже время могли слышать, что под каждой шпалой железнодорожных путей лежит зэк. По некоторым данным, во время войны в лагерях числилось около или более 20 миллионов заключенных и их охраняли 2 миллиона солдат и офицеров внутренних войск – ведомства Берии. Страна вела войну на два фронта: с внешним врагом и не прекращавшаяся никогда с 1917 года и даже после и 1953-го, с собственным народом. Хозяйство же это было поставлено и велось в высшей степени преступно, людские ресурсы не береглись, не экономились. Машина по поставке человеческого материала штамповала гораздо больше рабов, чем это было необходимо для «великих строек коммунизма», миллионы сходили в их ад и исчезали бесследно. Их не берегли, потому что постоянным потоком шла им замена. Политические же «преступники», которых удачно назвали «врагами народа», специально подлежали уничтожению – инструкция того же Берии была «использовать только на тяжелых работах». Соответственно, издавались – именно для этой категории уничтожаемых, не для уголовников и бытовиков — тайные директивы применять пытки, ужесточать режим содержания, людских ресурсов не жалеть и т.п. Не случайно А.Солженицын называет лагеря ГУЛАГ’а истребительно-трудовыми (так назвал их его солагерник Владимир Гершуни). Страна была покрыта плотной сетью лагерей. (См. карту, А.Шифрин. «Путеводитель по тюрьмам и лагерям Советского Союза).

Солженицын отмечает:

«Истинный посадочный закон тех лет был – заданность цифры, разнарядки, разверстки. Каждый город, район, воинская часть получали контрольную цифру и должны были выполнить ее в срок. Все остальное – от сноровки оперативников.
Бывший чекист А.Калганов вспоминает, как в Ташкент пришла телеграмма: «Шлите двести». А они только что выгребли, и как будто «некого» брать. Ну, правда, подвезли из районов с полсотни. Идея! Взятых милицией бытовиков – переквалифицировать в 58-ю! Сказано – сделано. Но контрольной цифры все равно нет. Доносит милиция: на одной из городских площадей цыгане нахально разбили табор. Идея! Окружили – и всех мужчин от семнадцать до шестидесяти загребли как Пятьдесят Восьмую! И – выполнили план». (А.Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ, стр. 71).

Конечно, все определяла руководящая и ведущая воля вождя, но если «Лаврентий Павлович был вторым человеком во время войны!», то ему принадлежит и особая «честь» второго ответственного за это истребление во все годы, когда он исполнял свои кровавые обязанности, а во время войны особенно.

Здесь не вопрос, чтобы отрицать действительные заслуги Берии перед страной и государством, особенно в годы войны, в организации и руководстве разведкой, ураново-ядерной программой и т.п. Речь идет о той части его деятельности, за которую его прокляли миллионы.

Особенно в Грузии.
«В Грузии именно Бериа устроил кровавую баню тридцать седьмого – тридцать восьмого годов», – отмечает автор. Надо было бы добавить: Именно здесь способности Берии были замечены. и он был отмечен повышением, взят в Москву руководить распространением своего «грузинского» опыта. Здесь он сделал свой настоящий вклад в дело победы социализма. Сначала на пространстве Советского Союза – здесь к его услугам оказалась уже хорошо развитая карательная система с хорошо подготовленными кадрами доблестных чекистов вплоть до последнего вертухая, – а затем и в захваченных Прибалтике, Западной Украине, Бессарабии, и далее в странах Восточной и Центральной Европы, Восточной Германии. Этим опытом воспользовались затем все страны «народной демократии» от Китая и Северной Кореи до Камбоджи и Кубы. Некто по имени Садам Хусейн пил из того же «благодатного» источника. Международный терроризм исторически уходит корнями в первую в мире страну социализма. Советские инструкторы обучали террористов на своих базах по всему свету. Впрочем, школа эта была основана задолго до Берии. Отцами и творцами ее были Ленин и верный его ученик и соратник, далеко превзошедший и затмивший своего учителя, сам ставший учителем и отцом народов. И если, как пишет Т.Мирианашвили, Сталин и Берия не сотрудничали в области благодетельной для мира реформы, то в остальных вопросах, и прежде всего по части расправ – здесь они «творили» вместе. И сколько натворили – бед.

Батони Арчил, однако, не разделил мнение автора о кровавой роли Берии в Грузии,
«показалось даже, что его раздражает эта моя мысль».

Что нам остается в связи с этим думать? Если батони Арчил вопреки действительности считает, что ничего особенного в Грузии в те годы не происходило, то уже только поэтому вся его последующая и предыдущая аргументация и все его мнения по другим вопросам должны быть подвергнуты полному сомнению или просто отвергнуты. Вот и автор ошарашено онемел, не зная, что сказать в ответ. Непонятно только, почему он продолжал разговор, если собеседник оказался явно некомпетентным, не знал, что произошло с его собственным народом, имел на этот счет полностью превратное мнение, даром что филолог, образованный человек; больше того, не только продолжал с ним беседу, но счел все, что тот говорил, достойным внимания и даже написал об этом книгу. То есть, понятно, что он все это придумал, и сюжет, и жанровую форму, и даже якобы свои протестующие возгласы, дающие собеседнику возможность лучше и полнее высказаться, чтобы только продвинуть главную для него мысль о реабилитации Сталина и Берия. Он не замечает, что сам выставляет себя совсем не в светлом свете.

А может, батони Арчил, прежде чем он занялся филологией или одновременно, служил в ведомстве Берии или в каком-нибудь идеологическом отделе ЦК, совсем, может, не на мелких ролях, и у него на все своя, не народная и не историческая правда? Ведь те, кто во власти, начиная с Главного, мыслили очень смело. Перекраивали карту мира, объявляли и вели «справедливые» войны, «по просьбе трудящихся» чужих стран взламывали границы, вторгались, делали там, что хотели, как и с собственным народом — уничтожали правительства, создавали ГУЛАГи, устанавливали коммунистические режимы, вводили свой, «социалистический» порядок с главенствующей ролью соответствующей компартии, размещали там свои войска, и проч., проч., проч. Это так и называлось «СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ». Вот видите – ЛАГЕРЬ. Очень знакомое и близкое сердцу слово. И с природой, как с врагом, вспять обратить реки.. Вспять они обращали и историю. Батоно Арчил мыслит очень решительно и смело. Знакомый голос. Где мы его слышали?

Вот и у Серго Берия («Мой отец – Лаврентий Берия») везде, где злодейство, виновата «Система», так он называет систему власти в СССР, все другие, а где что-то положительное – заслуга Л.Берии. В России, в противоположность странам Запада, вся общественная, политическая, экономическая, культурная и прочая жизнь, вплоть до жизни отдельного человека персонифицирована, олицетворена в жизни власти. Так было с царских, даже с княжеских времен. Так и в СССР, где тот же царь – Сталин, Хозяин, и все в стране принадлежит государству, которое создано не избранным народом органом, в данном случае, Верховным Советом, а сам Верховный Совет и государство назначено Верховным лицом (Жрецом) и управляется особо отобранными «кадрами», составляющими Политбюро, ЦК и далее везде – партийными органами. С.Берия пишет:

«… Несколько поколений советских чекистов (не только чекистов, но и весь народ, – Р.Ф.) настойчиво убеждали, что КГБ, как и его предшественники (ЧК, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ, МВД), — вооруженный отряд партии (именно, и прежде всего против собственного народа, он главный враг, в нем главная опасность, от которой надо было себя ОБЕЗОПАСИТЬ, — Р.Ф.). А когда чекисты сами восставали (?) против произвола и не спешили (?) выполнять явно противозаконные указы, им умели напомнить кто есть кто. (Это уж точно. Напоминали постоянно и действенно. Видно, все время забывали). Одни тут же брали под козырек, другие, их было, к сожалению, куда меньше, сопротивлялись» (Кино, честное слово, кино, да и только)». (Стр.110-111).

Через всю книгу сына проходит эта линия: главным сопротивляющимся был его отец, Л.Берия. Это он восставал, не спешил, сопротивлялся. Ну и, конечно репрессии осуществлял не он. Разве что по приказу из Москвы. Это когда был в Грузии. А когда сам был в Москве, то откуда шли приказы? Тут комментарии излишни. Спросите тех, кто в той стране-стороне побывал.

Можно отметить только одно: если Л.Берия блистательно справился с созданием атомной бомбы – а почему бы и нет, он же не дебил был, умнейший человек, – включая замечательно исполненную операцию по выкрадыванию американских секретов (к чему, как говорит С.Берия, он тоже был причастен, хотя и не был уже шефом разведки), то почему отказать ему в мастерстве и изобретательности по части карательной? И это не мифическая Система все злодейское против его воли делала, а он сам своими талантами – за что и был замечен Самим и Им на это место поставлен – ею руководил, свое «хозяйство» – ГУЛАГ – содержал в надлежащем порядке.

Нет, Л.Берия никак не был просто винтик. Он был одним из вождей, двигателей, со-творцов, руководителей и управляющих Системы, одним из ее хозяев, в его руках были одни из главных ее рычагов. После него МВД так уже и существовало в отчеканенном им виде. Но оно и было всегда в Дзержинско-Менжинско-Ягодо-Ежово-Бериевском, в большевистско-Сталинском своем естестве – КАРАЮЩИЙ МЕЧ ПАРТИИ И ЛИЧНО ТОВАРИЩА СТАЛИНА. И попробовал бы кто хоть слово сказать.
«Генерал КГБ писал в газете, — отмечает Т.Мирианашвили, — что среди генералов всех родов войск попадались изменники. Исключение составляли лишь генералы НКВД. Как видно Лаврентий Павлович умел и кадры подбирать. Видно заметил Сталин это его качество…». Совершенно верно, заметил. Кадры там подбирать умели, это правда.

По С.Берия же выходит, что главным изменником как раз его-то отец и был: ведь это был он, кто мешал Системе работать – сопротивлялся, восставал и т.п.

Нет сомнения, что Л.Берия для советского государства и лично для Сталина был исключительно не только полезен, но жизненно нужен. Нет сомнения, что все остальные в политическом руководстве равно ответственны за трагедию страны, равно – безмерно виновны, вместе со своим Главным Вождем. Можно, как ныне модно, составить колоду карт. Сталин вообще пойдет за «джокера» — верховный козырь, а главными тузами будут Молотов, Берия, Маленков, Хрущев. И далее прочие. Вопрос в том, по каким обвинениям их судить. И если возмущаться, то не тем, что Берии приписали британское шпионство и сексуальное извращенство, а что суд должен был бы быть судом истории, где ему, всем им должна была бы быть объявлена их вина — в безмерных страданиях людей, бесчисленных смертях во всех странах, куда дотягивались их руки.

СТАЛИН.

«Нет преступления, которого бы он не совершил. Нет вины, которая бы за ним не числилась. Ни одно человеческое общество не переживало такой кровавой тирании, как народы СССР за тридцать лет сталинской диктатуры». (Из фильма о Сталине «Смерть диктатора», Германия, 2003. Дмитрий Хмельницкий. «Главная загадка советской истории». Русская Мысль, №12(4449), 27 марта 2003).

При мысли о Сталине в первую очередь выступают слова коварство, вероломство, жестокость, тирания. По Словарю Ожегова:

коварство – злонамеренность, прикрытая доброжелательством,
вероломство – коварство, действие путем обмана, измены,
жестокость, жестокий – крайне суровый, безжалостный, беспощадный.
тирания – правление, основанное на произволе и насилии.

Говоря о Сталине, нужно, в частности, помнить, что даже если он и не начинал свой путь обыкновенным уголовным преступником – впрочем, ограбление тифлисского банка ничем иным, как уголовным преступлением не являлось, да и не было, видимо, первым в его жизни, – за время своего пребывания в тюрьмах и ссылках он не мог не приобрести чисто уголовного опыта. Также и на свободе проявлял он неслыханную дерзость, которая должна была бы обеспечить ему особый авторитет и первенство, равное таковым, вероятно, пахана или вора в законе. К этому нужно добавить его природные качества, свойства характера, воспитания, возмужания. Совсем не случайно его считали стальным – можно себе представить, что он никому не позволил бы занять по отношению к себе верховное положение.
«Сталин в детстве нещадно избивал более крупных и крепких сверстников, несмотря на свой малый рост…» (Г.Покрасс. Русская мысль, №2 (4487), 15 января 2004 г):

К тому же горячая горская чувствительность, обидчивость. Знание особенностей, тяжестей и страданий тюремного заключения, которое он приобрел из собственного опыта, прослеживается в том, какой режим содержания он определял потом для своих миллионных и отдельных жертв. Он любил послушать о том, как его узники, особенно главные – Каменев, Бухарин и прочие высокопоставленные – переносят заключение, лишение свободы, что произносят непосредственно перед казнью.

Сталин был остро нацелен на обладание властью, и это было, пожалуй, единственное, что в нем было гениально. Гениальная способность чувствовать направление сил власти, умение овладевать ими и использовать. Его гений мог почувствовать предполагаемую опасность или рассчитать необходимость нужных действий за несколько ходов, за несколько лет, – этим он владел в совершенстве. Он обладал мгновенной реакцией, позволявшей ему упредить любое движение противника, который и сам о своих будущих движениях не знал, даже и не предполагал их никогда совершать, но сети для него уже были сплетены и расставлены. Воронок загодя стоял за углом. Да это только и можно было за несколько ходов предположить, что он станет противником. По принципу, что человека упреждающе надо взять – не за то, что он что-то против власти сделал, и не за то, что хотел или подумал об этом, и даже не за то, что он мог об этом подумать, или подумать, чтобы подумать, а за то, что я, Сталин (и вместе с ним вся его рать) подумал о том, что он мог подумать, чтобы подумать. А они и противниками не были, наоборот, – соратниками. И все были – жертвами.

Гений Сталина с исключительной силой как раз прежде всего и проявился в борьбе за власть и ее удержание в своих руках. Он и был политическим «паханом», он и был «в законе».

Как же он действовал?

«Сталин одержал верх над Троцким абсолютно демократичным, ивилизованным путем», –
а затем, как совершенно правильно указывает автор,
«точно также обошелся Сталин с Бухариным», «одержал верх над Бухариным точно так же, как до того над Троцким».

Как же он «обходился», как «одерживал верх»?

Здесь нужно обратиться к книгам Абдурахмана Авторханова «Технология власти» и «Происхождение партократии». Если бы Т.Мирианашвили был с ними знаком, особенно с первой, он свою книгу может быть, писать и не стал. Во всяком случае не сказал бы столько неверных вещей о политической и прочей порядочности Сталина. «Технология власти» изымалась среди других книг и материалов на обысках у диссидентов, и в первую очередь инкриминировалась им как хранение и распространение антисоветской пропаганды и клеветы. Она была для режима исключительно опасна. Если бы эта книга, только она одна, или «К суду истории» Роя Медведева, или «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына были бы доступны чтению миллионов, Советский Союз прекратил бы свое существование намного раньше. И все же КГБ свою войну с Самиздатом проиграл.

А.Авторханов является признанным в мировой исторической науке авторитетом в области исследования природы и практики коммунистической власти. В 20-30-е годы он был непосредственным участником партийной борьбы. Рассматривая борьбу Сталина за власть с Троцким и другими, он отмечает, что весь секрет как раз и состоял в том, что Сталин занимал, как любят говорить, всего-навсего технический пост генерального секретаря. Но именно в силу этого своего положения он как раз «располагал возможностями», но не «подтасовки и тем более запугивания членов ЦК, делегатов съезда и рядовых партийцев», а их предварительной нужной обработки и подготовки. Он действительно, как самый «либеральный лидер партии», проводил публичные обсуждения, опросы рядовых членов партии, но предварительно, действуя скрытно, то есть вероломно, пользуясь своим служебным положением, аппаратом секретариата партии, который был в его руках по долгу службы, рассылал по всей стране, по всем партийным организациям необходимые анти-троцкистские (и в любом нужном случае анти-бухаринские или анти-прочие врагов и конкурентов Сталина) материалы с инструкциями и указаниями о их обязательной проработке и усвоению. Тем же самым образом он обеспечивал и присылку на пленум или съезд отобранных и специально подготовленных делегатов. Это давало те 95 % за Сталина (что означало против Троцкого) и оставление Троцкого (Бухарина) почти в полной изоляции. Только один Сталин из всего высшего руководства партии и страны имел такие возможности, ни у кого другого их не было, хотя они и занимали более высокие государственные посты. Генеральным секретарем он был задолго до описываемой расправы с Троцким. Его Аппарат провел четкую «секретарскую» работу по обеспечению связи со всеми парторганизациями страны и управления ими. Сталин имел практически неограниченные возможности прямого контакта с любым отдельным партработником и любого воздействия на всех них. Он всех их помнил по именам и позже уничтожал, как свидетелей своей «секретарской» — секретной деятельности.

Все делалось тайно. Никто ничего не мог понять, не могли постичь всеохватности сталинского влияния и власти. Троцкий не подозревал, что опасность, даже его непосредственно жизни, столь велика, как впоследствии не понимали и не верили Бухарин, Каменев, Зиновьев и другие. Со стороны Сталина это было и нарушением партийной дисциплины (но никак не партийной совести, там по совести можно было делать и оправдать что угодно, там вместо совести было «классовое чутье»). Троцкий так не поступил бы, да у него и не было рычагов. А у Сталина были. У Сталина уже была своя партийная армия, а у Троцкого и ни у кого другого ее не было. Сталин партию подмял под себя. Простыми, «абсолютно демократическими, цивилизованными» средствами этого сделать было невозможно, только истинно дьявольскими. Отдайте все же отчет: исключить Троцкого из партии! Какой же тогда партия стала? Передают слова Крупской, что «если бы Володенька был жив, Сталин исключил бы и его, арестовал бы и предал суду, как врага народа». К концу 30-х это была уже другая партия, и не народная, а лично Сталина, управляемая только из одного центра – Сталина, многомиллионная, она стала орудием его воли. Старые партийцы были уничтожены. Казалось бы, зачем? Они все равно охотно и сознательно, со всем сердцем покорились бы ему. Да и уже покорились. Зиновьев и другие перед расстрелом восклицали: «Да здравствует Сталин!», на что Сталин, узнав, отвечал известным ругательством. Но страна была велика и нужен был полный контроль. Без тотального террора, чтобы все было в одних единственно руках и контролировалось и управлялось из одной головы, этого достичь было невозможно.
Сталин создал свой Аппарат (Аппарат Сталина) как его личный тайный инструмент колоссальной силы для создания практически любой ситуации, организации любой провокации, любого, самого кошмарного смертоубийства, как впрочем и организации промышленности, сельского хозяйства, науки, культуры, — вообще всей жизни страны и международной активности. Людей из этого аппарата боялись все. А.Косыгин вышел оттуда. В связи с этим Авторханов говорит о существовании партии в партии, в которую входили лица из ближайшего окружения Сталина. Он один был незаменимым, все остальные были его «заместителями» и участниками его дел, каждый на свой лад и в своей области, куда Он их определял. Они же были главными и в правительстве. Можно говорить что угодно о тайных действиях его противников, о сговорах против него и прочем, но все они были заранее обречены, потому что ни один не контролировал целого. Председатель правительства В.Молотов – а между прочим, его власть была поболее и пообширнее, чем у Берии, – вот истинный второй человек после Главного! – и тот в любую минуту мог быть убран, судим и казнен. Для упреждения Сталин посадил в тюрьму его жену.

У Сталина не другого выхода, а другого средства, инструмента, орудия для захвата и удержания тотальной власти кроме массовых репрессий не было Жутко читать при этом, что «Сталин всячески избегал кровопролития». Помилуй Бог, да зачем так врать-то! Невольно охнешь – как можно не только так глумиться над памятью жертв, но и быть столь слепым, а скорее столь уверенным в безнаказанности. Кровопролитие вообще шло с первых часов советской/большевистской власти. Оно было душой и основой всей ее деятельности. Без него она бы и не устояла, не состоялась. Для Сталина же было особенно характерно – заливать кровью подвластную территорию. Это историческая истина. Сколько он порасстрелял красных военных командиров в Царицыне, при неудачной попытке захватить в гражданскую войну Польшу (которой он потом никогда не простил, что не подчинилась)! А по Европе во 2-ю мировую какой учинил разбой! Ленин учил: главное не взять власть, а ее удержать. Сталин эту истину знал почище Основателя первого в мире пролетарского государства. О том, как он ее «брал» и как удерживал, смотри у всех, кто описывал победную поступь большевизма.

А.Авторханов подробно описывает средства борьбы за власть, которые использовал Сталин и его люди. Здесь и ликвидация кулачества, историки указывают цифру свыше 6 миллионов человек, и голод на Украине, унесший до 10 млн. (!) жизней (эту цифру назвал недавно посол Украины в Грузии; становится понятным массовое сотрудничество в войну украинцев с немцами, которых они воспринимали как освободителей, и их ненависть к России, к Москве, сохранившуюся до сих пор), и всевозможные политические процессы с физическим уничтожением тех, против кого они проводились. Перманентно, с отдельными всплесками. Он использовал Каменева и Зиновьева против Троцкого, потом Бухарина против этих двоих. А мертвого Кирова – против всех.

Убийство Кирова действительно сыграло роль детонатора. Но не в том смысле, в каком это представлено у Т.Мирианашвили. Оно не было делом рук противников Сталина, будто бы убивших того, кто был его «правой рукой, самого верного его соратника», а наоборот, представляло угрозу для них, его на них атака. Авторханов отмечает, что Киров был очень удобной, даже удачной фигурой для планов Сталина. Во-первых, он был любимцем партии и народа и был в силу этого первейшим конкурентом Сталина (как впоследствии в том же Ленинграде Сталин воспринимал Вознесенского; вообще Ленинград всегда представлялся Сталину угрожающим его единоличной власти). Он был лучше известен народу, Сталин же старался быть в тени, действуя так, чтобы не было понятно, из-за какого угла нанесен удар и кто его нанес, чтобы не подумали, что это был он. Этого дела он был гениальный мастер.Он потом «протягивал руку помощи» жертвам, «защищал» оппонента, «восстанавливал в партии», одновременно готовя почву для его окончательного уничтожения. При открытом голосовании, если бы такое могло мыслиться, Киров мог бы и победить. Он даже не подозревал, совершенно не ожидал вероломства. В отличие от Троцкого он считал себя соратником Сталина. Но у Сталина не было соратников, даже если портреты его окружения носили по Красной площади. Они были пешками, фигурами в его играх, исполнителями его коварных замыслов, а потом, когда очередная игра бывала сыграна, он их просто с доски убирал. Так случилось со всеми от Троцкого, Каменева и Бухарина и, через Ягоду и Ежова, до Жданова. Так должно было случиться и с Берия, Маленковым, Хрущевым.
Во-вторых, убийство Кирова развязывало Сталину руки для осуществления массового террора, для расправы со всеми своими противниками, для полного подчинения своей воле всего народа, подавления любой его воли к сопротивлению. Детонатор был приведен в действие и последовал страшный взрыв. Все дело в том, кто его устанавливал и куда направлял.

Организация смерти Кирова была одной из самых замечательных его партий. Здесь решалось много задач. В частности, позволило физически устранить Каменева и Зиновьева, которых арестовали через два дня после убийства Кирова и через два года расстреляли. Но прежде всего оно дало возможность нанести широкомасштабный удар по партии с целью ее уничтожения как прежней, старой, хотя уже сильно деформированной, Ленинской партии (Ленинская не значит обязательно хорошая, она ведь все та же большевистская, основанная на классовом чутье, она, даже пока ее саму уничтожали, в силу партийной дисциплины и «высокой сознательности» «самого передового отряда рабочего класса и трудового крестьянства» была опорой Сталина в осуществлявшемся терроре) и созданию вместо нее новой – Сталинской, то есть подчиненной лично Сталину. Это было «партийным строительством», носило название «партийных чисток», оно продолжилось в 1937-38 гг. и вскоре после того завершилось, хотя чистка рядов перманентно продолжалась. Известно, что из свыше 1700 делегатов ХVI съезда партии более 1400 было впоследствии расстреляно, почти все остальные репрессированы, сколько из них выжило, неизвестно.

Авторханов описывает убийство Кирова. Сначала Николаев его застрелил. Потом, Николаева убили в машине обрезками металлических труб, а потом были уничтожены и все те, кто его вез и убивал. А потом и те, кто отдавал приказы все это делать. А потом и те…Нет, совсем не несколько человек были тогда убраны.

Что же последовало?

А.Солженицын:

«Но наконец-то мы можем и передохнуть! Наконец-то сейчас и прекратятся все массовые потоки! – товарищ Молотов сказал 17 мая 1933: «мы видим нашу задачу не в массовых репрессиях».
Фу-у-уф! Да и пора бы. Прочь ночные страхи! Но что за лай собак? Ату! Ату!
Во-ка! Это начался кировский поток из Ленинграда, где напряженность признана столь великой, что штабы НКВД созданы при каждом райисполкоме города, а судопроизводство введено «ускоренное» (оно и раньше не поражало медлительностью). Считается, что четверть Ленинграда была расчищена в 1934-35. (Впрочем поток этот был не только ленинградский, он достаточно отозвался по всей стране…)».(т.5, стр. 59).

А передохнуть от чего? Но об этом ниже.

Заметьте, это не первые годы самой революции и после, это уже достаточно много лет спустя, а война против народа в стране все не прерывалась, только усиливалась. Продолжали гибнуть люди, в количествах, сравнимых с военными временами, когда немцы окружали наши целые армии сотнями тысяч, под Сталинградом, на Курской дуге. Даже можно примериться и к потерям мирного населения в блокадном Ленинграде, а на самом деле, как указывалось выше, – все вместе взятые потери во время Отечественной войны меньше потерь в войне неотечественной, безродной, против своей родины, против своего народа. На то был и тезис об усилении классовой борьбы в эпоху строительства социализма.

Обратите внимание! Все это Сталин проделывал, прежде всего, в партии и только потом все осуществлялось через правительство, через государственные органы. Взять власть в партии – в ней был главный смысл. Свою борьбу против Троцкого, Каменева, Зиновьева, Бухарина, прочих он начинал, прежде всего убирая их из партии. Он обеспечивал своим противникам высокие государственные посты, но удалял их с руководящих позиций в партии: все в стране определяла власть партийная, все главное и тайное варилось там. Это правда, что Молотов, Маленков, Хрущев и другие занимали верховные правительственные посты, но главным было их положение в партии, которое определяло все остальное. Через их руководящие государственные позиции партия (Сталин) контролировала государственную и всю прочую жизнь в стране. О смысле партии в СССР см. ниже.
* * *

Другой интересный момент в теме о коварстве Властителя.

Батони Арчил не может постичь, вместить, как такое может быть, что невиновные люди соглашались признавать свою вину. Вывод один: значит, были виновны.

«Все нашумевшие дела прошли через абсолютно прозрачный суд. На процессах присутствовали иностранные дипломаты и журналисты. Ни Зиновьев, ни Каменев, ни Бухарин, ни Крестинский, Радек, Рудзутак, Тухачевский, Егоров… Никто не отрицал своей вины! Никто! … Один американский дипломат, присутствующий в зале суда пишет, что подсудимые были вынуждены признаваться в несовершенных ими преступлениях… Это немыслимо! Немыслимо было принудить всех двадцать или двадцать одного (так двадцать или двадцать один? – Р.Ф.) обвиняемого оговорить себя…. (подчеркнуто мною – Р.Ф.) Чем так могли запугать Бухарина и его людей, чтобы хоть в последнем слове, после того, как Вышинский, прокурор, потребовал для всех расстрела, — не пожаловаться, мол, принудили дать признательные показания? В конце концов, это были старые революционеры, люди непреклонные!»

Эта «абсолютная прозрачность» суда и всех подобных судов не только в СССР, но и в странах «народной демократии», как раз больше всего и свидетельствует о коварстве, о злонамеренности за видимой доброжелательностью. Куда уж тут доброжелательность, когда по всей стране вой, свист и угроза: Собакам собачья смерть!. Как и почему люди не отрицали своей вины, наоборот, оговаривали себя, признавались в подготовке совершения чудовищных преступлений, читай у Солженицына (т. 5, стр. 361–377) и у многих других. Существуют документы, стенограммы процессов. В 1968 была опубликована ставшая бестселлером книга Артура Лондона «Признание» и по ней во Франции снят фильм с Ивом Монтаном в главной роли о процессе Генерального секретаря компартии Чехословакии Р.Сланского и других партийных руководителей, состоявшемся в Праге в ноябре 1952-го.

«В конце суда в заключительном слове все подсудимые раскаивались в содеянном и просили для себя самого страшного наказания. Они могли этого и не делать. Все и так было предрешено. На заседании политбюро Готвальд уже вынес вердикт: «даем 11 веревок и 3 пожизненных». Трагедия была доиграна до конца. К 1968-му году в несколько стадий все участники процесса были оправданы и признанны пострадавшими невинно». (А.Синенький. «Конец февральских триумфаторов», «Русская мысль» от 7 ноября 2002). Сам Готвальд не на долго пережил свои жертвы. Он умер (или был умерщвлен) вскоре в Кремлевской больнице.

У Т.Мирианашвили, видимо, не хватает воображения и знаний, он замечательно чист, как стеклышко, чтобы представить или догадаться, что все дело было не в процессах, как они происходили на публике, а в том, как они готовились и как готовили к ним подсудимых, как все режиссировалось, какие роли кому отводились. Кто-то эти роли, ведь, и писал.

В истории подобное уже случалось, например, когда в начале 14 в. был разгромлен Орден Тамплиеров.

«Против его растущего политического и экономического влияния, а также против его духовного и морального авторитета, которым он пользовался в Европе и за ее пределами, выступили французский король Филипп IV, Красивый и римский папа Климент V. Первый старался завладеть богатствами ордена, чтобы использовать их для достижения неограниченной власти в Европе, а второй хотел подорвать его духовный и моральный авторитет, в котором он видел опасность для господствующей церкви. В результате сфабрикованных обвинений и страшных пыток, которым инквизиция подвергла сотни рыцарей, палачам удалось вырвать у них ложные признания, которые затем и послужили формальной причиной уничтожения ордена… и тем самым погубить одну из самых значительных попыток социального переустройства Европы (подчеркнуто мною, печально и зеркально эти слова перекликаются с тем, что у батони Арчила о «срыве реформ Сталина и Берия» — Р.Ф.)… Король Филипп Красивый был причастен к посвящению темной природы, что позволяло ему проводить пытки таким образом, чтобы вызывать у допрашиваемых помрачение сознания. Аналогичной технологией пыток широко пользовались уже в наше время «инквизиторы» НКВД и Гестапо. Когда сознание рыцаря покидало его, будучи не в силах выдержать страшные мучения, он начинал произносить то, что требовалось его мучителям… Когда же рыцари тамплиеры после пыток приходили снова в сознание, они отказывались от своих показаний и затем их заживо сжигали». (В.Коршиков. «Тайны добра и зла». Стр.78-79).

О подобном же свидетельствует Мейерхольд. Когда ему огласили его «показания», он воскликнул, что это не он, он такого говорить не мог.

Филипп IV был посвящен в знание душевной жизни человека. «Путем пыток помрачали сознание тамплиеров… В этом состоянии они признавались в том, что якобы оплевывали святыни, которые в сознательной жизни составляли предмет их высочайшего почитания; они каялись в тягчайших преступлениях, которые в это время, под пыткой, в помраченном сознании жили лишь как искушения. Таким путем было составлено обвинение тамплиеров в идолопоклонстве и т.д. Филипп IV знал о таком действии пыток; они вообще играли существенную роль в его наклонностях. Под пытками некоторые «признания» были вырваны даже из подсознания гроссмейстера ордена. Карл Штегман в своей книге «Другая Америка» находит параллель между черномагическими культами, родившимися еще
в Древней Атлантиде и сохранившиеся в форме кровавых жертвоприношений ацтеков и тем посвящениям, к которым принадлежал король Филипп Красивый, а впоследствии – лидеры национал-социализма. (Из такого же источника, по мнению/свидетельству Даниила Андреева, черпал свои инспирации Сталин, — Р.Ф.). «Чувство своего могущества, возбужденное властью над огромными богатствами ордена, вместе с трагическим зрелищем пыток и казней разбудили в душе короля нечто от древних Мексиканских мистерий». «Королю Филиппу открылось – чего можно добиться, если «правильным» образом победить жизнь на земле. И как бы под действием глубоких, подсознательных импульсов он нашел эти способы – путем умерщвлении людей включаться в импульсы, направляющие подсознательную эволюцию человечества. Для этого ему и нужны были кровавые жертвоприношения». Невольно спрашиваешь себя: что же произошло в средней Европе в 1933-45 гг.» (и на территориях, подпавших под власть большевизма-коммунизма с 1917 по 1953 и позже, — Р.Ф.)».(Там же. Стр.79-80).

Вот такова была «прозрачность» – через помрачение сознания жертв.

Батони Арчил, однако, неистощим:

«Сталин был образованнейшим человеком, потому и удержался столько времени во главе страны».

«Сталин – один из образованнейших людей двадцатого века, блестящий публицист и оратор».

Каждый школьник должен знать – сегодня и на веки веков, что Сталин держался во главе страны исключительно благодаря небывалому террору, коварству и вероломству, для чего большого образования не требовалось, благодаря интенсивному, в больших дозах применению против народа идеологического оружия (иногда форму государственного устройства в СССР называют «идеократия», когда у власти стоит ИДЕОЛОГИЯ) и благодаря другим мерам «государственной» «безопасности», например, тотальной слежке за гражданами страны и всеобщему доносительству, стукачеству.

Слово «удержался» странно, как будто его кто-то оттуда мог спихнуть. Он сам был главой, который держал все и вся в своих руках. Это около него трудно было удержаться.

О гениальности Сталина, о том, каким «великим государственным деятелем», «гением всех времен и народов» он был, см. Д.Андреев, «Роза мира», стр. 219-223. (О Сталине особенно примечательна вся глава «Темный пастырь», стр. 214-230).

«Сталин был гениальным тираном». «Гениальность тиранствования слагается в основном из двух сил: величайшей силы самоутверждения и величайшей жестокости». (Стр. 219). «Он был кровожаден, как истый демон. Какими соображениями государственной пользы, хотя бы и искаженно понятыми, объяснишь систему периодически производившихся массовых кровопусканий?» (Стр. 220).

«Для укрепления собственного единовластия и полного разгрома всякой оппозиции совершенно нет надобности быть великим государственным умом. Достаточно быть гениальным тираном. Достаточно им быть также и для борьбы с духовностью теми методами, какими вел ее Сталин. О том, насколько антигосударственными были методы коллективизации … роковое отставание страны в производстве продуктов сельского хозяйства объясняется не только несуразностями самой коллективизации, но той политикой выжимания всех соков из крестьян и тем неумелым хозяйствованием, которым отличался весь аграрный курс Сталина с начала и до конца… Убыстренность темпов развития тяжелой индустрии вырвала из деревни огромные массы людей…» (Стр. 220-221).

« Будучи в очень слабой степени одарен образным мышлением и привыкнув всю свою умственную деятельность проводить через слово, Сталин, по-видимому, действительно не понимал природы художественного творчества. Однако это не мешало ему видеть в себе глубокого понимателя эстетических ценностей, проникновенного указателя, куда и как должны двигаться художественная литература, живопись, музыка, театр. Общеизвестен афоризм по поводу сказки Горького «Девушка и смерть» – «Эта штука посильнее «Фауста» Гете». (Стр. 222).

«Что касается применения к Сталину термина «полководец», то оно основано на явном недоразумении. История не видела и никогда не увидит полководца, … спрятавшегося в самом недоступном углу и там, вызывая к себе настоящих военных специалистов, боевых маршалов и генералов, которые несут на себе всю тяжесть фактического командования, испрашивающего их авторитетного мнения по каждому военному вопросу, чтобы затем присвоить себе эти мнения, эти решения, эти стратегические и тактические концепции. Надо думать, что Жуков, Рокоссовский или Малиновский могли многое порассказать о том, как умел этот Верховный Главнокомандующий оказываться мудрым инициатором того, что ему и не снилось до беседы с ними». (Стр. 222).
«Он не был ни инженером, ни технологом. Оставаясь дилетантом во всех областях знания, кроме, может быть, политико-экономических наук, но воображая себя гением энциклопедического типа, он с «неисповедимой наглостью» Угрюм-Бурчеева взялся за руководство всей научной жизнью Советского Союза… Деятельность всей системы Академии Наук СССР, со всеми входящими в нее институтами, равно как и работа начальной, средней и высшей школ, направлялась согласно установкам, полученным персонально от Сталина. (Стр. 222).
«Гениальный тиран. Дурной хозяин. Неудавшийся ученый. Художественный идиот». (Стр. 223).

Не был Сталин и ни оратором, ни публицистом. Очень серый, примитивный язык средне образованного человека, узкое доктринерское мышление. Желание все свести к нескольким пунктам в теории, к двум трем простым, аксиомам, не заботясь об их истинности, а лишь о политической целесообразности текущего момента.. Вспомним его печально известный «Краткий курс истории ВКП(б). А ведь на нем стояла вся советская историческая «наука» и вся идеология. А как он поступил с генетикой и кибернетикой, как опирался на политика от науки или «ученого» от политики Лысенко?! Но так проще и легче держать страну в одних руках, в одной голове. Широта ему только помешала бы.

Была ли у Сталина харизма? Прежде всего, у него была стальная воля, которой он овладевал собеседником. Его боялись абсолютно все. Даже парализованного. Страх от него действовал на расстоянии многих тысяч километров. Мог сделать что угодно – вот арестовать прямо в этом кабинете, по выходе за двери, или достать и убить на другой стороне земли.
А харизма, конечно, была. Несравненная! Только что с того миллионам погибшим, нам, нашим детям, внукам, и до какого еще колена наследующим все последствия его незваной власти, парализовавшей страну на многие десятилетия, на многие поколения вперед?
Обычно Сталина и на портретах и в кино-кадрах показывают в лицо, анфас или снизу, когда он на трибуне. Часто с улыбкой. Но однажды мне пришлось увидеть его снятым кино-оператором несколько сверху, сидящим за столом, в недобром расположении духа. Это лицо было очень тяжелым, устрашающим. Что-то в нем было дикое, жуткое. Азиатская безжалостность, беспощадность, бесчеловечность.

Это «глобальные» вещи – о зле, о коварстве сверхпредельном. Но всех мыслей и свидетельств не исчерпаешь. Их так же много, как и самого зла. Это – на него отклик измученной, но духовно здоровой души человечества.

Отдельные штрихи к портрету.

В самый разгар борьбы с кулаками Сталин опубликовал статью «Головокружение от успехов», в которой осуждал «перегибы», и тут же, не разгибая, так догнул, что загнулись вконец эти «мироеды», и «кулачество» перестало существовать как класс.

Или назвал статью «Жить стало лучше. Жить стало веселее». Вот такой был шутник. Но какова была сила великого гипнотизера: ведь жить стало хуже, а все поверили слову вождя и «народ не почувствовал», что стало никак не лучше.

А еще он сказал: «Сын за отца не отвечает», и тут же пошли преследования именно детей, вместе с женами и другими родственниками «врагов народа».

Или: «Говорят о репрессиях против оппозиции… Что касается репрессий, то я решительно против них».

Или на XIV съезде партии: «Вы хотите крови товарища Бухарина? Мы не дадим ее вам!», – и вскоре отдал приказ Бухарина расстрелять.

Свидетельствует Тихон Хренников (телевизионная передача на ТВЦ 11 июня, 2003г.):

В декабре 1952-го в Кремле на совещании деятелей культуры Сталин с возмущением говорил о том, что в стране завелись антисемиты, которые раздувают компанию по травле и преследованию евреев. В это время во всю раскручивалось дело врачей, и уже несколько лет шла компания против «безродных космополитов», арестовывали людей еврейской национальности, еврейское население одной подмосковной деревни было вывезено в Сибирь. Услышав такие слова вождя, люди свободно вздохнули. Композитор вернулся домой радостный и своей жене, которая была еврейкой, сказал, что все то ужасное кончилось, Сталин не знал, теперь можно больше не волноваться. Но… ничего не изменилось, а только нарастало. И тут в нем впервые против Сталина возник протест, он понял всю ложь, коварство и вероломство этого человека, которому он верил как Богу, которому верно служил, перед которым, может, готов был, не понимая смысла, склонить голову и отдать на растерзание свою жену.

Психологический аспект:

«Богатейший материал для анализа мотивов поведения и реакций людей со ослабленной волей (самый мрачный и тягостный круг жизни человеческого духа) дает фигура Сталина – самого страшного в истории человека. Существо его психологического изъяна идеально изложил Николай Бухарин, соратник и жертва тирана, сказав, что Сталин «несчастен от того, что не может убедить, всех, даже самого себя, что он выше всех… и за это самое свое «несчастье» он не может не мстить людям». Действительно, жажда мести обществу за чувство собственной неполноценности являлась главным стимулом сталинских поступков, от выбора карьеры революционера до позднейших кровавых чисток.
Однако был еще один нюанс, не замеченный Бухариным, сильно усугубивший состояние и без того изначально больной души Сталина: телесные дефекты. В случаях, когда у человека со слабой волей физический аспект силен, как это было у Сталина, но в то же время ему сопутствует значительный физический недостаток, то ранимость его духа многократно возрастает. Байрон говорил: «Если это, — он подносил палец ко лбу, — возносит меня над людьми, то это ( показывая на свою ногу) ставит меня ниже всех других. Действительно, хромота Байрона, глухота Бетховена, эпилепсия Достоевского превратили в хронический кошмар жизнь этих душевно не очень здоровых, но в существе своем жизнерадостных людей. Та же история со Сталиным. Сросшиеся на ногах пальцы, следы оспы на лице и развившаяся со временем сухорукость до космических размеров гиперболизировали сталинский комплекс неполноценности. Из сочетания слабой воли с физическими дефектами и вырос в основном феномен Сталина, где все приобрело чудовищные размеры: лицемерие, беспринципность, коварство, жестокость.
Один из секретарей Сталина писал: « Постепенно о нем создавались мифы и легенды. Например, о его необыкновенной воле, твердости и решительности. Это – миф. Сталин – человек чрезвычайно осторожный и нерешительный. Он очень часто не знает, как быть и что делать. Я много раз видел, как он колеблется, не решается и скорее предпочитает идти за событиями, чем ими руководить…». (А.Афанасьев. Синтаксис любви. Стр. 193-194).

Свидетельство любопытное. Но с тем, что чувство неполноценности являлось главным стимулом сталинских поступков, согласиться нельзя. Конечно, оно присутствовало и очень ему «помогало» в его кровавом деле, но не было главным. Разве что так может выглядеть с чисто психологической стороны. А там было сторон много, намного главнее.

Еще одна любопытная оценка:

«В те времена, между прочим, мои знакомые москвичи упрашивали меня полушутливо:
— Грузины! Дайте нам второго Сталина!
… Я не дал бы им того Сталина, который на основе, а если сформулиро-
вать по-марксистски, — на базисе СТРАХА извратил даже мало-мальские нормальные, благородные человеческие отношения, посеял среди людей ядовитые семена недоверия и фарисейства, двурушничества, лицемерия и вероломства; пышно взрастил ложь, повальную подозрительность и всеобщее доносительство, зато даже видимость свободы слова и возможности хоть чуточку поразмыслить в корне изничтожил, и из всех прав, которые общественное животное – человек говорящий – отличается от животного, лишенного дара речи, оставил нам, молчалиным, только право аплодировать, да еще с тем условием, чтобы бурные аплодисменты обязательно переходили в овации…
Да, Сталин создал в военном отношении могучее государство, но в то же время вытравил в человек все то, что украшает человека как высшее создание природы…». (К.Буачидзе. Такое длинное, длинное письмо Виктору Астафьеву и другие послания с картинками в черно-белом цвете. Стр. 50-51).
«О надо быть твердолобой свиньей, чтобы не признать: и Сталин тратил огромные средства на наше поголовное образование, но только отец наш хотел, чтобы мы, его покорные дети, были б так широко образованы, чтобы все плохое казалось нам хорошим и, не имея во рту халвы, кричали бы во весь голос: «О сладко, сладко, ох, как сладко!» (Там же. Стр. 127).

Сталин и Наполеон.

Сравнивая Наполеона и Сталина, Д.Андреев говорит:

И Корсика, и Грузия, страны суровые, горные, … , где человеческая жизнь стоит дешево, а всякий конфликт перерастает в кровавое столкновение, сделали свое дело, укрепив в обоих своих порождениях глубокое презрение к ценности человеческой жизни, жгучую мстительность, неумение прощать и ту поразительную легкость, с которой уроженцы этих стран готовы пустить в ход оружие. Для того, чтобы лучше выполнить свое предназначение во Франции и в России, оба эти существа должны были быть как бы чужеродными телами в теле обеих великих стран, не связанных никакими иррациональными, глубинными, духовными нитями с тем народом, которому предстояло стать главной ареной их деятельности и их жертвой по преимуществу. Надо было прийти «с топором в руках» неведомо отколь и с неисповедимой наглостью действовать так, как действует завоеватель на порабощенной земле… Бросить чуть ли не половину мужского населения Франции в пасть непрерывных войн, имевших единственной целью расширение зоны личного царствования ». (Д.Андреев. Роза мира. Стр. 218).

* * *

Итак, как и полагалось абсолютному диктатору, полному хозяину на подвластной территории, он владел полностью всем, определял все и вся. Он стал БОГОМ для всех не знающих правды, обманутых, замордованных, зачумленных, ослепленных, оглушенных и оскопленных, отравленных идеологической ложью, уведенных в тупики мысли, в края, где не было совести. Он и был единственным мерилом всей истины и любой правды. Поразительно, было немало таких, кто уже были в расстрельной, в пеллагровой яме, а все верили в ЕДИНОГО И НЕПОГРЕШИМОГО, ОТЦА НАРОДОВ, ГЕНИЯ ВСЕХ ВРЕМЕН, все кричали в порыве любви к единственно достойному: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТОВАРИЩ СТАЛИН! Этот феномен интересен сам по себе. Обычному сознанию трудно постичь, как все свершившееся могло быть таким, каким оно было. Требуется большое усилие всех сил души – умственных, нравственных, душевных – чтобы только такое представить, охватить разумом, почувствовать, хотя бы частично. Но эти-то люди были там, с ними это все делали, их умерщвляли. А они продолжали говорить «да здравствует». Просто не могли поверить.

Потом Сталин умер.

Немедленно после его смерти «те, кому пришлось взять бразды правления, … впервые могли ознакомиться со всеми ужасами, творившимися за помпезным фасадом этой диктатуры. Раньше каждому из них было строго указано: «от сих мест – до сих!», и при покойнике только один руководитель органов безопасности знал больше своих коллег. Правда, многие вопросы выносились Сталиным на обсуждение в Политбюро (позднее в Президиум ЦК) и в Совет Министров, но, во-первых, эти обсуждения были слишком формальны, а решения Сталина – безапелляционны, а во-вторых, еще больше было вопросов, ни на какое обсуждение не выносившихся. Конечно, всеми чувствовалось, что в стране далеко не все благополучно, но никто не мог нарисовать себе общей панорамы. Теперь завеса тайны начала спадать, и первые, перед кем она ниспала, были члены Президиума ЦК.
Конклав узнал, что не то одна восьмая, не то одна пятая часть населения страны находится в лагерях и тюрьмах. Что память о невинно погибших или прошедших сквозь многолетние мучения должна жить едва ли не в каждой семье. Разверзлось перед конклавом и многое другое. Кошмарное падение производительности сельского хозяйства; обезлюдение деревень, перманентно недоедающие города; нехватка товаров широкогопотребления; устрашающий рост уголовных преступлений и, в частности, детской преступности; блат, пронизывающий все систему и весь быт граждан; недовольство охватившеевсе слои общества, за исключением тонкой привилегированной прослойки.
«Изнуренные, обруганные и уничтоженные», члены конклава «после долгого перерыва в первый раз вздохнули свободно. Они взглянули друг на друга и вдруг устыдились. Они не понимали, что именно произошло вокруг них, но чувствовали, что воздух наполнен сквернословием и что далее дышать в этом воздухе невозможно» (С.-Щедрин. История одного города).
А сквернословием воздух был наполнен даже в залах международных сборищ. Покойник, сидя у себя дома, не привык стесняться в выражениях; это обыкновение перенесли его дипломаты и за рубеж. Наглые требования, облеченные в хамский тон, давно не оставили ничего от традиционной дипломатической вежливости…» (Д.Андреев. Роза мира. Стр. 231).

Но, умерши, он все же не прекратился, долго продолжался, и до сих пор не избылся.

БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ ФИЛОЛОГА АРЧИЛА

Чтение публикации вызывает многие тяжелые, горькие и болезненные чувства и мысли. Часто в возмущении просто хочется отбросить газету, не читать дальше, вообще «Свободную Грузию» никогда в руки больше не брать.

С Т.Мирианашвили и с газеты все же должно спроситься.

Что ж такого говорит автор, что вызывает столь сильный протест?

1. «Массовые репрессии прекратились».

«К концу тридцать восьмого массовые репрессии прекратились. Навсегда прекратились! … С конца 1938 года массовых репрессий не было вообще. Были отдельные дела».

Вот такая, волшебная палочка батони Арчила/Т.Мирианашвили – навсегда – и он навсегда прекращает весь этот ужас.

Хорошо бы, чтобы было так, но кто тогда добывал бы уголь, нефть, золото, строил дороги, валил лес, рыл каналы и все-все прочее, кто своим насильственным, рабским, бесплатным трудом обеспечивал бы грандиозную подготовку Сталина – ВОТ ГДЕ БЫЛА НАСТОЯЩАЯ РЕФОРМА – к нападению на Европу, а в самой войне победу над врагом. А куда было бы девать несметные полчища «врагов народа», которые, как их не уничтожай, плодились (создавались) с необычайной скоростью? А предвоенные и послевоенные указы по закрепощению населения разве не были они теми же репрессиями – ведь и те, кто не был арестован, они были те же вечные крепостные, приписанные к своему заводу, к своей фабрике – как сосланные на поселения, разве что спали у себя дома.

За это «навсегда» Т.Мирианашвили должен ответить перед всеми, кто – многомиллионно – оказались жертвами не прекращавшихся и после 1938 года репрессий, кто остался жив и вернулся, кто навсегда пропал, даже не осталось ни имен, ни могил, никого близких, чтобы помянуть, перед оставшимися в живых близкими и помнящими, и перед теми, кто родился уже в другие времена и кто родится после нас. Ответить за ложь и оскорбление памяти страдавших, за искажение истории, за сознательный или бессознательный обман. Ведь он, будучи по «жанру» собеседником филолога Арчила, услышав это «навсегда» никак не прореагировал, не возмутился, как он это иногда в тексте нарочито делает. Наоборот, он снова дает Арчилу долгий шанс высказаться.

Какова же была картина репрессий в СССР?

Вернемся к словам Солженицына о том, что «можно и передохнуть». Передохнуть от чего? Батони Арчил сообщает, что процесс Зиновьева и Каменева был первым (?). Первым в каком ряду? Читатель может подумать, что до этого никаких политических процессов не было. Заглянем к Солженицыну («Архипелаг ГУЛАГ», т.5, стр. 281 — 287). Сначала он сообщает о процессах 1920-22 гг:

Дело «Русских Ведомостей» (март 1920). Дело «церковников» (январь 1920). Дело «Тактического центра» (август 1920). Это только примеры отдельных, из многих дел. «Далее Процесс Главтопа» (май 1921). «Московский церковный процесс» (апрель – май 1922), «Петроградский церковный процесс» (июнь- июль, 1922), связанные с голодом в Поволжье и изъятием церковных ценностей. «Процесс эсеров» (июнь – август, 1922).

А далее Солженицын замечает, что « все главные и знаменитые процессы – все равно впереди…». (т.5, стр. 304 и 337).

«Шахтинское дело» (май –июль 1928). «Процесс организаторов голода» (сентябрь 1930). Процесс «Промпартии» (ноябрь – декабрь 1930): «В конце 1930 проводится еще громче и уже безукоризненно отрепетированный процесс Промпартии: тут уже все подсудимые до единого взваливают на себя любую омерзительную чушь…» (т.5, стр. 50). «Процесс Союзного Бюро Меньшевиков» март 1931).

Каменева и Зиновьева по кировскому делу судили дважды. Первый раз в 1935-м, второй — в 1936-м. Затем был процесс Бухарина, 1937.

Несколько свидетельств тех, кто, видимо, «специально», по собственному удовольствию подвергли себя аресту и долгому пребыванию в местах заключения только лишь для того, чтобы потом демагогически утверждать, что те жертвы и террор будто бы были.

Даниил Андреев, писатель, сын Леонида Андреева, арестованный в 1947-м году, говорит о массовых репрессиях, начиная с 1945 года.

«Без разбора, без смысла, с нескончаемой фабрикацией дел на пустом месте, со зверскими пытками, и с таким режимом в некоторых «спецлагерях», перед которыми меркнут Освенцимы и Бухенвальды. Разумеется, сейчас мы еще не располагаем точными цифровыми данными этого периода. Несомненно, однако, что цифры погибших в лагерях с 1945 по 1953 год составляют несколько миллионов, а если прибавить сюда погибших раньше, а также тех, кого массовое досрочное освобождение при Хрущеве вызволило из лагерей на краю могилы, придется забыть о прежних единицах счета и перейти уже к операциям с десятками миллионов». (Д.Андреев.«Роза мира»,Москва.«Прометей»,1991,стр. 220).

А.Солженицын:

«Когда теперь бранят произвол культа, то упираются все снова и снова в настрявшие 37-38-й годы. И так это начинает запоминаться, как будто ни до не сажали, ни после, а только вот в 37-38-м.
… Однако … поток 37-38-го ни единственным не был, ни даже главным, а только может быть – одним из трех самых больших потоков, распиравших мрачные зловонные трубы нашей тюремной канализации.
До него был поток 29-30-го годов, с добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков (а как бы и поболе). Но мужики – народ бессловесный, бесписьменный, ни жалоб не написали, ни мемуаров. С ними и следователи по ночам не корпели, на них и протоколов не тратили – довольно и сельсоветского постановления. Пролился этот поток, всосался в вечную мерзлоту, и даже самые горячие умы о нем почти не вспоминают. Как будто он русскую совесть даже и не поранил. А между тем не было у Сталина (и у нас с вами) преступления тяжелей.
И после был поток 44-46 годов, с добрый Енисей: гнали по сточным трубам целые нации и еще миллионы и миллионы – побывавших (из-за нас же) в плену, увезенных в Германию и вернувшихся потом… Но и в этом потоке народ был больше простой и мемуаров не написал…
А поток 37-го года прихватил и понес на Архипелаг и людей с положением, людей с партийным прошлым, людей с образованием, да вокруг них много пораженных осталось в городах, и сколькие с пером! – и все теперь вместе пишут, говорят, вспоминают: тридцать седьмой! Волга народного горя! А скажи крымскому татарину, калмыку и чечену «тридцать седьмой» – он только плечами пожмет. А Ленинграду что тридцать седьмой, когда прежде был тридцать пятый.? А повторникам или прибалтам не тяжче был 48-49-й? И если попрекнут меня … что еще упустил я в России реки, так и потоки еще не названы, дайте страниц!». (Там же, стр. 30-31).

«В таких захлестывающих потоках всегда терялись скромные ручейки, которые не заявляли о себе громко, но лились и лились, — то шуцбундовцы …, то эсперантисты…, то недобитые осколки Вольного Философского Общества, нелегальные философские кружки, то учителя, несогласные с передовым бригадно-лабораторным методом обучения, то сотрудники Политического Красного Креста, то горцы Северного Кавказа за восстание (1935); национальности текут и текут. На волгоканале национальные газеты выходят на четырех языках – татарском, тюркском, узбекском и казахском. Так есть кому их читать!), и опять верующие, теперь не желающие идти на работу по воскресеньям, и всегда – отказавшиеся стать осведомителями НКВД. (тут попадали и священники, хранившие тайну исповеди), а сектантов берут все шире.
И наконец, … все время текущий поток Десятого Пункта, он же КРА (КонтрРеволюционная Агитация), он же АСА (АнтиСоветская Агитация). Поток Десятого Пункта – пожалуй, самый устойчивый из всех – не пресекался вообще никогда, а во времена других великих потоков, как 37-го, 45-го или 49-го годов, набухал особенно полноводно». (т.5, стр. 60).
«Вдогонку главным потокам – еще спец-поток: ж е н ы, Че-эСы (члены семьи). Жены крупных партийцев, а местами (Ленинград) – и всех, кто получил «10 лет без права переписки» (что означает – расстрелян, — Р.Ф.), кого уже нет. Чеэсам, как правило, всем по восьмерке.
Груды жертв! Холмы жертв! Фронтальное наступление НКВД на город!». (Там же, стр. 73).
«Аресты катились по улицам и домам эпидемией». (стр. 74).
«Отрепетировали – и как раз грянула война, а с нею – грандиозное отступление. Из западных республик, оставляемых врагу, надо было спешить в несколько дней выбрать еще кого можно. В Литве были в поспешности оставлены целые воинские части, полки, зенитные и артиллерийские дивизионы, — но управились вывезти несколько тысяч семей неблагонадежных литовцев (четыре тысячи из них отдали потом в Красноярском лагере на разграб уркам). С 23 июня спешили арестовывать в Латвии, в Эстонии. Но жгло и отступать пришлось еще быстрей. Забыли вывезти целые крепости, как Брестскую, но не забыли расстреливать политзаключенных в камерах и дворах Львовской, Ровенской, Таллинской и многих западных тюрем. В Тартусской тюрьме расстреляли 192 человека, трупы бросали в колодезь….
В 1941 немцы так быстро обошли и отрезали Таганрог, что на станции в товарных вагонах остались заключенные, подготовленные к эвакуации. Что делать? Не освобождать же. И не отдавать немцам. Подвезли цистерну с нефтью, полили вагоны, а потом подожгли. Все сгорели заживо.
В тылу первый же военный поток был – распространители слухов и сеятели паники…
Затем был поток не сдавших радиоприемники или радиодетали…
Тут же был поток немцев – немцев Поволжья, колонистов с Украины и Северного Кавказа, и всех вообще немцев, где либо в Советском Союзе живших…
С конца лета 1941, а еще больше осенью хлынул поток окруженцев. Это были защитники отечества, те самые, кого несколько месяцев назад наши города провожали с оркестрами и цветами, кому после этого привелось встретить тяжелейшие танковые удары немцев и, в общем хаосе и не по своей совсем вине, побывать не в плену, нет! – а боевыми и разрозненными группами сколько-то времени провести в немецком окружении и выйти оттуда…
Победа под Москвой породила новый поток: виновных москвичей. Теперь при спокойном рассмотрении оказалось, что те москвичи, кто не бежал и не эвакуировался, а бесстрашно оставался в угрожаемой и покинутой властью столице, уже тем самым подозреваются: либо в подрыве авторитета власти (58-10); либо в ожидании немцев (58-1-а через 19-ю, этот поток до самого 1945 кормил следователей Москвы и Ленинграда (даже блокадного, — Р.Ф.).
С 1943, когда война переломилась в нашу пользу, начался и с каждым годом до 1946 все обильней, многомиллионный поток с оккупированных территорий и из Европы. Две главные его части были:
— гражданские, побывавшие под немцами или у немцев … (58-1-а);
— военнослужащие, побывавшие в плену … (58-1-б).
Горше и круче судили тех, кто побывал в Европе, хотя бы ost’овским рабом, потому что он видел кусочек Европы и мог рассказать о ней …
По этой причине, а не за простую сдачу в плен, и судили большинство наших военнопленных – особенно тех из них, кто повидал на Западе чуть больше смертного немецкого лагеря…
Среди общего потока освобожденных из под оккупации один за другим пошли быстро и собранно потоки провинившихся наций:
в 1943 – калмыки, чеченцы, ингуши, балкары, карачаевцы;
в 1944 – крымские татары…
С конца 1944, когда наша армия вторглась на Балканы, и особенно в 1945, когда она достигла Центральной Европы, — по каналам ГУЛАГа потек еще и поток русских эмигрантов – стариков, уехавших в революцию, и молодых, выросших уже там… Главные потоки шли из Болгарии, Югославии, Чехословакии, меньше – из Австрии и Германии; в других странах Восточной Европы русские почти не жили…
Отзывно и из Манчжурии в 1945 полился поток эмигрантов…
… Захвачено было близ миллиона беженцев от советской власти за годы войны – гражданских лиц всех возрастов и обоего пола, благополучно укрывшихся на территории союзников, но в 1946-47 коварно возвращенных союзными властями в советские руки…
На фоне этого огромного послевоенного перемещения миллионов мало кто замечал такие маленькие потоки как:
— «девушки за иностранцев (1946-47) – то есть девушки давшие иностранцам ухаживать за собой. Клеймили этих девушек статьями 7-35 (социально опасные);
— испанские дети…». (Там же, стр. 76 –84).

«Но еще были потоки бытовиков (их можно назвать «бытовыми репрессиями», — Р.Ф.) и собственно уголовников с 1918 по 1953, тоже поставлявшие для ненасытного Архипелага изобильный человеческий материал. То указ о производственных прогулах. То указ о выпуске некачественной продукции. То указ о самогоноварении. То указ о наказании колхозников за невыполнение обязательной нормы трудодней. Эта пульсация указов привела к странной картине уголовных и бытовых преступлений в стране. Можно было заметить, что ни воровство, ни убийства, ни самогоноварение, ни изнасилования не совершались в стране там и сям, где случается, вследствие человеческой слабости, похоти и страстей, — нет! В преступлениях по всей стране замечалось удивительное единодушие и единообразие. То вся страна кишела только насильниками, то только – убийцами, то – самогонщиками, чутко отзываясь на очередной правительственный указ.
Указ о военизации железных дорог погнал через трибуналы толпы баб и подростков…
… Мы не можем только, достигнув 1947 года, умолчать об одном из грандиознейших сталинских Указов. Уже пришлось нам при 1932 годе упомянуть знаменитый Закон «от седьмого-восьмого» или «семь восьмых», закон, по которому обильно сажали – за колосок, за огурец, за две картошины, за щепку, за катушку ниток (в протоколе писалось «двести метров пошивочного материала», все-таки стыдно было писать «катушка ниток») – все на десять лет.
Но и потребности времени, как понимал их Сталин, менялись, и та десятка, которая казалась достаточной в ожидании свирепой войны, сейчас, после всемирно-исторической победы, выглядела слабовато…
4 июня 1947 огласили перекрывающий их все Указ, который тут же был окрещен безунывными заключенными как Указ «четыре шестых»… Теперь сроки были до двадцати и двадцати пяти лет…
В ближайшие годы целые дивизии сельских и городских жителей были отправлены возделывать острова ГУЛАГа вместо вымерших там туземцев. Правда, эти потоки шли через милицию и обычные суды, не забивая каналы госбезопасности, и без того перенапряженных в послевоенные годы.
Эта новая линия Сталина – что теперь-то, после победы над фашизмом, надо сажать как никогда энергично, много и надолго, — тотчас же, конечно, отозвалась и на политических.
1948-49 – повторники, недобитыши 1937 года.
1948, 49 и 50-й:
— мнимые шпионы (10 лет назад германо-японские, сейчас англо-американские); (Екатерина Олицкая в своих воспоминаниях пишет, что когда их с этапа бросили в камеру, их встретили вскриками: «Кто вы, кто вы? Вы жены? Вы жены?», – и они отвечали, кто и с горьким смехом: «Мы не ЖЕНЫ, мы – ШПИОНЫ!» — Р.Ф.);
— верующие (на этот раз больше сектанты);
— недобитые генетики и селекционеры, вавиловцы и менделисты;
— просто интеллигентные думающие люди (а особо строго – студенты), недостаточно отпугнутые от Запада.
Еще немалый поток пролился от нового Указа о разгласителях государственных тайн (а тайнами считались: районный урожай, любая эпидемическая статистика; чем занимается любой цех и фабриченка; упоминание гражданского аэродрома; маршруты городского транспорта; фамилия заключенного, сидящего в лагере). По этому Указу давали 15 лет.
Не забыты были потоки национальные… С 50-го примерно года заряжен был и поток бандеровских жен – им лепили по десятке за недоносительство, чтобы скорей доконать мужей.
Уже кончилось к тому времени сопротивление в Литве и Эстонии. Но в 1949 оттуда хлынули мощные потоки профилактики и обеспечения коллективизации. Целыми эшелонами из трех прибалтийских республик везли в сибирскую ссылку и городских жителей и крестьян. (… В краткие стиснутые сроки они должны были повторить путь всей страны).
В 48-м году прошел в ссылку еще один национальный поток – приазовских, кубанских и сухумских греков…
В последние годы жизни Сталина определенно стал намечаться и поток евреев (с 1950 они уже понемногу тянулись как космополиты). Для того было затеяно и дело врачей. Кажется, он собирался устроить большое еврейское избиение». (Там же, стр. 84 — 89).

И снова Д.Андреев:

«Опасность заключалась в том, во что была превращена … – и духовно, и физически – Россия.
Единовластная тирания принимала размеры и формы, уже не похожие на реальность, явно фантастические. Хотелось сказать: этого не может быть, это нам снится, мы все в бреду. Но так как было бесспорно, в то же время, что все не только не спят, но бешенные темпы жизни и работы, не говоря уже о массовых арестах, никому не дают провести спокойно хотя бы одну ночь, то начинало ощущаться, как сквозь повседневную вакханалию просвечивает вакханалия какая-то нездешняя, непостижимая и совершенно нечеловеческая.
Возросли репрессии. Волна за волной арестовывались и получали 25-летние сроки заключения или расстрел одна категория граждан за другой. В тюрьмах и трудлагерях толпились в общем столпотворении фашисты и коммунисты, троцкисты и белоэмигранты, интеллигенты и колхозники, генералы и дезертиры, рабочие и священники, безбожники и сектанты, православные и евреи, хулиганы и монахи, бандиты и непротивленцы, проститутки и ученые, воры и философы, толстовцы и педерасты, секретари обкомов и бендеровцы, инженеры и партизаны. Расплатились за свои проступки, действительные или мнимые, все, оставшиеся на территории, оккупированной немцами, и все, принимавшие прямое или косвенное участие в украинском и прибалтийском движении за независимость, — все, заподозренные в сочувствии контрпартизанам или в неумеренных симпатиях государству Израиль. Те, ко побывал в немецком плену, поддавшись тоске по родине и близким, рискнул вернуться домой, и те, кто находился частях Советской Армии, оккупировавших Центральную Европу, а возвратившись в Россию, поделился некоторыми наблюдениями и выводами. Те, кто рассказал какой-нибудь анекдот, и те, кот писал на имя вождя послания в детской надежде раскрыть ему глаза на совершавшиеся беззакония. Отправились в Воркуту, Караганду, на Колыму или в Потьму все те, ко имел когда-нибудь несчастье побеседовать с иностранцем; ко выразил сомнение в целесообразности какого бы то ни было государственного мероприятия, партийной установки, правительственного указа. Люди, когда-либо пожелавшие при ком либо из близких, чтобы отец народов поскорее покинул этот свет, привлекались по обвинению в замысле террористического акта против вождя; привлекались и те, в чьем присутствии было высказано роковое пожелание, и их родственники, и их знакомые, и знакомые знакомых. Пытками добивались признания в том, чего никогда не было. Несколько тысяч работников ленинградской партийной организации поплатились кто смертью, ко многолетним тюремным заключением за выдуманную, никогда не имевшую места в действительности попытку отделить Ленинградскую область от советской метрополии. Ни абсурдность обвинений, ни абсурдность улик никого не смущали. Дело громоздилось на дело, фабрикация на фабрикацию. В любом уголке страны трудно было встретить семью, не потерявшую в лагерях и тюрьмах кого-нибудь из своих членов; многие семьи выкорчевывались целиком. Все процессуальные нормы, всякая законность отбрасывались, как только человек оказывался подследственным по знаменитой 58-й статье Уголовного кодекса, то есть политическим преступником. Вернулись к средневековым способам выколачивания признаний; опыт инквизиции припомнили и использовали, обогатив его приемами новыми, соответствовавшими другому уровню технического развития. Широчайшая сеть штатных и внештатных осведомителей опутывала общество – от членов Политбюро до туркменских чабанов и украинских доярок. Можно ли не вспомнить повсеместную сеть шпионов и доносчиков, насажденных Угрюм-Бурчеевым в каждом доме славного города Непреклонска, и того, что Щедрин определил как всеобщий панический страх?
Страх плотный, удушающий, застящий солнечный свет, отнимающий у жизни всякую радость и смысл, простерся над обществом и пропитал собою каждую мысль, каждое чувство, каждое слово человека. Он усугублялся еще и
тем, что из лагерей, вопреки всему, просачивались смутные и тем более жуткие слухи о режиме, царствовавшем там, о вымирании целых лагерей от голода, о невыполнимых производственных нормах для заключенных, о садизме начальников и надзора, об умерщвлении провинившихся в чем-нибудь неслыханными способами, вроде привязывания в голом виде к дереву или столбу на пожирание комарам и сибирскому гнусу.
В лагерях создавался режим, убивавший не только физически, но и духовно. Доведенные до потери человеческого облика издевательствами, непосильным трудом, слежкой друг за другом и доносами, недоеданием и недостатком медицинской помощи, люди задолго до своей смерти утрачивали волю к нравственному сопротивлению. Политических заключенных, половина которых была неповинна ни в чем, а половина другой половины виновна в проступках, за которые в любом другом государстве их присудили бы к нескольким неделям заключения или к незначительному штрафу, — этих людей вплоть до 1949 года расселяли вперемежку с бандитами, с прожженными убийцами и насильниками и с несовершеннолетними, которых общение со взрослыми преступниками развращало до конца. Мысль об исправлении преступников никому не приходила даже в голову, и лагеря превратились в гигантские растлевалища. Между национальными группами провоцировалась вражда, доходившая до взаимных кровавых побоищ. Воцарилась обстановка, в которой только единицы могли выдержать, не искалечившись психически и морально. Основную же массу несчастных освобождение не ожидало и за гробом… (Д.Андреев. Роза мира. Стр. 226-227).

Вот и сошлись навсегда батони Арчила и никогда А.Солженицына и других авторов – кому поверим?

Вот что замечает Солженицын по поводу прекращения показательных процессов после 37-38-го года:

«Но даже и прекрасно удавшиеся спектакли были дороги, хлопотны. И решил Сталин больше (после Бухарина и ряда других в 1937, — Р.Ф.) не пользоваться открытыми процессами (т. 5, стр. 377). И еще: «Теперь каждый разумный человек согласится, что если бы возюкаться с открытыми судами, — НКВД никогда бы не выполнило своей великой задачи. Вот почему открытые политические процессы в нашей стране не привелись». (т. 5, стр.
387).

2. Цинизм батони Арчила.

«Тридцать седьмой год… На Западе уши прожужжали о том годе. Да и у нас тоже… О ком льет крокодиловы слезы Запад!…»

Нужно совершенно потерять человеческое, чтобы сказать такое. Причем, это не только говорится, но здесь этическая позиция автора. Она и обосновывается. Сегодня, между прочим, 2003-й год. Но останемся пока в рамках фактического состояния дел. Послушаем еще раз А.Солженицына:

«Надо сказать, что операция 1937 года не была стихийной, а планировалась, что в первой половине этого года во многих тюрьмах Союза произошло переоборудование – из камер выносились койки, строились сплошные нары, одноэтажные, двухэтажные. (Как не случайно и Большой Дом был закончен в 1934, как раз к убийству Кирова.) Вспоминают старые арестанты, что будто бы и первый удар был массированным, чуть ли не в какую-то августовскую ночь по всей стране… А осенью, когда к двадцатилетию Октября ожидалась с верою всеобщая великая амнистия, шутник Сталин добавил в уголовный кодекс невиданные новые сроки – 15, 20 и 25 лет.
Нет нужды повторять здесь о 37-м годе то, что уже широко написано и еще будет многократно повторено: что был нанесен крушащий удар по верхам партии, советского управления, военного командования и верхам самого ГПУ-НКВД. Вряд ли в какой области сохранился первый секретарь обкома или председатель облисполкома – Сталин подбирал себе более удобных…
(То же Сталин собирался сделать и перед смертью, не собираясь, конечно, умирать. – см. далее о его «реформе»).
Ольга Чавчавадзе рассказывает, как было в Тбилиси: в 38-м году арестовали председателя горисполкома, его заместителя, всех (одиннадцать) начальников отделов, их помощников, всех главных бухгалтеров, всех главных экономистов. Назначили новых. Прошло два месяца. И вот опять сажают: председателя, заместителя, всех (одиннадцать) начальников отделов, всех главных бухгалтеров, всех главных экономистов. На свободе остались: рядовые бухгалтеры, машинистки, уборщицы, курьеры…» (т. 5, стр. 68-69).

И далее Солженицын добавляет:
«Но сегодня создается новый миф. Всякий печатный рассказ, всякое печатное упоминание о 37-м годе – это непременно рассказ о трагедии коммунистов-руководителей. И вот уже нас уверили, и мы невольно поддаемся, что 37-38 тюремный год состоял в посадке именно крупных коммунистов – и как будто больше никого. Но от МИЛЛИОНОВ, взятых тогда, никак не могли составить видные партийные и государственные чины более 10 процентов. Даже в ленинградских тюремных очередях с передачами больше всего стояло женщин простых, вроде молочниц». (Там же, стр. 70).

Как видим, А.Солженицын тоже призывает не мифологизировать, но не 37-38-й год, а то, что этот год был трагедией только для партийных руководителей. Весь ужас в том, что 37-38-й год действительно был, каким он был. И не меньший ужас в том, что этот год не был изолированным «происшествием», а лишь пиком, очень большим среди непрекращающегося шабаша смерти.

3 Это одно из самых горьких мест, самая печальная боль:
Миллионы замученных сталинскими тюрьмами, лагерями, ссылками женщин.

«По крайней мере, большевики хоть женщин не убивали, за редчайшим исключением».

Так, не дрогнув, легко, походя, роняет благородный защитник большевистской чести Т.Мирианашвили.

Но именно большевики и убивали. И еще как. Никакого различения система не делала. Женщин также, равноправно с мужчинами подвергали всем ужасам, всем мучениям тех страшных времен. Их так же расстреливали, их лишали жизни всеми возможными способами – непосильным трудом, у скольких из них по приговору значилось: «использовать только на тяжелых работах»!, они умирали от страшного истощения, холода, болезней, жестокого обращения лагерного начальства, их насиловали, над ними издевались, их так же хоронили в общих могилах с бирками на ноге. Их принуждали к смерти равно с мужчинами.

Свидетельствует Евгения Гинзбург. Из книги «Крутой маршрут» объемом в 730 страниц выбраны места о женщинах-грузинках:

«Тамара Вазарашвили, царица Тамара, еще выше откидывает гордую голову. Она сидит с тридцать пятого. Дочь крупного грузинского литературоведа, обвиненного в национализме. И хотя в этом весь ее криминал…» (стр. 209).

«А вот «Нина Гвиниашвили, художница Тбилисского театра имени Руставели … У Нины все получается так вкусно, легко, по-французски, что никто не сердится, даже те, на кого направлена шуточка. Может быть потому, что Таня худая, лохматая, с обтянутыми шелушащейся кожей скулами, а Нина изящная, с достоинством увядающая, интересная женщина. Особенно глаза – ярко-зеленые, светятся в сумерках». (Там же, стр. 212).

А был и другой грузин, Коршунидзе, начальник Ярославской тюрьмы, изолятора-централа, где в непостижимо тяжелых условиях все эти женщины томились несколько лет до отправки на Колыму и где их уже наполовину убили.

«Не спят и на вторых нарах. Там тихонько беседуют кавказские женщины и две коминтерновские немки. Тамара, наверно, страшно довольна, что Мария Цахер, член КПГ, бывшая сотрудница немецкой коммунистической газеты, заинтересовалась Грузией, расспрашивает. В такт постукиваниям колес Тамара мечтательно повествует.
— Высокая культура… Христиане с четвертого века… Шота Руставели. Народ мой. Гордый, бесстрашный… Немного эпикуреец…
— Попросту говоря, лентяи порядочные, — вставляет словечко Нина Гвиниашвили.
Легкое хихиканье. Это смеется Люся Петросян, родная сестра легендарного Камо.
Тамара недовольна тем, что Нина своими репликами снижает романтическую приподнятость разговора о дружбе.
— Отступница ты… От своего народа… А по глазам все равно видно, что грузинка. Вон как сияют…
(Через шесть лет с зелеными, сияющими глазами Нины Гвиниашвили, изящной остроумной художницы, случится вот что: в колымском совхозе Эльген, где на силос идет даже самая грубая лоза, неисправная силосорезка дрогнет, сорвется с рычагов, и колкая тугая лозина выхлестнет напрочь Нинин правый глаз.
А когда мы с Павой Самойловой проберемся в лагерную больницу, чтобы передать Нине сахарку, и будем подавлено молчать у ее койки, Нина ласково погладит Паву по руке и скажет: «Не мучайтесь, девочки! На такую жизнь, как наша, достаточно и одним глазом смотреть».) (Там же, стр. 218-219).

… Их везли в товарняке, полный состав одних только женщин до Владивостока, вагоны набиты до отказа. Норма воды – одна кружка на день.
«Водяной бунт назревал. Первой подняла голос Тамара Вазарашвили.
— Товарищи! Я хочу сказать несколько слов… Мы должны требовать нормального снабжения водой. Мы изнемогаем. У каждой за спиной два, а то и три года тюрьмы. И какой тюрьмы! Мы все больны цингой, пеллагрой, алиментарной дистрофией. Кто дал этим людям право истязать нас еще и жаждой?» (Там же, стр. 229).

И там же об обеспечении водой охранных собак:
«Немецкие овчарки рвутся на своих ошейниках и громко лают. Они тоже застоялись во время пути и выглядят облезлыми, похудевшими.
— Интересно, какая на них положена норма снабжения водой в этапе? – кротким голосом просто в воздух бросает Нина Гвиниашвили. И стоящий неподалеку Мищенко, не искушенный в оттенках сарказма, отвечает почти добродушно:
— От пуза пьют. Скильки влезе…» (Там же, стр.236).

В бане, на полпути до Владивостока:
«… А зеркало! Полстены! Но все равно оно не вмещает несколько сот голых женщин с тазами в руках, толкущихся перед ним. Плывут, плывут в синеватом стекле сотни тревожных горьких глаз, ищущих свое отражение.
Я узнаю себя только по сходству с мамой». (Там же, стр. 237).

— Что уж это, батюшки! – запричитала совсем по-деревенски Поля Швыркова. – Или мы уж вовсе не люди, что нас нагишом прямо мимо мужиков гонят. Рехнулись они, видно…»
— В отношении шпионов, диверсантов, террористов, изменников родины вопросы пола никакой роли не играют. Ты разве не усвоила этого еще в тридцать седьмом от следователя?.. Ну, что же, если так, то они для нас тоже не мужчины, – И Нина Гвиниашвили храбро шагнула через порог между двумя солдатами. (Там же, стр. 238).

« В каменном карьере мне довелось узнать, что такое каторжные работы. Установилась июльская жара. Беспощадные дальневосточные прямые ультрафиолетовые лучи. От камня на расстоянии пышет адским жаром. И главное – мы, больше двух лет не видевшие лученышка, отвыкшие в одиночках от всякого физического действия, больные цингой и пеллагрой … После доконавшего нас седьмого вагона. Именно нам предстояло справляться с этими земляными и «каменными»работами, требующими даже от мужчин большой силы и выносливости.
Удивительно, как редки были на этом солнцепеке солнечные удары. Я вспоминаю только два случая. Один раз это была Лиза Шевелева, личный секретарь Елены Стасовой по коминтерновской работе. Она потом умерла в магаданской больнице заключенных, сразу после морского этапа. Другой была Верико Думбадзе, девочка, арестованная за отца в возрасте 16 лет. Их отнесли на тех же носилках, на которых мы таскали камни, в больницу, но уже через два дня обе были снова выписаны на работу». (Стр. 257-258).

О судьбе женщин в сталинском Союзе кроме Е.Гинзбург, читайте «Мои воспоминания» Екатерины Олицкой, книги других женщин-лагерниц, «Путь» ОльгиАдамовой-Слиозберг, «Сколько стоит человек» Евфросиньи Керсновской, «Второй тур» Нины Гаген-Торн, «Устные рассказы» Ариадны Эфрон и другие. У А.Солженицына специальная в «Архипелаге» глава «Женщины в лагере» (т. 6, стр. 192-211). Читая, понимаешь, почему некоторые иностранцы не могут читать «Архипелаг», останавливаются после первых 30-50 страниц – они не выносят вида страдания, которого коснулись, только читая. «Женскую» главу ведь совсем страшно читать. А каково им было там бедным все перенести. 10, 20, 25 лет.

И вот этого надругательства Т.Мирианашвили над нашими женщинами простить никак невозможно, нельзя, только этих двадцати страниц у Солженицына (а у него и еще по книге разбросаны эпизоды), или 700 стр. у Е.Гинзбург. Или среди свыше 1,400 стр. у Р.Медведева. Книг других авторов. Рой Медведев рассказывает такой случай. Никак не удавалась сломить одного арестованного партийного работника, который стойко держался, не хотел подписывать нелепых против себя обвинений. Тогда на допрос привели его дочь, изнасиловали перед его глазами. И он подписал, и был расстрелян. А дочь вырвавшись из рук истязателей погибла, бросившись в Москву-реку.

О количестве женщин заключенных.

А.Солженицын:

«В вагонзаке (специально сконструированный вагон для перевозки заключенных, такие прицепляли к каждому пассажирскому поезду, на вид они были похожи на почтово-багажные; но женщин перевозили и не только в вагонзаках, а просто в товарных, в которых их загоняли также как и мужчин, как семьи кулаков, как фашисты евреев и других своих жертв – как скот, как скот и везли, как с скотом и обращались) из четырех специально устроенных купе, в каждое из которых можно было вжать до 37 человек, одно купе отводилось для женщин. (т.5, стр. 443).
«По статистике 20-х годов у нас сидела в заключении одна женщина на шесть-семь мужчин (Сборник « От тюрем…», стр. 358). После Указов 30-х и 40-х годов соотношение это немного выровнялось». (т.6, стр. 194).

«Но и для всех нас, а для женщины особенно, тюрьма – это только цветочки. Ягодки – лагерь. Именно там предстоит ей сломиться или, изогнувшись, переродясь, приспособиться.
В лагере, напротив, женщине все тяжелее, чем нам. Начиная с лагерной нечистоты… ей почти никогда невозможно ощутить себя по-настоящему чистой, достать теплой воды (иногда и никакой не достать: на 1-м Кривощековском лагпункте зимой нельзя умыться нигде в лагере, только мерзлая вода, и растопить негде). Никаким законным путем она не может достать ни марли, ни тряпки. Где уж там стирать!» (т.6, стр. 194).

«А бывает сплошь женские лагпункты, уж тут женщины и лесорубы, и землекопы, и саманщицы. Только на медные и вольфрамовые рудники женщин не назначали. Вот «29» точка Карлага – сколько же в этой точке женщин? Ни много ни мало – шесть тысяч!… а то бывало и до десяти тысяч». (т.6, стр. 196).

«… Кривощековский 1-й лагпункт, 1947-1949. (нам известен такой, а сколько их?) На лагпункте – блатные, бытовики, малолетки, инвалиды, женщины, мамки (женщины с младенцами) – все перемешано. Женский барак всего один – но на пятьсот человек. Он – неописуемо грязен, несравненно грязен, запущен, в нем тяжелый запах, вагонки – без постельных принадлежностей. Существовал официальный запрет мужчинам туда входить – но он не соблюдался и никем не проверялся. Не только мужчины туда шли, но валили малолетки, мальчики по 12-13 лет шли туда обучаться. Сперва они начинали с простого наблюдения: там не было ложной стыдливости, не хватало ли тряпья или времени, — но вагонки не завешивались, и конечно никогда не тушился свет. Все совершалось с природной естественностью, на виду и сразу в нескольких местах. Только явная старость или явное уродство были защитой женщины (у В.Шаламова есть рассказ о том, как одна молодая женщина изуродовала свое лицо раскаленным утюгом) – и больше ничто. Привлекательность была проклятьем, у такой непрерывно сидели гости на койке, ее постоянно окружали, ее просили и ей угрожали побоями и ножом, – и не в том уже была ее надежда, чтоб устоять, но – сдаться-то умело, но выбрать такого, который потом угрозой своего имени и своего ножа защитит ее от остальных, от следующих, от этой жадной череды, и от этих обезумевших малолеток, растравленных тем, что они тут видят и вдыхают». (т. 6, стр. 197).

«Тело истощается на такую работу, и все, что в женщине есть женское, постоянное или в месяц раз, перестает быть. Если она дотянет до ближайшей комиссовки, то разденется перед врачами уже совсем не та, на которую облизывались придурки в банном коридоре: она стала безвозрастна; плечи ее выступают острыми углами, груди повисли иссохшими мешочками, избыточные складки кожи морщатся на плоских ягодицах, над коленями так мало плоти, что образовался просвет, куда овечья голова пройдет и даже футбольный мяч; голос погрубел, охрип, а на лицо уже находит загар пеллагры. А за несколько месяцев лесоповала, говорит гинеколог, опущение и выпадение более важного органа». (т. 6, стр. 199-200)

4. Несколько примеров из тех времен.

(Г. Покрасс. «Я другой такой страны не знаю». Русская мысль, №2 (4487), 15 января 2004 г):

« (1) Искусственно вызванный голод. Только одних детей в
голодовку 1933 года погибло около 3 миллионов.
(2) Расстрел малолетних беспризорных (борьба против туберкулеза, венерических заболеваний и преступности).
(3) Подсчет народонаселения в 1937 году показал общую цифру 147 млн. человек. Сталин скромно заметил, что он ожидал 170 миллионов. Статистическое бюро внесло поправки и рапортовало уточненную цифру – 163 миллионов. Сталин приказал арестовать и расстрелять путаников. В 1939 году прошла еще одна перепись народонаселения. Общая цифра – 167 млн. Сталин лично округлил эту цифру до 170 млн., вычтя из общего числа почти всех работников Статистического бюро – их обвинили во вредительском занижении показателя роста народонаселения СССР.
(4) Чудом сохранился архивный материал о слепых кобзарях. Они издавна ходили по Украине, распевая былины и предания. В начале 1930-х состоялся Всеукраинский съезд, собрали несколько сот кобзарей – слепых, но слышащих свидетелей разгрома деревень. Почти все были расстреляны – зачем слепых кормить в лагерях, ведь они не могут работать.
При Сталине весь советский народ мог с полным основанием опасаться, что его объявят врагом народа».

* * *

И вот после всего этого – а это далеко не все, это лишь малая толика, но и над ней наплачешься так горько, так надрывно, и перечитывать страшно, не выдержит сердце, все помнишь прерываемое ужасом и последним горем дыхание, – а каково, если сам прошел! – с каким сердцем будешь читать напечатанное в «Свободной Грузии», в свободной стране Грузии, а скоро, видно, объявится и целая книга, уже объявилась в одном из журналов, в которой нас обдадут, уже обдали с головы до ног мерзкой насмешкой над нашим, над людским горем – миллионов людей. Десятков и сотен тысяч только грузин и грузинок! Ведь и для них дело не ограничилось Бериевским 1937-38-м, для них было – как для всех. А Берия и не уехал никуда. У него с Тбилиси фельдъегерская. А у Сталина еще быстрее.

Сколько же в действительности было жертв коммунистического террора, коммунистического правления, «строительства социализма и коммунизма» в отдельно взятом Советском Союзе, отдельно в Грузии?

В силу многих причин точные данные указать невозможно. Не все архивы открыты. Авторы и исследователи указывают разные цифры в пределах от 20-ти до 100 миллионов человек. Но здесь имеется проблема установления критериев – кого считать жертвами. Можно отдельно говорить о числе погибших: безвинно расстрелянных, замученных в тюрьмах, лагерях и ссылках, умерщвленных без ареста, умерших от искусственно вызванного голода на Украине и в Поволжье. Можно говорить о числе репрессированных вообще: учесть жертвы ликвидации кулачества, других насильственных переселений-выселений целых народов или отдельных групп населения, например членов семей арестованных и осужденных советских воинов, которые побывали в плену, в результате которых погибло много детей, женщин и стариков. Учесть подвергшихся всем ужасам ареста-лагеря-ссылки, среди них членов семей арестованных «врагов народа», оставшихся, однако, в живых. Учесть преследуемых внеарестно и внесудебно – смещение с занимаемых должностей, увольнения с работы, исключение из партии и т.п. с соответствующими последствиями. Учесть многих других.

А.Солженицын говорит, что, с учетом жертв войны, Советский Союз потерял до 100 миллионов человек, в то время как другой исследователь оценивает число всех жертв коммунистического периода в 50 миллионов. Российская Гос. Дума (2003) оценивает число погибших свыше 50 миллионов человек. А.Солженицын утверждает, что через ГУЛАГ прошло 66 миллионов человек. На обложке «ЧЕРНОЙ КНИГИ КОММУНИЗМА» французских авторов С.Куртуа, Н.Верт, Ж.Панне и др. (2001) под подзаголовком «ПРЕСТУПЛЕНИЯ. ТЕРРОР. РЕПРЕССИИ» значится: «95 МИЛЛИОНОВ ЖЕРТВ». Здесь, однако, они рассматривают число жертв коммунистической «деятельности» по всей земле, во всех странах. Книга большого формата. В ней 760 страниц.

* * *

В Грузии совсем было не «другое дело», как говорит филолог Арчил.

«Сталин для своих сородичей особенно ничего хорошего не сделал, а вот плохого… Достаточно сказать, что в 1937 году с его благословения Берия истребил весь цвет грузинской поистине настоящей интеллигенции – совести народа, а он сам лично не пощадил даже брата своей первой жены, ученого Александра Сванидзе…». (К.Буачидзе. Такое длинное, длинное письмо Виктору Астафьеву и другие послания с картинками в черно-белом цвете. стр. 120).

После смерти Сталина в Тбилиси на открытом процессе над бывшими подручными бывшего министра внутренних дел (Берия)…. «при допросе свидетелей, уцелевших «врагов народа», рассказавших, как их пытали, многих из присутствующих на процессе выносили из зала в обморочном состоянии…». (Там же. Стр. 78).

Гурам Соселия, комиссия архивных исследований грузинского общества «Мемориал», говорит, что он не может представить исчерпывающих данных о репрессиях и жертвах в Грузии. Архивы, данные об именах репрессированных и их числе, о приведенных в исполнение приговоров и о местах захоронения расстрелянных недоступны. Гурам Соселия говорит, что, пользуясь определенными статистическими методами, удалось приблизительно установить, что за один 1937-38 (бериевский) год в Грузии было расстреляно 12 тысяч человек (25% от около 50 тысяч арестованных) из них 500 женщин. Предположительно, общее число расстрелянных по политичесим мотивам с 1921 года могло составить 50 тысяч человек. Также указывается, что было 4 крупных выселения населения за пределы республики по указам, административно, то есть без суда – 180-200 тысяч человек. После войны из 120 тысяч вернувшихся из немецкого плена граждан Грузии часть из них были расстреляны, частью сосланы с семьями, большинство же были отправлены в советские лагеря. Лишь малая часть избежала репрессий.

Невинные в Грузии были виноваты тем, что многие из них помнили Сталина не с очень славной стороны, и он уничтожал всех, кто мог о нем хоть что-нибудь знать, кто вообще мог его не любить, а первее всего – кого не любил он сам. Или если что Берии не нравилось (а он был ужасно агрессивен), когда к нему не проявляли, скажем мягко, должного внимания, то как ему, извините, было реагировать? И реагировал! Оба они не выносили вида духовности, человечности, доброты, интеллигентности, таланта, совести, истребляли их везде и повсюду до седьмого колена, и в первую очередь в Грузии, там им все в тысячу раз было яснее. Там и люди были смелее, не боялись сказать правду в глаза. А кто простит? Только не Берия. А тем более – Сталин. Их жгла ненависть и страх света. И бесконечная злоба к живому.

Да они ли одни, сколько было подручных, жестоких и злых, как демоны, у которых были свои – многие, как и везде – причины для убийства: и ненавидеть, и подчинить своей воле, и не выносить вида духовного и человеческого над ними превосходства, и отомстить, изничтожить, просто обокрасть. Как везде по широкой родной стране.

5. Отдельные замечания.

1. Курьезное:

«В конце марта (уже после смерти Сталина, 1953 г) Бериа освободил по амнистии более миллиона человек, осужденных до пяти лет…

Первое: то же, что и было раньше: почему освобождал Берия? Разве не правительство решало такие вопросы, не ЦК со своим Президиумом?
Второе: что это за благодеяние, когда амнистировались только уголовники, а политических – именно невинных! – не коснулось. Больше того, оказавшись за здорово живешь на свободе, более миллиона преступников должны были составить серьезную опасность для общества. И составили. Батони Арчил это сознает, и придумывает совершенно изумительную, головокружительную вещь. Оказывается, поскольку Берия был хороший, добрый, а главное, государственный человек, он
… чтобы не возросла преступность, усилил патрулирование
улиц, и народ не почувствовал роста преступности».

Вдумаемся в то, что сказано. Мы могли бы предположить, что он сделал так, что все выпущенные немедленно были трудоустроены, так что им не пришлось жить воровством, разбоем, грабежами, насилием – истинно государственное, мудрейшее решение. Им же, прежде чем снова попасть за решетку, нужно было как-то кормиться, а ни пенсии, ни государственного содержания, ни, например, пособия по безработице предоставлено не было. Да они и не требовали, могли пропитаться и сами. У них же были свои (воровские) ПРОФЕССИИ!

И тут нас ждет главный сюрприз. Оказывается, несмотря на патрулирование, рост преступности все же состоялся, только НАРОД ЭТОГО НЕ ПОЧУВСТВОВАЛ! Каково!!! Если бы было сказано, что в результате патрулирования, то есть наличия на улицах усиленных или дополнительных нарядов милиции, роста преступности не произошло, тогда это было бы вполне логично, хотя и не соответствовало бы исторической правде, потому что на самом-то деле произошло, и автор об этом прямо и говорит, только люди уже до такой степени отупели, что не почувствовали…

Вот что говорит об этом Евгения Гинзбург, как «не почувствовали»:
«…Было состояние душевного подъема (после смерти Сталина в надежде на перемены, на скорое освобождение сосланных на вечное поселение, — Р.Ф.). Этого настроения не могла погасить даже бериевская амнистия, объявленная вскорости. Хотя, конечно, она нас (политических ссыльных) очень огорчила, а некоторых даже повергла в полную безнадежность. Это была амнистия только для уголовников. Политических она практически не коснулась, потому что под нее формально подпадали только те, кто имел срок до пяти лет. А таких среди политических не существовало. Даже восьмилетников было ничтожно мало.
Мало того, что эта амнистия обманула ожидания, она еще принесла неисчислимые бытовые бедствия. В ожидании транспорта на материк выпущенные из лагерей блатари терроризировали Магадан. Милиция не справлялась с уличными грабежами. Наглость блатарей наводила на мысль, вернее, на тревожное предощущение каких-то разгульных погромов, каких-то «И-эх, без креста!» С наступлением сумерек мы были просто блокированы в своем Нагаеве. Идти через больничный пустырь после наступления темноты стало опасно для жизни… И еще долго до нас доходили разные слухи о подвигах «весельчаков» во Владивостоке, Хабаровске, в сибирских городах, лежащих на пути к столице». (Евг. Гинзбург. «Крутой маршрут», Москва «Книга», 1991, стр. 639-640).

Тут же далее батони Арчил говорит:
«Политзаключенных он не мог освободить по амнистиии.
Это не было предусмотрено законом…
Каким законом? Почему тогда не изменить закон? Закон должен
был быть для всех один. Но мы видели, что дело было не в законе, а в
сроках.
Поэтому он начал пересматривать их дела и таким путем освободил множество политзаключенных».

Но ничего, ведь, подобного не было. И когда бы он успел? Его арестовали (или убили, как утверждает Т.Мирианашвили) через 3,5 месяца после смерти Сталина.
Опять же, ничего он один делать не мог, решало правительство, Президиум ЦК.

Для Е.Гинзбург ссылка на вечное поселение была отменена в августе 1954 г., реабилитацию она получила в 1955. И она говорит:
«Я благодарна Никите не только за то, что всех нас выпустили, – не то лежала бы в вечной мерзлоте с биркой на ноге, — но и за то, что избавил нас от страха». (Стр.700).

Значит, все-таки, Никита, а совсем не Лаврентий. А они тогда знали, из чьих рук получали свободу, возврат к жизни, в Москву, Евгения Гинзбург – к своему сыну, будущему писателю Василию Аксенову. И конечно же, мы поверим старой зэчке, прошедший все муки ада.

Тогда ведь все держалось на Сталине. И как только демон издох, страна содрогнулась. Дрогнул и ГУЛАГ и стал опадать, сокращаться в размерах, ссыхаться. Как бы сам собой. Медленно и верно. Уже некому было за тем хозяйством надлежаще следить. Эти нервы, протянутые из мозга тирана в самый последний, самый захудалый, самый отдаленный лагпункт, больше не получали от своего хозяина постоянных требований крови, людских страданий, некому было ими питаться.

2. Еще одно примечательное место.

«Сколько разговоров о невинных жертвах в эпоху Сталина…– и далее, вдруг, взрыв возмущения:
… Но почему все молчат, сколько невинных жертв было при рождении капитализма?! А рожденный и уже возмужавший капитализм разве мало невинных людей погубил?! Почему на Западе не говорят о Хиросиме?! …Или все жители (этих городов)… были военными преступниками, а Троцкий , Бухарин, Зиновьев, Каменев – невинными агнцами?! … Сколько десятков миллионов жертв сожгла церковь на тех кострах в Европе и Америке!… Более восьмидесяти процентов из сожженных были женщины! По крайней мере, большевики хоть женщин не убивали, за редчайшим исключением… Безнравственна, бесстыдна бесконечная демагогия лишь о большевистском терроре, когда те же демагоги прикрывают, оправдывают адские преступления капитализма и Ватикана».

Вот как у нас! Давай, Матрена, все в одну кучу, чтобы мозг свернулся, и никто бы уже ничего сообразить не смог. С Хиросимой Троцкого, с возмужавшим капитализмом демагогию о большевистском терроре, с Ватиканом невинные агнцев. Перед нами классический образец не просто коммунистической демагогии и партийной смычки – мы против всех, кто не с нами, но и с теми, кто с нами, но против которых мы, – но марксистско-большевистского мышления в эпоху загнивания разума и совести, в эпоху свободы подлости. Все в одну кучу, и уже невозможно найти концы, разобраться в происходящем, в результате чего все жертвы эпохи Сталина сводятся лишь к нескольким именам, а главными жертвами оказываются Сталин и Берия, и еще в Хиросиме, и десятки миллионов (?!) где-то, но только не у нас, не от нас. Дьявольская взрывная смесь. Мозгосшибательная. У кого и руки опустятся. Столько сострадания к одним жертвам и ненависти к другим.
Цинизм и бессовестность, конечно, страшные.

Тут впору спросить у Т.Мирианашвили: Все же, положа руку на сердце, скажите, были невинные жертвы в эпоху Сталина или нет, и был ли большевистский террор или это выдумка все тех же демагогов? А если был, то почему безнравственно и бесстыдно говорить о жертвах безотносительно к чему бы то ни было, не смешивая вопроса ни с какими иными преступлениями против человечности или с какими либо положительными действиями тех же тиранов?

По существу же цитируемого отрывка можно отметить следующее:

(1) Т.Мирианашвили пропустил несколько сильных аргументов:
(а) Забыл про жертвы фашизма. Действительно, почему он забыл про них? Может потому, что Сталин и Гитлер – близнецы братья? Сколько там миллионов погибло в фашистских лагерях? Здесь он явно дал маху. А от войны Гитлера против Советского Союза 20-30 миллионов советских граждан погибло. А не советских? А самих немецких, невинных мирных жителей и виновных, солдат и офицеров? А когда немцы бомбили Ковентри и в отместку союзники сравняли с землей Дрезден?
(в) Забыл автор и о жертвах работорговли? Чисто капиталистическое преступление.
(с) А жертвы ку-клукс-клана? Их тоже, по масштабам Т.Мирианашвили, может, за двести лет пару миллионов можно было бы насчитать. Что трудно было бы Америке сжигать, почитай, по 10 тысяч негров в год, или по 30 в день?
(d) А жертвы всех возможных геноцидов.
(e) А царского режима.
(f) А крепостного права.
(g) Вообще можно вспомнить и более ранние времена, нашествия Чингисхана… А сколько первых христиан, тоже наверно десятки миллионов, погибло от нехристей. Действительно, чего считать на сотни и тысячи, давайте на десятки миллионов. Мы-то своих на такой счет уничтожали. У нас такой размах, не скупясь и без счета.

Но тогда нужно обязательно вспомнить и Камбоджу, 3 млн. человек, 50 процентов страны за три года, истребленных коммунистическим Пол Потом. Или когда русские (конечно же, это были советские, но их так всегда и везде с ужасом называли – русские), придя в Европу, сколько мирных невинных жертв произвели. Или жертвы культурной революции в Китае!…

(2) Что значит «немодно» говорить о жертвах инквизиции? (слово-то какое!, каков язык — «немодно», а ведь речь идет о невинно погибших!). Где надо и когда надо говорят. Но не может быть такого, что, мол, прежде чем говорить о жертвах в эпоху сталинизма, давайте сначала или одновременно говорить о жертвах капитализма.

Сколько на самом деле погибло от инквизиции? Т.Мирианашвили говорит о десятках миллионов. Легко махаться! Но могло ли человечество в средние века так организовать индустрию смерти (а для такого уничтожения нужна именно индустрия), чтобы сжечь столько людей. На каждые 10 миллионов за 500 лет это нужно было сжигать по 20 тысяч человек в год или по 55-60 человек ежедневно. Причем, примитивно, на кострах, крематориев тогда не было.
В песне о Бухенвальде есть слова: «Сотни тысяч заживо сожженных…» Для того, чтобы сжечь сотни тысяч (и не только в Бухенвальде), потребовалась невероятная лагерная индустрия и техника, крематории, со всей Европы сгоняли миллионы обреченных усилиями огромного количества охраняющих солдат и офицеров, большое количество самих заключенных обслуживало все зверство. А чтобы истребить десятки миллионов в советских местах уничтожения, для этого нужно было создать огромный ГУЛАГ, распространивший свои метастазы на всю страну, который, только он один, для обслуживания требовал несколько миллионов человек.

Нет, тут батоно Арчил (сиречь, автор) явно хватил по части численности, перехватил через край в порыве… И все для того, чтобы спасти от суда истории двух самых последних негодяев, оправдать, обелить их. Но своего собеседника он потряс и, надо думать, хорошенько ему глотку заткнул, так что тот почти совсем замолчал.

О жертвах инквизиции в Большой Советской Энциклопедии, в Энциклопедии Брокгауза и Эфрон сказано:

«В период 1481-1808 (328, а не 500 лет) всего было сожжено более 30 тыс. человек (в среднем, 91 человек в год) и более 290,000 человек (884 в год) подвергнуто тюремному заключению и другим видам наказания.
Только за 18 лет (1481-1488) при Торквемаде было сожжено 8,800 человек (488 в год), более 90,000 (5,000 в год) были подвергнуты разным наказаниям, включая конфискацию имущества».

Получается, что в остальные 310 лет, с 1489 по 1808, было сожжено около 23 тыс. человек или по 74 человека в год, и подвергнуто наказаниям 200,000 человек или 645 человек в год).
В Испании в XVIII в. число жертв уменьшилось до 2-3 и менее в год».

Это, конечно, ужасно, что такое в истории творилось, но ведь совсем не «десятки миллионов», которые изобрел для своего молодого слушателя батони Арчил, чтобы совершенно поразить его воображение, и чтобы он не очень скорбел над грузинскими и другими сталинскими жертвами. А вот где были настоящие миллионы – в ту сторону собеседники не смотрели.

(3) Автору также, видимо, неведомо, что на Западе совсем о Хиросиме и Нагасаки не молчат. Он хоть должен смотреть иногда телевизор. Есть День Памяти Хиросимы, 6 августа, в память о погибших и пострадавших при бомбардировках 1945 года. Этот день ежегодно широко отмечается во всем мире, проводятся мощные марши протеста против ядерного оружия. Там нет никого, кто даже помыслил бы забыть или каким-либо образом оскорбить память жертв тех ядерных взрывов, сказать в их адрес осудительное слово. Что, вот, мол, японские милитаристы и т.п.

Касательно числа жертв БСЭ сообщает следующее:
В Хиросиме – разрушена большая часть города, убито и ранено свыше 140,000 человек.
В Нагасаки (9 августа, 1945 г.) – разрушена треть города, убито и ранено 75,000 человек.

А батони Арчил говорил нам о совокупных «полумиллионе истребленных в этих городах американцами». Это правда, филологи имеют трудности по части арифметики. Что с них взять, гуманитарии. Но все же должна быть и мера неспособности к точным наукам.

О не-необходимости и не-целесообразности атомных бомбардировок Японии мир говорит почти 60 лет. Но тогда шла война. Американское правительство верило, что оно должно было так поступить, и приводило свои веские доводы. Или действовало просто из мести. А почему, собственно, и нет. Или это только коммунистическим вождям и режимам разрешалось (по классовому чутью!) мстительная жестокость? По сообщениям российских СМИ (2 сентября 2003) только в Хабаровском крае обнаружено до 80 захоронений японских военнопленных, более 60 тысяч человек, погибших от голода, болезней и мороза. Вот это действительно сравнимо с гибелью людей в Хиросиме и Нагасаки, там ведь не все 215 тысяч погибли. А если учесть неизвестное нам число захороненных не только в Хабаровском крае, то общее число погибших в советских лагерях японских солдат, может, и превзойдет те жертвы мирных японских граждан. Вот она месть и налицо. Да и не месть, к своим относились не лучше. Просто человеконенавистничество.

А те атомные американские бомбардировки история и народы осудили. Т.Мирианашвили не сказал ничего нового. С другой стороны, он не сетует по поводу того, что Сталин подмял под себя пол-Европы, залил захваченные страны кровью куда более обильной, чем это пришлось в те августовские дни пережить Японии. Один факт, однако, непреложен:
американское правительство никогда не воевало против собственного народа.

(4) И какие это «демагоги прикрывают и оправдывают преступления капитализма и Ватикана»? Нет ничего подобного в мире. Их все открыто осуждают. Даже сам Ватикан. А вот преступления большевизма-сталинизма-коммунизма – вот их действительно безнравственно и бесстыдно прикрывают и оправдывают. Смотри публикацию из книги Т.Мирианашвили «Сталина и Бериа убили…» в газете «Свободная Грузия».

3. Дело врачей.

(Также о трагедии Л.Тимашук см. Дмитрий Хмельницкий. «Сталинские «матрешки». К пятидесятилетию дела «Убийц в белых халатах». Русская Мысль № 3 (4440), 23 января 2003). Вот несколько выдержек из этой статьи:

«Началось летом 1952 г.
А.А. Жданов умер 30 августа 1948 года. Незадолго до того попал в опалу. В начале 1948 г. состоялась знаменитая августовская сессия ВАСХНИЛ, на которой была разгромлена генетика. Сын Андрея Жданова Юрий Жданов, зав. отделом науки ЦК, выступил против Лысенко, а потом должен был каяться. А вскоре после смерти Жданова разразилось Ленинградское дело, в котором погибли ставленники Жданова. Его смерть означала укрепление позиций Маленкова и Берии. Четыре года спустя «дело врачей» было начато как провокация, направленная уже против Берии. (На что Берия ответил фабрикацией Мегрельского дела, несколько оправдавшего его в глазах Сталина, который даже говорил (дочери Светлане), что Бериа спас страну от мегрельского заговора. Это неправда, что Бериа закрыл дело врачей и мегрельское, это сделало высшее партийное и правительственное руководство страны, прежде всего Молотов, у которого жена еврейка была в заключении. Главное же как раз в том, что Бериа по долгу службы и по корысти эти дела раскручивал и по одному из них имел благодарность от шефа. — Р.Ф.). Кроме того, оно должно было резко усилить государственный антисемитизм, хотя исходная группа врачей, с которой первоначально вошла в конфликт Тимашук, была чисто «славянской».
…Антисемитская кампания была косвенно направлена также против «группы соратников», имевших еврейских жен, таких как Молотов и Ворошилов. Недаром после смерти Сталина «дело врачей» было мгновенно прекращено. Есть все основания полагать, что вождь готовил очередное повальное уничтожение всей правящей верхушки…
Есть также все основания серьезно относиться к предположениям классика советологии Абдурахмана Авторханова («Загадка смерти Сталина») о том, что пуганные и ученые соратники угадали планы вождя и его опередили.
История сталинского времени… вся состоит из долгоиграющих, тщательно запланированных и перетекающих одна в другую провокаций. Как матрешки. Открываешь одну, а там другая – и т.д. Чаще всего участники срежиссированных и разыгранных Сталиным спектаклей гибли в ходе следующего представления».

А таким инструментом, как Кремлевская больница, Сталин пользовался неоднократно, начиная еще с наркома Фрунзе.

Батони Арчил восклицает:

«Не похоже ли все это на заговор против самых верных вождю людей?»

Очень похоже. Только заговоры эти были самого вождя, и опирался он в них на тех же самых верных, в первую очередь, на Берия. Они ему были верны, а он, даже против них, был в постоянном заговоре.

А с другой стороны, подумайте сами, могли ли в 1948 году врачи самостоятельно организованно убивать приближенных к Сталину людей? Маленькая группа всего лишь врачей, не политиков. Какой смысл? Что они этим могли достигнуть? А уж если заговор против него, то надо было затаиться, ждать удобного часа, а не бессмысленно открывать свои коварные замыслы, убивая кого-то помельче. Ведь все было на виду, раскрыть проще простого. Кто мог желать смерти Жданова и действовать через врачей? И кто за всем этим мог стоять? Только один человек – Сталин. Больше некому. Сами врачи не могли на это ни осмелиться, ни додуматься. Такие вещи, какие описывала Тимашук, делаются организовано, по заказу. ЖДАНОВ БЫЛ ЗАКАЗАН.

ГРАНДИОЗНАЯ РЕФОРМА СТАЛИНА И БЕРИЯ

Пропуская многие отдельные замечания, стоящие быть отмеченными, обратимся к главному тезису публикации:

«Посягательство на интересы чиновников стоило жизни Сталину и Бериа». «Сталиным была задумана грандиозная реформа»,
из-за чего его и Берия убили. Доказательству этих двух домыслов посвящено много места, даже вынесено в заголовок, но убедительными они от этого не становятся.

Относительно первого утверждения: Было не «посягательства на интересы чиновников», чего тут посягать – они все со всеми своими потрохами, с семьями, собственностью, машинами и всем-всем в пределах их горизонтов временно жили по эту сторону тюремных дверей и решеток тюрьмы, колючей проволоки лагерей, которые революция, Ленин, а за ним и друг всех архитекторов, сам из них Наивеличайший Архитектор изначально для всего мира уготовили. Вообще, каждый рождавшийся на подвластной подсоветской территории человек с первого вдоха, даже раньше – с момента зачатия в чреве матери, еще раньше, начиная с родителей, жил в этой тюрьме.

Было не посягательство на интересы, а прямая угроза их жизни – арест, объявление врагами народа, ужасные пытки до помрачения сознания, громкий позорный процесс и бесславная смерть. Увеличение размера ЦК и Президиума этому как раз и могло служить: старые должны были быть сметены, и они это с ужасом почувствовали.

Неужели серьезно можно мыслить и до такой степени в это верить, приписывая те же мысли Сталину и Бериа, что вопрос стоял в чем-то другом помимо власти? Совсем не демократическая, а все та же обычная «реформа»-чистка была на уме, а потом, видимо, и на языке у Сталина: он просто готовился обновить свои кадры, обычное дело, подобрать более удобных, эти с войны-довойны-дореволюции слишком засиделись, возник застой. А прожорливая система ждала новой плоти перемолоть. Потому-то
«во время выступления Сталина (на Пленуме XIX съезда в октябре 1952 г., — Р.Ф.) лица сидевших в президиуме выражали кошмар».

Что-то он такое сказал, что повергло их в ужас. Не просто изменение численности членов ЦК и Президиума ЦК. Почему это привиделось Т.Мирианашвили, что увеличением числа членов с кандидатами с 15-ти до 36-ти «членство в Президиуме обесценивалось»? Ничего не обесценивалось. Такая огромная страна, и всего 36 во главе. Может, это число вообще было необходимым. А с другой стороны, ими легче было управлять. Нет. Скорее всего, в словах Хозяина они услышали что-то, из чего могли почти наверняка предположить, что их арестуют вот сейчас, по выходе из зала. Могли чувствовать по тону голоса. Могли быть свои, им одним понятные знаки, так сказать, не просто между строк, а между звуков.

Думается, что единственный человек, кому можно было бы до конца доверять – был сам Сталин. Он единственный должен был сохранить верность самому себе.

* * *

Но какими все же замечательными путями идет человеческая мысль!:

«Сталин, по моему глубокому убеждению, думал о демократизации страны! Объяснить иначе его действия невозможно!».

Вот так, и не иначе. И вправду, очень доказательно. Ах, если бы истина измерялась глубиной наших убеждений! Невозможность объяснить иначе – это, действительно, должно быть последним аргументом!

Сталин и демократизация! Это ведь надо такое придумать!

Ничего подобного ни в сталинском мозгу, идущему к своему второму инсульту (первый случился в 1946 г), ни в том месте, где у людей бывает душа (но которая у него, должно быть, отсутствовала, марксизм-материализм на этом месте, особенно в этом конкретном случае поместил лишь свойства материи), не было.
Ничего подобного, даже близко лежащего к тому, что обозначается словами «демократия», «либерализация», у Сталина, в Сталине не было и быть не могло просто по определению. Как и у любого в то время на всей советской территории. С чего бы и зачем? Ведь демократия давно уже была – подлинная, единственная и самая передовая в мире – СОВЕТСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ – в противовес демократии буржуазной. О чем автор говорит?

Термин «демократия», как его понимают сегодня, в те времена даже мыслим быть не мог, не то, чтобы произнесен, и не из страха, а по исторической сути дела, тем более Сталиным. Не надо изобретать, чего в мире не могло существовать. Советский Союз в то время был материализованным сознанием вождя и вслед за ним всей созданной им коммунистической верхушки. Это было построенное сверху вниз образование, в котором наверху находилось сознание одного человека, из которого все должно было управляться и управлялось. Он своим сознанием охватывал все, всю огромную страну. Даже много шире – весь коммунистический мир, весь лагерь социализма, все коммунистические силы в стане врага, против которого борьба только усиливалась. До поры до времени это было возможно делать, насколько хватало силы одного человека. А сила у него была поистине дьявольская, для простого смертного невозможная. Но потом стала убывать. Позже, мы знаем, после его смерти его функцию переняло Политбюро, но оно уже не могло справиться с мощно развивающимися силами растущего по всем направлениям человечества, не хватало чисто физических ресурсов. Соцлагерь распался, вдребезги разнесло и сам Советский Союз. Возможно, Сталин и расширял состав Президиума, потому что видел, что стареет, болен, все сам контролировать уже не может. Он это почувствовал одним из первых. И сокрушался. Говорил у себя на даче своим «соратникам» что-то вроде: как вы будете без меня управлять страной, вы же как дети малые, несмышленые, все вам надо говорить, что делать, всему учить.

Соображения о демократических реформах и приписывание их Сталину, а особенно Берия привнесены, вероятно, из гораздо более позднего времени, именно из 1984. Этим периодом, видимо, нужно датировать происхождение так называемого «Документа Бериа», когда, вероятно, по заказу партийного руководства, ЦК, некоторым закрытым институтам или отдельным лицам было поручено разработать модель капитализма с социалистическим лицом или социализма с капиталистическим лицом. Отсюда батони Арчил с его «социал-капитализмом». Здесь мы видим прямые анахронизмы – приписывание Бериа (его «Документу») мысли, которые в 1953 г ни одно сознание мыслить не могло. Потребовалось длительное развитие, просветительская и творческая деятельность диссидентов, А.Сахарова и других, прежде чем то, чем позже ознаменовалась перестройка в мыслительной деятельности общества, могло дать соображения, которые стали приписывать Бериа. Здесь нужно искать корни книги. Датирование «разговора в поездке» 1984-ым годом как раз и показывает, что тогда были люди, и автор мог к ним принадлежать, или позже от них слышал, кто мог мыслить «мысли Бериа», они боялись признать их своими, высказывать вслух, да это и не были их мысли. Но они тогда в той самой «научно»-партийной среде начали звучать. Вся книга, вся «хроника» как бы дает нам возможность более точно определить дату зарождения «Документа Бериа». Это также время, когда зазвучали слова о реабилитации Берии. Возможно, это были мысли партийных «диссидентов», которые в конце эры застоя уже и сами задыхались в собственной партийной непроходимости и искали путей и демократизации, и либерализации. Горбачев, стало быть, и его перестройка и гласность появились не на пустом месте. Да и не могла. Новая политика должна была быть промыслена. Тогда родилось новое мышление.

Как аргументирует свою позицию Т.Мирианашвили? Такие ненаучные, «недокументальные» субстанции, как «по моему глубокому убеждению» или «иначе его действия объяснить невозможно» серьезными доказательствами служить не могут. Чье это убеждение, кто этот человек, который объясняет явление, полностью игнорируя реальность, факты, историю, жизнь? В принципе, здесь нечего и спорить, потому что не с чем. Не только то, что представлено, – не доказательство, но просто отсутствует смысл и логический и исторический. Тем не менее, уж если такие слова произнесены, необходимо высказать некоторые соображения.

Над такими вещами, как «великая мировая реформа» должны работать годами целые институты и комитеты, комиссии и подкомиссии. (А может у них там шарашка для этого была?) Даже если такие идеи зарождаются в чьей-то голове, им надо долго зреть. Как же могло так быть, что в то же самое время те же самые люди, те же «реформаторы» открывали новые громкие дела, производили новые аресты и готовили новые массовые репрессии? По ленинградскому делу уже расстреляли людей. По логике предлагаемых доказательств, к тому времени Сталин, а за ним и Берия, должны уже были начать подумывать о своей «грандиозной реформе». Не могло же так быть, что где-то, пока ленинградцы, врачи и мегрельцы уже больше года сидели, он однажды проснулся и сказал: Все! Творю все заново!. Буду делать реформу. Только сначала все равно надо дострелять ленинградцев и этих проклятых жидов-космополитов примерно наказать, а то никакую реформу не дадут осуществить. И с мегрельцами как положено. Вынужденная, так сказать, мера, но нужно довести до конца начатое, для очистки совести, не бросать же незавершенным. А потом уж и с Богом. То есть, так надо понимать, что все-таки «реформа» зрела. Но что же там зрело, что это была за реформа, если продолжали арестовывать и расстреливать невинных людей.
Какое здоровое воображение может увидеть здесь демократизацию, либерализацию, великую, чуть ли не с китайскую стену, реформу? Да таких слов и не знали тогда!

Ничего невозможно будет понять, если не видеть истинных причин для чего писалась книга. Эта причина – снять с Берия звание «апостола зла», а также, и даже в первую очередь, и с его Шефа, уже и не апостола, а кто там повыше, обелить, оправдать перед историей обоих. То есть сначала эти двое числились наипервейшими в истории представителями самой темной силы, а теперь расшифровали иероглифы (Т.Мирианашвили), древние скрипты, сняли печати, и оказалось – (супер)гениальность, (супер)человечность, (супер)- благодеяние.

Тут можно только указать адрес: все исходит из той же коммунистической ткани мышления, когда подавленное страхом и помраченное под пытками исторического и диалектического материализма сознание, в котором в нормальном состоянии должна была бы отражаться многообразная действительность, не осознает ее, не вырабатывает собственных понятий, они берутся извне, притом из источника самого отравленного и гнилого, лишенного жизни, души, духа. Там мышление всегда заперто в тюрьме, где нет ни света видеть, ни воздуха дышать, а по радио передают партийные гимны, обзоры центральных газет, читают передовицы газеты «Правда» и произносят на все лады одни и те же слова одного и того же вождя. Они привычны и ласкают слух, но привычно и в тюрьме. Главное, не надо думать, мыслить, понимать, все схвачено в парализующие ментальные шаблоны. Действительно, если в тюрьме родился и никогда не выходил на волю, как же знать, что существует что-то еще? Вот это и есть ткань коммунистического сознания. Это мир фикций, из которых мышление, знающее несколько арифметических правил, может плодить только новые фикции. Реальность же совсем иная. Сейчас уже 21-й век, уже сто лет как наступило время теории относительности и квантовой механики, уже давно вернулись в страну иссеченные некогда генетика и кибернетика, а нам суют какую-то совершенно несъедобную, отвратительную, сгнившую на свалке истории жижу, которую можно было бы назвать – «пережитками сталинизма в сознании некоторых людей». Но никакие это не пережитки. Это сам сталинизм, не в виде, однако, материализованного террора, но в виде мысли, навсегда убитой тем террором, который был ведь и не только физическим уничтожением, но расправой над мыслью, над мышлением. Это называлось идеологической борьбой. Вообще, фронт против человека был эшелонирован до крайней степени глубоко. Ничего удивительного, что сегодняшние руководители в странах СНГ стоят в тупике перед проблемами жизни: мышление со сталинских времен не получило никакого существенного развития.

Вернемся к тексту.
В чем же реформа? И что вообще там происходило?

«Кажется, вам ясно: Сталин хотел свергнуть диктатуру партии». «Ругая тройку (Молотова, Микояна, Ворошилова), Сталин еще раз ударил по авторитету партии». «Посягательство на интересы чиновников стоило жизни Сталину и Бериа».
«Берия действовал недипломатично. Причиной тому … отсутствие эрудиции. Не заботился он и о подготовке идеологической почвы для реформы… Не учел, что людям ничего не было известно (!) о намеченных им реформах. Вероятно, говорить о них считал излишним…

Вот так, считал излишним говорить о благодеяниях, которые готовил для своей страны. Но, может, не говорил, потому, что было опасно, могли за это и убить, как в заголовке и сказано. Значит, надо было молчать, скрывать, «МАСКИРОВАТЬ», как это, по логике автора, делал Сталин. Но он нас опять ставит в тупик совсем обратным утверждением:

… Если бы он прямо сказал, объяснил народу, что намерен сделать, его, наверное, не смогли бы убить, а если бы и убили, не смогли бы все же назвать апостолом ада».

И так далее, и так далее. Вот эта логика: если объявить кого благодетелем народа и человечества, то прежние злодеяния с него спишутся. Для этого и писалось. В этом цель. Говоря словами того же батони Арчила «объяснить иначе действия автора невозможно!»

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ –
ИНСТРУМЕНТ ВЛАСТИ НОВОГО ТИПА

Надо все же еще раз все поставить с головы на ноги. Или просто вспомнить, где была голова, какая она была и кому принадлежала. Сталин мог физически уничтожить бюрократов, людей, но не бюрократию, коммунистов, хоть всех, но – не партию. Это все равно, как если бы дьявол сам в себе разделился и пошел бы против себя самого.

Сталин все устроил так, чтобы самому управлять и властвовать и вершить судьбы всего под ним сущего. Абсолютная, тотальная власть. Но это была особая власть, власть нового типа – она осуществлялась через новейшее изобретение властвования, которое называется – ПАРТИЯ. Если убрать у Сталина партию – что останется? Это все равно, что у генерала отнять его армию, офицеров и солдат. Он ее выстраивал как физическое, моральное, умственное и силовое продолжение самого себя, перекраивал, лелеял, чистил, удалял одни части, вставлял другие, совершенствовал, опять всех запоминал – кадры решают все! – чтобы в свой час по личному усмотрению… заменить. Куда надо ставил Берию, куда надо – Молотова, Вышинского, а откуда надо убирал – Троцкого, Кирова, сами составьте список. Не хватит компьютера всех вместить. В Сталина верили не только коммунисты. Все общество становилось продолжением его одного.

Если бы кто-то сказал Сталину, что
«тотальное единоначалие партии изжито временем, выполнило свою миссию, уничтожило эксплуататоров, олигархов, всех пиявок на шее народа», – как он должно быть удивился бы. Оглянулся бы вокруг – не все еще, значит, головы оторваны. А ну, подайте мне сюда этого шалопая Берию, что смотрит, шею ему сверну, загоню за Тмутаракань. Что, мои слова об усилении классовой борьбы в эпоху строительства социализма и укреплении руководящей роли партии что ли не понятны ?!

И тут такое – реформа с отменой партии!

Такой вывод делает автор. Он считает, что Сталин – и это было ядром «Реформы» – хотел отказаться от партии, ввести многопартийность, провести демократизацию, etc.

«Ударить по партии!» Что в той стране можно было сделать без партии и ее Центрального Комитета? Вот и сегодня без ЦК, то есть органа, держащего все под тотальным контролем и управлением, ничего – как привыкли, а иначе и не умели и не умеют – не получается. Если бы товарищ Сталин приказал, поставил такую задачу – осуществить демократизацию страны, как и любую другую, то он смог бы это сделать как раз и только через партию, а не через ее отмену. Отменить партию значило сломать стране ее хребет немедленно. Что потом и произошло. Советский Союз в одночасье развалился, страну немедленно разграбили, начался отстрельный разбой. Заказали бы самого Сталина, доживи он до наших дней. А Ельцин у него вырвал бы из рук микрофон.
Все держалось на партии. Почему?

Большевистский переворот привел к созданию новой в истории формации, главным в которой было особое устройство власти. Оно было уникально. Существовала собственно КОНСТИТУЦИОННАЯ государственная, советская власть, выбираемая (хоть и формально) народом, и в этом смысле говорилось, что ВЛАСТЬ ПРИНАДЛЕЖИТ НАРОДУ. Но над государством стояло нечто НЕКОНСТИТУЦИОННОЕ, чему на деле принадлежала главная, ПОЛИТИЧЕСКАЯ власть. Эта была – ПАРТИЯ, которую никто не выбирал, она «выбрала» себя сама, однажды захватив власть, это ее единственное на власть «законное» «право». То есть на деле власть принадлежала не народу, а партии. Партия никак не была конституирована. Свои руководящие органы партия «выбирала» на СВОИХ СОБСТВЕННЫХ, ЗАКРЫТЫХ ОТ ОСТАЛЬНОГО НАРОДА собраниях, конференциях, съездах. Так и говорили – ПАРТИЯ и ПРАВИТЕЛЬСТВО, то есть это были две разные сущности. Всегда партия была на первом месте. Не говорили «правительство и партия». Также говорили «народ и партия едины» и много чего подобного, но партия всегда занимала свое первенствующее и руководящее место. Чтобы легитимизировать право партии на власть, в Брежневской конституции ввели 6-ю статью, в которой говорилось, что «партия – ведущая сила…» и т.д. А до того, именно при Сталине и долгое время после этого не было. Потом это оформилось в блистательный лозунг: «Партия ум, честь и совесть нашей эпохи», нечто скорее эмоциональное, моральное, нежели закондательное. Так или иначе, партия владела властью, осуществляла ее не по праву демократического избрания, а по праву силы – однажды она захватила ее вооруженным путем, она ее и удержала, подавив всякое сопротивление, физически уничтожив все иные политические в стране силы, так что некому было это «право» оспаривать. Было также всеми средствами, и прежде всего террором, а также идеологически, философски-научно «объяснено» «историческое право, неизбежность, необходимость», чтобы у власти стояла именно это партия, единственная «выражающая интересы народа» и т.п., так что никому даже в голову не могло придти задавать какие-то вопросы, что-то подвергать сомнению. А если кому и приходило, то «пожалуйста, в товарный, пайку выковыривать кайлом», как говорится у Юлия Даниэля.

Власть партии была установлена тотально по всей стране – центральная, республиканская, обкомовская, горкомовская, райкомовская, парторганизации на каждом предприятии, в каждом научном институте, в каждой школе, в театре, в симфоническом оркестре, в союзе писателей и художников, в колхозе, в рыболовецком совхозе…- тотальное пронизывание всего сущего на подвластной территории силовыми линиями партийной власти. Это была политическая армия с миллионами рядовых солдат-членов, с сотнями тысяч командиров- партработников, величайшее дьявольское изобретение абсолютной тотальной власти. Оно называлось «партийным руководством».

И это была в стране ДИКТАТУРА ПАРТИИ, ПАРТОКРАТИЯ, кто бы во главе ее ни стоял. При Сталине это была диктатура лично его. «Мы говорим Сталин, подразумеваем Единственный Верховный правитель и водитель народа. Он же – отец народов, гений всех времен, великий учитель, ставший богом. Мы говорим «партия», подразумеваем – армия верных исполнителей его воли, занимающая все командные в стране посты, а также составляющая важный процент ее населения». Их было 14 миллионов, практически 10% взрослого населения огромной страны. Каково?!
После него все осталось прежним, только его место заняло «Коллективное руководство», Политбюро. Он как бы раздробился на 15-20 человек.

Коммунисты были комиссарами, то есть организаторами, во всем. Невозможно представить себе победу красной армии в последней войне без института политработников, все держалось на двойной в войсках дисциплине – партийная скрепляла общевойсковую, уставную. Партийная ответственность вообще была выше общегражданской. Вступить в партию означало очень многое, прежде всего повышенную ответственность перед страной и народом, лично перед товарищем Сталиным.

Лишиться партбилета было смерти подобно. Нужно было носить на груди. А если «Положите партбилет на стол!», то бац – инфаркт на месте.

Необходимо отметить, что это не только Сталин все своим гением создавал. Все начал Ленин. Но и не он в оригинале. Массонские ордены имели именно такую структуру. В них был главный магистр, и дальше все строилось сверху вниз. Также и церковные институты, где главенствовать должен Папа, (Вселенский) Патриарх и далее – до последнего дьячка. Но важно, что это здесь не кончалось, а шло в конечную «клеточку» – в сознание и в душу всех и каждого. Так и коммунистическая идеология проникала все поры общества. Как закон Божий (безбожный), преподавалась тотально во всех школах и институтах, постоянно звучала в ушах, лезла в глаза, в саму душу.

Система системой, главное же в том, какие действия она отправляет, какие отдает приказы. Все думали, что она справедлива и что для людей. В том понимался и смысл коммунизма – социальная справедливость. Равенство, счастье, братство и множество других высших человеческих ценностей. Может быть, все было бы в порядке, если бы к этому ее работа и была бы направлена. Оказалось, однако, все наоборот: она стала орудием террора, именно подавления господствующим классом всего общества, тотального контроля и неразумного, бездарного управления страной. Какое там счастье, когда десятая часть населения страны – в тюрьме, а остальная – в полутюрьме, когда спят и едят дома. Когда все силы народа направлены на поддержание системы, на ее обслуживание, на ее охрану и на обеспечение ее безопасности – от народа же. Такое «хозяйствование» было с неизбежностью неэффективным со всех точек зрения кроме крепости самой власти. И, видимо, это только для такой власти естественно, что методом «исправления» ошибок и недочетов было физическое уничтожение людей, которые «не справлялись» с возложенными на них задачами. Да просто барское дуроломство – что хочу, то и ворочу. Ну а то, что «придется потом платить, так , ведь, это, пойми, потом», как сказал А.Галич. А пока платил народ, своей плотью, здоровьем, попранным достоинством, всем своим достоянием. А ЕСЛИ ПОНАДОБИТСЯ И ЖИЗНЬ. Ее и брали. Отнимали легко, ни о чем не заботясь.

Нужно отметить, что Россия как ни одна другая страна в мире идеально подходила для установления подобной системы господства-управления. Она в этом смысле принадлежит востоку, естественно-природно тяготеет к единовластию, к диктатуре, когда есть князь, царь, он всем владеет, и власть иерархично спускается до последнего хлебопашца. Это никак не республика. В отличие от западных демократий, где общественное устройство позволяет рост снизу вверх, здесь никакого такого движения нет, и не может быть. Только сверху вниз. У властвующего над подвластным (и так для всех уровней иерархии) есть свобода властвовать, и нет суда, который бы эту власть ограничил. Для подвластного такой свободы в отношении властвующего нет и даже помыслиться не может, пиши на бумаге что хочешь, какие угодно конституции. Он не может контролировать действия ближайшего к нему уровня власти, а тем более более высокого. Террор может сделать действие этого принципа абсолютным, тотальным. И все будет устремлено к высшему уровню, к вождю, фюреру. (Гитлер в «невосточной» Германии сделал то же самое, теми же средствами – идеологией и террором. Там тоже была партия. Но она не распространяла свою власть на капиталистическое производство, которое, хоть ее и обслуживало, но осуществляло свою деятельность в условиях относительно свободной рыночной экономики). Рабское сознание.

Система власти – «Сталин — аппарат управления — партия» была единым образованием, которое невозможно было изменить не разрушив, не исказив его природы. Эта система была абсолютно жестка – монолит – не могла принять ни одного нового элемента, она должна была либо пожрать весь мир, либо погибнуть. Был верховный правитель, был адекватный ему (его сознанию) аппарат управления и контроля и была человеческая живая народная рабочая и умственная сила, производившая все для системы нужное. Был и подвластный народ, террором и идеологическим оболваниванием загнанный в абсолютно подневольное, рабское состояние, которое, однако, считалось – самим этим народом – самым свободным, самым счастливым, самым справедливым в мире. Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек. Говорят о необыкновенном терпении русского народа. А что ему еще оставалось. Сила власти, системы, государства была многократно превосходящей любые ресурсы отдельного человека.

Основным историческим элементом, на котором держалось все, и который специально для этого создавался, который был предметом постоянной и первейшей заботы Главного, была – ПАРТИЯ. Морально он сам был гарантом. Главенство партии в жизни страны определялось формулами «Партия и Правительство», «Партия наш рулевой», «Партия и народ едины» и так далее, пока не достигло апогея в последнем шедевре с умом, честью и совестью – до этого все же надо додуматься или, скорее, дойти, – и это был уже конец, развиваться дальше было некуда. Это историческое образование так и продолжало в сути своей оставаться системой «Сталин/Вожди – Партия – Страна» до перестройки и распада СССР, пусть самого Сталина уже не было.

Сейчас многие тоскуют по прошлому, потому что в нем все было понятно, все было одномерным и однолинейным. Главное же в том, что понятен был Сталин. Было совершенно естественным, что он сам воспринимал мир, как «мир – это я, Сталин». Так мыслит ребенок, неразвитое существо, распространяя себя на всю вселенную, насколько возможно и по-своему охватывая собой мир, подгоняя его под себя и объясняя его, как может по себе же. А тут был Вождь и Учитель, который все объяснил, и не было с этим никаких проблем и противоречий, так просто все, оказывается, было. У нас с ним, с Вождем, все одинаково, одинаково на все смотрим, все одинаково понимаем. И мы сами с ним, как дети, тоже ведь на мир смотрим как – «мир – это я». И все волшебно устроено так, что он мой весь целиком: Советский Союз только временно занимает шестую часть света. Но вот уже мировая социалистическая система распространилась на треть мира. Еще немного и все – НАШЕ. И все это благодаря тому, что есть Сталин, который все так чудесно устроил.

Такое партийно-государственное устройство власти обеспечивало и абсолютную свободу маневра. Что нельзя было сделать через одну, законную ветвь власти, всегда можно было осуществить через другую. Однако, хоть и всеохватное, оно, увы, не было эффективным. Оно идеально работало в режиме «силовых решений», когда надо было сосредоточить усилия страны в одном направлении, особенно, когда таковым, например, становилась подготовка к войне и во время ее ведения. Вся страна могла быть (и была) превращена в военный лагерь. Также во времена холодной войны, гонки вооружений. В тех условиях оно еще обеспечивало «сосредоточение усилий», но все это обходилось очень большой для общества, для народа ценой. Очень высокая степень милитаризации экономики, политизация всей жизни, обеспечение, с одной стороны, послушности большинства, а с другой – привилегий меньшинства стоили очень дорого – уходило до 90 % национального дохода. В это время остальной мир стремительно шел вперед, в будущее, только Советский Союз крепко засел, насильственно держался в прошлом. Определенно, так было легче управлять (до поры до времени, однако), но партократическая система не позволяет иного существования, она удушает то, на чем паразитирует. В мирном развитии, в обеспечении благосостояния народа наличие такой «сверхвласти» является абсолютным тормозом, больше того, отрицательным, разрушающим страну фактором, ибо ее главным делом, главным направлением ее усилий является война против собственного народа. Им же она и ведется – против себя самого – весь в нее загнан насильно. Всеобщая мобилизация! Его-то и нужно в первую очередь захватить, подчинить и подавить, превратить в пушечное, интеллектуальное и трудовое мясо, и в таком состоянии вечно держать. Армия, которой власть вела эту страшную войну, называлась КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА. КПСС.

Убрать в стране коммунистическую партию – это действительно должно было быть главным делом для демократизации, это правда. Но не потому, что она «выполнила свою миссию», как говорит Т.Мирианашвили, а потому, что, будучи с самого начала инструментом невиданного террора, противоестественной организации жизни, подавления природы человека, удушения человеческого духа и многих других ужасных дел, она была противна человеческой природе, служила тирании, уничтожению десятков миллионов людей, несло угрозу всему человечеству.

Это «убрать партию» легче было сказать, и к тому же потом. В сталинские же времена, для самого Сталина подобное мыслить было невозможно. Не мог отказаться от инструмента партии и Берия. Да он ее продуктом и был.

* * *

Добавим еще одно обстоятельство, которое Т.Мирианашвили совершенно упустил: как быть с победой мирового пролетариата, с олигархами и пиявками на шее американского, английского и прочих закабаленных капитализмом народов? Великий вождь мирового пролетариата не мог не думать о страдающем рабочем классе, крестьянстве в мире не победившего еще социализма. Как же было быть со всем миром насилья, который нужно было разрушить до основанья, а затем построить свой, сталинский? Сталин не мог предать интересы угнетенных народных масс. Он был верный ленинец и еще более верный сталинец. Как же можно было в этих условиях последней и решительной схватки с мировым империализмом ударять по главной силе в этом процессе, верной многомиллионной партийной армии.

Что же, выходит, он хотел свернуть партии и во всех других странах? Или там оставить, но чтобы все-таки как-то подчинялись ему? Какая-то головокутерьма. Представим на минуту где-то году в 1955 Сталин свертывает на всех подвластных территориях по всему миру, деятельность компартий. Чем же он тогда будет бороться с капитализмом на его же территориях, кому будут посылаться громадные деньги, которые на подкормку всех этих сил щедрый, богатый советский народ безвозмездно отдавал, а на деле без его ведома от него же отнималось и кидалось куда-то вовне, на коммунистический ветер? Но это потом, когда все рухнуло, обнаружилось, что на ветер. А тогда нет. Тогда страшное ограбление собственного народа служило неким «высшим» целям, которые затмили на свете все. Нет, не на ветер кидалось. Ведь эти силы были форпостами, пятыми колоннами, на которых потом… Во всех завоеванных странах, которые потому и назывались коммунистическими, власть создавалась как власть партийная по советскому образу и подобию. Где бы ни возникала «революционная ситуация», а если не возникала, то ее создавали – на Кубе, в Китае, в Африке, когда власть захватывали коммунисты, тут же создавались режимы, форма которых была одна, партократическая. Так что же, теперь за здорово живешь все сломать? Да за такое предательство интересов международного (Пролетарии всех стран, соединяйтесь!) рабочего класса и трудового крестьянства, за одни только подобные поползновения Сталина нужно было бы судить всемирным пролетарским судом как ренегата, отступника, или просто в сумасшедший дом посадить как опившегося народной кровью и на старости лет сошедшего с ума. Бедный Сосо. Вот уж точно, этот человек выполнил свою миссию, изжил себя и надо было уходить, а не замышлять предательские реформы. С ним и его малограмотный сподручный.

Но если бы Сталин на это даже и пошел (что, как мы понимаем, было совершенно невозможно, он же не был последним идиотом, чтобы не понимать все последствия такого удара; он бы и не понял и не смог бы себе представить, что такое вообще возможно; кто бы предложил, он того и убивать бы не стал, просто отправил бы в Институт Сербского), то, в силу своего характера и наклонностей, в силу наработанной практики мышления, ему легче было бы просто в одну ночь, как с чеченцами, по всей стране действительно ударить, и на утро страна проснулась бы, а партии – нет. Ни райкомов, ни горкомов, ни обкомов. А остальных просто распустить по домам. Захватывающе, а! А вместо них – кто?
Начал бы все с начала… создавать коммунистическую партию.

* * *
Но тут мы доходим и до момента, когда, наконец, сам автор разоблачает своих главных героев и всю свою (Сталинскую и Бериевскую) реформу; мертвая мысль пришла к своему логическому завершению:
«Если задумал реформу такого масштаба, следовало все действия, речи, статьи направить в русло утверждения реформы».
А он вместо этого раскрутил на всю страну дискуссию по языкознанию. И только «маскировал реформу». А Т.Мирианашвили всю маскировку мастерски снял, и вот она – ваша. Прошу любить и жаловать … ее авторов.

А там … – НИКАКОЙ РЕФОРМЫ И НЕ БЫЛО.

«Не существует ни одного факта сотрудничества Сталина и Бериа… для осуществления реформ».
Вот и все. Дальше можно было бы и не продолжать. Или лучше было не начинать, если ни одного факта. Но что же получается – там было две реформы, и каждый от другого прятал свою?

«Начал реформу, не осуществив никаких кадровых изменений…
Еще, видимо, не начал (но видимо собирался, потому и задрожали вождишки в президиуме, почувствовали, чутким своим ухом услышали подземный гул несущейся на их головы «РЕФОРМЫ»), ибо какая у Сталина реформа без кадровых изменений. В них-то и была вся суть – он был как раз специалист по кадрам и особенно по их изменениям. Говорил: кадры решают все. Но решал-то все – Сам. Как только где «реформа» – сразу кадровые изменения. «Реформа» в армии – пожалуйста, генералы и командармы, и вплоть до низшего офицерского состава. «Реформа» в партии, в промышленности, в сельском хозяйстве, в культуре, где угодно – какие кадры! Какие люди! Особое почтенье. Пришлем карету. Правда чуть черненькая, как ворон. И – пожалуйте в товарный. Ну, а если реформа «демократическая», то … с евреев и должно было начаться.

А почему, собственно не осуществил?
«Идеологически реформу вообще не подготовил…
… наряду с реформаторскими соображениями, Сталин высказывал и противоположные мысли. Гораздо реже, но высказывал, скрывая в них тем самым свою задумку…
(Ласковое слово «задумка». С большой теплотой и любовью к вождю, к творцу…) И:
Он так замаскировал реформу, что люди его не поняли…
Нет, никогда не устанем восхищаться! Истинно – иероглиф, но теперь уже Т.Мирианашвили.
Он хотел скрыть от подчиненных свой замысел…
Вот это он, действительно, напрасно.

Он должен был открыто сообщить общественности, что намерен сделать.
Следовало сказать…
Должен был также сказать…
Скажи все это Сталин открытым текстом, вождишки уже не смогли бы…»
Вот так гибнут или не становятся действительностью великие идеи. А казалось бы, такой умный, а главное, опытный в политической борьбе человек. Всегда побеждал, клал на обе лопатки. Сразу в гроб. Нет, это действительно уже не прежний Сосо. Во-первых, потому что до такой странной реформы додумался, совершенно не в его стиле, совершенно в обратном направлении своему собственному и всему мировому коммунистическому движению. Во-вторых, не сумел ее ни осуществить, ни до конца как следует скрыть, законспирировать. Ведь бывало… А теперь это стоило ему жизни. И не только ему. Взял еще по делу человека с чистой совестью, товарища Берия.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О СМЕРТИ СТАЛИНА.

По логике автора, Сталин умер не столько от инсульта, сколько оттого, что ему при этом не было оказано своевременной медицинской помощи. Он подробно на этом останавливается. Но сам инсульт не отрицается и не утверждается, что он был вызван искусственными причинами. В таком случае, тезис о том, что его убили, сильно ослабляется. Инсульт есть инсульт, смертельная болезнь сама по себе. Возврат к нормальной деятельности проблематичен. И он был уже очень, особенно по советским меркам, стар. Напряжение прожитой жизни могло вызвать что угодно.

Конечно, выживи Сталин… Но опять же, надолго ли? А впрочем, и хватило бы, чтобы всех их, Берию с Хрущевым и Маленковым и всеми другими, кого планировал, хорошая память, на листочек имена выписывал, – в одну камеру, и … пустить газ. Вот была бы реформа так реформа!

/ Точку зрения «неестественности» смерти Сталина отстаивает А.Хоштария в «Свободной Грузии» от 26 июня 2003. Там же мы узнаем, что удар, от которого умер Сталин, не был первым, что он уже принимал лекарство, «необходимое для профилактики после удара», что «ему делали анализы на протромбин, от избытка которого произошел (первый) удар». А.Хоштария приводит также противоречащее его же собственной точке зрения воспоминание А.Рыбина, являвшегося сотрудником личной охраны Сталина:

«Разные идут толки о смерти Сталина. От некоторых товарищей (в частности, из Грузии) мне приходилось слышать, что его отравили. Это не соответствует действительности. Сталин был очень болен. Часто жаловался на ноги… К этому следует добавить гипертонию, вечный спутник инсультов и параличей».

А в заголовке в газете сказано, что … «из-за реформ». Действительно, если бы кто-то (известно кто!) их убрал не из-за реформ, а просто из страха за свои жизни, то и не интересно. Слишком тривиально. Это на каждом углу. А вот «из-за реформ» – это да!

* * *

Все нас вертят вокруг одного и того же, стараясь свои пережитки сталинизма всунуть в наше сознание. Уже всем давно все ясно, во всем история разобралась, хотя отдельные жгучие тайны остались не раскрытыми. Так сошлось в этой банке отвратительных ядовитых пауков, называемой Кремль, что там все должны были друг друга смертельно перекусать. Возможно, Берия чувствовал (знал), что Сталин использует его против тех других, а потом расправится и с ним самим. Вот и вся реформа. А у Берии, может, была реформа своя: убрать всех, начиная со Сталина. Но Сталин вдруг умер сам, своей болезнью, и Берия просто не успел к своей «реформе» как следует подготовиться.

* * *

А что, г-н Мирианашвили надеется, что если бы был честный открытый суд, то Берия мог бы быть и оправдан? Ему, ведь, вменили бы по существу. Те, кто вершили суд над ним, были все друг другу равны, все были учениками и соратниками тех же учителей и воэждей, сами вожди, и ничего умнее придумать не могли. Да и зачем? Всегда действовало безотказно. Все равно, ведь, никто бы не спросил. А вот настоящие миллионные преступления вменить ему побоялись. Потому что это были и их преступления тоже.

Но Божий Суд есть! И суд истории грозный судия тоже. Этот суд никогда не прекращался.

Почему-то Т.Мирианашвили ничего этого не замечает. Но нельзя бежать от истины. От нее убежать невозможно.

Смерть Сталина – переломная в истории дата

«Кончина «вождя всех времен и народов, высветила, как писал Франсуа Фюре, «парадокс системы, якобы вписывающейся в законы общественного развития, но в которой все настолько зависело от воли одного человека, что стоило ему исчезнуть, как сама система тут же утратила нечто, что составляло ее основу». (Черная книга коммунизма. Коллектив французских авторов. Стр. 243).

Так ли это? Так и не так. Да, он исчез, но коммунистическому миру ничего не сделалось. Он продолжал укрепляться, его владения только расширялись. Да, наступила оттепель и дышать стало легче. Но не намного. И не надолго. Подавление Восточной Германии, Венгрии, и даже уже в 1968 году – Чехословакии. Чем были годы застоя, протянувшиеся еще на двадцать лет после расправы над Пражской весной? Система старела, вместе со своими геронтократами, но существовала. Она заживо сгнивала и совершенно проржавлевала изнутри, но вовне действовала все так же, как живая, сея по всей земле ужас своими бесчисленными ядерными боеголовками, ракетами, танками, огромным для мирного времени числом своих военнослужащих. Уже не нужно было массового террора. Да, ведь, его не нужно было и тогда: страна с радостью, с любовью, с доверием принимала, приветствовала своего вождя. Теперь же вождей не любили. Но система все равно работала. Оказалось, что страну можно было держать под контролем террором уже малым. Да и страна после всех кровопусканий была полудохлая, послушная, вялая. Хорошо откастрированная.

Главное состояло в том, что два важнейших элемента Системы – Доктрина и Партия оставались нетронутыми. ГОСБЕЗОПАСНОСТЬ/ОПАСНОСТЬ – не отдельная сила, а лишь инструмент той же партии – шефы КГБ, они полные члены Политбюро. И в этом весь феномен: Система была задумана и осуществлена таким образом, что пока эти два столпа на месте, неважно, кто во главе – единая личность или коллегиальное политбюро, в Системе обеспечивается преемственность, сохранность и стабильность существования. И так до тех пор, пока она сама не сгниет и не умрет естественной смертью, удушив себя и отравив себя своими же ядами.

Основные принципы жизни остались теми же. Ее смысл оставался прежним. Народу был предложен «Моральный кодекс строителя коммунизма» – кодекс покорности, примитивный и по-коммунистически пошлый. Ни Хрущев, ни «коллективное руководство» не были способны ни на что. Хоть и культ личности был обличен, хоть число заключенных значительно сократилось, хоть массовые политические репрессии прекратились, общество было травмировано до последней степени и вплоть до перестройки оставалось в прежних пределах, под властью той же Партии. Система государственного и общественного устройства оставалась такой же, как и при Сталине. Разве что не было самого Сталина, но были его прямые наследники – в духе и теле, в уме (неразумности, тупости) и совести (безнравственности, подлости).

И это продолжалось еще более 35 лет после смерти Сталина. В конце концов, такая противоестественная система могла только отравить и уничтожить саму себя. В последнем пароксизме бросились в Афганистан. Но уже становилось ясно, что на свои войны против внутреннего и внешнего врагов у власти нет нужных сил, главное – моральных. Изнутри она не могла противостоять нравственному требованию обеспечить гражданам права человека, создать условия для духовной свободы, свободы творчества, требованию сбалансированного развития экономики, а извне Америка и весь свободный мир показали превосходящую мощь, более высокий интеллектуальный, военный, промышленный и прочий потенциал своих обществ, своих народов.

И вот, – поразительное и непостижимое! – Советский Союз и весь его блок перед изумленными взорами всего человечества в одно мгновенье развалился и рассыпался в прах! Выпали две главные скрепы, на которых тот мир держался: Доктрина в один миг издохла, а Коммунистическая Партия, как инструмент власти, как пронизывающий весь общественный и государственный организм сила, прекратила свое существование. Она еще оставалась многочисленной и даже в некоторых странах побеждала на выборах, но это было уже мертвое тело, в нем не осталось прежней силы и духа. Ушла в небытие Система, и осталось то, что остается от железобетонной конструкции, когда из нее вынута, выдернута арматура. Железа больше нет, его съела ржавчина, а бетон, оказывается, был по-советски замешан на одном песке. Все рухнуло. Пыль до неба. В возникшей мгле началось мародерство, в баснословных размерах хищение социалистической, народной собственности, так что возникла целая группа олигархов миллиардеров, миллионеров, начался разбой, захват сфер влияния, всеобщий передел, мафиозное владычество, заказные убийства. Под обломками Системы физически погибло очень много людей – миллионы и миллионы, не дожив, полегли в огромные новые кладбища. Резко сократились рождаемость, продолжительность жизни. Произошли и многие другие катастрофические для людей и народов беды.

Главная же беда в том, что в душах и умах людей труп Доктрины все еще спокойнехонько лежит. Казалось бы, чтобы страну украсть, положить в свои карманы, – для этого никакая доктрина не нужна. Но она невидимо этому помогает, ибо из-за того, что она или продукты ее распада там находятся, не остается места для нравственного сознания, моральной общественной воли. Духовная, нравственная пустыня. И, кроме того, люди, Систему составлявшие, в момент крушения – какая удача! – находились, ведь, у власти и … там они и остались.
И чем же все это могло кончиться? А и не кончилось. То есть внешне – развал Союза и прочее, а в душах людей мерзость и запустение произвели свои плоды.

КТО МЫ СЕГОДНЯ?

70 с лишним лет существовала на земле империя зла и исчезла, как не было.
Как «как не было»?! Страшный след оставила она на земле, глубокую нанесла человечеству рану, народам и душам множества людей. Как ледник прошел. И что осталось? Какое произвело действие?

Кто мы – во втором, третьем, четвертом, пятом поколениях и после нас, в детях и внуках – после того, как все это началось и долго потом шло?

К.Буачидзе в своей книге «Такое длинное, длинное письмо Виктору Астафьеву и другие послания с картинками в черно-белом цвете» цитирует американского философа Ральфа Эмерсона:

«Истинный показатель цивилизации и государства – не уровень богатства и образования, не величина городов, не обилие урожая, а облик человека, воспитываемого страной».

Каков же облик человека, воспитанного в стране, в которой главным воспитателем был «Отец» плюс созданная им система? А это мы сами и есть. Ведь все происходило при нас, и мы, даже если ничего не знали, в том участвовали. И сколько в нас самих от НЕГО? Мы под Ним родились, при нем росли, мужали, при нем формировалось наше мировоззрение. Мы дышали тем отравленным воздухом, и воля каждого отдельного человека не только была парализована, но в некотором отношении была даже, наоборот, гиперактивизирована – в направлении бездуховном и антидуховном. И хотя его давно нет, и нет его прямых соратников и последователей, нет и самой Системы, шлейф удушья еще очень плотен, его последействие еще живет в душах, в разрушении, которое он-они произвели. Оно невидимо передается детям и внукам и на его преодоление потребуется не одно поколение.

«В России (в СССР вообще, в том числе и в Грузии, — Р.Ф) методично перебили всех лучших. Перебили лучшую аристократию, лучших попов и монахов, лучших предпринимателей, лучших меньшевиков, лучших большевиков, лучшую интеллигенцию, лучших военных, лучших крестьян. Остались худшие, самые покорные, самые трусливые, самые низкие… Все равно из худших не слепишь лучших». ( В. Ерофеев. «Энциклопедия русской души», стр. 168).

СТРАШНОЕ КОММУНИСТИЧЕСКОЕ НАШЕСТВИЕ!

Как мало осталось в землях бывшего коммунистического мира живого, духовного, светлого, творческого, артистического, талантливого, святого. Как мало любви, человечности, доброты, веры и надежды. Ведь после Сталина страна так никогда и не поднялась, не оправилась. Духовный слой был срезан сталинским бульдозером, сброшен в небытие. Само место было заровнено катком и залито бетоном. Остались имеющие свойство размножаться и наследоваться бездуховность, бездушность, тупость мысли, социальная и политическая незрелость как жителей страны вообще, так и правителей в особенности. Мерзость и запустение.

Кто мы оставшиеся, после того, как уничтожили всех лучших? Как это отозвалось на нас и скажется на наших потомках?

«Важно, чтобы зерно сразу после помола поступало в пекарню и из него без промедления выпекался хлеб», потому что в старой муке, даже уже лишь «двухнедельной давности, уже нет жизни, и животные, которых кормят такой мукой или хлебом из нее, в четвертом поколении, как правило, утрачивают жизнеспособность и выказывают признаки вырождения». (Отто Вольф. Что мы едим. Стр. 92-93).

А нас на протяжении жизни нескольких поколений кормили «хлебом» из «муки» полуторавековой давности, от декабристов, которые разбудили (благороднейшие люди, но нам-то это было подано так, что только помогало порабощать наши души), и это ужасным образом обернулось все «кровавыми костями в колесе» (Мандельштам) и недавними психбольницами для инакомыслящих. Этот «хлеб» был круто и солоно замешан на муке из костей миллионов несчастных жертв.

Массовое уничтожение людей (не смерть в результате эпидемий или войн, хотя и они откладывают свой отпечаток), узко направленная идеологическая индоктринация, действующая как вредоносная прививка против возникновения и развития здорового мышления, страх перед возможным наказанием за стихотворение (Мандельштам, Бродский и многие другие), за роман (Пастернак), за творчество вообще – Мейерхольд, Зощенко, Ахматова, даже певцы Русланова, Козин, Печковский, и многие другие, всего лишь за размышления о мире и свободе (Сахаров и другие), просто за чтение непозволительной литературы, за слушание неподцензурных песен, за доброту, сострадание, за поддержку арестованных за правду, за стремление к соответствующей природе человека жизни, в которой уважаются достоинство и права человека (диссиденты), просто за рассказанный анекдот, подавление духовных способностей и воли человека – свободного мышления, способности к нравственному действию, запрет на свободное творчество – все это не могло не сказаться на ЦЕЛОКУПНОМ здоровье наций с неизбежным проявлением в будущих поколениях.

Когда убивают животное, им овладевает ужас смерти, оно чувствует расправу заранее, уже на пути к скотобойне, и в его крови, в каждой клетке его тела этот ужас сохранен, а потом мы такое мясо едим, и ужас невидимо проникает в нас, отравляя мышцы, мозг, сердце. Так и социально. Смерть тирана прекращает его действие лишь внешне. Внутренне, в клетках общества, в сознании людей видимо и невидимо остаются и продолжают действовать порожденные им силы. И это также силы ужаса тех миллионов, у которых отняли свободу, родную землю, замучили пытками и всевозможным зверством, голодом, холодом, непосильным трудом отняли жизнь. Кого ПРИНУДИЛИ К СМЕРТИ. Эти силы действуют и сегодня, стараясь утащить нас в темное прошлое, лишая мудрости и совести, просто разума и человеческого чувства, как простых людей, так и многих государственных и политических деятелей, общество в целом. Последействие Сталина и его сподвижников и сподручных еще долго будет оставаться на бывшем советском пространстве и шире – куда дотягивались их руки, куда достигала его мысль, его воля. Сегодня поднимают тревогу в связи с могильниками сибирской язвы вблизи водохранилищ, снабжающих Москву питьевой водой, а о могильниках язв в душе каждого человека (истинно, еще более «сибирских»), еще более грозных и опасных – это на каком уровне надо бить тревогу? А эти бациллы ведь переходят и к нашим детям, они социально наследуются. Необходимо, может, семь колен, чтобы тот «трупный яд» нейтрализовался и был из народного тела выведен.

* * *

История живет по своим законам. Не следует заблуждаться и думать, что нам удалось избежать разрушающего личность и общество воздействия того семидесятилетнего бывшего, еще по-настоящему не ставшего прошлым. Мы, некогда знавшие гордость за державу, но и испытывавшие перед ней смертельный страх, в большей или меньшей степени незримо несем его в своей крови, в клетках костей и мозга.
Нация, народ есть особый исторический «вид», существующий веками и тысячелетиями. Развиваясь от поколения к поколению, они на своем историческом пути вырабатывают или теряют отдельные качества. Насильственное, противное природе воздействие на народное существо сильно действующими средствами, особенно террором и страхом, с неизбежностью должно было привести и привело к изменению внутреннего духовно-душевного существа человека и народа. Прежде всего это коснулось нравственного естества, совести, и не только индивидуальных, но и общественных. Целенаправленная противоестественная селекция (вот за что Сталин любил «замечательного» ученого Лысенко!) действительно привела к созданию новой породы людей. С одной стороны это были те, кого подавляли, уничтожали, загоняли в послушное трудовое, интеллектуальное и прочее рабство. С другой, те, кто это делал. Сколько было в стране разного размера «сталинчиков»! Ведь для дьявольского дела и армия нужна была дьявольская. Были убийцы в белых халатах, в военных френчах, в погонах, с партийными билетами и без, следователи, которые фабриковали дела, их начальники, которые их инструктировали, учили, как это делать. И прочая всех уровней всяческая власть, исполняющая верховные указания и питающаяся от этого. Их ведь были миллионы, на ком все держалось, от самого Сталина до последнего стукача, кто из верной службы составляли свое благосостояние. Это в них в первую очередь погибала душа. Это были они, кто, приспосабливаясь, изгибаясь и морально падая, делались главными носителями чумы.

Все это было и остается в теле народном. Те же люди – мы сами, кто воспроизводит в каждом своем шаге прошлые стереотипы мышления, слабость воли, незрелое социальное чувство, отсутствие политической культуры. Наше внутреннее существо больно, ослаблено, мы потеряны. Определенно, жизнь сейчас трудна, но в основе своей – и эти трудности, и наша неспособность им противостоять – наследие тех времен, которое в нас самих прежде всего.

Но были и те, кто смог сохранить свое нравственное существо, кто в страшных условиях тюрем, лагерей, ссылок, психбольниц не сломились, кто почти в одиночку поднимался против страшного зверя и одерживал духовную победу, отстаивал свое человеческое право и достоинство. Эти люди тоже оставили в народном теле свое наследство – силу и высоту духа, силу жизни, силу истины.

На то и надежда.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Тревожна мысль о неизбежной расплате за грехи отцов, за свои собственные, о том, что у Истории свои счеты со временем, с народами, с людьми.

Взгляните на пример Германии. В этой стране после войны было проведено свыше 86 тысяч процессов против нацистских преступников. В Советском же Союзе осудили всего около 30-ти человек преступников коммунистических. Весь немецкий народ содрогнулся, осознав преступление Гитлера как свое собственное, и всемирно покаялся. Это произошло почти сразу же после войны и продолжалось еще годы. Не прекратилось и сейчас. Будто пелена спала с глаз, и сознание прояснилось. И заговорила совесть. Великая нация! Народ Бетховена, Гегеля и Гете! «Как мы могли совершить столь тяжкие злодеяния?! Как могли мы стать народом Гитлера?!». Его канцлеры, начиная с Аденауэра, совершали паломничества и преклоняли колени в фашистских лагерях уничтожения, прося прощения у евреев, поляков, русских и других народов. Новые поколения, совсем не причастные к тем преступлениям, но, по высшему нравственному закону, они чувствуют свою ответственность и обязанность искупить грехи отцов, ибо пока нация не покаялась, она не очистилась, и вина и пролитая кровь на ней остается. Немецкий народ омылся и очистился, и это продолжается и будет продолжаться, ибо таков нравственный закон – грехи крови искупаются не одним поколением.

А вот Советский Союз не омылся, и грех великий на нем остается. Настоящего суда над главными и не главными преступниками, над многими другими участниками, кто преступлением приобрел власть, составил себе благосостояние, над всей зверской системой не состоялось. Советского Союза больше нет, но его грех остается в душах тех, кто его населял, населяет его территории и сейчас. И так долго еще будет оставаться, пока не перестанут взывать к справедливости жертвы немыслимых зверств, пока не откроется вся ложь, пока не нарастет в обществе здоровая нравственная почва, на которой совесть единственно и может развиваться, а душа свободно дышать, пока народы не омоются покаянием, и не начнут рождаться люди духа, а не подземелья, пока сердца и разум людей не повернутся к духовному, к истине, пока социум не выправится и не перестанет разрушать человека.

Да, народ был жертвой, но он был и соучастником преступлений. Да, он был обманут, но он и приветствовал ложь, гнал правду, долго, несмолкаемо аплодировал, гордился страной, которая была себе самой и остальному миру смертельная опасность, позволял себя обкрадывать, свои народные средства использовать в убийство, в разрушение, в угнетение, в смерть, молчанием своим, покорностью только попускал, разрешал делать с собой и повсюду все, чего те, кто имели власть, хотели. И не скажут, что не знали, не ведали – теперь-то знают, и не искупленный, не замоленный грех в народе живет, и нет людям ни покоя, ни надежды, ни жизни.

Осознать трагедию можно лишь совершенной совестью. Есть ли она, взращена ли она в народе? Необходимо очищение, чтобы уйти от жуткого прошлого, иначе не будет ни пути вперед, ни достойной жизни, ни государственной мудрости, ни правой политической воли.

* * *

Кому должны мы поверить во всем этом смертном деле, – так это матери Лаврентия Берия, которая, по свидетельству односельчан, босиком ходила в церковь замаливать ужасные грехи сына. ОНА ЗНАЛА ВСЕ.

В том все и дело: не выискивать что-нибудь, что могло бы оправдать неисчислимое злодейство и обелить злодеев, НИЧЕМ НЕ ОПРАВДАЕШЬ И НЕ СМОЕШЬ, НИЧЕМ НЕ ОБЕЛИШЬ – не вернуть отнятые жизни, не утолить неизмеримое страдание, не возвратить в тела пролитую кровь, – а в том, чтобы скорбеть о жертвах и молиться за них, нам бесконечно дорогих и любимых, невинных. Молиться и за себя, чтобы простилось нам наше недоброе, непотребное, знаемое и незнаемое, чтобы очиститься нам от скверны прошлого, которая въелась в нас, невидимо пронизала и отравила, и чтобы не передалась она нашим детям, будущим поколениям, невинным младенцам.

И еще нужно просить, чтобы уменьшились в нас самих и в будущих поколениях ядовитые следы и недобрые последствия их страшных слов и дел.

Но не выше ли еще и не важнее ли молиться за души грешников, тех, кто вершил все то ужасное, о чем и был разговор на этих страницах? Скорбеть нужно об этих двух великих грешниках и всех их бесчисленных соратниках, споспешниках, подельниках, у которых так же руки в крови. Нужно молится, прося Бога очистить их от их грехов, как Он умеет и как знает, – а им сейчас очень неуютно ответствовать за каждую невинную кровинку, попросту говоря, в страшном они адовом огне горят. И чтобы тем из них, кто еще жив, даны были сила, мужество и совесть – покаяться, ибо это необходимо для душевного здоровья народа и их самих.

Молиться за них надо, а не книжки нечестные писать: надо их души падшие спасать, а не репутации. На земле еще немало тех, от имени которых и для которых те книжки пишутся. Но чем больше пишутся, тем дольше тем двоим и остальной их братии, которая уже там, и которая еще осталась здесь, в том огне гореть. А невинным жертвам еще больше мучиться.

Но в этом и есть высшее действо очищения. Ибо когда мы молимся за спасение чьей-то души, содеянное человеком зло теряет силу. В этом и есть смысл отмаливания грехов: они теряют свою силу, не довлеют больше над народом. Действие греха на мир прекращается.

Можно ли этих двоих и их пособников отмолить? Замолить их грехи? Какой молитвой? Кто возьмется? Неприподъемно!

У народа должны быть духовные водители. Это они должны повести народ по верному пути.

Но нравственное действие должен осуществлять каждый отдельный человек. А иначе откуда появятся духовные вожди? Сегодня уже мало надеяться на праведников. За них не спрятаться. Да и остались ли они? Сейчас пути истории сошлись так, что каждый должен сделать свой вклад, отмолить свою собственную частичку. В том и суть, и непоправимость, что каждый новый рождающийся в народ человек, невиновный ни в чем в себе младенец, принимает на себя часть общей народной вины. Вот его, невинного и надо спасать.

Покаяние – противоположно отмщению. Отмстить имеет право только Бог. В нем возмездие и милость. Покаяние – это просьба о прощении, на которую нельзя ответить отказом. Если не покаяться, темные силы останутся в наших душах, там, где у них есть место, пища и свобода действий. Они ведь никуда и не уходили, просто перепрятались и продолжают жить под новым обличьем.

Прощение – высший нравственный подвиг. В нем большая спасительная сила. Только это должно быть правильно понято, осознанно и взято в глубину сердца, чтобы в нем спасительное превращение произошло.

Степень способности к нравственному действию есть мера народа и человека.

Достойное поминовение жертв, память, покаяние, прощение, молитва – через это путь к возрождению. В них – смысл очищения и нравственной жизни, смысл человека.

Роман Фин.

Директор Канадского Института
по изучению России
и стран Восточной Европы.
Торонто, Онтарио, Канада.
Май – Август, 2003.
ПРИЛОЖЕНИЯ.

Приложение 1.

К пятидесятой годовщине смерти И.В.Сталина
Заявление Правления общества «Мемориал»

От редакции

Реакция некоторых читателей на публикацию нами воспоминаний о смерти Сталина, данные социологических опросов, да и многие другие черты нашей жизни свидетельствуют о постепенном забвении обществом правды о сталинской эпохе. На смену диктатору, подписывающему расстрельные списки, вновь пришел вождь, склонившийся над картой и объясняющий своим военачальникам, как им победить врагов.
Живы и в силе наследники Сталина, те, кто боится за честь мундиров, в которых они служили и служат, кто очень не хотел бы излишней живучести дурных ассоциаций. Но не только они говорят: «Хватит! Не надо бередить раны – пусть зарастет». Обществу неприятно помнить о прошлом своих дедов и прадедов. Даже если некоторые из них не сажали, а сидели. «Зачем раскалывать общество?» Мы не хотим его раскалывать – «сын за отца» (по лицемерному выражению Сталина) действительно не отвечает. Во всяком случае, не обязан этого делать перед другими.
Мы понимаем, что для сколько-нибудь адекватного осознания нашего прошлого, нужны многие годы, но надеяться, что годы сами расставят точки над i не можем – опыт показывает, что тенденция бывает и обратной. Поэтому задачу историков-исследователей, учителей, публицистов видим в том, чтобы продолжать бередить общественные раны, пока из них не выйдет весь гной. И делать это не от случая к случаю – от юбилея до конференции, а ежедневно.
Сегодня мы публикуем заявление общества «Мемориал», созданного в Перестройку именно для того, чтобы правда о Сталине и его наследниках жила в нашей памяти.
Заявление.

50-летие смерти И. В. Сталина – дата сама по себе бесспорно значительная. Роль Сталина в отечественной истории общеизвестна: окончательное уничтожение остатков общественной и личной свободы; полное огосударствление и милитаризация экономики и как следствие – резкое падение жизненного уровня населения; раскулачивание и закрепощение крестьянства, результатом которых был унесший миллионы жизней голод в Поволжье, Казахстане и на Украине; непрекращающиеся политические репрессии, в частности – более 700 тысяч расстрелянных только за полтора года «большого террора»; массовые депортации целых народов; грубейшие просчеты во внешней политике, за которые наш народ расплатился десятками миллионов погибших в Отечественной войне; «железный занавес», отгородивший СССР от остального мира и приведший к катастрофическому и до сих пор не преодоленному экономическому и интеллектуальному отставанию страны; установление жесткого партийного контроля в науке и искусстве, нанесшее непоправимый вред отечественной культуре. Все это в значительной, если не в решающей мере является «заслугой» товарища Сталина – одной из самых зловещих фигур российской истории.

Смерть диктатора была предвестием первых робких шагов к возрождению страны, разрушенной сталинским режимом. Но в публикациях последнего времени чаще обсуждаются не эти темы, а совсем иные. В моду входит демонстрация «беспристрастности» и «объективности»: мельком осуждая репрессии и прочие «перегибы», публицисты заявляют, что в целом Сталин действовал на пользу России и был великим государственным деятелем. Кое-где (в Томской области, в Дагестане, в Саратове) дело дошло до газетных статей, в которых предлагается «в видах сохранения объективной исторической памяти» установить памятники Сталину; слышатся даже предложения переименовать город Царицын (ныне Волгоград) в Сталинград. А многим журналистам более интересными, чем вопрос о судьбах миллионов сограждан, кажутся, по-видимому, спекуляции на тему «своей или не своей смертью умер Сталин».

Общество «Мемориал», уцелевшие жертвы политических репрессий и их потомки не менее других заинтересованы в восстановлении исторической памяти о сталинизме. Мы далеки от того, чтобы затыкать рты нашим оппонентам. Мы заинтересованы в возобновлении интенсивной публичной дискуссии об этом периоде советской истории. Заметим лишь, что когда публичным подсчетом и взвешиванием «светлых» и «темных» сторон сталинской диктатуры начинают заниматься государственные чиновники, это занятие перестает быть проблемой их личной нравственности, осведомленности в отечественной истории или политических взглядов. В современной Германии государственный муж, рискнувший публично высказать подобные «беспристрастные» суждения относительно немецкого современника и коллеги Иосифа Сталина, лишился бы своего поста в течение двух часов. Но вести подобную дискуссию всерьез возможно, лишь опираясь, во-первых, на точное и общедоступное историческое знание и, во-вторых, на ясные и четкие нравственные критерии, разделяемые всеми участниками дискуссии: о безусловной ценности жизни и достоинства отдельного человека, о праве, о свободе.

К сожалению, и тот, и другой ресурс практически отсутствует в нашем обществе. Важнейшие архивные источники были на протяжении многих лет недоступны исследователям, да и сейчас многие материалы скрыты в государственных и ведомственных хранилищах. Историческая литература, в том числе учебная и популярная, наполнена мифами, как сформировавшимися еще при жизни Сталина, так и после его смерти. Это – проблемы, требующие немедленного разрешения.

Что касается нравственных ценностей, объединяющих общество, то мы, разумеется, отдаем себе отчет в том, что выработка и закрепление в национальном сознании таких ценностей является в известном смысле не только предпосылкой, но и результатом широкой общественной дискуссии по историческим проблемам. В отличие от Германии, где проблемы прошлого постоянно в центре внимания на протяжении уже почти 60 лет, у нас – после кратковременного и довольно поверхностного бурного обсуждения в конце 1980-х – настоящее осмысление прошлого обществом даже не начиналось.

Общество «Мемориал» заявляет, что общественное осмысление трагических уроков российской истории и сегодня является важнейшей задачей. Мы остаемся в рядах тех (к сожалению, немногих), кто старается способствовать такому осмыслению: историческими исследованиями, публикациями, просветительской работой, гражданской активностью, актуальной правозащитной деятельностью. «Мемориал» надеется, что его работа и впредь будет инициировать развитие общественной дискуссии о нашем общем прошлом.

Правление Общества «Мемориал»
06.03.2003

Приложение 2.

Публикация в русскоязычной газете The Yonge Street Review, Торонто, Канада.

Личность и история

Д-р Роман Фин
(Торонто, Канада)

Доктор Р.Фин – бывший советский диссидент, ученый, основатель и бессменный руководитель Канадского института изучения Советского Союза (ныне – России) и стран Восточной Европы, талантливый прозаик и поэт, член Союза писателей Северной Америки. Является членом редколлегии The Yonge Street Review, неоднократно публиковался.

РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД СУТЬЮ ФЕНОМЕНА СТАЛИНА

Роман М. Фин

Размышление над сутью феномена Сталина.

Феномены Сталина и Гитлера привлекают внимание безусловное. Эти две личности поражают воображение силой и масштабами произведенного ими злодейства. Первое, на чем останавливается мысль в попытке объяснить сущность того, чем они являлись и что принесли в мир, это стремление обоих к мировому господству. Несомненно также, что они оба – воплощение на земле зла. Что же тогда это было – зло как средство достижения мирового господства или мировое господство для господства еще более объемлющего владычества – установления над миром власти тьмы, которой сами же и властители?

Глубокие мысли, проникающие в существо Сталина, были высказаны Даниилом Андреевым в его книге «Роза мира».

«По-видимому, в истории человечества еще не было существа, одержимого жаждой самоутверждения с такой силой, с таким накалом, темпераментом». (Даниил Андреев. Роза мира. Стр. 219).

Но еще не было на земле человека, которому история предоставила в распоряжение два сильнейших оружия, два мощнейших инструмента власти: Доктрину и Партию, с помощью которых он создал все виды армий для подчинения, подавления, порабощения – военные, карательные, идеологические, прочие. Оба эти инструмента он оформил и перевоссоздал под нужды собственного личного мирового владычества.

«Передовое место в истории Россия заняла с той минуты, когда внутри нее к власти пришла – впервые в мире – интернациональная Доктрина. Россия стала первой страной, вооруженной такой идеологией, какая могла бы, в принципе, распространиться во все страны земного шара. Даже больше того: в Доктрине был заложен такой импульс к расширению, который предполагал своим пределом именно только границы планеты… Секрет заключался в том, что вместо мечты о всемирной гегемонии какого-либо отдельного народа (мечты утопической, ибо ни один народ не достаточно многочислен для этого) теперь прокламировалась идея всемирного содружества народов, объединенных новым социальным строем, который должен был возникнуть везде в результате революционных взрывов… В одних из стран оно постепенно развивалось по программе, намеченной в Москве, в другие было привнесено на штыках советских армий». (Там же. Стр. 216-217).

Сталин подчинил себе и возглавил этот процесс.

«Сталин вполне допустил такую возможность, что он доживет до той ступени в развитии науки, когда она сможет продлить его жизнь намного дольше естественного человеческого предела, а может быть, и дать ему даже физическое бессмертие». (Там же. Стр. 223).

Когда Хрущев говорил, что Сталин руководил войной по глобусу, то просто не поняли. Он сам не понимал, что говорил. Это был, скорее, символ: глобус означал весь мир, и Сталин, склонившийся над ним, пожирал его.

Первым шагом было овладение страной. Два указанных инструмента плюс нужные личные качества – вероломство и коварство, исключительная жестокость и гениальность тиранствования, «глубокое презрение к ценности человеческой жизни, жгучая мстительность, неумение прощать и та поразительная легкость, с которой уроженцы горных стран готовы пустить в ход оружие». (Там же. Стр. 218). обеспечили ему круговую победу, в том числе и в его (большевиков) борьбе с духовностью. Одновременно шло превращение всей страны в орудие военного захвата чужих территорий.

«Присмотримся: каковы главнейшие государственные задачи Сталина до второй мировой войны? Думается их можно определить так: укрепление своего абсолютного единовластия и разгром какой бы то ни было оппозиции; борьба с духовностью; коллективизация сельского хозяйства; индустриализация; подготовка военной машины к отражению возможного нападения и к собственному прыжку на запад, Восток и Юг; создание благоприятной для этого международной ситуации… (Там же. Стр. 220).

Для военной атаки на Запад, подготовка к которой велась самым серьезным образом, которая давно стала основной задачей Сталина и всего руководства страны, для чего и перекосили все в сторону непомерной индустриализации для создания и обеспечения военной мощи, – туда было брошено до 90% народных средств и сил – вперед, к мировому захвату, – Сталину нужна была абсолютно послушная, пронизывающая всю страну, армия партийных работников. Для этого же ему нужны были и трудовые армии, бесчисленные рабы, нужна была и абсолютная покорность населения. все страна была поставлена под ружье, загнана в цеха для производства оружия, в карьеры и шахты добывать сырье. Это было достигнуто посредством страшного террора. Многие миллионы были уничтожены, зато остальные были превращены в покорное пушечное, интеллектуальное, трудовое мясо.

О подготовке Сталина к захватнической войне убедительно раскрывается в трудах военного историка Виктора Суворова в его книгах «Ледокол», «День М», «Самоубийство» и других. Там, в частности, говорится:

«Перед войной Сталин провел страну через три этапа: индустриализацию, коллективизацию, великую чистку… Результат: страна подчинена Сталину, армия, НКВД, писатели, историки, крестьяне, музыканты, генералы и геологи, дипломаты и все, все, все – под контролем. Сельское хозяйство в руках партии: бери из деревень хоть все и по любой назначенной Кремлем цене, можно и бесплатно, промышленность дает продукцию, армия покорна, НКВД вычищен и готов к новым свершениям. Что дальше? Третий этап – великая чистка – завершился в конце 1938 года. Страна вступает в новый этап». (В.Суворов. День “М”, стр. 78-80).

О драконовских сталинских указах 1940-го, о закрепощении рабочей силы, о фактическом превращении промышленности в единый механизм, работающий на войну:

«Я много раз слышал дискуссии коммунистических профессоров: а не был ли Сталин параноиком?… Нет, товарищи коммунисты, не был Сталин параноиком. Великие посадки нужны были для того, чтобы вслед за ними ввести указы 1940 года, и чтоб никто не пикнул. Указы 1940 года – это окончательный перевод экономики страны на режим военного времени. Это мобилизация. (Там же. Стр. 298).

«Массовые аресты в промышленности от рабочего, опоздавшего на двадцать одну минуту, и кончая наркомами, которые никуда не опоздали, имели целью уже в мирное время создать в тылу фронтовую обстановку». (Там же, стр. 311).

«Каждый указ 1940 года щедро сыпал срока, особенно доставалось прогульщикам. По указу 26 июня за прогул сажали, а прогулом считалось опоздание на работу свыше 20 минут». (Там же, стр. 298).

«Но и на верхах головы летели. Отзвуки великой битвы мы найдем в прессе того времени. Журнал «Проблемы экономики» за октябрь 1940 года: «Представитель диктатуры рабочего класса, советский директор предприятия, обладает всей полнотой власти. Его слово – закон, его власть на производстве должна быть диктаторской… Советский хозяйственник не имеет права уклоняться от использования острейшего оружия – власти, которую партия и государство (опять и опять мы встречаем это деление власти на две ветви, их упоминание вместе указывает на то, что имеется в виду две разные сущности; но они обе были в руках одного Хозяина, Сталина, — Р.Ф.) ему доверили. Командир производства, уклоняющийся от применения самых жестоких мер воздействия к нарушителям государственной дисциплины, дискредитирует себя в глазах рабочего класса, как человек, не оправдывающий доверия». И выходило: мастер – диктатор над рабочими. А вышестоящий – диктатор над мастером, и так все выше и выше до директора, который диктатор на заводе. А над ним тоже диктаторов орава. И как созвучно все, что говорится о директоре-диктаторе, с дисциплинарным уставом 1940 года: чтобы заставить повиноваться подчиненных, командир имеет право и обязан применить все средства, вплоть до оружия. Если он применяет оружие против подчиненных, то ответственности за последствия не несет, а если не применяет, то его самого – в трибунал». (Там же, стр. 302).

В руках Сталина была теперь страшная сила – огромная масса абсолютно послушных людей, организованных, обученных, исполняющих все приказы. Одна их часть должна была стрелять, другая производить и подносить к линии фронта вооружение и боеприпасы. Но была и третья – те, кто ими всеми командовал. На ум приходит образ Чингис-хана, словно Сталин оказался его новым воплощением. Исторической задачей первого было покорение Европы с целью уничтожения христианства. Что же было у второго?
Рабочая и военная сила были для Сталина предельно дешевы. Зарплаты минимальны. Питание – лишь бы не умерли с голода, одежда – лишь бы прикрыть наготу, жилье – люди жили в основном в коммунальных квартирах.

« … создатель первого спутника С.П.Королев в те славные времена сидел. И многие с ним. И тут вновь начинаешь понимать смысл великой сталинской чистки. Сталину нужны лучшие самолеты, лучшие танки, лучшие пушки в стахановские сроки, но так, чтобы средств на разработку много не расходовать. И вот конструкторы сидят по тюрьмам, по шарагам: дадите лучший в мире пикирующий бомбардировщик, лучший танк, лучшую пушку – выпустим. Конструкторы вкалывают не за Сталинские премии, не за дачи на крымских берегах, не за икру и шампанское, а за свои собственные головы: не будет самолета – задвинут на Колыму.
Конструкторское бюро Туполева, Петлякова и многих других сидели в полном составе и творили за тюремными решетками: надежно, дешево, быстро, и секреты не уплывут. Вспоминает заместитель Туполева Г.Озеров: «Вольняг» перевели на обязательный десятичасовой рабочий день, большинство воскресений они тоже работают… В народе зреет уверенность в неизбежной войне, люди понимают это нутром…» (Туполевская шарага. С. 99).
А потом рабочий день довели и до 12 часов. На шараге при нормальной кормежке, в тепле можно работать и больше. А на лесоповале? Журнал «Новое время» (1991. № 32. С. 31) сообщает: «С 1 января 1941 года нормы питания заключенных были снижены. Почему? Может быть, в этом сказалась та подготовка к будущим сражениям?…» Именно так – к будущим сражениям.

Адмирал флота Советского Союза Н.Г.Кузнецов с гордостью сообщает:
«На нужды обороны выделялись, по существу, неограниченные средства» (Накануне. С. 270). Слово «оборона» тут следовало взять в кавычки, но в остальном правильно. И оттого, что на нужды войны выделялись средства без ограничений, где-то ограничения надо было вводить, на чем-то экономить. Экономили на зэках, на рабочем классе, трудовой интеллигенции, на колхозном крестьянстве». (Там же. Стр. 300-301).

Днепрогэс, Магнитка, Комсомольск-на-Амуре, все сталинское остальное – метро, прочие «великие стройки коммунизма» обошлись государству в минимальную цену. Московский Университет строили заключенные, на его нынешней территории располагался лагерь.

Впечатляет и военная стратегия Сталина (Триандафилов, Шапошников). В его броске на Запад должны были участвовать четыре (!) военные волны, четыре чингисханские орды, одна накатывать за другой. Никто и ничто не устоит. При такой силище можно и по глобусу до Ла-Манша рисовать. А там накрыть с воздуха и взять с воды саму Британию. И ведь все четыре волны готовились, создавалось множество армий, дивизий. Сколько вовлечено было людей!

«Вот краткое содержание принципиально нового вступления в войну.
1. Процесс мобилизации разделить на два этапа: тайный и открытый.
2. Первый, тайный этап – до начала войны. На этом этапе на режим военного времени перевести государственный аппарат, карательные органы, промышленность, системы правительственной, государственной и военной связи, транспорт, армию увеличить до 5 000 000 солдат.
3. Ради маскировки первый, тайный, этап растянуть во времени на два года, кроме того, тайную мобилизацию маскировать локальными конфликтами, представить дело так, что локальные конфликты – основная и единственная причина перевода страны на режим военного времени.
4. Этап тайной мобилизации завершить внезапным сокрушительным ударом по противнику и одновременно начать второй, открытый, этап мобилизации, в ходе которого за несколько дней призвать в Красную Армию еще 6 000 000 для восполнения потерь и доукомплектования новых дивизий, корпусов и армий, которые вводить в войну по мере готовности. Затем в ходе войны призывать в армию все новые миллионы.
5. Прикрытие мобилизации Второго, Третьего и последующих стратегических эшелонов осуществлять не пассивным стоянием на границах, а сокрушительными ударами Первого стратегического эшелона и решительным вторжением на территорию противника. (Там же. Стр. 148).

«В начале 1939 года мобилизационный потенциал Советского Союза определялся в 20 % от общей численности населения. Это максимальный теоретически возможный уровень мобилизации – 34 миллиона потенциальных солдат и офицеров.
Страна не могла содержать в мирное время такую армию. И в военное время такую армию содержать невозможно, да она такая и не нужна. Было решено во время войны иметь миниатюрную армию всего в 10-12 миллионов солдат и офицеров, но использовать ее интенсивно, немедленно восполняя потери.
Говорят, что советские дивизии, корпуса и армии были небольшими по составу. Это так. Но надо помнить, что их было много, а кроме того, солдат и офицеров не жалели, использовали на пределе человеческих возможностей и сверх этих возможностей, и тут же заменяли новыми. Именно так обстояли дела в советских войсках: людей в данный момент немного, но командование использует их интенсивно в уверенности, что не завтра, а уже сегодня пришлют замену. Численность Красной Армии в ходе войны была относительно небольшой, но в нее было мобилизовано за четыре года войны 29,4 миллиона человек в дополнение к тем, которые в ней были на 22 июня 1941 года (Генерал армии М.Моисеев. «Правда», 19 июля 1991 г.).

Численность Красной Армии составляла:
1923 – 550 000
1927 – 586 000
1933 – 885 000
1937 – 1 100 000
1938 – 1 513 400
К началу 1939 года численность Красной Армии составляла один процент от численности населения. Это был Рубикон: на 19 августа 1939 года численность Красной Армии достигла 2 000 000.
На этом Сталин не остановился, наоборот, 19 августа он отдает приказ о формировании десятков новых стрелковых дивизий и сотен артиллерийских полков. Процесс мобилизации маскировался. Скорость мобилизации нарастала. 1 января 1941 года численность Красной Армии – 4 207 000 человек. В феврале скорость развертывания была увеличена. 21 июня 1941 года численность Красной Армии – 5 500 000.
Это только Красная Армия, помимо нее существовали войска НКВД: охранные, конвойные, пограничные, оперативные. В составе НКВД были дивизионные части и целые соединения, НКВД имел свой собственный флот и авиацию. (Там же. Стр. 255-256).

Суворов показывает, что у Советского Союза были лучшие в мире самолеты, танки, пушки, подводные лодки, все в огромном количестве. Советский Союз готовился к войне наступательной, никак не оборонительной, потому был так сокрушен в первые месяцы войны. Долгие месяцы немецкая армия использовала захваченные на границах арсеналы советского вооружения, приготовлявшегося для удара по Германии, для быстрого немедленного применения складировавшегося просто на грунте.

Гитлер совсем не был слеп. Незадолго до удара по Советскому Союзу он «говорил Шулленбургу: «У меня, граф, другого выхода нет». Не оставил Сталин Гитлеру выхода. Тайная мобилизация была столь огромна, что не заметить ее было трудно. Гитлер тоже понимал, что должно случиться в момент, когда тайная мобилизация вдруг будет объявлена открыто». (Там же. Стр. 270).

Германская нота от 22 июня 1941 года, фактически являющаяся объявлением войны, заканчивается следующими словами:
«Вопреки всем взятым на себя обязательствам и в грубом противоречии своим торжественным заявлениям, советское правительство заняло позицию против Германии.
Оно
— не только продолжало свои направленные против Германии и Европы попытки разложения, но еще усилило их с началом войны;
оно
— во все усиливающейся степени с враждебностью направляло свою политику против Германии и сосредоточило все свои военные силы у германской границы с готовностью быстрого нападения».

В ноте также цитируется документ, найденный в советском полпредстве при занятии немцами Белграда: «СССР будет реагировать лишь в последний момент. Державы оси еще дальше разбросали свои военные силы, и поэтому СССР внезапно ударит на Германию».

В.Суворов показывает, что Сталин спланировал нанести свой удар по Германии, начать свою войну 6 июля 1941 года. Но на деле он начал свою войну намного раньше. Книга В.Суворова «День “М”» заканчивается следующими словами:

«Гитлер ударил первым, и потому сталинская подготовка войны обернулась для Сталина катастрофой. В результате войны Сталину досталась всего только Польша, Восточная Германия, Венгрия, Югославия, Румыния, Болгария, Чехословакия, Китай, полвина Кореи, половина Вьетнама. Разве на такой скромный результат рассчитывал Сталин?
Подведем итоги.
Начало тайной мобилизации было фактическим вступлением во Вторую мировую войну. Сталин это понимал и сознательно отдал приказ о начале тайной мобилизации 19 августа 1939 года. С этого дня при любом развитии событий войну остановить было нельзя.
Поэтому 19 АВГУСТА 1939 ГОДА – ЭТО ДЕНЬ, КОГДА СТАЛИН НАЧАЛ ВТОРУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ.
Тайная мобилизация должна была завершиться нападением на Германию и Румынию 6 июля 1941 года. Одновременно в Советском Союзе должен был быть объявлен День «М» – день, когда тайная мобилизация превращается из тайной в открытую и всеобщую.
Тайная мобилизация была направлена на подготовку агрессии, для обороны страны не делалось ничего. Тайная мобилизация была столь колоссальна, что скрыть ее не удалось. Гитлеру оставался только один шанс – спасать себя превентивным ударом. Гитлер упредил Сталина на две недели.
Вот почему День «М» не наступил». (Там же. Стр. 414-415).

А как вести себя на захваченных территориях?

«Подготовка Красной Армии к «освободительным походам» в 1939 и 1941 годах проводилась по единой программе… При военных советах фронтов из партийных бюрократов были сформированы группы особого назначения – Осназ. Задача – проведение советизации. После германского нападения группы особого назначения оставались в бездействии (на своей территории в оборонительной войне они не нужны). Когда стало окончательно ясно, что «освободительная» война не состоялась, группы особого назначения разогнали». (Там же, стр. 134).

Советизация и большевизация захватываемых («освобождаемых») территорий, означали уничтожение всех политических, культурных, деловых сил, разрушение социальных структур, физическое устранение множества, даже просто потенциально «не наших», людей, политических деятелей, интеллигенцию, буржуазию – предпринимателей (с конфискацией), военных, установление полного контроля и введение угодного Советскому Союзу управления. Это произошло во всех захваченных странах центральной и восточной Европы от Прибалтики и до Восточной Германии, ставших «странами народной демократии», с расположением советских войск на их территориях. В германской Ноте по этому поводу говорится:

«Эти области (Бессарабия и Северная Буковина, — Р.Ф.) были также немедленно присоединены к Советскому Союзу, подверглись большевизации и были тем самым фактически разорены».(Германская Нота)

Разорение – вот что нес Советский Союз, коммунистический образ действия миру. Единственным творчеством, на которое в самом лучшем виде оказались способными большевики, было – разорение, разрушение, уничтожение жизни. Они несли миру смерть. Они это сделали сначала с Россией, с населяющими ее (теперь уже Советский Союз) народами, с ее/их культурой, духовными и материальными ценностями, с ее людьми, носителями, в том числе и религиозного чувства и знания, подорвали ее нравственные устои и жизненные силы. До последнего дня своего правления они истощали страну, по-прежнему направляя огромную часть (до 80%) национального дохода на обеспечение нужд власти, на развитие и поддержание военно-промышленного комплекса, на распространение по миру своего влияния. В мирное время в Советской армии состояло до пяти миллионов солдат и офицеров. Колоссальная военная мощь ядерных и обычных вооружений. Спрутом враждебной пропаганды и деятельности через коммунистические партии и другие силы опутал Советский Союз мир. Сам по себе занимая шестую часть поверхности земли, он распространил свою власть и влияние на одну треть планеты. Остальной мир воспринимал его как угрозу своему существованию. Естественно, это делалось людскими руками, но эти руки в руках Сталина, а потом и его наследников становились не людскими, а несущими смерть, духовное и физическое порабощение. Жизни одних людей, их силы и разум использовались для того, чтобы отнимать жизнь, свободу и силу у других людей. Духовное естество человека умерщвлялось, людская совесть превращалась в противоположное – в способность подлости. В распоряжении властителей оказывалась несметная сила. Это была чингисхановская орда, несущая смерть всему, на что укажут. Все было перевернуто вверх ногами, все смыслы переставлены наоборот. Человек, идущий к нравственному совершенствованию, был втоптан в землю, человек топчущий был поднят на высоту. Но и он был лишь орудием и в свой – любой – час мог быть отправлен к тем, кого только что отправлял на смерть сам. Или просто погибнуть на завоевательских фронтах. Человек, мыслящий иначе, отправлялся в сумасшедший дом, и там его психика разрушалась психотропными средствами, разум, способность мыслить затемнялись, сознание удушалось. Завоеванные народы (начиная со своего российского) были ограблены, измучены и истощены, их силы были брошены на злодейское дело. Чешские, восточно-германские, болгарские, прочие военные силы и разведки. Везде базы для подготовки террористов международного применения. Конечно строилось, но строилось что? И что оставалось людям? Хрущевские трущебки? Досыта ли ели? Какие были у человека свободы и права? Огорожен этот мир был железным занавесом, колючей проволокой, граница на замке. В самом центре Европы – Берлинская Стена. И приказ стрелять, если кто через нее решится бежать.

А что же Сталин? В какой силе и форме был он сам? Только несколько моментов, характеризующих его не только правящее, но управляющее всей жизнью страны внутреннее состояние:

«Сталин знал тысячи (возможно – десятки тысяч) имен. Сталин знал все высшее командование НКВД, знал всех своих генералов., знал лично конструкторов вооружения, директоров крупнейших заводов, начальников концлагерей, секретарей обкомов, следователей НКВД и НКГБ, сотни и тысячи чекистов, дипломатов, лидеров комсомола, профcоюзов и пр. и пр. Сталин ни разу за 30 лет не ошибся, называя фамилию должностного лица. Сталин знал характеристики многих образцов вооружения, особенно экспериментальных. Сталин знал количество выпускаемого в стране вооружения. Сталинская записная книжечка стала знаменитой, как конь Александра Македонского. В ней было все о производстве оружия в стране. С ноября 1940 года директора авиационных заводов каждый день должны были персонально сообщать в ЦК о количестве произведенных самолетов. С декабря это правило распространилось на директоров танковых, артиллерийских и снарядных заводов.
А Сталин давил персонально. Был у него и такой прием: своей рукой писал от имени директоров и наркомов письменное обязательство и давал им на подпись… Не подпишешь – снимут с должности с соответствующими последствиями, если подпишешь и не выполнишь…» (Там же, стр. 303-304).

Так было не только в военной области, но и в отношении всего в стране и на подвластной территории в мире. Точно также он знал и множество имен тех, кому предстояло погибнуть. Георгий Димитров, Климент Готвальд, Жданов, Вознесенский, не говоря о Троцком, Каменеве, Зиновьеве и Бухарине и многих многих других только известных нам имен. А нам не известных?

«Наши внуки узнают, зачем и почему были оборваны жизненные пути таких деятелей культуры, как Всеволод Мейерхольд, Борис Пильняк, Осип Мандельштам, Николай Клюев, Сергей Клычков, Артем Веселый, Николай Вавилов, Павел Флоренский. Но они не узнают никогда, сколько замечательных талантов, сколько писателей и поэтов, художников и артистов, мыслителей и ученых, чьи имена могли бы стать гордостью России, но остались неизвестны никому, а от творений их не сбереглось даже пепла, — сколько таких творцов было уничтожено сатанинской машиной, носившей, точно в насмешку, наименование органов «безопасности».
Нельзя, конечно, найти ни одного смягчающего обстоятельства при рассмотрении деятельности таких палачей народных множестве, как Ежов, Абакумов и Берия. Но ребячеством была бы попытка переложить исключительно на них ответственность за эти гекатомбы. Достаточно ясно, чья верховная воля действовала через эти зловещие фигуры и какой инспиратор, поочередно ставя их к рулю дьявольской машины, думал, что сам он останется при этом в глазах народа суровым, но справедливым, как пастырь телес и душ». (Даниил Андреев. Роза мира. Стр. 227).

Изложенная выше картина того, как Сталин готовился к установлению своего владычества над миром военным путем, потрясает.

Но зачем ему нужно было столько крови, зачем столько бессмысленного страдания? Это остается мировой загадкой, космической мистерией.

Д.Андреев отмечает:

«Жажда власти и жажда крови тайно шевелятся на дне многих душ. Не находя удовлетворения в условиях социальной гармонии, они толкнут некоторых на изобретение доктрин, ратующих за такие социальные и культурные перемены, которые сулили бы в будущем удовлетворение этих неизжитых страстей». (Роза Мира. Стр. 262).

Жажда власти – это понятно. Террор – понятен тоже: без него власти не захватить и не удержать, не превратить ее в абсолютную. У Гитлера было то же. Такое же омерзительное чудовище. Тоже концлагеря. На немецкий лад просчитанная программа уничтожения конкретных лиц и наций, по политическому (коммунисты) или расовому (евреи и другие неарийцы) признаку. Уничтожать психически больных. Но у Сталина поражает размах и кажущаяся бессмысленная жестокость по отношению к простым людям, рабочим, крестьянам, рядовым работникам умственного труда, бухгалтерам, артистам, учителям, людям абсолютно любой профессии. В ЧЕМ ДЕЛО? Зачем под жесточайшими пытками заставляли людей сознаваться в придуманных, словно специально изобретенных преступлениях, таких, например, как попытка покушения на товарища Сталина или на товарища Молотова, или в шпионаже в пользу враждебной страны у людей, даже близко не имеющих возможности подойти к тем высшим товарищам или иметь контакт с иностранцами? И потом, когда люди «сознавались» и подписывали «свои» показания, их расстреливали. (Характерно, что были случаи, когда люди сохраняли себе жизнь, не подписав сфабрикованных против них дел). В чем смысл всяческого прочего изуверства? Можно понять, как пишет Солженицын, что все определяла «заданность цифры, разнарядки, разверстки»: для хозяйства требовалось столько-то и столько-то рабов, бесплатная рабочая сила. Но почему лагеря были превращены в места истребления? Зачем было тяжелейшими условиями содержания превращать людей в зверей, доводить их души до недочеловеческого, животного состояния? Зачем было заставлять там умирать рабочих и крестьян? А выживших отправлять на вечное поселение? Можно понять, что политических противников решено было уничтожить физически, как нацисты евреев, но простых-то людей, невинных ни с какой стороны, почему с ними так?

Какова же была цель?

Личное мировое господство? Нормальная повседневная логика подсказывает, что все делалось для того, чтобы стать хозяином вся и всего безгранично в пределах земного царств.

Но не нужно ли ему было еще и большей власти – не только над землей, над материальным существованием людей и их душами, но – над самим Богом? Она-то и есть господство и власть самого высокого порядка. Заставить покориться себе самого Христа!

Со своих семинарских лет Сталин твердо верил и знал о существовании Бога, Его Сына – Христа и Святого Духа. Это было для него непреложно. И хоть в Доктрине краеугольным камнем было отрицание существования Бога и духовного мира и все было сведено к сугубо материальному бытию, для Сталина Бог существовал реально. Для него атеизм был воинствующим, то есть не просто как отрицание Его существования, а как борьба с Ним. Он это принял из ненависти к Богу, а не из убежденности, что Его нет.

Своей (а может дьявольской или сатанинской) волей он добился того, что и бытие и сознание всего и всех на подвластной ему территории определял он. Но этого ему было недостаточно. Для него, не терпевшего никакого над собой первенства, главной страстью, охватившей все его существо, стало – преодолеть Бога, стать выше Него, вытеснить Его, занять Его место. Только такая задача была достойна такой великой души! Что могло быть выше, сильнее, значительнее! В душе возник страстный порыв – убрать Христа с дороги. При одной мысли о Нем, он хватался за кинжал. Встреться Он ему на пути, он бы Его искромсал. Нет. Он сделал бы то, что не удалось Дьяволу и Сатане: он заставил бы Его покориться и поклониться ему, и чтобы Он служил ему на посылках. Он это умел, он знал, как это делается. Перед глазами все время стоял суд Пилата: а как бы он, Сталин, всемирный властитель, сам в себе и всем Цезарь, повел бы его? Что бы он сделал? Какую придумал бы казнь? И сетовал в душе – казнить-то было не нужно никак. Это слишком просто. Нужно было покорить и использовать. И за покорность никаких царств мира не давать. Для них царь уже есть. А что же Пилат сделал? О бесконечная глупость! Он Его убил, он дал Ему уйти. А надо было оставить жить, но приковать к земле, так чтобы Он перестал быть Богом и не смог выполнить своих обещаний. И чтобы Ему ни воскресать и никогда больше не приходить. Теперь же надо было жить в напряжении, ожидая этого второго пришествия, готовится, чтобы встретить Его во всеоружии. И уж если распинать, то на громадном кресте ГУЛАГа – от западных до восточных пределов земли.

С годами, с обретением все большей и большей власти, с превращением ее в абсолютную, его вера в свою победу над Богом только росла, размах его противо- (анти) христовой силы только ширился, застилая ненавистью и злобой поле зрения, сузившееся под напором душевной тьмы. Он был нацелен на убийство Христа, на захват Его царства и Его власти. Достигнуть этого можно было только через убийство человека. Христос мог придти в любом обличье. Вот почему уничтожали простых людей, рабочих и крестьян – Христос был плотник.

Сталин понимал, что Бог живет в каждом человеческом существе и что первая его победа над Ним будет в людях, в их сердцах и душах, в их разуме, где Бог пребывает. Доктрина давала прекрасную основу для начала – она отрицала Бога. Атеизм, материализм не только мировоззрение. Это массированный удар по душе человека, по его духу, по его Я. Также и по Богу. От триединства духа, души и тела в марксизме осталось только тело, только материя. Душевное и духовное объявлялись лишь ее свойствами, и было стремление все к этому свести – создать такое бытие, которое определяло бы нужное сознание. Действием идеологии и посредством тяжелых материальных условий существования духовное, идеальное превращалось в нечто вторичное, почти не существующее. Оно должно было исчезать со смертью человека. В Доктрине это было даже возведено в принцип «Основного вопроса философии»: что первично – дух или материя, обнажая ложность основания, на котором все ее здание стоилось. Ведь основным вопросом философии является поиск сущности мира, человека, природы, Бога и каковы между ними всеми взаимоотношения, в чем суть мышления, воли, совести, любви, всевозможной добродетели и всяческого порока. Для настоящей философии духовное, идеальное в человеке признается реально существующей сутью, не зависимой от бытия материи, как отдельное измерение существования сущего. Человек пребывает в обоих мирах.

Доктрина входила в советских людей с детства, воспринималась и запоминалась естественно и непреложно, как свет, как твердость земли под ногами. Она была людям опорой именно в их духовном бытии, которое, однако, напрочь выхолащивалось мертвым ложным знанием о себе и мире. Это было первым наступлением на души людей – уничтожить знание о Боге, отменить Бога, поставить на Его место материю. Вторым шагом было – поставить на Его место себя, Сталина.

Но Доктрина захватывала лишь часть души, она поражала и извращала сознание человека. Душа же была чем-то много большим, в ней жили мышление, чувства, воля. Жили любовь, сострадание, ненависть, все богатство (или бедность) духовной разумной жизни, совесть, идеалы, представление, воображение, в ней жила память, высокие стремления, в ней были благородство, великодушие, вдохновение, религиозное расположение души как вера во что-то высшее по отношению к человеку, даже если это вера не в Бога, а в родину, партию и правительство, в самого великого вождя и учителя, корифея всех наук, который стал для людей богом. Там жила надежда. Там билась жизнь души.

Сталин глубоко презирал в людях то, что относилось к их душе, к их Я. Его ненависть ко Христу была превыше всего. Из-за этого он ушел из семинарии. Именно: не потому, что Бога не было, а потому, что Он – был, и конкурировать с Ним было непосильно. Встреча с Доктриной вселила в него силы и уверенность. Он поверил, что победит. Но сначала надо было подчинить себе материальное существование людей и мира.

Сталин был не просто палач народов, убийца отдельных людей. Он был особого свойства сатанинский изувер. Овладеть физическим бытием человека ему мало было. Мало было заполнить собой его сознание. Нужно было душу подчинить и унизить. Отравить, изуродовать, убить. И непременно чтобы в особо зверском виде и с особой жестокостью. С особой дерзостью и исключительным цинизмом. Ему надо было лишить душу человеческой сути, оскопить. Ему нужно было над ней надругаться, изнасиловать, осквернить своей мерзостью, извратить, изувечить, опустошить, растлить, обернуть против себя самой, искорежить, заставить человека предать не просто других людей, родных, близких, знакомых, самых дорогих и любимых, но предать себя, пойти против своих идеалов, против своей совести, против смысла своей жизни, против Бога. Ему, как страшному духовному вампиру, жаждалось выпить духовную кровь человека – его свободу, высосать его мысль, захватить его волю и сделать ее продолжением своей воли, заставить мучиться, страдать, пребывать в постоянном бесконечном страхе. Ему нужно было убить в человеке человека, убить в нем Бога. Борьба с духом и с духовностью была чем-то, стоящим выше простого физического захвата и подчинения себе стран и народов.

Он знал о тайне бессмертия души. Он хотел лишить человека бессмертия, разрушив его душу еще на земле. Бессмертие души связано со смертью человека. Очень важно, в каком состоянии она покидает землю: либо душа пойдет ввысь, в духовный мир, к Богу, ко Христу, либо никогда уже не найдет себя. Она – погибнет. Это смерть вторая из Апокалипсиса. Именно ее нес миру изувер. Жертвами должны были стать, и становились, в первую очередь носители самых высоких и развитых душ – люди духовные, возвышенные, одаренные душевностью и духовностью. Это были те лучшие, которых Сталин уничтожал в первую очередь. Он спрашивал Пастернака: Мандельштам – мастер? Для него это был знак: поэт – это небожитель, в нем пребывает Бог. Он сам что-то там рифмовал, но ни поэтом, ни мастером не был. Он пришел из другой, подземной сферы. У него не было власти над Мастером Мандельштамом. Самое большее, что он мог, это отомстить ему, убив его. Но голода не утолил, а только еще больше рассвирепел.

И еще: каждый человек приходит в этот мир свободным, и эту его свободу нужно было отнять, постоянно отнимать у каждого вновь входящего.

Он убивал не только лучших. Возможно, подобно Ироду, он искал человека, в котором мог вновь воплотиться Христос в его обещанном втором пришествии. Он уничтожал всех подряд, чтобы не дать Ему возможности придти снова. Он хотел превратить мир в место, недоступное для Бога, куда Он не мог бы ступить. Людей истребляли в лагерях, просто расстреливали, ссылали навечно. Но главной мишенью были душа человека и его дух. Зора Борисовна Гандлевская, сама отсидевшая 25 лет, говорила, что люди в лагерях погибали прежде всего от того, что надорваны были их душевные и духовные силы. Они были сломлены морально, до того, как им предстояло встретить физическое медленное умерщвление в лагере Жить и выживать не хватало не столько физических, сколько душевных сил.

Сталин знал об особой связи души и тела. Знал, что самый легкий путь в душу человека, в подсознательное, в бессознательное, в сверхсознательное – через страдания телесные и через страх. Здесь начиналось нечеловеческое. Была создана целая машина, организована специальная механика убиения, четвертования души, разработана дьявольская процедура – сначала всеобщий страх, ожидание ночных шагов, стука в дверь. Потом арест, бессмысленное обвинение, следствие, пытки, объявление врагом народа, чудовищные условия содержания, прочее, прочее – не всякая душа выдержит.

* * *

Здесь во весь рост встает необходимость обратить внимание на оккультное содержание «феномена». Чтобы победить такого врага, каковым был Бог, одной человеческой силы не хватило б. Много написано об оккультных воззрениях Гитлера, его усилиях установить связи с потусторонними силами и использовать их в осуществлении своих планов.

Из свидетельств Д.Андреева можно видеть, что и у Сталина были свои оккультные способности и свои связи с темными силами и запредельными мирами.

«Обычно это происходило к концу ночи, причем зимою чаще, чем летом: тогда мешал слишком ранний рассвет. Все думали, что он отдыхает, спит… Свет в комнате оставался затенен, но не погашен. Вождь не спал, он сидел в глубоком, покойном кресле. Выражение лица, которого у него не видел никто и никогда, произвело бы воистину потрясающее впечатление. Колоссально расширившиеся, черные глаза смотрели в пространство немигающим взором. Странный матовый румянец проступал на коже щек, совершенно утративших свою обычную маслянистость. Морщины казались исчезнувшими, все лицо неузнаваемо помолодевшим. Кожа лба натягивалась так, что лоб казался больше обычного. Дыхание было редким и очень глубоким. Руки покоились на подлокотниках, пальцы временами слабо перебирали их по краям.
Это было, собственно, не состояние, а целый тип состояний, отличающихся одно от другого тем, с каким именно слоем и с какой из темных иерархий вступает в общение духовидец…
Во время этих состояний в его существо вливалась громадная энергия, и на утро, появляясь среди своих приближенных, он поражал таким нечеловеческим зарядом сил, что этого одного было достаточно для их волевого порабощения». (Д.Андреев. Роза Мира. Стр. 228).

«Многочисленны воспоминаниям, где говорится о необычайной душевной силе Сталина, приподнимавшей его почти до демонизма. Вот одно из них: «Сталин обладал какой-то гипнотической силой, грозностью, демонической державностью… Само место собеседований, как я воспринимал, напоминало поле ночных демонических сил. Достаточно было Сталину появиться в кабинете, как все вокруг будто переставали дышать, замирали. Вместе с ним приходила опасность. Возникала атмосфера страха». (А.Афанасьев. Синтаксис любви. Стр. 194).

Не исключена мысль, что Сталин, возможно, «питался» или верил, что питается, людскими страданиями и эманациями страха, исходящих от смертельно напуганных людей. Или ими питались те существа демонического мира, которые давали ему его силу. Подобно тому, как ежедневно директора заводов сообщали в ЦК о количестве произведенного вооружения, Сталин мог получать ежедневные сводки о количестве умерших в лагерях. Возможно, заданность цифры определялась не просто потребностями в рабочей силе, ее как раз поставляли в избыточных количествах, так что вставал вопрос о создании все новых и новых лагерей или о большей пропускной способности существующих. Убийственная тяжесть труда и жуткие условия содержания себя в этом смысле оправдывали, на смену умершим замена шла непрерывно, степень принуждения к смерти определялась напором этого потока. Но, может быть, цифра эта определялась чем-то иным, какими-то мистическими или даже оккультными соображениями касательно количества душ, должных покинуть этот мир, чтобы напитать своей силой одного тирана. Это совсем не досужий домысел. Даже если это не было так на самом деле, достаточно, чтобы Сталин в это верил. Известно, что Гитлер именно из оккультных соображений приказал затопить берлинское метро, где люди (называют цифру более 300,000 человек) спасались от бомбежек. Он верил, что одновременный исход огромного количества душ мог оккультно повлиять на исход войны, обернуть врага вспять.

* * *

«Богом» на подвластной земле Сталин стал, но ни бессмертия не достиг, ни царства Божьего не одолел. Потому что Царство Божие берется любовью, а его царство было от мира злобы и тьмы.

Был ли Сталин параноиком? Конечно же был. Бехтереву можно верить. Верить и своим глазам, ушам, разуму. Но не в этом главное. Паранойя помогала ему быть тем, кем и чем он хотел быть – мировым властелином.

Главное же было в том, что он свое сумасшедшее стремление осуществил, сделал безумной реальностью для множества людей и народов. Он повел треть мира за собой, своей паранойей, в свою паранойю. Всех загнал в свой сумасшедший дом. И сделал это из своего закрытого от мира кабинета, из которого почти никогда не выходил. Увы, эта «радиоактивность» продолжает действовать. Там очень длительный период полураспада.

А вот Бога одолеть ему все же не вышло.

Приложение 3.

Публикации в газетах и другие материалы.

Роман Фин – в прошлом советский диссидент, ученый, основатель и руководитель Канадского института изучения Советского Союза (ныне – России) и стран Восточной Европы, прозаик и поэт, член Союза писателей Северной Америки. «Духовная составляющая мира», «Нравственные структуры современного социалистического общества», «Опыт размышления о нравственности», «Свобода плачущая» – некоторые из его работ, в которых нравственность предстает как особая ткань бытия, являющаяся одной из первооснов мира и человека. Его интересует природа и смысл совести, как душевной силы, которая наряду с мышлением, стремлением к истине и способностью любить составляет основу личности человека, определяет его значимость в социальном существовании, в эволюции мира и человечества, но всего прежде в индивидуальном своем бытии, как существа духовного. Смысл человека – в собственном нравственном совершенствовании и в совершенствовании нравственной ткани бытия. Отсюда его ответственность перед собой и миром. В своей жизни и в собственном духовном опыте как политзаключенный и как общественный деятель Роман Фин по-своему постиг ту истину, что в борьбе за жизнь и человеческое достоинство необходимо противопоставление злу личного нравственного усилия.

Личность и история

Д-р Роман Фин
(Торонто, Канада)

Доктор Р.Фин – бывший советский диссидент, ученый, основатель и бессменный руководитель Канадского института изучения Советского Союза (ныне – России) и стран Восточной Европы, талантливый прозаик и поэт, член Союза писателей Северной Америки. В The Yonge Street Review публиковался неоднократно.

РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД СУТЬЮ ФЕНОМЕНА СТАЛИНА

Автор: Роман М. Фин

Добавить комментарий Отменить ответ