1
Пустыня, бескрайняя, безжизненная пустыня. Земля, растрескавшаяся, словно от жары, покуда хватает глаз. И сколько не иди по этой земле, хоть всю планету обойди пешком, нигде не встретишь ни моря, ни реки, ни даже самой мелкой лужи. Сколько не ищи нигде не найдешь ничего, в чем хоть сколько-нибудь теплилась жизнь. Только несколько человек – 8 или 10 – вот и все, что осталось от жизни на некогда цветущей Земле.
Какой могучей рукой были заброшены сюда эти люди? По чьей жестокой воле были оставлены они умирать от жары, голода и жажды? Дьявол ли потешался над ними, радуясь гибели рода человеческого? Бог ли давал им шанс осознать свои грехи и покаяться? Эти вопросы уже не волновали почти никого из них. В одно мгновение лишенные всего, они словно оказались в кошмарном сне, из которого им уже никогда не выбраться. Во сне, в котором за одно мгновение исчезли не только дом, семья, друзья и родные, а сама жизнь казалось, исчезла, оставив только существование, ужасную возможность увидеть и осознать гибель самих себя и всего мира. Исчезла жизнь, исчезла всякая надежда, только душа еще, повинуясь извечному закону, осталась где-то рядом с бьющимся сердцем, и душой овладели безумие и страх.
Человеческие тела, похожие на неведомых ужасных существ, глаза, в которых застыло безумие, души, в которых не осталось ничего кроме пустоты… Безмолвный, недоступный глазу летел Он над людьми, заглядывая в их души. Внутри Его была тоска и угасающий гнев. Гнев Его был на людей, но и тоска была за них же, за их жизнь, за землю, за их души. Но Он знал, что тоска пройдет, знал, что по-другому нельзя. И, обойдя их всех, и заглянув в душу последнему, Он как будто что-то отметил про себя и в одно мгновение взвился ввысь, в высокое ослепительно голубое небо.
Будто почувствовав Его дыхание, последний их всех открыл глаза и резко поднялся. Он не спал. Он просто лежал и думал о том, что произошло с ними и со всей планетой. Глаза его – единственного из всех – смотрели ясно, а в душе не было страха. Он не знал, что делать, что будет с ним и с остальными, да он и не думал об этом. И о смерти он тоже почему-то не думал и не боялся ее. В его душе было мудрое спокойствие человека, который сделал в жизни все или почти все, что должен был сделать. Зачем он еще жив? Наверное, остался какой-то шаг, завершающий его путь, но и о нем он сейчас не беспокоился. Он, как и тот, что летал над ним, твердо знал, что все будет так, как должно быть.
Воспоминания прошлого ровной, спокойной поступью вошли в его память…
2
Тогда, 8 лет назад, солнечным мартовским днем спокойной и радостной была жизнь молодого инженера-изобретателя Дмитрия Шолохова. Буквально на днях он закончил сборку и провел весьма успешные испытания своего изобретения – машины времени (чудо техники на основе ЭВМ). Поэтому сегодня утром он проснулся в самом веселом расположении духа. Проснувшись, он полежал немного, улыбаясь какому-то светлому беспричинному ощущению счастья внутри себя, и потянулся рукой к столу, чтобы включить радио. Зашипел динамик и вместе с шипением еще прежде, чем зазвучал голос диктора, тревожное напряжение заполнило комнату, а в месте с ней и все существо Дмитрия. Через несколько секунд, разом отодвинув шипение на задний план, зазвучал голос Левитана: «От советского Информбюро…, — сквозь сдержанный тон все явственнее сквозили нотки чего-то тревожного, угрожающего, — вчера, 5 марта 1953 года в 21 час 50 минут безвременно оборвалась жизнь великого вождя, друга и учителя всего советского народа, генерального секретаря Коммунистической партии Союза Советских Социалистических Республик,- диктор сделал паузу,- Иосифа, — пауза,- Виссарионовича,- пауза,- Сталина. Ничем не восполнить эту утрату…» Но дальше Дмитрий уже не слушал. Сталин, светлый Сталин умер, его больше нет… С его именем он мальчишкой шел в бой не страшась смерти, мысль о нем помогла выжить в немецком плену; для него, не имевшего семьи детдомовца, он был отцом, учителем и примером. И вот теперь его нет. Как это нет? Может это просто шутка или сон? Умер от сердечного приступа? У него мог быть сердечный приступ? Он вообще мог умереть?! Как?! Почему?! Для чего жить дальше, если его нет? Кого благодарить за мирное небо и яркое солнце, что светит каждый день над головой, за возможность мечтать и верить, что твои мечты сбудутся? Он ощутил в груди щемящую пустоту, подтянул согнутые в коленях ноги к груди и лежал так минут десять без мыслей, без движения.
В дверь постучали. Он тяжело поднялся и пошел открывать. Открыв, увидел на пороге плачущую соседку. «Дмитрий…», — едва произнесла она и, обняв его, зарыдала. «Ольга Петровна, как же теперь?..»,- беспомощно сказал он. Они сели вдвоем на диван. Щемящая пустота ушла, оставив только ощущение болезненной тяжести, и ему стало немного легче. «Дмитрий, как же это, а? У меня дочка, Леночка, только вышла замуж. Как же они теперь без него?.. Если бы только… если бы он снова был жив… если бы только все можно было вернуть и не допустить этот приступ. Я бы все ему отдала!.. Даже жизнь свою… только бы он жил…». Дмитрий обнял ее за плечи, и, глядя куда-то в пустоту, гладил ее седеющие волосы, заколотые сзади шпильками в старушечью «дульку».
Соседка ушла. Дмитрий бродил по своей трехкомнатной квартире, словно бесплотная тень, ничего не слыша, ничего вокруг не замечая. Отчего, думал он, умирают люди? Люди, которые так нужны сейчас окружающим? За всю его жизнь у него не было ни одного близкого человека. Родителей он помнил плохо, а когда в детстве ему не хватало их, и он плакал, воспитатели детского дома утешали его, говоря, что есть товарищ Сталин, друг всех детей. Он всех их любит и обо всех заботится. И может быть поэтому, а может еще, почему Сталин до сих пор остался для Дмитрия родным и близким человеком.
Вдруг ощущение чего-то твердого перед собой заставило его очнуться, и он увидел, что стоит рядом со своим изобретением – машиной времени. Он посмотрел на нее с каким-то недоумением, словно не понимая, что это и откуда. Поморщился от усилия вспомнить, и аккуратно обойдя ее, пошел дальше. «Чем она может мне теперь помочь?» И вдруг в голову ему пришли слова соседки: «Если бы только все можно было вернуть и не допустить этот приступ». «Ну конечно! — радостно выкрикнул он – Конечно!» Он лихорадочно вставил вилку в розетку, придвинул стул, и надавил на рычаг питания. «Давай, милая, давай!» Пальцы с молниеносной быстротой застучали по тяжелым клавишам пульта управления. «Вы действительно хотите осуществить данные действия?», — высветил монитор. «Да», — Дмитрий с силой вдавил в клавишу подтверждения и какой-то непроглядный мрак в одно мгновение охватил его и он почувствовал как все глубже и глубже проваливается куда-то. Через несколько мгновений или часов – он не мог бы сказать точно, Дмитрий вдруг очутился в каком-то незнакомом месте по виду напоминающим загородный дом или дачу. Из дома вышли несколько человек, и Дмитрий с волнением узнал в выходивших Сталина, Берию, Маленкова, Хрущева и Булганина. Возле них крутился еще кто-то незнакомый, скорее всего кто-то из охраны Сталина.
— Доброй ночи, Иосиф Виссарионович, — услышал Дмитрий голос Берии.
— Доброй ночи, Лаврентий. Досвидания, товарищи. – ответил Сталин и по очереди пожал всем руки.
— Лаврентий, постой. – вдруг окликнул он Берию.
— Да, товарищ Сталин. – услужливо повернулся тот.
— Что этот – он кивнул на охранника, — как его?..
— Хрусталев, товарищ Сталин.
— Да, Хрусталев. Он сегодня замещает Старостина?
— Да. Он будет замещать его до утра.
— А, спасибо, Лаврентий. Доброй ночи.
— Доброй ночи, товарищ Сталин.
Гости, сели по машинам и уехали.
— Проходите, товарищ Сталин, я закрою двери и выключу свет. – немного помолчав, сказал охранник.
— А что, Хрусталев, ты спать не хочешь? – вдруг неожиданно повернувшись, спросил Сталин, сверля охранника испытующим взглядом желтых кошачьих глаз.
— Нет, товарищ Сталин, — ответил тот, стараясь держаться как можно свободнее, но все же было видно, что он побаивается своего начальника.
— Ну, ну… — усмехнулся Сталин и вошел в дом.
Охранник еще с минуту постоял на крыльце, вдыхая по-зимнему холодный мартовский воздух – какие-то едва уловимые его нотки уже говорили о приближении весны — потом запер двери, выключил свет и пошел в дежурку. Зайдя в темный коридор, он, с непривычки, долго искал выключатель. Кто-то отворил дверь в комнату, и коридор осветился потоком хлынувшего из нее яркого света.
— Ты чего там, Василич? Хозяин страху нагнал, боишься шаг сделать? – услышал он веселый голос из комнаты – проходи, не трусь!
— Ой, ребята, чуть от страха не помер! – так же весело, в тон, сказал Хрусталев, входя в комнату. Помолчав немного, как бы что-то обдумывая, он уже серьезно продолжал:
— Распоряжение вот только какое-то странное. Говорит: «Ложитесь-ка вы все спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь».
— Прямо чудо какое-то! Ты не врешь ли? А?
— Да нет. Чего врать-то? Мне и спать не очень охота. Я ведь у вас только до утра, потом меня Старостин заменит.
3
Машина времени, словно верный слуга-волшебник, переносила Дмитрия их одного места в другое вслед за разворачивающимися событиями. Вот он оказался в дежурке. Свет давно потушен и все охранники, послушные приказу, спокойно спят. Все за исключением Хрусталева. Он встал или, скорее и вовсе не ложился, и уже идет по длинному темному коридору по направлению к сталинской спальне. За ним, неслышно ступая по мягкому ковру, идет Дмитрий. Он и сам не может еще до конца поверить в реальность всего происходящего. Слушая разговоры, свидетелем которых он невольно стал, видя в непосредственной близи людей «высших» и в особенности Иосифа Виссарионовича, перед которым он испытывал чувство близкое к благоговейному трепету, он и забыл уже, как и для чего оказался здесь; и сейчас, когда Хрусталев, открыв дверь и бесшумно войдя в комнату Сталина, заполнял шприц лекарством, Дмитрий смотрел на вождя как смотрит истово верующий на лик святого — со страхом и упованием. И в это время Хрусталев сделал шаг к его постели…
Будто бомба разорвалась в его голове — в один миг исчезло оцепенение. Товарища Сталина, его товарища Сталина пытаются убить! Ему и в самом невероятном сне не приснилось бы такое. До того момента он даже и не подумал о том, зачем солгал Хрусталев своим товарищам, зачем шел сейчас сюда и зачем шел за ним, он, Дмитрий. В одно мгновение все эти факты сложились в его голове в одно целое; за один миг он вдруг осознал, почти физически ощутил, как беспомощен сейчас этот человек, вселявший страх в миллионы людей. Дмитрий кинулся навстречу Хрусталеву и, Хрусталев, увидев его, на мгновение опешил. Где-то в глубине его глаз скакнул и тот час исчез страх, но мгновения, на которое он замешкался, было достаточно, чтобы Дмитрий успел скрутить ему руки и выволочь в коридор. «Сволочь!» — произнес он сквозь стиснутые зубы и наотмашь ударил охранника по лицу. «Сволочь, сволочь, сволочь!!!», — повторял он придушенным шепотом, все продолжая в какой-то вдруг охватившей его неистовой злобе, бить упавшего на пол охранника. Потом он схватил его за отвороты пиджака, резко дернул на себя и зашипел в самое лицо: «Говори! Говори, кто тебя послал?». «Берия, — в бессильной злобе прохрипел Хрусталев – но до него тебе не добраться!». Первая неистовая ярость прошла и потому ненависть, с которой смотрел Хрусталев, заставила Дмитрия дрогнуть, и в его душе вспыхнули до того времени не знакомые ему ненависть и злоба на самого себя за свой страх. «Нет! Ты слышишь? Нет! Я не позволю тебе его убить, не позволю!!» Он еще раз наотмашь ударил Хрусталева по лицу и схватил его за горло; судорожный хрип и тело охранника безвольно обмякло на полу. Дмитрия била крупная дрожь, по лицу сбегал омерзительно холодный пот, руки стали ледяными. Ему захотелось поскорее избавиться от всего этого, хотелось убежать, забыть, хотелось, чтобы никогда не происходило с ним всего этого. И, подгоняемый этим желанием, он вытащил тело охранника подальше в сад и кое-как закопал его. Дрожь стала еще сильнее, и омерзительный холодный пот ощущался каждой клеткой тела. Сознание качнулось на грани безумия, он сделал несколько шагов от могилы и, не в силах более выносить такое напряжение, упал на мерзлую, обжигающе-холодную землю и потерял сознание.
4
Он просыпается в своей квартире, на своей кровати от яркого солнечного света, заливающего комнату. Ликующе поет радио:
Утро красит ярким светом
Стены древнего Кремля…
В дверь уже минут пять стучит соседка. Он открывает ей и она сияющая и счастливая, радостно сообщает: «Моя дочь Леночка вчера вышла замуж! Они с мужем уже переехали в общежитие! Вы знаете, им скоро обещали квартиру! Димочка, пойдемте скорее, я испекла замечательный пирог. Пойдемте ко мне, попьем чаю. Ах, если бы отец Леночки вернулся с войны и видел все это, как он был бы счастлив…». Она хватает его за руку и тащит через два этажа наверх, в свою квартиру. И вот он уже сидит у нее на кухне перед большой кружкой чая и щедрым куском яблочного пирога на тарелке, а она все продолжает рассказывать, какой замечательный муж у ее дочери и как она рада ее замужеству. Минут через 10 она, наконец, замолкает и удивленно взглядывает на него.
— Дмитрий, что же вы совсем ничего не кушаете? Вам не нравится пирог?
— Нет, что вы! Очень вкусно.
— Знаете, а жаль, что не вы стали мужем моей Леночки. Вы ведь ухаживали за ней одно время.
— Я думаю, хорошо, что этого не случилось. Со своим теперешним мужем она будет намного счастливей.
— Да, что с вами, Димочка? У вас что-то случилось?
— Случилось?.. Нет, все нормально… Так вы сказали, хорошо, что т. Сталин живой?
— Живой? Да, это очень хорошо, а почему вы спросили? Разве с ним что-то не так? По радио ничего не говорили…
— Нет, нет. Он здоров… Простите меня, Ольга Петровна. Я пойду, у меня еще дела.
И уже в дверях обернулся и, тепло улыбнувшись, сказал:
— Спасибо за угощение! Вы прекрасная хозяйка!
— Спасибо и вам, Димочка! Всего доброго! – радостно улыбаясь, ответила соседка; этой похвалы было достаточно, чтобы она забыла о его мрачном настроении и вновь погрузилась в приятные раздумья о замужестве дочери.
А Дмитрий, выйдя из ее квартиры, вместо того, чтобы спускаться к себе, стал тяжело подниматься вверх по лестнице. Дойдя до последнего этажа, он присел на ступеньки, уронил голову на руки и закрыл глаза. Спустя минуту, не поднимая головы, он открыл их и посмотрел на ступеньку, которая была под ним – стандартно-серая, гладкая, местами с небольшими круглыми выбоинами. «Серый камень… Сколько лет он стоит здесь? Сколько лет служит людям? Разве он хотел когда-нибудь что-нибудь изменить? Разве есть у него человеческая душа?! Разве может он быть счастлив?!.. Разве может он так жестоко страдать?..» До этого дня Дмитрию казалось, что стоит только спасти Сталина, исправить эту, как ему казалось, роковую ошибку истории, и все пойдет по-старому. Но та прежняя его солнечная радость не возвращалась. Правда не было уже щемящей пустоты и безысходности, которая возникла после известия о его смерти, но на смену ей пришла непонятная тяжесть, ясный отчет о которой он пока и сам себе не мог дать.
Что же произошло? Ведь он справил ошибку. Вон Ольга Петровна счастлива, почему же ему так тяжело? Может оттого, что он убил того охранника? Но ему ведь не раз приходилось убивать на войне? Ведь и там, как и здесь, враг шел против него и хотел отнять самое дорогое… «Ну, что ж, — подумал он, вставая и спускаясь вниз – Пусть хоть другие живут счастливо, а мои раны залечит время».
5
Скоротечна и неумолимая река времени. Она бежит то горным водопадом, срываясь с острых камней в неведомые глубины, обдавая все вокруг искрящимися брызгами, то течет спокойно и величаво меж цветущих берегов, то едва струится под лучами палящего солнца, но всегда вперед, всегда только так, как должно быть. Ни кому еще не дано было изменять русло этой реки, ни кому не удавалось по мановению мысли отпустить ее в другие берега. Кто тот, который решился сделать это? Благодаря, или по вине кого продлилась жизнь Иосифа Джугашвили? Благодаря кому слезы утраты той весной заменились радостью и ликованием? По чьей вине десятки, сотни тысяч людей погибли в застенках ГПУ? По чьей вине всего лишь через год началась Третья Мировая война? Ангел ли он или слуга сатаны? Пророк или марионетка?.. Увы, это всего лишь человек. Ибо кто кроме человека может получить божественную силу и использовать ее в угоду своей слабости?..
И этот человек дожил до конца Третьей Мировой войны. До конца мира и всякой жизни на Земле. «Неужели, — думал он — потребовалось шесть с половиной лет беспрестанной пытки над всей землей, лишь для того, что бы я понял, как я бессилен?» Он порывисто встал и оглядел опустевшую выжженную пустыню – все, что осталось от Земли. «Боже! – закричал он и воздел руки к небу — Боже, ты слышишь меня?! Отец мой! Господи!» Небо без единого облачка, палящее солнце над безжизненной степью, в тягучем раскаленном воздухе плывет горизонт. «Господи… – прошептал человек, — Отчего ты молчишь?..» Он опустился на колени, взглянул перед собой – что-то ослепительно блестело в пятистах метрах перед ним. Он поднялся и пошел туда, не думая ни о чем. «Может мираж?» – почему-то мелькнуло в голове, но предмет был вполне реален. «Машина времени». Присел перед ней и набрал программу. Без мыслей, без сомнений, без страха. Знакомый рычаг и он вновь проваливается прохладную кружащуюся тьму…
Та же дача, тот же желтый свет из окон, те же машины, те же люди и тот же, слово в слово, разговор. И охранник Хрусталев все так же крутится рядом в ожидании своего часа. Только теперь Дмитрий уже не будет ему мешать…
— Как странно, не правда ли — из поступков злых людей рождается добро? – вдруг услышал он позади себя чей-то звучный и в то же время мягкий голос. Чуть вздрогнув, он резко обернулся. Перед ним стоял, задумчиво улыбаясь, высокий черноволосый человек со странно белым лицом.
— Здравствуй, т. Дмитрий! Ты позволишь тебя так называть? Не помнишь меня? А между тем мы давно с тобой знакомы — вот на этом самом месте восемь лет назад я впервые встретил тебя.
— Кто вы?
— Люди не очень-то любят произносить вслух мое имя. Можешь звать меня, ну, скажем, Черный Человек, или товарищ, или даже …мой друг. …Но это ты вряд ли скажешь, не правда ли? – он улыбнулся чуть насмешливо. – Ты, я вижу, раскаялся и хочешь все исправить, — продолжал он уже серьезно, — но все, товарищ Дмитрий, не так-то просто. Если бы ты просто убил, украл, обманул, искалечил, предал, то все это было бы, куда ни шло, но ты покусился на ход истории, на само Время. Ты вторгся туда, куда нельзя вторгаться человеку! Ты хорошо все понял и мог бы попасть в рай, но ты сам отрекся от него – твоя душа не хочет света. Пожелай ты его – и не я сейчас стоял бы рядом с тобой. Хотя… ты можешь еще все изменить, ты все еще жив и потому свободен до самой последней минуты.
Дмитрий помолчал.
— Я пойду с тобой. Ты прав – моя душа не жаждет света, …я не заслужил его. Сейчас я спокоен, но это спокойствие человека, до конца осознающего свое бессилие… перед вечностью, перед временем, и перед небом… и перед преисподней… Пойдем – Дмитрий протянул Черному Человеку руку.
— Ты не боишься? – с удивлением, даже с каким-то недоверием спросил тот. Дмитрий усмехнулся.
— Странно слышать от тебя такие слова.
— Хорошо – и Черный Человек крепко взял его за руку.
— Какие холодные у тебя руки – сказал Дмитрий.
— Ничего, ты скоро перестанешь это замечать. А у тебя такие теплые. В твоей груди бьется горячее человеческое сердце…
— Билось…
— Пока еще бьется; бьется до самого конца.
— Меня ждет покой?
— Да, вечный покой. Ты готов к нему?
— Да. Я до конца прошел свой путь.