РУБЧИК.
( с любовью к Зощенко)
Ушел Чебукин от жены. Хотел хлопнуть дверью, но не стал. Просто ушел. Вернее уехал. Вот так просто сел в машину и уехал. И не то чтоб поругались, а так. Как-то скуч-но. Она там сама по себе, он телевизор смотрел. Ну и скучно стало. Хотя жену он любил. Просто она ходит туда — сюда, а кино закончилось. Он и уехал. А хлопать дверью не стал. Сказал, потаксую мол. Вроде денег заработаю. Это чтоб не сказать, что скучно. Да и день-ги не помешают.
И едет Чебукин по городу. Темно и дождь. Дворники шасть туда – сюда, туда – сю-да. Пассажиры разные. У кого с зонтика льет, у кого в ботинках хлюпает. А когда хлюпает и капает – скучно становиться. Поездил Чебукин , да и заскучал. По жене заскучал. Пусть ходит туда – сюда. В тепле. Сухо и торшер горит. Опять – таки скоро ночь. Ну и любовь, понятное дело. В смысле секс.
Молод был Чебукин. И жена у него молодая. Бывает, что и поругаются. Или просто скучно. Черт знает от чего. Может разные. Хотят разного. А секс , что ж. Для всех одина-ков. И вот поругаются, или скучно там, а хочется. Бывает, что и не разговаривают. Да и что говорить. Не за разговорами ж в постель ложатся. Представил Чебукин: сухо , торшер , жена. Да и поехал домой. Вот так просто развернулся и поехал. Сам. Едет и напевает что-то. Едет домой.
И вот едет Чебукин домой. Напевает. И видит – стоит женщина, руку приподняла. «Голосует» значит. А дождь. Хоть и утихать стал, а всё ж идет. Неуютно. А женщина «голосует». И пошатывается слегка. Может просто так, а может и выпивши. Бывает что и выпившие «голосуют». Это которым ехать надо. Ей видно надо.
Что ж. Остановился Чебукин. Не хотел вроде бы, а остановился. Черте чего. Она дверь открывает, и впрямь выпивши. Не сильно , но пахнет. И глаза у неё шальные. Не то чтоб безумные. А так, веселые. Или наоборот, обидел кто. А она гордая. Вот и выпила. И ехать ей надо. Вот Чебукин и остановился.
И выходит : ехать – то недалеко. Совсем рядом. Хоть и не пути Чебукину. А она уже села. Умостилась. Буркнул Чебукин – рубль. И поехал . Ехать – то недолго. А в голове у него – сухо и торшер. И секс.
И положил Чебукин руку ей на колено. Ему б передачи переключать, а он руку на колено. Тепло и кругло. И она вроде не замечает. Но задышала часто и глазки шальные скосила. А Чебукин едет. И руку так повыше по ноге подвигает. И поглаживает. А ехать то ну совсем ничего. Рядом совсем.
А тут возьми и покажись справа поворот. И там , в повороте – темно. Черт его зна-ет почему. Но фонарей нет. И с домами не густо.
Так бывает. Бывает дорога, свет и вдруг поворот. И там темно. Глухое место. Хоть и рядом.
И поворачивает Чебукин в поворот. Это не снимая руки с колена. С её колена. Хоть и не колено это уже. Скорее бедро. Где – то возле талии. Кругло и нечто кружевное свер-ху.
И вот поворачивает Чебукин. А пассажирка молчит. Только дышит часто. И глаза закрыла. И бедро своё подставляет. Гладь мол. И не бедро это уже. И нет сил больше у Чебукина ехать. И так вокруг темно и с домами не густо. Глухое место. И сил ехать нет. Так то силы есть. Даже видно что есть. А ехать не может.
Главное – слова друг другу не сказали. Только когда довез – таки Чебукин пасса-жирку к её дому, и вышла она , на прощанье погладив его по щеке , Чебукин недоуменно так, как бы про себя, пробормотал : « а рубчик?».