Имя Александра Маринеско впервые услышала от отца, чья жизнь была связана с морем, с рекой, с портом и, конечно, с судьбами людей, причастных к морю и водным артериям. Звучная, красивая фамилия засела у меня в памяти, и всякий раз, читая статьи и очерки об этом человеке, обращала на них внимание, вырезала из газет и сохраняла…
Однажды сын моряка, отец которого плавал под командованием Маринеско на подлодке, прислал мне по эмейлу следующий рассказ из жизни Маринеско.
…В 1944 году, когда подводники Балтики базировались в Финляндии, они получали зарплату в валюте. И Маринеско купил себе шикарный кабриолет. Водить его он не умел, при нем водителем был матрос с его лодки. Командование бригады было недовольно, просто бесилось от этого. И чтобы нагадить Маринеско, ему дали приказ
перейти в Кронштадт именно в подводном положении лодки, понимая, что машину прийдется оставить, бросить.
Когда лодка пришла в Кронштадт – все были удивлены:
на причале стоял тот самый кабриолет. Естественно, лодка совершила переход в надводном положении, а машину просто закрепили на верхней палубе.
Вся команда, как один, подтвердили, что лодка все время шла в подводном положении.
Вот так команда любила своего командира. Потом, конечно, Маринеско все припомнили и не присвоили звание Героя Советского Союза.
За потопление «Густова» Маринеско получил орден Красного Знамени.
Ни в одном официальном сообщении он не нашел даже простого упоминания оподвиге «С-13». Непризнание, замалчивание боевого успеха нанесло Маринеско сильнейший удар, от которого он не оправился до конца жизни.
Конечно, мне жаль, что на «Густлове» было четыре капитана, четыре командира, поскольку штатный капитан «Густлова» Фридрих Петерсен(63), не надеясь на собственные силы, попросил себе в помощь двух молодых мореходов, Колера и Шмидта, а военное командование кораблем было поручено опытному подводнику, корветтен-капитану (капитан 3-го ранга) Вильгельму Цану. Таким образом, на борту не было единоначалия и сразу же среди капитанов разгорелся спор. Цан, знавший об опасности атак советских подлодок больше, чем остальные,предлагал идти так называемым «противолодочным зигзагом» с максимальной скоростью в 16 узлов, в таком случае более тихоходные лодки не смогут их догнать. «12 узлов, не больше!» — возразил Петерсен, напомнив о ненадежном сварном шве в бортовой обшивке, и настоял на своем.
Когда поступила радиограмма: на встречном курсе находится соединение тральщиков, капитаны дали команду включить, во избежание столкновения, опознавательные огни. Корветтен-капитан Цан умолял не делать этого, но его вновь не послушали…

…Хронист «Густлова» Хайнц Шен в 1991 году разыскал последнего оставшегося в живых из 47 человек команды «С-13», 77-летнего бывшего торпедиста В.Курочкина, и дважды побывал у него в деревне под Ленинградом. Общаясь с помощью переводчика, два старых моряка поведали друг другу, что происходило в тот памятный день 30-го января. Во время второго визита Курочкин признался немецкому гостю, что после их первой встречи почти каждую ночь ему снятся женщины и дети, с криками о помощи в ледяной воде. При прощании он сказал: «Плохое это дело – война. Друг в друга стрелять, женщин и детей убивать – что может быть хуже! Научиться бы людям жить без пролития крови…»

Война, инерция мести — гордиев узел войны, когда человек светлой, широкой души оказывается вовлеченным в этот водоворот, а человек , на мой взгляд, темной души, суровой и, идеологизированной, способен проявить такт? скорее самолюбие…
Те, кто пережили ту войну — и их все меньше — живут своими воспоминаниями, живут в другом временном отрезке, им знакомо это: приказ есть приказ, или это: не ты убъешь, так тебя убьют. И они, ветераны, заслуживают, несомненно, своего « кабриолета», достойной жизни.
Есть, вероятно, правда момента, историческое конкретное время, и есть правда отдаления от произошедшего, с позиций другого времени и поколения, с позиций накопившихся фактов, когда картина произошедшего рассматривается с разных сторон? В человеческой душе узлы развязываются по-своему, и всегда жаль невинных, особенно стариков и детей.

Имя Александра Маринеско впервые услышала от отца, чья жизнь была связана с морем, с рекой, с портом и, конечно, с судьбами людей, причастных к морю и водным артериям. Звучная, красивая фамилия засела у меня в памяти, и всякий раз, читая статьи и очерки об этом человеке, обращала на них внимание, вырезала из газет и сохраняла…
Однажды сын моряка, отец которого плавал под командованием Маринеско на подлодке, прислал мне по эмейлу следующий рассказ из жизни Маринеско.
…В 1944 году, когда подводники Балтики базировались в Финляндии, они получали зарплату в валюте. И Маринеско купил себе шикарный кабриолет. Водить его он не умел, при нем водителем был матрос с его лодки. Командование бригады было недовольно, просто бесилось от этого. И чтобы нагадить Маринеско, ему дали приказ
перейти в Кронштадт именно в подводном положении лодки, понимая, что машину прийдется оставить, бросить.
Когда лодка пришла в Кронштадт – все были удивлены:
на причале стоял тот самый кабриолет. Естественно, лодка совершила переход в надводном положении, а машину просто закрепили на верхней палубе.
Вся команда, как один, подтвердили, что лодка все время шла в подводном положении.
Вот так команда любила своего командира. Потом, конечно, Маринеско все припомнили и не присвоили звание Героя Советского Союза.
За потопление «Густова» Маринеско получил орден Красного Знамени.
Ни в одном официальном сообщении он не нашел даже простого упоминания оподвиге «С-13». Непризнание, замалчивание боевого успеха нанесло Маринеско сильнейший удар, от которого он не оправился до конца жизни.
Конечно, мне жаль, что на «Густлове» было четыре капитана, четыре командира, поскольку штатный капитан «Густлова» Фридрих Петерсен(63), не надеясь на собственные силы, попросил себе в помощь двух молодых мореходов, Колера и Шмидта, а военное командование кораблем было поручено опытному подводнику, корветтен-капитану (капитан 3-го ранга) Вильгельму Цану. Таким образом, на борту не было единоначалия и сразу же среди капитанов разгорелся спор. Цан, знавший об опасности атак советских подлодок больше, чем остальные,предлагал идти так называемым «противолодочным зигзагом» с максимальной скоростью в 16 узлов, в таком случае более тихоходные лодки не смогут их догнать. «12 узлов, не больше!» — возразил Петерсен, напомнив о ненадежном сварном шве в бортовой обшивке, и настоял на своем.
Когда поступила радиограмма: на встречном курсе находится соединение тральщиков, капитаны дали команду включить, во избежание столкновения, опознавательные огни. Корветтен-капитан Цан умолял не делать этого, но его вновь не послушали…

…Хронист «Густлова» Хайнц Шен в 1991 году разыскал последнего оставшегося в живых из 47 человек команды «С-13», 77-летнего бывшего торпедиста В.Курочкина, и дважды побывал у него в деревне под Ленинградом. Общаясь с помощью переводчика, два старых моряка поведали друг другу, что происходило в тот памятный день 30-го января. Во время второго визита Курочкин признался немецкому гостю, что после их первой встречи почти каждую ночь ему снятся женщины и дети, с криками о помощи в ледяной воде. При прощании он сказал: «Плохое это дело – война. Друг в друга стрелять, женщин и детей убивать – что может быть хуже! Научиться бы людям жить без пролития крови…».
Война, инерция мести — гордиев узел войны…