Икар:
Какой восторг, отец, мы — птицы!
Свобода жжет глаза, а ветер —
наш брат сердитый – ворчит и воет
прямо в уши.
Скажи, ведь если б не Минос,
мы, рыбы, не смогли б родиться
вот так…
Дедал:
Судьба, как критский лабиринт,
что создал я из собственного бреда,
когда на мокрых простынях боролся с тьмой,
хотевшей взять меня в объятья…
Она ведет, иль мы ведем ее? Не знаю до сих пор,
хоть стар я и к закату
все дальше взор мой устремлен.
Икар:
Теперь ты молод – не отец, а брат!
Смотри: играют блики на волнах под нами,
сияют бирюзой, а впереди…
Ну, догоняй!
Дедал:
Мальчишка! Потерял свой разум?
Игру затеял между небом и водой.
Не ведаешь, безумец, что мы — камни,
поправшие земли закон,
спасаясь от руки, кидающей в ничто.
И нами движет страх, что нас толкал и прежде.
Икар:
Не страх, отец, а ветер…
Дедал:
Нет, страх, подобный ветру,
сумел вдохнуть божественный огонь
в смешные восковые крылья
и кинуть их в пустое небо
с тех скал на Крите…
Не от Миноса мы бежим, от лабиринта!
Он в голове моей беззубым ртом
пускает пузыри из пены прошлых дней…
Ошибся я…
А ты, моей ошибки след, все повторишь,
и круг пойдет по кругу…
Нет! Стой! Куда ты?! Стой!
Зачем ты рвешься к солнцу? Лучи его растопят воск!
Растаешь ты, как мотылек, родившийся на день,
чтобы сгореть в огне свечи!
Оно обмана не прощает…
Икар:
В моей душе обмана нет, отец. Ты знаешь.
Оно поймет, поймет, что я лишь тень…
Тень в лабиринте
моего отца.
И я хочу не повторить.
Прости…
Дедал:
Одумайся, что можешь изменить ты,
ни счастья не познавший, ни страданий?!
Не оставляй…
Лети от смерти прочь!
Безумец!
Сын…
Проща-а-ай…
Всего на миг взлетевший птицей…
из стаи рыб.
