Она

Европы лезли, круша окно…
Она же кормила борова
На ферме, гордо пила вино.
Наверно, ей было здорово

Летать в потемках под блюз энд рок:
«Их бин понимайт и слушайт.
Мадам, всего лишь за двадцать крон
Найдем мы мечту получше!»

Вот это – ночью, по авеню,
Упасть, как Дункан в объятья
Красивой смерти, что в стиле «ню»
Всегда выбирает платья.

Иль цвета самбы («Эх, жги, Бразиль,
Ярчей, да простит им Боже!»)
Желанье сбыться, отобразив
Его на дикарских рожах.

Сопранит опера, доведя
Отелло до «дурки» снова.
И голливудистей прочих дядь
Колеблет твои основы.

Уже от славы, едва живой,
Поют в облаках хоралы.
Уже японский городовой
Не в силах сдержать оравы.

Уже для демонов сладкой лжи
Полно здесь лихой работы.
Прикажешь – будут тебе служить,
По аглицкой фене ботать…
* * *
Светает рано, июньский сон
Так крепок и мил за городом…
Да, кстати, надо б сходить потом
На ферму, проведать борова.