Настоящий друг


Настоящий друг

Настоящий друг

Щенок Карабаш жил в селе Шириндже, притаившемся между зеленой оторочкой горного склона и пенным кружевом речушки Манавгат. Во всем селе только и было, что с десяток домов да полуразвалившаяся школа, а фамилии здесь считались такой же ненужной роскошью, как радиоприемники и полоскательницы для рук. Хозяин Карабаша, Ахмет — крепкий, как бык, узколобый коренастый старик с черной трагической бородой был добр к нему, а мать Карабаша – Фындык, отличалась нравом суровым, но справедливым. Фындык служила хозяину верой и правдой без малого вот уже пятнадцать лет. От старости она подволачивала ноги, но еще была исполнительна и бодра. Жена Ахмета, Айше слыла мастерицей позубоскалить, но человеческого языка Карабаш не понимал, и потому, кроме орды ящериц, поговорить ему было не с кем.
Карабаш скучал и толстел. Знойными турецкими вечерами от нечего делать наблюдал он за тем, как местные закаты золотят водную гладь, а резкие тени заполняют рубцы и трещины в скалах. И как по утрам те же скалы меняются, точно мозаика, состоящая из вереницы образов, в которых то появляются, то исчезают фигуры чудовищ и героев. Больше заняться было нечем: на охоту малолетнего Карабаша не брали, а гонять котов ему надоело. Ленивые и объевшиеся рыбой, с распухшими животами валялись они поперек дорог, и когда щенок трогал их лапой, коты нехотя открывали глаза, а потом вновь засыпали.
Однажды Карабаш лежал во дворе, нежась в полуденном зное, словно томная красавица в гареме, и созерцал лес.
«В лесу живут дикие бараны, волки и безоаровые козлы. Туда не ходи», — вспомнились слова, сказанные когда-то матерью. Карабаш встал и пошел в лес.
Ходить по турецкому лесу оказалось трудно: было много мелкой колючей растительности, плюс лишние килограммы и сильно пересеченная местность. Кедрообразные сосны и кипарисовидные можжевельники практически скрадывали небо, и в лесу было сумрачно. Повсеместно Карабашу встречались благородные олени и косули, которых он превентивно отпугивал звонким лаем. Лес буквально кишел неистовыми кабанчиками и дятлами, упорно преследовавшими лесного путника.
Щенок двигался ровной рысью – любимым аллюром горных жителей. Но когда скорость передвижения упала до 0,1 км/час, Карабаш приуныл, а когда понял, что заблудился — захандрил. В самых расстроенных чувствах сел он на пень неизвестной породы и всплакнул. Наплакавшись вволю, Карабаш попытался утолять внезапно обуявший его голод сосновыми шишками. Вокруг не было ни души, лишь в вышине ухала, что-то похожее на речитатив для аудитории маленьких белочек, сова. И вдруг из-за близстоящей сосны показался пушистый хвост, а вскоре высунулась и хитрая рыжая мордочка.
— Ты кто? – спросил щенок и подозрительно хлюпнул носом.
— Чомар, — окинув Карабаша беглым критическим взглядом, незнакомец вышел из-за своего импровизированного укрытия.
— А я – Карабаш, — щенок очень обрадовался появлению Чомара.
— Ясно, ну, я пошел? — незнакомец явно не разделял щенячьего восторга.
— Подожди… Пойдем вместе…
— Увы, я самым невероятным образом спешу, — заторопился Чомар. – И вообще, мне в другую сторону.
— А ты что, в лесу живешь?! – спросил щенок удивленно и несколько восторженно.
— Ну да, — Чомар расправил усы и принял глубокомысленный вид.
— Да разве собаки живут в лесу?
— Некоторые, — уклончиво ответил тот и вновь пристально оглядел Карабаша. — Я так понимаю, ты заблудился?
Щенок с готовностью кивнул и завилял хвостом.
— Ладно, так и быть, провожу тебя. Только не кусаться, — предупредил Чомар. – Я этого не люблю.

Так завязалась дружба между двумя животными, веками являющимися злейшими врагами – собакой и лисой. Но Карабаш ведь не знал, что его первый в жизни друг – лиса и потому проникся к Чомару симпатией. Упитанный и нерасторопный, он полюбил ходить в лес. Часами напролет мог слушать Карабаш нового друга. Воображение Чомара было неистощимо и чудовищно пышно. С появлением благодарного слушателя он преображался в фонтан цветистых историй и забавных случаев. К тому же у лисенка был совершенно необыкновенный, разрушительный аппетит, и он учил щенка охотиться на ящериц, которыми, впрочем, лакомился в одиночку.
— Ты должен больше двигаться, — наставлял своего подопечного лисенок. — По сравнению с тобой Мертвое море – гейзер. Валяться день-деньской на солнышке — удел пожилых. И вообще, следи за собой, похудей, приведи шерсть в порядок.
— Зачем? Хозяин и так меня любит, — отвечал Карабаш.
— Да спархни ты со своей жердочки! У твоих хозяев давно чердак с крысами поехал, раз они тебя до пятой степени ожирения довели. Мы, разумеется, не на конкурсе Мистер-Евразия, но элементарную ухоженность и чувство стиля изволь предъявить.
Карабаш был в восторге от своего нового опытного и такого утонченного друга. С усиленным вниманием слушал щенок его наставления и впитывал все, как губка.
Почему дорога идет в две стороны, а в дырках ничего нету? Почему у собак есть усы, но нет бороды? Сотни вопросов задавал Чомару Карабаш, и тому это очень льстило. В такие моменты ярко-рыжая физиономия лисенка сияла от удовольствия. У него вообще была очень подвижная мордочка, отражавшая каждую мысль и перемену настроения.
— Чую, пахнет от тебя лисой, — сказала однажды Карабашу мать.
— Чем? – не понял щенок.
— Лиса — наш злейший враг. Под покровом ночи проникает она в село, пробирается в курятник и душит кур. Наш долг – охранять людей от лис, а не дружить с ними. Отвечай, ты приятельствуешь с лисой?
— Приятельствую, но Чомар — не такой… Он добрый и веселый, — Карабаш искренне не понимал, о чем толкует старая Фындык.
— Послушай меня, сын. Твоя дружба с лисой к добру не приведет. Лисы — самые подлые существа на свете!
Но Карабаш не внял мудрому совету матери и продолжал ходить в лес, а сидевшая на цепи Фындык лишь качала головой.

— Мама и папа хотят с тобой познакомиться, — сказал однажды Карабашу Чомар. — Еще у меня был дедушка, но в июне он в одночасье умер от грудной жабы. О, это была вдохновенная, обреченная на постоянный триумф личность! Жаль, что ты с ним не был знаком. В общем, ты должен навестить нас всенепременно. Вечером, когда хочешь, но только не во вторник. По вторникам папа разделывает дичь, и твой ослабленный организм может этого не вынести.

Назавтра Карабаш стоял перед маленьким черным входом в лисью нору.
— Ты здесь живешь? – искренне поразился щенок. Ему сделалось неловко, ведь сам-то он жил в просторной комфортабельной будке, прохладной летом и теплой зимой.
— Ах, кто же это?! — услышал вдруг он мелодичный голос. – Дайте угадаю, это наш друг, Карабаш, — перед смущенным щенком стояли две взрослые лисы. Их узкие рыжие морды лучились доброжелательностью, и Карабаша охватил трепет и вдохновенный восторг.
— Зд-дравствуйте, — чуть заикаясь, промолвил он.
— Невероятно безумно приятно познакомиться! – пропела лисица, и на секунду глаза ее блеснули холодом.
— Со своей стороны я тоже необыкновенно рад встретиться с лучшим другом единственного сына, — сказал папа, молодцеватым движением расправляя усы.
— Оставим церемонии и весь этот маникюр на потом, — невежливо перебил отца Чомар.
В ответ тот лишь угодливо и напряженно хихикнул.
— Мама, подавай обедать.
— Сию секунду, сынок. Прошу, не побрезгуйте, откушайте с нами, — она вновь обратилась к Карабашу, а от ее холодности не осталось и следа.

— Классные у тебя предки! — восхищался Карабаш по пути домой. После плотного обеда из свежей куропатки он еле передвигал лапами.
— Они клевые, — согласился лисенок, провожавший друга. — Заметил, у мамы есть свойство делать железный взгляд? Мне оно передалось по наследству.
— Слушай, а приходи завтра к нам в гости. Я тоже тебя с мамой познакомлю. Она, конечно, не такая продвинутая, но добрая.
— Добрая, говоришь? Ну, ну. Да она линчует меня при первой же возможности. Прогулка по канату через северо-американский водопад Ниагару – безопасный балетный номер по сравнению с визитом в село. Давай лучше устроим вечер хорового пения, а?
— Ты прав, — согласился Карабаш, вспомнив слова Фындык. – Слушай! – его вдруг осенило. — Послезавтра хозяева в город уезжают, на базар. Мамы тоже не будет, она в пути товар охраняет. Приходи!
— Серьезно? – оживился лисенок. – Ну, так и быть. Буду великодушен, как его величество король, и соглашусь, – сказал он и самоуверенно мотнул подбородком вверх.

Хозяева уехали, еще не встало солнце, а Чомар, пышущий здоровьем и снедаемый любопытством, был уже тут как тут. Сидя в терновом кусте, наблюдал он, как со склона медленно спускалась повозка, приводимая в движение не столько парой ископаемых парнокопытных, сколько силой гравитации. Все в порядке – уехали! Глаза лисенка азартно блеснули.

— Какого рода увеселения, приключения и развлечения вы можете предложить путешественнику? – весело вопрошал Чомар, внезапно появившись перед Карабашем.
— Я покажу тебе двор, свою будку и еще дом! — горделиво пообещал щенок.
Настороженно блестя глазами и затравленно озираясь, Чомар вошел в комнату, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Еще ни разу не доводилось бывать ему в жилище человека. Обилие ковров на полу и стенах, низкий волосяной диван без волоса, но с множеством подушек, огромная печь — все здесь было непривычно и нестерпимо пахло людьми.
— А это чего такое? – с деланной развязностью спросил Чомар, облизнувшись. Из печи доносился запах вчерашнего ужина.
— Это чудо-печь, — веско повторил Карабаш когда-то слышанные от матери слова. – С ее помощью люди греются и готовят пищу. На огне, — добавил он, подумав.
— Огонь? — лисенок отпрыгнул в сторону. — Отец говорил, от огня держись подальше!
— Не бойся! – рассмеялся Карабаш. – Сейчас она не опасна, — щенок и лисенок точно поменялись ролями. Теперь Карабаш был наставником Чомара.
Они еще долго ходили по дому, опьяненные свободой и вседозволенностью. Окончательно распоясавшись, они прыгали по диванам, лезли на подоконники и даже похозяйничали в спальне Ахмета и Айше.
— Ну, а теперь прервем на минуту экскурсию, — заявил Чомар, оказавшись в кладовой. – Передай-ка мне вон тот кусочек окорока, сегодня я заканчиваю свой сорокавосьмичасовой пост.
Чего тут только не было! Кладовая буквально ломилась от запасов копченого и вяленого мяса, козьих шкур, набитых сырами, творогом и маслом, крынок с молоком и чудесным ароматным йогуртом.
Наевшись до отвала, друзья вышли во двор.
— А вот тут живу я, — не без гордости провозгласил щенок, указывая лапой на большую, крепко сколоченную будку, дно которой устилал слой мягкой ароматной соломы.
— Да ты аристократ, приятель! – присвистнул Чомар. — Тебя окружают удобство и роскошь, достойные самых экстравагантных господ. Да наше жилище в сравнении с этим дворцом – свиное логово, кротова нора!
— Не преувеличивай, пожалуйста, – сладко заскромничал Карабаш, закатывая глаза.
— А что там? – лисенок метнул лукавый взгляд в сторону небольшого строения в конце двора, от которого доносился какой-то странный бриз, нет, скорее, чудесный аромат.
— Курятник, — пояснил Карабаш. — Но туда нельзя, — добавил он, с тревогой заметив в приятеле нездоровый интерес к строению. — Хозяйка запрещает.
— Подумаешь, хозяйка! – беспечно отмахнулся Чомар. – Она ведь все равно ничего не узнает.
— Но это предосудительно! – прошептал Карабаш, широко и с ужасом округлив глаза, точно старая нянюшка, рассказывающая страшную сказку.
— Это также предосудительно, как упоминание о бородавке на носу у богатой тетушки, — съехидничал лисенок. — Какой же ты педантичный и противный! Нельзя, Карабашка! Фу! – запаясничал он, кривя рот и дергая носом.
Карабаш обиделся.
— Ладно, не дуйся, — примирительно сказал лисенок и просительно прищурил левый глаз. – Покажи, а? Друг ты мне или не друг?
— Друг, но там все равно закрыто, — вздохнул щенок, соглашаясь. — Ну, ничего, я знаю потайной ход.
Друзья пробрались сквозь кусты олеандра, в большом количестве произраставшего у задней стены курятника, и оказались возле едва заметного углубления, скрываемого высокой травой. Карабаш чуть подрыл землю, и их взорам предстал небольшой лаз, в который можно было протиснуться с большим трудом.
— Лезь за мной! Только тихо: куры – народ нервный.

В курятнике было прохладно и тихо. Нервный куриный народ спал на своих насестах и незваных гостей, притаившихся за стогом соломы, похоже, не замечал. — Смотри, как их много. А еще каждый день они несут яйца, и хозяин отвозит их на базар, — с гордостью прошептал Карабаш.
— Как это грандиозно! Как изумительно грандиозно! – восхитился лисенок. — А сколько их тут? – подавив судорогу зевоты, небрежно вставил он.
— Не знаю даже… А это петух. Ты когда-нибудь видел такого урода?
Черно-белый красавец петух, с алым гребешком и бородкой, сидел на жердочке под самым потолком. С подозрительностью столичного прокурора он крутил головой и точно прислушивался к чему-то. При этом петух был чрезвычайно важен и упитан.
— Заподозрил! – с досадой шепнул Карабаш. — Пошли скорее, пока истерику не закатил, — щенок заторопился к выходу.
Лисенок не шелохнулся.
— Ты чего? – Карабаш притормозил, удивленно уставившись на друга.
Вид у Чомара сделался чрезвычайно странным. Шерсть на загривке встала дыбом, глаза сузились, а из пасти закапала слюна. Словно завороженный, не сводил он глаз с петуха.
— Чомар, очнись! – громким шепотом позвал Карабаш.
Лисенок встрепенулся и, как ни в чем не бывало, заговорил с привычной иронией:
— Да-да, пойдем. Это все, конечно, интересно, но я неважно разбираюсь в кулинарии.
— Ты ведь не хочешь его съесть? – заподозрил недоброе щенок.
— Правдивости в тебе, кажется, больше, чем деликатности, — фыркнул Чомар. — Неужели ты думаешь, я дам этому дистрофичному снобу испортить нам с животом жизнь? И вообще такая презренная вещь, как еда, меня интересует постольку-поскольку. В особенности после говяжьего окорока.

До самого вечера пробыл Чомар в гостях у Карабаша. А когда солнце поклонилось на запад, они распрощались.
— Завтра — на том же месте, в тот же час, — сказал лисенок.
— Заметано! — ответил Карабаш.

— Карабаш, проснись, сынок!
— Что случилось, мама? – щенок сонно приоткрыл глаза и сладко зевнул.
— Ночью у нас были лисы. Они подрали всех кур. И как только эти негодяи в курятник пробрались?! – Фындык нервно стучала хвостом.
— Что?! – Карабаш вскочил как ошпаренный. — Это наверное… — он осекся.
— Ты что-то знаешь? Отвечай, ты приводил своего дружка к нам? То-то я думаю, в доме лисицей пахнет!
— Я только хотел показать, как мы живем…
— Эх, Карабаш, Карабаш, — вздохнула Фындык. – А я ведь тебя предупреждала, с лисами нельзя дружить. Вот и дождались…
Щенок молчал, с покаянным видом выслушивая укоры матери. Со двора послышались возбужденные голоса хозяев.
Карабаш вылез из будки и с замирающим сердцем поспешил к курятнику.
У настежь распахнутой двери стояли Ахмет и Айше. Их лица не предвещали ничего хорошего. Нетвердыми лапами вошел Карабаш в курятник, туда, где по его вине вчерашней ночью разыгралась трагедия.
Все здесь было вверх дном: повсюду валялись перья, разбитые яйца, пустые гнезда, в воздухе еще летал пух — не уцелело ни одной курицы, а на полу в самом центре курятника застыла какая-то бесформенная черно-белая куча. Карабаш подошел ближе, и сердце его екнуло. Красавец петух был мертв. От стыда и ужаса Карабаш зажмурился.
— Всех утащили, гады, — в сердцах выругался Ахмет, нервно затягиваясь папиросой. — Стара стала Фындык — не учуяла лис.
— Аллах-Аллах! — причитала Айше. — За что же мне такое!
— Не реви, — одернул жену Ахмет. — Завтра облаву устроим. Не найдет Фындык нору — отправлю на покой.

Фындык сникла. Печальная лежала она возле будки, устало, по-стариковски прикрыв веки. Для собаки потерять нюх – подобно смерти, а ведь она так любила охоту!
— Карабаш, ты знаешь, где прячутся лисы… — мать подняла голову и испытующе посмотрела на сына.
— Мама, это мой друг…

— Ты где так долго был? Я уж подумывал взять и умереть от тоски и одиночества, — рассмеялся лисенок, завидев Карабаша. – Что-нибудь случилось? – спросил он, заметив невеселый вид друга.
— Скажи, почему ты это сделал? – Карабаш серьезно смотрел на Чомара.
— Ты это о чем? – лисенок оторопело уставился на друга.
— Ты перебил всех наших кур! Как ты только мог! Ведь я доверял тебе!
— Твой юмор стал утрачивать былую непосредственность, — проворчал, ощетинившись лисенок. — Я не был в курятнике, если ты об этом.
— Значит, это сделали твои родители. Ведь ты рассказал им про лаз? — с непривычной горячностью заговорил щенок.
На мордочку лисенка набежала тень. Глаза его потухли, он молчал.
— Послушай, я пришел только для того, чтобы предупредить тебя. Сегодня ночью будет облава, — твердо сказал Карабаш. Всегда такой спокойный, теперь он пылал гневом. — В лес я больше не приду, — добавил он и, развернувшись, пошел прочь.
— Карабаш, постой! – окликнул друга лисенок. В голосе его звенело отчаяние.
Но Карабаш не обернулся.

С тоскливым безразличием, лежа в своей будке, наблюдал Карабаш за сборами охотников. Опытный Акын — распорядитель охоты инструктировал участников и назначал загонщиков. Помолодевшая Фындык в необыкновенном возбуждении бросалась передними лапами на грудь Ахмету и заглядывала ему в глаза. Собака боялась, что хозяин не возьмет ее с собой.
С Карабашем мать больше не заговаривала. От ее безмолвного неодобрения горели уши, а вместе с ними, отливая золотом, пламенел закат. Из-за горизонта, точно гигантские растопыренные пальцы тянулись вверх золотые полосы еще незашедшего солнца. Равнодушная скука окутала щенячью душу.
Карабаш не спал всю ночь. Его искреннее собачье сердце не верило в предательство друга. Ему вспомнились родители Чомара. Их улыбки и добрые слова казались теперь фальшивыми. Карабашу вдруг сделалось безумно одиноко. Он вылез из будки и завыл. В небе стояла луна – светлая и безмятежная.

Охотники вернулись, лишь только забрезжил рассвет.
— Мы нашли нору, — сказала мать устало. – Но лисы ушли. Наверное, почуяли неладное…

Через неделю был ограблен соседский курятник. Весть моментально разнеслась по селу, и люди сбежались во двор пострадавшего – старика Мустафы.
— Не лисы это, — авторитетно вещал Мустафа. – Знаю я их повадки. – Лиса утащит одну-двух, а этот – сумасшедший. Пока всех кур не передавит, не успокоится.
— Да кто ж это, Мустафа-абе? – с тревогой спросила Айше.
— Хорек, сестрица, хорек, — глубоко вздохнул старик. — Эх, туго нам придется…

Как на крыльях мчался Карабаш к дому друга. Всю дорогу думал он, как встретится с Чомаром, как все объяснит ему.
Нора была пуста. Не веря своим глазам, щенок стал судорожно обнюхивать землю в надежде отыскать хоть какой-нибудь след, – но тщетно.
Выбившись из сил, Карабаш сел возле опустевшей норы и, широко разинув рот, жмуря глаза и морща от усилия нос, заплакал. Ему было очень жаль своего друга. Ведь он оказался самым, что ни на есть настоящим.
— Чего ревешь? – услышал вдруг Карабаш знакомый голос.
С равнодушным видом выходя из-за сосны, с тихим, но глубоким трагизмом лисенок уточнил:
– Ты чем-то расстроен?
— Ты… Ты! – залепетал щенок, от радости теряя дар речи.
— Пожалуй, я напрасно давал тебе уроки декламации и ораторского искусства, – скривился Чомар.
Щенок кинулся к лисенку и принялся облизывать его хитрую мордочку.
— Ты простишь меня? – сверкнув невысохшими блестками в глазах, спросил Карабаш.
— О чем это ты? Не понимаю. И вообще, оставь свои щенячьи нежности, ты ведь знаешь, я этого не люблю, — бурчал Чомар с ласковой грубоватостью. Пошли лучше ящериц поедим. А то вон ты как осунулся. Ни на день тебя без присмотру нельзя оставить…

0 комментариев

  1. aleksandr_asmolov

    Анна, Вы превысили лимит знаков 10 000 (что может послужить поводом…)

    — Знойными турецкими вечерами
    Непонятно, откуда турецкий возникает

    — то появляются, то исчезают фигуры чудовищ и героев
    Интересно, как можно отличить по фигуре чудовище от героя? По деяниям и поступкам – да. Может внутри они очень добрые…

    — Ленивые и объевшиеся рыбой, с распухшими животами валялись они поперек дорог,
    Честно говоря никогда не видел кота, лежащего посередине дороги. А уж валяющегося подавно. Собаки – да, могут. Но, судя по «знойными турецкими..» все они поискали бы тень.

    — нежась в полуденном зное
    Не верю. Даже в средней полосе собаки прячутся в полдень от зноя.
    Впрочем, это Ваша сказка. Там все возможно.

    — Щенок двигался ровной рысью – любимым аллюром горных жителей. Но когда скорость передвижения упала до 0,1 км/час,
    Это вызывает улыбку. В Вашей сказке все наоборот? А спидометр индивидуальный?

    — совершенно необыкновенный, разрушительный аппетит,
    А что разрушал этот аппетит

    — Классные у тебя предки! — восхищался Карабаш по пути домой. После плотного обеда из свежей куропатки он еле передвигал лапами.
    Насколько я себе представляю размер куропаток, это было бы сложно. Или мы опять говорим о сказочной куропатке?

    — низкий волосяной диван без волоса,
    Не знаю, как ребенок, а я задумался. Это – вытертый до основания диван или его побрили.

    — Наевшись до отвала, друзья вышли во двор.
    Тут бы я усилил – не просто вышли, а — еле передвигая ноги, с трудом…

    Не буду Вас боле утомлять своими придирками.

  2. fotina

    Не читая рецензий других авторов, сначала выскажу свое мнение. Уважаемая Анна, по-моему, Вы не определили для себя аудиторию, которая будет читать Вашу сказку и отсюда несоответствие сюжета языку. А сюжет хорош во всех отношениях — и в воспитательном, и в развивающем и предназначен он для младших школьников, как минимум. Но язык — это язык современного семиклассника — тоже, как минимум. Поймет ли ребенок слова:»глубоким трагизмом «, тут полдня придется объяснять!

Добавить комментарий