«Со мной весна в твой храм вступила
Она со мной обручена.
Я — голубой, как дым кадила,
Она — туманная весна».
Александр Блок
«О жизни, догоревшей в хоре»
Хор голубых. Даже говорить о таком неприлично, не то что писать. Есть такой старый анекдот, как встречаются два еврея. И один говорит другому,
— Веня, ты знаешь, что Фима — педераст.
— Что взял деньги и не отдал? — спрашивает Веня.
— Нет, что ты! Я в хорошем смысле.
Это слово действительно стало употребляться в хорошем смысле. Хочу сразу оговориться, что автор, в этом смысле, нехороший. И пишет он о «хороших» потому, что хочет понять, — откуда они берутся? А то, что почти каждый из нас, это он (я именно в этом смысле), не вызывает сомнений, и вот почему.
Возвращается инженер с ковра, на который вызывал его начальник инженеров, и жалуется, что его вы… и высушили. И при этом несчастный инженер говорит правду. И выглядит он усталым и возбуждённым, и сердце его бьётся чаще, чем обычно бьются сердца. И хочется пожалеть его и спросить, — а кто в этом процессе больше является «хорошим» — тот, кто, или тот, кого? А, может быть, во всём виноват ковёр? Никто вне этого ковра не считает себя «хорошим». У того и другого вероятно есть и жена, и любовница. А скажи им о том, кто они такие на самом деле, то появится высокая вероятность того, что получишь по лицу. Несмотря на то, что тот, кто хочет рассчитаться за обиду, давно потерял лицо. Спрашивается — а что же у него осталось?
Прекрасной демонстрацией ковра (или коврика) является армия. Здесь настолько всё ясно, что и приводить примеров не имеет смыла. Можно лишь высказать сожаление по поводу того, что самым пассивным в армии является солдат. А все остальные носят звёздочки, дающие право активно относиться к тем, у кого звёздочки меньше и мельче, и пассивно к тем, у кого звёздочки больше и крупнее. Но, несмотря на такую строгую иерархию, в армии гораздо больше возможностей для развития голубого творчества. Терять лица в армии можно как в «транс», так и в «би» наслаждениях.
Потерявших лица не мало и среди женщин. Женщина — «хороший». Чтобы это значило? Нет, вовсе не потому, что у женщины есть всё, в том числе и лицо. Женщина лишается лица точно так же, как и мужчина. И разделение на принадлежность к ковру (или к полу) здесь не имеет никакого значения. Собираются за одним столом женщины, которым надоело домашнее хозяйство, и рассказывают друг другу о том, как оно им надоело. Собираются за одним столом учителя, которые не любят своих учеников, и рассказывают о том, как они их не любит. Собираются за одним столом автолюбители, и рассказывают о том, какие плохие у них автомобили. Собираются за одним столом начальники, и …. Много ли таких примеров? — столько же, сколько столов и ковров.
Женщина, которая не любит домашнее хозяйство, не должна быть домохозяйкой. Это не хорошо и не плохо, просто не должна быть и всё. Она об этом и не задумывается, потому что она не может быть другой. Она любит то, чем не может быть, и не знает другой любви. А как учитель может не любить учеников? Тогда он не является учителем. Точно так же, как шофёр, который не любит автомобиль, не должен заниматься управлением автомобиля. Точно так же, как начальник, который не любит своих инженеров, не имеет право ими руководить. «Вор должен сидеть в тюрьме». Но, таких тюрем не имеет смысла придумывать, потому что они уже есть. Тот учитель, который не любит учеников, и так сидит в тюрьме. И его тюрьмой является школа. Так же, как сидят в тюрьмах домохозяйки, автолюбители, начальники и военные, и все те, кто потерял своё лицо. Они давно уже никто, а маляры, которые окрашивают полы собственных тюрем в голубой цвет. Но, кого же тогда они любят? А кого можно любить, сидя в тюрьме? Только тех, кто сидит вместе с тобой, — тех, кого ты высушиваешь своими рассказами. Пол любит пол, на котором сидит, и не любит пол, который напротив. Потому что напротив для него нет пола. Что можно и нужно на это возразить? — это схоластические рассуждения, потому что люди, которые сидят в безличных тюрьмах, всё равно предпочитают чужой пол, а те, которые, казалось бы, не теряют лица, любят только свой пол. «А происходит все это от невоздержности и слепой любви к удовольствию; кто принимает дурное за хорошее, тому опаснее всего успех в достижении желанного» (Сенека).
Если бы знал Александр Блок, что не только дым кадила бывает голубым!
«Плодитесь и размножайтесь»
«Плодитесь и размножайтесь». Почему в этом ветхозаветном предложении два слова, а не одно? Кажется, что это одно и тоже. Тот, кто способен плодиться, не может не размножаться. А тот, кто способен размножаться, не может не плодиться. Или это похоже на пушкинскую «трепетную лань». Как лань может быть не трепетной? Но, как красиво звучит, — одно слово подчёркивает смысл другого. Неисчерпаемая красота пушкинского единства. Но, «плодитесь и размножайтесь» — это не просто красота звукового единства, это подчёркивание того факта, что единство не существует без двух своих обязательных составляющих: плода и размножения. Это даже не указание, не правила поведения, а как следствие из теоремы, не требующей доказательства, — по-другому и не может быть, потому что быть не может. То есть, само собой разумеющееся. Но почему? — почему не достаточно сказать просто — плодитесь (хотя это и не просто)? Или размножайтесь? А может быть, это дефект, возникший от некорректного перевода Библии на русский язык? А может быть, тот человек, который умел переводить Бога, и изначально записал эти слова, — был косноязычен? Что он хотел сказать, — хлебный хлеб, или вишнёвая вишня? Но сможет ли косноязычный человек перевести Бога? Само провидение не позволит такому человеку вести записи. Были ли эти слова до того, как появился Ветхий Завет, или они пришли вместе с ним? — это уже не столь важно. Важно, что эти слова есть.
Ветхозаветное слово имеет неисчерпаемо глубинный смысл. Я попытаюсь показать две глубины, и понять смысл каждой, чтобы подняться до вершины. Вот первая глубина. «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт., 3-7). Это о символах любви мужского и женского начала, которые прозрели только после того, как вкусили плоды от дерева Жизни, а потом «сделали себе опоясания» из смоковных листьев. Смоковные листья? Не кленовые, не дубовые, и даже не яблочные, а смоковные. Почему? Что это за особенное такое дерево — смоковница? О том, что такое инжир, известно всем. Но, у смоковницы есть особые качества, которые в своём единстве делают это дерево не таким, как другие. Плоды смоковницы появляются раньше, чем листья. Смоковница является личным деревом того, кто за ней ухаживает. Это дерево способно плодоносить почти весь год. В определённое время года созревают свои плоды, которые можно и нужно есть. Эти плоды условно разделяют на мужские (профики, которые созревают ранней весной), женские (маммони, которые созревают в августе) и общие (манне, которые созревают в конце сентября). Если вовремя не собрать плоды, то они засохнут, и созреют ли новые плоды в очередное время года? — неизвестно. В этом дереве нет ничего такого, что нельзя было бы есть, то есть, нет ничего ядовитого. Даже ствол пригоден для пищи, но, если стволы деревьев употреблять в пищу, то не будет деревьев. Что это, если не дерево Жизни?
Почему Адам и Ева были счастливы, и не стыдились своей наготы до того, как вкусили плоды от дерева Жизни? Потому, что слепота символов любви означает их незрелость, незавершённость, незнание. Почему не стыдятся своей наготы дети до определённого возраста? Потому что они — дети. Они слепы и счастливы, потому что ничего не знают о своей слепоте. Они маленькие, они ещё только зреют и духом и телом — плодом. А когда созреет плод, тогда и откроются глаза, тогда и появятся листья, которыми можно укрыть наготу. В этом особенность человеческой жизни — после созревания плода для достойного размножения никто не живёт голым. Но, что же получается? — человек может быть счастлив только до полового созревания, а что же потом? — начинаются несчастья? Потом начинается жизнь, в которой нужно расплачиваться за кредит счастья, полученный в недозрелом возрасте. (Автор этого утверждения имеет трёх детей от двух достойнейших женщин. Но, только в определённом возрасте он понял, что мужской плод созревает раньше, чем листья ответственности за размножение). Такое понятие, как зрелость, относится не только к началу, а ко всем этапам (или уровням) человеческой жизни. Не только в начале у человека могут открыться глаза. При переходе на следующий уровень настоящий превращается в маленький, — детский. Чтобы перейти на следующий уровень в настоящем открываются глаза, и человек понимает, что он наг и глуп. Такое понимание является критерием, при помощи которого определяется степень зрелости. Это первая глубина «плодитесь и размножайтесь» (порядковые номера, конечно, условны), а вот вторая.
Может ли плод отличаться от результата размножения? А если и отличается, то чем? Только одним — плод не является результатом размножения. Что же тогда является результатом размножения? Результатом размножения является множитель, способный размножаться, а даст он при этом плод или нет, — это вопрос. Тогда что же такое плод? Плод — это результат творчества, который помогает жить тем, кто умеет не только размножаться. А творчество — это умение созерцать и демонстрировать истину, — переводить Бога. Если бы плод и результат размножения ничем бы ни отличались друг от друга, то тогда любое животное и даже растение ничем бы ни отличалось от человека. Только человек способен создавать плод. Только человек способен услышать и написать стихи. Только человек способен услышать и создать музыку. Только человек способен создать орудие, прибор, аппарат (как угодно), — умеющий делать то, что не умеет человек. Этот плод без ума, но создан он благодаря «созерцанию Мыслимого» (Плотин). Такие плоды всегда создавались и продолжают создаваться — от каменного топора до машины, способной вычислять и передавать результат от собственных вычислений. Такие машины люди научились размножать, но машины не могут дать плода.
А причём здесь …? Действительно они не причём. Они умеют создавать плоды, но не желают размножаться. Зависимость здесь очень простая. Как ни хвали плод, но тот, кто не размножается, в конце концов, погибнет, так и не расплодившись. Тогда непонятно откуда и зачем они взялись? Откуда берутся люди, не способные к размножению? Голубой хор людей без лиц может быть и достойный аргумент. Можно поругать этот хор, и посетовать на то, что он существует. Но, в этом хоре люди размножаются и плодятся, несмотря на то, что поют, как голубые. А что делают те, кто буквально не способен к размножению? Некоторые из них меняют пол, потому что понимают — они живут не в своём теле. А другие? — другие заключают брачные союзы с такими же, как и они. Адам с Адамом, а Ева с Евой, то есть, никакого размножения. А как же браки, которые заключаются на небесах, если хоровые союзы заглушают ветхозаветные слова?
Тот, кто способен создавать плод, но не желает размножаться, в конце концов, лишится и способности создавать плод. А тот, кто способен размножаться, но не приносит плод, в конце концов, лишиться и способности к размножению. «Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» (Мф, 13-12). То есть плод не существует без размножения, а размножение не имеет смысла без плода. Кому нужна такая смоковница? «…ничего не найдя на ней кроме листьев», только и остаётся сказать: «да не будет же впредь от тебя плода вовек» (Мф, 21:19).
«Опамятование души»
«Твой собственный ум…сверкает, вспыхивает, горит — это и есть твоё настоящее очищенное Сознание», — так сказано в Тибетской Книге Мёртвых о состоянии, которого боится любой человек. Это состояние — смерть. Но, ум, как огонь, как свет чистого сознания, — это же прекрасно! Почему же все мы боимся смерти? Потому, что мы ничего не знаем о смерти. Смерть и нужна для того, чтобы о ней ничего не знали, и боялись. Смерть — это провокация страха. Если бы никто не боялся смерти, то никто бы и не жил. А, действительно, зачем? — зачем жить, если в жизни нет очищенного сознания? Даже не понимая, что такое сознание, мы понимаем, что в жизни оно не может быть чистым. В жизни может быть чистым только то, что сами же мы и чистим. А как вычистить сознание? Как вычистить то, чего мы не знаем? Только знания могут всё что угодно вычистить, и разрушить страх. А как получить знания о смерти? Только от того, кто знает, что это такое. А кто знает? Говорят, что оттуда ещё никто не возвращался. Но, так ли это?
Если оттуда никто не возвращается, то спрашивается — а куда мы деваемся? Любая монорелигия проповедует одного и единого Бога. (Не люблю я этого слова — моно; религия может быть только религией, а не моно, стерео и даже поли). Буква «и» в одном и едином требует пояснений. Почему один и единый? Почему не просто один, или не просто единый? Это из той же самой области, где «плодитесь и размножайтесь» составляют два смысла одной и той же сущности (Образ и Подобие, Спаси и Сохрани). Один это ещё не единый. А единый это ещё не один, потому что непонятна цель единения. Один рассыпается на частички, которые только при условии объединения могут стать одним. В этом смысл религии, которая проповедует Единую Сущность Бога. (Теперь можно избавиться от слова моно). А единая потому так и называется, что существует в собственном организме. И другого организма не может быть, потому что ему неоткуда взяться. Если бы взялся другой организм, то наш тогда был бы не один. Отсюда следует, что если все мы живём в одном и том же организме, то и после смерти мы не уходим куда-то, а остаёмся там же, где и были. Только это состояние не называется жизнью. Это состояние называется смертью. Жизнь и смерть — это два состояния одного и того же единого организма. Если после жизни уходить в смерть, не возвращаясь в жизнь, то Единый потеряет одну из своих составляющих, без которой он не сможет быть единым, — жизнь. Если жить без смерти, то Единому грозит потеря другой составляющей Его единства, — смерти. И в том и в другом случае Единый перестанет быть единым, или единству не к чему будет стремиться, то есть Единый останется один без единства (какой же он тогда Единый?!). Отсюда можно сделать интересный вывод о том, что жизнь — это смерть, которая когда-то проснулась и рассыпалась; о том, что смоковница — это символ не только Жизни, но и Смерти. О том, что «Символ Дерева Жизни… — потенциальное бессмертие всего человеческого существа, а вместе с ним и всей природы» (Александр Мень). Но это можно объяснить только словами смерти, а у смерти нет слов. Поэтому сделаю другой более жизненный вывод о том, что все мы после ухода в смерть, возвращаемся в жизнь.
Кто не знает, что в нашей жизни есть бочки с водой? Если из этой бочки (пусть даже и огромной) постоянно черпать воду, то, в конце концов, вода в этой бочке закончится. Конечно, Единая Сущность не очень похожа на бочку с водой, и здесь дело не в похожести, а в принципе неисчерпаемости. Как вода может не закончится в бочке? Только при одном условии — если вода возвращается в ту же самую бочку, откуда её и взяли. Но, в каком виде? Принцип существования Единой Сущности и заключается в том, что Она пьёт воду из собственной бочки благодаря двум наполняющим состояниям: жизни и смерти. А кому доставит удовольствие пить грязную воду?
И снова — а причём здесь…? Все мы являемся частичками той Единой Сущности, что когда-то проснулась и рассыпалась. Все мы являемся капельками из одной и той же бочки, которая содержит только чистую воду. Капелька может вернуться в бочку только при одном условии — капелька должна быть такой же чистой, как и вода, из которой она вышла. Тогда эту воду снова можно будет пить. Для того чтобы понять, чем чистота отличается от нечистоты, капелькам необходимо испачкаться. Жизнь — это необходимая грязь для капельки. Если капелька живёт в грязи и даже не пытается очиститься, то она никогда не попадёт в бочку с чистой водой. Но, любой даже самой грязной капельке после жизни предоставляется выбор: очиститься, или хотя бы понять, что такое грязь? Капелька, которая привыкла жить в грязи и догорать в хоре, вряд ли поймёт, что такое чистота смерти. Такие капельки могут приносить плоды и даже размножаться, но после жизни они не смогут ничего выбрать кроме грязи, к которой привыкли. (Смоковница жизни и смерти одна и та же). А зачем таким капелькам размножаться? Размножаться можно только чистым капелькам, или тем, кто понял, что такое грязь, иначе в бочку никогда не вернётся чистая вода.
Вода, из которой вышла любая капелька, это наша Душа, наше Лицо. Если в жизни не помнить о Душе, то не поможет даже смерть. Потому что после жизни человек будет постоянно делать только грязный (или голубой) выбор, к которому привык в жизни, и который в следующей жизни не позволит размножаться. Грязный выбор смерти — это не безнравственный выбор, нравы формируются при жизни. Смерть не формирует никаких нравов, они ей не нужны. После ухода в смерть нас нет (поэтому мы и можем стать всем), у смерти есть только наши лица. Грязный выбор — это выбор, исключающий чистый свет, который невозможно разглядеть и принять с грязным лицом — с грязным духом. При таком выборе можно запросто получить тело с нормальными признаками размножения, но, в нормальном возрасте это тело не захочет размножаться. Потому что дух не передаётся по наследству. Смерть не умеет дышать. Дух формируется в жизни вместе с плодами смоковницы. А как можно разглядеть и принять чистый свет, если лицо настолько испачкано грязью, что его попросту нет, а значит, нет и глаз. «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то всё тело твое будет светло» (Мф, 6-22). Что может выбрать при такой видимости душа, которая в жизни была грязной капелькой, да так ей и осталась? И придёт ли когда-нибудь «опамятование души» о том, что жизнь и смерть это одно и тоже? О том, что жизнь — это проснувшаяся смерть, а смерть — это спящая жизнь? О том, что смерть — это очищение жизни, а жизнь — это смерть, которая до того как проснулась, была чистой? Кто знает?
Можно было написать большое теософическое повествование. Добавить множество ссылок на авторитетные научные источники, привести множество примеров неоспоримых доказательств, основанных на изучении различных религиозных конфессий (заодно щегольнув по-латински). Можно было сравнить дерево Жизни и Смерти с живой и мёртвой водой. Можно было рассказать о теле, которое является лишь формой для любой капельки, потому что, не имея форму невозможно испачкаться. Но зачем? И что такое форма научного авторитета, если у этой науки нет формы, потому что нет обратной связи, а значит, нет авторитета. Как можно доказать недоказуемое? Да и какой в этом может быть смысл? Доказательство недоказуемого может быть только одно — задуматься над недоказуемым, чтобы найти собственное доказательство. А можно и ничего не доказывать и ни над чем не задумываться, а занять место, которое всегда свободно, — в голубом хоре.