ГРИМЁР.

У каждого из нас – своя, Богом данная жизнь. Существует и общая, одна на всех – общественная жизнь. У этой формы существования человечества есть светлые и теневые стороны. Люди с удовольствием обсуждают между собой разное, что видели, слышали, узнали от других, что довелось испытать им на собственном опыте — всё, что всегда у всех на виду. Но существуют и другие темы, которые не принято затрагивать в обществе. Что останавливает людей, не желающих интересоваться «этим», что возникает в их душах, едва разговор касается «этого»: чувство страха, чувство брезгливости, нежелание торопиться или инстинкт самосохранения, а может быть элементарное ханжество? Думаю, что у каждого своё отношение…
Сама же я считаю, что иногда нам всё же следует вспоминать и говорить о людях, живущих рядом с нами, таких же, как и мы, которых мы стараемся не замечать из-за того, что им выпал жребий жить и работать «в тени». Мой маленький рассказ, моя безобидная зарисовка, как раз на эту тему. Кто-то должен об этом рассказывать…
Автор

— Э-э…, моя дорогая, да ты сегодня неважно выглядишь! Вчера, когда я тебя только увидел, ты выглядела гораздо лучше, я ещё подумал: «Какая симпатичная дама к нам пожаловала!». Ну, ничего, сейчас мы всё поправим, наведём, так сказать красоту перед твоим выходом в свет. Только я должен переодеться…
Молодой человек — лет тридцати, невысокого роста, худой, с продолговатым лицом и чёрными прямыми волосами, зачёсанными назад, совершенно не обращая внимания на то, что он в комнате не один, стянул с себя серый толстый свитер, следом за ним рубашку и бросил одежду на кушетку. Склонив голову и поворачивая её то вправо, то влево, он стал оглядывать свой обнажённый торс. Судя потому, что сказал молодой человек позже, закончив рассматривать себя, результаты осмотра его удовлетворили:
— Ты только посмотри, загар ещё не смылся, да и подкачался я не зря! Правда, я в форме, как ты считаешь? Молчишь? Ну ладно, приступим…
Мужчина надел белый халат и подошёл к своему рабочему столику, на котором царил полный беспорядок. Множество различных баночек, тюбиков, футляров, бутылочек – большинство из них стояло без крышек в открытом виде или просто было опрокинуто и частично опустошено. Даже на полу валялась часть — использованные пористые губки, тампоны и кисточки.
Кому-то другому — точно не разобраться, что и где тут находится, а для хозяина всей этой косметической кладовой этот хаос являлся обычным, так называемым творческим беспорядком, где он безошибочно и мгновенно мог найти любой необходимый ему для работы предмет или средство для нанесения макияжа.
— Так, всё на месте, для твоего лица всё у нас в наличии, думаю, проблем не возникнет! Ну, а теперь, моя милая, я на тебя внимательно посмотрю…
Молодой человек направился в дальний угол комнаты, где на большом передвижном столе лежала женщина…

Гримёр приподнял белую простыню с её лица, затем потянул грубую ткань вниз, оголив холодное тело по грудь. Какое-то время он смотрел на клиентку, призадумавшись, после чего оставил простыню в покое и сказал:
— Шею тебе загримируем тоже, на всякий случай, а вдруг ворот твоего платья будет недостаточно высоким. Синяки под глазами и морщинки уберём, потом подкрасим и подрумяним, затем займёмся причёской. Все должны запомнить тебя молодой и красивой!
Близко подойдя к столу на колёсиках, парень взялся за край его и, не спеша, покатил тело, лежавшее на нём, в направлении своего гримёрного столика.

Когда в морге прощались с покойной, пришло много народу. Усопшая женщина была пожилой, имела троих детей и семерых внуков, а также сестру, брата и племянников, так что одних только родственников на похоронах было предостаточно, но кроме них были и друзья, знакомые, соседи и коллеги по работе. В маленьком зале «яблоку негде было упасть», поэтому соблюсти полную тишину, то есть создать атмосферу, в которой положено проводить подобные скорбные мероприятия, было практически невозможно. Сквозь сдержанные рыдания и всхлипывания в толпе то и дело раздавался шепоток, в котором посторонний слух иногда улавливал целые фразы: «Ну, надо же, прямо как живая, как будто спит…», «А выглядит-то, как двадцать лет тому назад, да, ведь она всегда была красавицей…», «Наверное, правду в народе говорят, что та жизнь, лучше этой, смотри какое у неё лицо, как будто ангелов увидела…».

Черноволосый парень, одетый в серый шерстяной свитер и джинсы вышел на улицу из железных ворот. На противоположной стороне на тротуаре уже несколько минут ожидала его появления невысокая стройная рыжеволосая девушка в коричневой кожаной куртке в короткой юбчонке и с сумкой на плече. И если всё время до этого она, переминаясь с ноги на ногу, боязливо поглядывала на серый приземистый дом за оградой, то сейчас, увидев парня, девушка оживилась и сердито затараторила:
— Ну, слава Богу, появился! Ты же знаешь, как я не люблю встречать тебя здесь! Знали бы в твоём театре, что ты подрабатываешь в морге, с ума бы сошли, а твоя прима, наверное, сразу же хлопнулась в обморок и больше никогда не доверила бы тебе, твоим рукам своё лицо!
— Ладно, ладно успокойся, дорогая, я уже здесь, я с тобой! А в театре, если ты не скажешь, никто ничего не узнает…
Парень обнял девушку, поцеловал, и, положив руку любимой на плечи, увлёк за собой в глубину маленькой улочки. Пара направилась к месту остановки рейсовых автобусов. По пути молодой человек говорил своей подруге:
— А, знаешь, если честно сказать, здесь я работаю не только ради денег, или не только из-за того, чтобы нам с тобой было на что снимать квартиру, оплачивать твою учёбу и иногда ездить отдыхать… После того, как я привык иметь дело с покойниками, мне даже стало нравиться работать тут. Те же люди, хоть и бывшие. Они не возражают, их родственники довольны, здесь я ощущаю себя нужным людям и настоящим художником!
А в театре, только и слышишь: «это не так», «переделай мне брови», «ты меня состарил», «ты сорвал мне спектакль, ты испортил моё великолепное настроение», «твои руки растут из…»… Постой, это же наш автобус! Бежим!
Взявшись за руки, они побежали к автобусу…