Конец лета. Родственники позвали нас неводить — ловить рыбу сетью. Причём они сообщили, что делать мы это будем ночью. Путь в их края был не близкий, и к тому времени, как мы добрались до них, они уже уехали. Без нас. Видимо решив, что мы не приедем. От них осталась только записка: “Если приедете, то мы за Шеломком”. Конечно же мы не знали, что это такое и где это находится. А тогда зачем мы приехали? К счастью, поблизости жили ещё одни наши родственники, дядя Женя с семьёй, наверное, “заядлые рыбаки” на то и понадеялись, бросая нас. Мы рванули к ним и засиделись допоздна. Уже окончательно стемнело, когда мы наконец-то отправились на поиски. Пока мы ехали, несколько раз сверкнула молния, а потом то там, то здесь в тёмных небесах стали полыхать алые зарницы, освещая нам дорогу на рыбалку. Нас мучило только одно: как мы найдём затерянных с неводом. В кромешной тьме мы тащились, ничего не видя, кроме кустов по обе стороны. Вдруг мы резко остановились. Я вышла из машины с единственной мыслью увидеть горящий костёр. Мы оказались на крутом берегу реки. Дядя Женя спросил:
— Так куда, вы говорите, они поехали?
— За Шеломок какой-то, — уже потеряв надежду, что место с таким названием существует вообще, пробормотала я.
— Так это здесь, — как бы не веря самому себе, сказал он.
Все вышли и стали искать взглядом хоть какие-нибудь признаки движения у воды. Дядя Женя громко свистнул в темноту. Напрасно мы ждали ответа. Только сейчас я заметила, что внизу, подо мной, лежит огромный песчаный пляж. Но не такой, на котором обычно не бывает просвета от людей, это был самый настоящий дикий пляж. Он казался таким необитаемым, что трудно было предположить, что где-нибудь поблизости находятся люди. Эта ширь поражала воображение, притягивая к себе взгляд, как магнит.
— А это не они там? – вдруг сказал дядя Женя.
Все с надеждой повернулись к нему.
— Вон там костёр горит, — он кивнул вверх по реке. Действительно, вдали виднелись отблески костра, но это был уж слишком далёкий, слабый свет. Зачем бы нашим рыбакам забираться в такую даль?
— Поедем-проверим? – предложил дядя Женя с тенью сомнения в голосе.
Мужик, сидевший за рулём — дядя Женя прихватил его с собой на рыбалку — отбросив все сомнения, сказал:
— Попёрли!
Я сидела в машине, с грустью думая о несостоявшейся рыбалке и о бесследно исчезнувших родственниках, когда машина вдруг резко остановилась, не успев отъехать: из кустов с воплями выскочили пропавшие без вести рыбаки, преградив нам дорогу. Не успели мы выйти из машины, как они кинулись к нам в объятия. Мы стояли, освещённые огнём огромного костра, и не могли прийти в себя.
— Мы специально такой большой костёр сделали, — гордо сообщили они, — чтобы вы нас увидели!
Надо сказать, что кусты тщательно скрывали их кострище.
Оказалось, что они без нас уже успели и поневодить. Почему-то больше никому не захотелось рыбачить, тем более темнота была, хоть глаз выколи. Думаю, что за эту ночь и к реке-то мало кто подходил.
***
Мы сидели у костра и ели арбуз. Вместе с пчёлами, которые вылетели из кустов так же неожиданно, как и пропавшие рыбаки. В небе на том берегу ярко вспыхнуло, а потом всё погрузилось в непроглядную тьму. Моя троюродная сестра Ирка встала и куда-то ушла. Она долго не возвращалась, и, забеспокоившись, я решила пойти поискать её. Сначала я долго бродила по поляне позади машин, а потом увидела что-то белое у реки и вспомнила, что Ирка была в белой рубашке. Я направилась к реке проверить, действительно ли это была она. В темноте было непонятно, крутой ли тут берег или пологий, и я шла, осторожно ощупывая почву под ногами, чтобы не полететь с обрыва, и вдруг я отчётливо увидела очертания двух стоящих в обнимку людей, наслаждающихся уединением. Это были Ирка с Лёхой. Они сбежали от всех. Далеко на берегу горел тот костёр, отсветы от которого мы видели по пути сюда, там пели песни. Ирка с Лёхой ушли, а я осталась сидеть у реки. Хорошо было раствориться в природе и ни о чём не думать, постепенно преодолевая страх перед ночной темнотой и наслаждаясь безмолвием. Вдруг в воде у того берега кто-то нырнул. Сначала это был всего лишь шлепок, и я подумала, что рыба выпрыгивает из воды. Но удары по воде становились всё громче, и, самое главное, они приближались ко мне. Я представила себе человека, с наслаждением ныряющего в тёмной воде «у чёрта на куличках», или, ещё того немыслимее, какое-нибудь «чудо-юдо», и решила, что пора возвращаться. Когда я пришла, все уже собирались ехать обратно.
— Ты с нами! – крикнула мне Ирка, и я оказалась в их “Жигулёнке”. Мы ехали самые первые, потому что Лёха лучше всех мог разобрать дорогу в темноте, при этом выжимая самую высокую из возможных скоростей. Две остальные машины остались далеко позади. Ирка издала победоносный ликующий клич, похожий на крик индейцев. А потом вдруг выехала на своем сиденье назад, прямо на меня. С сиденьем явно было что-то не в порядке.
— А я еду на “Мерсе”… — спела она. Алексей многозначительно посмотрел на неё, как-будто она была для него неразрешимой задачей, которую он долгие годы безуспешно пытается решить. Его ум просто не в состоянии постигнуть эту загадку.
— А мы в колхозе живём…- продолжила распевать Ирка и опять выдвинулась на своем кресле. – Живём, не тужим…
Она пела и ездила на своем сиденье взад-вперед, а потом неожиданно восторженно воскликнула:
— Какая ива!
Не понятно было одно: как она смогла различить в глубокой ночной темноте, что дерево, стоящее справа, было именно ивой. Хотя, может быть, она просто очень хорошо знала места. Потому что вскоре начала описывать достопримечательности, превратившись из певицы в гида:
— А вот здесь у нас Конюховка, — тоном экскурсовода говорила она, пока Лёха крутил руль и немигающим взором смотрел вперёд, думая только об одном — как бы поскорее добраться до дома.
— Раньше тут жили кони, а теперь живет тётя Клава, — продолжала Ирка, — а вот здесь озеро, в котором плавают утки. А это курган, руками не трогать, пожалуйста. А вот и дорога к дому, к нашему дому!
“Рыбалка” закончилась, мы легли спать, и тут началась гроза. В небе грохотало, и дождь лил как из ведра.