Карл зашил «торпеду». Непривычное состояние трезвости мучило его. Карл ходил мрачнее тучи, орал на Феклу, даже пару раз съездил ей по морде. Но Фекла побои снесла терпеливо. Оттого, что муж бросил пить, она была на седьмом небе от счастья. Фекла стала таскать Карлу самые лакомые куски из столовки, где работала поварихой, круглое лицо ее осветилось радостью. Весь дом уже устал от перемалывания Феклой новости о том, что Карл, ее Карлуша, «завязал».
Карл приоделся, приобрел «интеллигентскую» сумку через плечо, отпустил бородку и ходил, гордо подняв голову, презрительно поглядывая на окружающих. Он с удовольствием вслушивался в энергичные перешептывания соседок: «Да неужто?! Не могет быть! А ну как сорветьси!» Слово «сорветьси» обязательно произносилось с ударением на мягкий знак, с вызовом, мы, дескать, люди простые, академиев не кончали…
И впрямь, бум строительства и развитие сети многочисленных магазинов, ресторанов, кафе, клубов, различных производств и мастерских потребовали огромное количество рабочих рук. Востребованность рабсилы, по законам рынка, заставила хозяев значительно поднять уровень зарплаты трудящимся. И спальные районы со временем постепенно заполнились разбогатевшими выходцами из трущоб и из разоренных деревень. Фекла и Карл не были исключением и свой достаток демонстрировали гордо, назло «вшивой», обедневшей интеллигенции.
У многих пролетариев за плечами имелись судимости, но на это никто особого внимания не обращал, напротив, тюремный стаж придавал вес, авторитет. Уголовные нормы поведения постепенно охватили все слои несчастного общества. Окрестная детвора успешно усваивала блатную мораль и подавала надежду на скорое знакомство с тюрьмой. Образованные люди как-то в миг превратились в изгоев, их откровенно презирали. Каждый люмпен считал за доблесть при случае съязвить, бросить хамскую реплику.
Призрак кошмара культуры пролетариата обрел наконец плоть.
Карл на стройке зарабатывал неплохо. Потомственный бетонщик, дело свое он знал. В бригаде его уважали. Немного побаивались, так как свой срок в молодости, четыре года, он отсидел за нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. По негласным нормам закона такое преступление приравнивалось примерно к мелкой краже, и серьезными сроками не каралось. Конечно, в том случае, когда потерпевший был простым человеком, учителем, врачом или инженером.
Итак, Карл «завязал». Друганы провожали его сочувственными взглядами, многочисленные подруги Феклы поглядывали на Карла с любопытством, заигрывали, не скрывая откровенной похоти в глазах. Карлу на них было наплевать.
От вынужденной трезвости Карл мучился неимоверно. Желание выпить боролось в нем с ощущением необъяснимой злобы и непривычной опустошенности. Душа Карла не находила покоя.
И вот однажды, Карл явился домой мрачнее и озлобленнее обычного. Сияющая физиономия жены мгновенно вывела его из себя. Карл изо всех сил ударил Феклу в лицо. Вид крови и медленно оседающего на пол тела жены привели его в ярость. Карл остервенело пинал Феклу ногами, даже после того, как она перестала подавать признаки жизни. Потом он прошел на кухню, достал из холодильника два лимона и литровую бутыль водки. Морщась, он с отвращением сжевал лимоны и налил себе полный стакан. Медленными глотками, с наслаждением, Карл выпил стакан до дна, резко выдохнул и закурил.
Потом опустил свой взгляд на окровавленные туфли и ухмыльнулся.
Давно уже ему не было так хорошо.
2006.04.21.
