Валюша любила эти уютные, семейные вечера, когда взрослые рассаживались на лавках вдоль длинного обеденного стола, брали каждый свою работу и начиналось действо. Дети обычно располагались на полу, возле печки и заворожено следили за ловкими движениями рук золотых дел мастеров. Валюшка знала, что когда они подрастут, их тоже научат ювелирному делу, но пока их место здесь, у печки и сидеть они должны тихо-тихо, иначе всех погонят спать, а ей так хотелось еще попеть.
Запевала обычно Маняша, Валина мать, сестры подхватывали песню и вот, уже вся семья, включая детей, красивыми, стройными голосами повествовали о доле-долюшке, о любви не сбывшейся и девчонке-сиротинушке…
Когда стрелки часов приближались к полуночи, дед Александр командовал: – А ну-ка, спать! Валюшка и ее двоюродные сестренки тут же начинали канючить и доказывать, что им еще «ни капельки» спать не хочется!
Тогда взрослые, переглянувшись между собой, начинали петь нарочито грустными и протяжными голосоми про бедную девушку, которую родители выдали замуж за нелюбимого. Валюша, едва дослушав первый куплет, заливалась слезами и уходила, уводя с собой младших.
Маняша допаяла несколько оставшихся цепочек, принялась за готовку: завтра с утра дед Александр собирался, как обычно на выходные, в Ленинград. Деда знали как отличного мастера не только в Красном, но и в округе, их изделия нравились и ценились, и раскупались с завидной быстротой. Да…вот именно, с завидной…
Валюшка вскочила раненько, чтобы успеть чмокнуть деда в щеку и напомнить ему о любимых «подушечках» — она обожала эти маленькие розовые карамельки, посыпанные сахарной пудрой!
— Иди уже! Не забуду, не бойся. Иди, а то замерзнешь! – дед Александр легонько поддал Валюшке ладонью по интересному месту, поцеловал свою Анфису, Валюшкину бабушку, и скрылся за калиткой сада.
Выходные пролетели быстро, как говорится, не успев начаться. Завтра должен уже вернуться из Ленинграда дедушка Александр, только бы никуда не завернул. Бывало, после успешной торговли, дед оставался погостить у своего старого приятеля, тоже любителя «поболтать», а «уболтать» они могли много…
В понедельник дед не вернулся, бабушка не придала этому значения, лишь пригрозила поговорить с этим старым «гуленой». А через несколько дней пришло известие — деда арестовали… Строились самые разные догадки, но все сходились на том, что это всего лишь какая-то чудовищная ошибка и завтра, как ни в чем ни бывало, вернется дед и что-нибудь придумает в свое оправдание. Но дни проходили за днями, а вестей от деда не было никаких.
Бабушка решила ехать в Ленинград сама – эти дни, хоть не слишком веселые, они проводили за работой и уже можно было бы отвезти кое-что на продажу и заодно узнать, где дед и что с ним.
Вскоре от нее пришло письмо, в котором она писала, что магазин конфисковали вместе с товаром, дедушку пока не видела, но знает, где он. Пишет, что будет в Ленинграде до тех пор, пока не добьется свидания с дедом. Ну вот, а мы волновались, хорошо хоть дед жив-здоров! Скоро они приедут с бабой Фисой и жизнь вновь вернется в свое прежнее русло. Кто знал бабушку Анфису, тот не сомневался — она добьется не только свидания, но и сделает все, чтобы вытащить деда из «кутузки». Пройдет всего несколько томительных дней и мы, как прежде будем сидеть за столом, паять свои любимые цепочки и петь о неразделенной любви…
…Такой бабушку Анфису Валюшка видела впервые: сгорбившись, слегка шатаясь, та вошла в калитку и тут же, опустившись на землю, застыла…Она не плакала, нет…Плакать ей, по-видимому, уже было нечем.
Баба Фиса сидела молча, уставившись в одну точку и беззвучно шевелила губами.
— Мамочка! – закричала Маняша, — Милая, ну что с тобой? Пойдем в дом, пожалуйста! Встань, ты же простудишься!
Тетки помогли Маняше поднять бабушку и проводить домой. Жизнь в доме замерла на несколько дней…А однажды утром бабушка Анфиса обнаружила, что ослепла…
— Как только приехала в Ленинград, – рассказывала она позже, — я сразу пошла по инстанциям, дошла до самого ответственного начальника, который пообещал устроить свидание с дедом. Но предупредил, что сделать это будет не просто, при этом он упомянул какие-то непонятные слова, что-то вроде «без права переписки»… Через несколько дней бабушке принесли записку, в которой говорилось, куда и во сколько она должна придти.
Бабушка Анфиса пришла загодя. Ей хотелось занять очередь и быть поближе к решеткам, отделявшим комнату для передач от коридора. Прижимая пакет с передачкой к груди, она не отрываясь смотрела в коридор, боясь пропустить деда…Еле сдерживая слезы и вырывающееся из груди сердце, она вдруг увидела Его! Почему-то он показался ей маленьким и очень худым, одна борода осталась…Ринулась было к решетке, но встретившись с дедом глазами, застыла на месте…Деда вели под конвоем, не доходя до решетки, прежде чем повернуть налево, дед еще раз посмотрел на бабушку, поднял руки и чуть согнув в локтях, скрестил…Через несколько секунд он уже скрылся за поворотом…Навсегда!

Валюша любила эти уютные, семейные вечера, когда взрослые рассаживались на лавках вдоль длинного обеденного стола, брали каждый свою работу и начиналось действо. Дети обычно располагались на полу, возле печки и заворожено следили за ловкими движениями рук золотых дел мастеров. Валюшка знала, что когда они подрастут, их тоже научат ювелирному делу, но пока их место здесь, у печки и сидеть они должны тихо-тихо, иначе всех погонят спать, а ей так хотелось еще попеть.
Запевала обычно Маняша, Валина мать, старшая из сестер, те подхватывали песню и вот, уже вся семья, включая детей, красивыми, стройными голосами повествовали о доле-долюшке, о любви не сбывшейся и девчонке-сиротинушке…
Когда стрелки часов приближались к полуночи, дед Александр командовал: – А ну-ка, спать! Валюшка и ее двоюродные сестренки тут же начинали канючить и доказывать, что им еще «ни капельки» спать не хочется!
Иногда взрослым нужно было обговорить серьезные дела, а дети ни в какую не хотели уходить. Тогда взрослые, переглянувшись между собой, начинали петь нарочито грустным и протяжным голосом про бедную девушку, которую родители выдали замуж за нелюбимого. Валюша, едва дослушав первый куплет, заливалась слезами и уходила, уводя с собой младших.
Маняша допаяла несколько оставшихся цепочек, принялась за готовку: завтра с утра дед Александр собирался, как обычно на выходные, в Ленинград. Деда знали как отличного мастера не только в Красном, но и в округе, их изделия нравились и ценились, и раскупались с завидной быстротой. Да…вот именно, с завидной…
Валюшка вскочила раненько, чтобы успеть чмокнуть деда в щеку и напомнить ему о любимых «подушечках» — она обожала эти маленькие розовые карамельки, посыпанные сахарной пудрой!
— Иди уже! Не забуду, не бойся. Иди, а то замерзнешь! – дед Александр легонько поддал Валюшке ладонью по интересному месту, поцеловал свою Анфису, Валюшкину бабушку, и скрылся за калиткой сада.
Выходные пролетели быстро, как говорится, не успев начаться. Завтра должен уже вернуться из Ленинграда дедушка Александр, только бы никуда не завернул. Бывало, после успешной торговли, дед оставался погостить у своего старого приятеля, тоже любителя «поболтать», а «уболтать» они могли много…
Когда в понедельник дед не вернулся, бабушка не придала этому значения, лишь пригрозила поговорить с этим старым «гуленой». А через несколько дней пришло известие, что деда арестовали… Бабушка Анфиса постарела лет на пять, все валилось из рук. Строились самые разные догадки, но все сходились в том, что это какая-то чудовищная ошибка и завтра, как ни в чем ни бывало, вернется дед и что-нибудь придумает в свое оправдание. Но дни проходили за днями, а вестей от деда не было никаких. Бабушка решила ехать в Ленинград сама – эти дни, хоть не слишком веселые, они проводили за работой и уже можно было бы отвезти кое-что на продажу и заодно узнать, где дед и что с ним.
Вскоре от бабушки пришло письмо. Она писала, что магазин конфисковали вместе с товаром, дедушку пока не видела, но знает, где он. Пишет, что будет в Ленинграде до тех пор, пока не добьется свидания с дедом. Ну вот, а мы волновались, хорошо хоть дед жив-здоров! Скоро они приедут с бабой Фисой и жизнь вновь вернется в свое прежнее русло. Кто знал бабушку Анфису, тот не сомневался — она добьется не только свидания, но и сделает все, чтобы вытащить деда из «кутузки». Пройдет всего несколько томительных дней и мы, как прежде будем сидеть за столом, паять свои любимые цепочки и петь о неразделенной любви…
…Такой бабушку Анфису Валюшка видела впервые: сгорбившись, слегка шатаясь, та вошла в калитку и тут же, опустившись на землю, застыла…Она не плакала, нет…Плакать ей, по-видимому, уже было нечем. Баба Фиса сидела молча, уставившись в одну точку и беззвучно шевелила губами.
— Мамочка! – закричала Маняша, — Милая, ну что с тобой? Пойдем в дом, пожалуйста! Встань, ты же простудишься!
Тетки помогли Маняше поднять бабушку и проводить домой. Жизнь в доме замерла на несколько дней…А однажды утром бабушка Анфиса обнаружила, что ослепла…
— Как только приехала в Ленинград, – рассказывала она позже, — я сразу пошла по инстанциям, дошла до самого ответственного начальника, который пообещал устроить свидание с дедом. Но предупредил, что сделать это будет не просто, при этом он упомянул какие-то непонятные слова, что-то вроде «без права переписки»… Через несколько дней бабушке принесли записку, в которой говорилось, куда и во сколько она должна придти.
Бабушка Анфиса пришла загодя. Ей хотелось занять очередь и быть поближе к решеткам, отделявшим комнату для передач от коридора. Прижимая пакет с передачкой к груди, она не отрываясь смотрела в коридор, боясь пропустить деда…Еле сдерживая слезы и вырывающееся из груди сердце, она вдруг увидела Его! Почему-то он показался ей маленьким и очень худым, одна борода осталась…Ринулась было к решетке, но встретившись с дедом глазами, застыла на месте…Деда вели под конвоем, не доходя до решетки, прежде чем повернуть налево, дед еще раз посмотрел на бабушку, приподнял руки и чуть согнув в локтях, скрестил…Через несколько секунд он уже скрылся за поворотом…Навсегда!