Все три стрелки особенно точных часов твердо решили воссоединиться, причем — через какие-нибудь несколько секунд.
Павел Петрович опаздывал. Он пожалуй один из очень немногих жителей Санкт-Петербурга не имел права ни задержаться, ни зазеваться, ни замешкаться… Таковыми являлись особенности его профессии.
Причиной же его сегодняшнего катастрофического цейтнота были общемировые проблемы… Вернее — его сын и внук… Вернее птицы…
Сейчас его отпрыск Петр и, соответственно, отпрыск отпрыска Паша, на северной стороне Невы, в Александровском саду гоняли воробьев, ворон, голубей и прочих, летучих тварей, вредных как для людей, так и для находящихся тут же рядом, в зоопарке, уважаемых, с трудом собираемых, редких видов и подвидов птиц. Они отпрыск и отпрыск отпрыска Пал Петровича пытались заставить захотеть этих крылатых вредителей переселиться на другой берег – такова была идея уважаемого главы семейства, которому никто в семье (да и на работе тоже) перечить не смел, а все только смели смело выполнять его, бывало самые безумные, задания.
Впрочем, вынудить птиц перебраться в другой район города, чуть южнее, задача не из области фантастических. Это на Днепре (которому вокурат посередине Невы, на стрелке Васильевского острова, у одной из Ростральных колонн, памятник, каменное изваяние стоит… то есть – сидит) редкая птица долетит до середины, а у нас на Неве всякая, даже слабенькая, плюгавенькая, легко переберется с одного берега на другой, стоит ей только захотеть… Это не потому, что наша река намного уже Днепра, скорее дело в мостах, и высоченных фонарях на этих мостах. Если какое пернатое животное устанет лететь по своим животным делам из одного района в другой, разделенных рекою – оно всегда сможет присесть на провода там, или на столб какой, а при отсутствии пешеходов и на перила, сможет совершить вынужденную посадку и отдохнуть. Посидит птица на этой каменно-чугунной переправе, прям посреди реки, пообчистит перышки от пыли городской, да от копоти разной и давай дальше себе лететь…
Ну впрочем, я отвлекся. Петр и Павел, благодарные потомки Павла Петровича, пытались спровоцировать внезапный отлет птиц на юг… Пусть не перелетных, пусть не на самый дальний, но на Юг! Они свистели, запускали взрывоопасные китайские фейерверки, бросались камнями, палками и, наконец, им это удалось! Удалось поднять в воздух, в Балтийское небо, небольшую истребительную эскадрилью… Вы спросите почему истребительную? На то ответ впереди – читайте, не спешите поколь.
Вот они (сборная команда птиц) нестройной группкой, кое-как, торопливо и даже -суетливо трепеща крылами перемахнули через Трубецкой бастион Петропавловской крепости, устремившись на мирный южный берег, к Летнему саду.
В это время помощник канонира Павла Петровича только что заработал на этой работе нервный тик на левом глазу. Он все время игриво подмигивал и, не в силах остановить время, уже неоднократно, много раз — ровно по количеству пропущенных секунд, одно только слово твердил: «Пора! П-пора! Петро-пра! По-хр-р… а?! Пора!» — ну и так далее, в том же духе.
Но Павел Петрович стойко, ставя ПОД УДАР свою карьеру (и не только – читай дальше! читай!), выжидал…
Стайке птичек, утомленных сыном канонира и его внуком, не суждено было долететь до земли обетованной. Грянул полуденный выстрел пушки с Петропавловской крепости. На этот раз по нему нельзя было сверить часы… На этот раз он был не холостой…
Над рекой, над Невой полетели пух и перья. Павел Петрович, как и многие на Земном шаре, боролся с птичьим гриппом ибо боялся его. Он стрелял из пушки по воробьям уже не в первый раз, но сегодня не вовремя…

P.S. Справка (немногие знают!): Птичий грипп возник в лесах юго-восточной Азии, где какой-то дятел стуканул какой-то грибп.