Иванов, придя на работу в офис на полчаса раньше официального начала рабочего дня, внимательно огляделся по сторонам и убедившись в том, что он один, удовлетворенно хмыкнул. Холостое утреннее получасье, когда уборщица уже ушла, а сотрудники еще не успели наполнить деловитой суетой рациональность менеджерской среды обитания, располагала к действию. В холе и в кабинетах небрежно предъявляли себя следы недавнего прохода пылеуборочного агрегата и пылерастирающих салфеток. Иванов снисходительно, но строго оценил этот не умственный труд, однако, тут же отвлекся — чистота в офисе — не его зона ответственности
Улыбаясь от переполняющего сознание и тело чувства лидерства, Иванов небрежно забросил портфель на свой стол, и отправился по не-ожившему еще коридору в, пугающий в обычное, в рабочее время, своей непредсказуемостью, тронный зал. Несколько робко приоткрыл дверь в кабинет шефа. Перископом просунул в образовавшуюся щель голову. Расслабился, убедившись в, предполагаемом на девяносто пять процентов, отсутствии начальства, и проник вовнутрь.
Победно осмотрел помпезный центр управления фирмы, в которой ему довелось служить, прощупал беззастенчивым взором и кожаное кресло, и шикарный стол, и множество аксессуаров обеспеченности и деловитости на этом столе, втянул носом воздух, впитавший запах успешности, и, напевая еле слышно: «…человек проходит, как хозяин…», проследовал за небольшую и неприметную дверь в уголке помещения.
Очутившись за ней, включил свет.
Провожая отступивший мрак, мраморные стены холодной неприступностью вельможно отстранились от него, создавая впечатление более великого пространства, чем оно было на самом деле. Мир расцвел, ослепил Иванова яркостью и блеском окружающего великолепия! Всё, всё вокруг сверкало и выставляло себя на показ. Осветившая этот мир гордая трехрожковая люстра на потолке кичилась принадлежностью к высшему свету. Блестящие золоченые полочки, крючочки, подставочки, завитушки по периметру огромного зеркала, спорили с ней, утверждая, что и они не из плебейского сословия. Под зеркалом, ложем для русалки, раскинулась элегантная раковина. Рядом с ней набедренной повязкой для предполагаемой русалки свисало с небольшой вешалки в пастельных тонах полотенце. Шикарно! Шикарно…
Иванов взволновано замер на пороге.
По середине всей этой кричащей, перекрикивающей друг друга роскоши, самонадеянно утверждая, что все и вся волею божественного хозяина и священному указанью дизайнера собраны здесь лишь ради него одного, что именно он задает тон окружающему и наполняет смыслом жизнь вокруг, важно располагался универсальный таз.
Как белый человек при апартеиде, унитаз, находясь на почетном месте, степенно молчал,.. дремал, ждал себе дневного применения. Ночью он не работал, не смотря на то, что его маму когда-то звали «ночной вазой»…
Иванов коварно подкрался к нему, решительно расстегнул ширинку и разбудил громким журчанием и его, и вечно все переспрашивающие вечно все отражающие стены. Желтоватая струя вспенила безмятежную гладь гидрозатвора. Унитаз удивился, но был вынужден подчиниться насильственному нажатию кнопки-темечко на, принадлежащей ему, блестящей лысине. Громко возмущаясь, он сглотнул мочу рядового сотрудника Иванова и, утробно с недовольством заурчал, вбирая в себя, в свой бачок, новую порцию воды для смыва.
А нарушитель его спокойствия, довольный произведенным действием, плавно застегнул молнию на брюках, до самого верха, до упора,.. и даже дальше, так — словно на нем был надет комбинезон, и подошел к великолепной раковине, чтобы подмочить и ее репутацию. Покончив с этим нехитрым делом, потянулся к полотенцу и… не смог вытереть им свои руки. Озадаченный, держа блестящие от воды кисти рук на расстоянии, никак не мог решиться на этот рискованный шаг… Торопливо нашел глазами висящую не далеко туалетную бумагу, отвернул-оторвал от нее длинный кусок, судорожно осушил им пальцы и ладони, вновь подошел к унитазу, и вновь унизил того, принуждением к выполнению действий по его прямому функциональному назначению.
Радостно посвистывая и производя губами какие-то мелодичные звуки, Иванов вышел из туалета, проследовал, уверенной походкой бывалого матроса, мимо предметов теперь такой знакомой обстановки кабинета начальника и, не спеша, переместился по коридору на свое рабочее место. Снял со стола портфель. Уселся за персональный компьютер с чувством исполненного долга или выполненного опасного поручения. Включил его. Посмотрел на часы – есть еще время. Решил пока заняться своими, не рабочими делами. Вытащил из кармана «флешку» и наклонился под стол (там стоял системный блок), чтобы вставить ее в ЮэСБи-порт…
Сидоров, принятый на работу вместо недавно уволенного Петрова вошел в офис на пятнадцать минут раньше официального начала рабочего дня… Внимательно осмотрелся в помещении… Будучи абсолютно уверенным во временном одиночестве и, если хотите, первенстве, оставил кейс в своём закутке и спешно двинулся по коридору в сторону кабинета главы фирмы…
«Рискует», — подумал Иванов, вылезая из-под стола и делая мысленную ставку на личном воображаемом тотализаторе…