Время собирать яблоки.
Незыблемость. Непоколебимость. Недвижимость. Устойчивость. Стабильность. Равновесие. То, над чем не властно время — ну, почти не властно; а также если так называемые форс-мажорные обстоятельства (землетрясения там, наводнения, пожары, грозы) не брать в расчет. Все эти эпитеты — обо мне. Я — подлинное воплощение нерушимого спокойствия среди бренного суетного мира. Я — сверкающий маяк в пучине мрака ночи. Я — здесь. Я — сейчас. Каждый день — как любой предыдущий, каждый день — как любой последующий, а каждый последующий — как предыдущий. И это замечательно. И это правильно. И я среди сородичей, да в чистом поле, да на свежем воздухе — красота! лепота! Ну, пусть не совсем в чистом поле, а рядом с автострадой и с железной дорогой — но грохот, шум, гул уже настолько приелись, что не замечаешь. И пусть не на свежем воздухе, пусть пыль и копоть забивает поры снизу доверху — но все равно лучше чем, скажем, под землей, как корневище какое-нибудь. И пусть вокруг далеко не только одни сородичи — мелкие людишки туда-сюда снуют, как муравьи, поезда пролетают, машины жужжат… Ничего, не страшно… Да, все верно, никакой тишины, никакого спокойства, а все ж… все ж как-то оно, несмотря ни на что, и приятно, и пристойно, и сообразно. И непонятно, почему, собственно — как-то вот так. В общем и целом.
Всё именно так, как нужно, ибо иначе быть не может. Да, можно было бы стоять где-нибудь на другом месте, вон на том дальнем холме, например, рядом с водонапорной башней, или там, во-он там, в другой стороне, у телеграфного столба, где еще рядышком выгребная яма, и народ со всей округи носит туда пищеотходы; стоять, вонять, как помойка. Или другой вариант: а ну как оказаться вместо столба? Но нет. Это никак, никоим образом невозможно, вот что я скажу; я могу быть только там, где я есть, и точка. Отсюда вывод: все в этом мире на своих местах, решительно все, просто немногие способны это заметить — вот и бегают, мечутся, суетятся, попадают впросак, вляпываются в истории, отчаянно пытаясь отказаться от своей истинной сути, забыть свое истинное изначальное назначение, стараясь предать анафеме свою настоящую природу. А природа мстит, когда ее предают, она этого не любит.
В чем секрет нашей незыблемости? Мы не торопимся — а значит, ничего не теряем, замечаем все, что происходит вокруг. Мы двигаемся вместе с рекой жизни. Не поворачиваем супротив течения, не двигаемся быстрее него. Мы следуем своей истинной природе. Мы здесь и всегда будем здесь, пусть даже в разных формах и в разных телах. Оставив желания, отбросив страсти, притупив остроту ощущений, избавившись от суеты, не говоря ни слова, мы неизбежно постигаем суть вещей. А суть вещей, глубинная основа всего — это Великая Корневая Система. Корни Неба и Земли, бесконечные нити, пронзающие бытие во всех направлениях. Эти нити питают всё сущее, без них не произрастает ничего, что произрастает во Вселенной. Они — единственная настоящая реальность.
И вообще, чем дальше, тем больше растет во мне, произрастает и расцветает буйным цветом твердая уверенность, что все эти так называемые люди и машины, лишенные корней, непонятно как передвигающиеся по поверхности земли, являются на самом деле не более, чем игрой моего богатого воображения. Сном коллективного разума — моего и моих сородичей. Ни одного убедительного доказательства, что это не так, пока не нашлось. Вот поэтому мы никуда и не бежим, и не несемся, как оглашенные, как юродивые, одержимые нелегким злобным духом. Лишь мы, достигшие, нашедшие, крепко стоим на земле, ибо знаем, что бежать некуда. От себя, что ли, бежать-то? От себя бежать опасно: убежишь — не найдешь, заблудишься, заплутаешь, словно в лесу, в дремучем темном лабиринте подсознания. Хотя, в лесу как раз было бы интересно побывать, спору нет. Любопытственно. Тут-то, у дороги, нас зело немного — так, небольшое семейство, родовая община, все свои. А там — у-у-у! там, сказывают, нас столько, что и не счесть, почти как звезд на небе. Я знаю один сокровенный секрет: звезды — это не что иное, как наши отражения в стеклянном небесном куполе, наши духовные трансцендентные братья. Они столь же спокойны и неподвижны, как мы. Мы встретимся с ними только после смерти, когда отживем свой немалый земной срок. Я верю в то, что именно так и будет. Молчание внутри нас и звездное небо над головой — вот то, что существует на самом деле. Все остальное — видимость. Например, люди.
Люди вообще любопытные существа. Странные и нелепые, должен я вам доложить. Они делают вид, что знают обо всем, но в то же время несведущи, как новорожденные бабочки. Они слишком переполнены своими проблемами, переполнены сознанием своей гордыни, своей уникальности. Вообще переполнены сознанием. А потому им невероятно трудно заметить любую другую форму жизни — даже прямо у себя под носом. Люди только и делают, что говорят, говорят и говорят — а толку от этого никакого. Ибо есть простая истина: говорящий не знает, знающий не говорит. Тот, кто сказал это в свое время, знал что-то такое, что неизвестно остальным. Тот, кто сказал это, не был человеком — он был одним из нас. Да, да — Лао Цзы был одним из нас. Возможно даже, лучшим из нас. Он знал цену молчанию. Но если он был таким умным и не любил пустой болтовни, спросите вы, почему же он написал столь пространную книгу? Чтобы его смогли понять даже те, кто не обладает мудростью. Вот и всё.
Ну вот. Помяни черта — и он появится. Сюда идет человек с большим мешком — не иначе, будет яблоки собирать; оно, вестимо, и пора уже — вон сколько нападало, аж корни затмевает, травы не видать. Ну, собирай, собирай, раз больше нечем тебе заняться. Сказал бы я тебе что-нибудь назидательное, подходящее к случаю — да какой смысл? Все равно не оценишь. Молчание — мое кредо. Знай наших. Кстати, чудное экое дело — ходят, носятся по воздуху слухи, что падающие на землю-матушку, а также людям на голову яблоки и есть конечный смысл нашего существования. Трудно, трудно с этим согласиться… хотя, кто знает… смотря с чьей точки зрения смотреть… Я лучше промолчу, не буду даже комментировать подобную чушь. Лично я просто живу, и этого более чем достаточно. Я — здесь. Я — сейчас. В данный конкретный момент. Я — дерево. Мое место — в саду.
