Этот день начался… Ах, боже мой с чего же он начался? Простите, но такие дни очень тяжело вспоминать, словно несвежий сон. Да, кажется так – с телеграммы, которую… нет всё по порядку. Анатолий Венцемирович (ну и отчество, трудно представить детство мальчика с таким именем) проснулся от звонка. И чётко знаю, что мой любезный читатель почувствовал бы, если в субботу, в семь утра вас будят звонком в дверь. Он гремит словно трубный глас, сволочь такая, и вызывает из памяти самые колоритные ругательства. Анатолий (можно я его без отчества иногда буду упоминать?) первым делом произнёс страстный набор слов, положенный по такому случаю и, ничего не соображая, потрюхал открывать дверь.
Коммуналка (кто знает, тот поймет, сколько ехидства я спрятал в этом слове), под обоями постоянно что-то шуршит: то обсыпающаяся штукатурка, то жирные нахальные тараканы, то не менее упитанные клопы. Коридоры уставлены сундуками из позапрошлого века, коробками, велосипедами, колясками, ржавыми трубами, лыжами, ломаными стульями, изношенной обувью, впрочем, хватит, список уже и так длинный. Весь этот «изыск» едва спасает от темноты тусклая лампочка, повешенная так высоко, что складывается впечатление, будто она предназначена исключительно для освещения потолка.
Анатолий с трудом пробирался к входной двери. Большой палец на левой ноге, да тот самый, что выглядывает из рваного старого тапка, был снова ушиблен о сундук (а вчера о гирю, а позавчера…), рукой он задел шкаф, и на него упала пыльная, съеденная молью шапка. В довершение он обнаружил, что не надел ни штанов, ни халата. В таком виде, после отворения двери в свои апартаменты он и предстал перед дяденькой. Нет, лучше мужчиной, поскольку вид у дяденьки был важный, словно у мажордома и интонации в речи такие, ух, заковыристые.
— Вам телеграмма, Анатолий Венцемирович, – сказал, а сам словно и не видит, что Анатолий в одних семейных трусах стоит да в заношенной майке, мол, деликатный.
— Да, спасибо. Да вот, знаете ли… — наш смущённый герой искал слова, дабы объяснить гостю, что телеграммы он не может получить, поскольку в данном месте обитания он не значится, ибо комнату снимает. Тот поднял руку, объяснения принимать не стал. Сказал – отрезал: «Я по адресу. Велено, доставил. Распишитесь. Сделайте милость» !
Ну что тут поделаешь, расписался Анатолий в квитанции предложенной любезно ручкой, закрыл дверь и растерянно стал пробираться в свою комнату. И только он успел прочитать первые строки: «Думай над тем зпт что думаешь тчк», как в комнату громко и требовательно постучали.
На этот раз персонаж, стоящий за дверью, был самым что ни на есть реальным, без дурного привкуса… ой, простите, дурной привкус как раз таки был, даже больше, но совсем в другом смысле. Персонаж классический, иногда создаётся впечатление, что коммуналки специально укомплектовывают определёнными характерами и типажами. Анатолий отворил дверь. Перед ним стояла грузная тётка, будем звать её традиционно — баба Сима. Та, пихнув его вёдерными грудями, вошла в комнату и открыла бездноподобную пасть. – Это что ты тут вздумал! Я же сказала – никаких гостей! Да ещё в такую рань! – боясь, что от этого крика упадёт люстра или вылетят оконные стёкла, Анатолий поспешно предложил «даме» стул, пытаясь сделать лицо любезное, даже подобострастное, согнул плечики и даже стал чуть ниже своего обычного роста.
— Что Вы, что Вы! – как заправский подлиза, суетливо промямлил Анатолий. – Меня на работу срочно вызывают, у нас неприятности там. – Остаётся загадкой, почему наш герой при этом не вилял хвостиком.
— Какие на хрен неприятности?! Девка там у тебя, небось. А неприятности я тебе устрою! Скунс!!! Я знаю вас, мужиков, у вас вместо полушарий яйца висят! Только одно на уме. Смотри у меня! – Баба Сима грохнула кулаком о стол и гордо удалилась. Когда она открывала дверь, из коридора послышался визг и писк – то проснулось её многочисленное потомство, Анатолий ни разу не смог сосчитать весь выводок целиком.
Теперь можно было вытереть пот со лба и всё ж таки прочесть загадочную телеграмму. «Думай над тем зпт что думаешь тчк Сегодня твой день тчк Не упусти свой шанс тчк». – Да! – воскликнул наш герой. – Если я что-то и понял, то только то, что ничего не понял. – Он растеряно положил телеграмму на стол, и, поправив трусы, пошёл в ванную приводить себя в порядок.
А мы, пока Анатолий будет выполнять необходимый гигиенический ритуал, немного ближе познакомимся с ним. Итак, наш герой, не лишним будет его представить полностью, — Анатолий Венцемирович Кругляшков сорока двух лет отроду. Человек грамотный ведь он преподаёт на кафедре философию и религию народов мира! Анатолий всегда был примерным мальчиком, хорошо учился, слушался Маму, никогда не дрался, приходил домой в чистых штанишках, никогда не рвал одежду. Школу закончил с золотой медалью! Примерно служил в армии, вернулся в звании ефрейтора, продолжил учёбу в институте, после аспирантура, кандидатская, и, как упомянуто, кафедра. К портрету же нашего героя стоит добавить, что ещё и красив, да, да, по-настоящему красив, и ведь он ещё и умный, интеллектуал, одним словом, весьма положительный образ с отличными характеристиками.
А, ещё же надо о личной жизни рассказать, да. В течение всей своей жизни, как я уже говорил, он её слушался Маму. И когда пришла пора, в мечтах о внуках, Мама с удовольствием познакомила его с дочкой своей подруги. И вот такая сводническая опёка и родила новую ячейку общества, разумеется, бракованную, так и называется – брак. Насчёт же папы Анатолия ничего не могу сказать, поскольку об этом вразумительно не могла сказать даже его мама, в смысле Анатолия мама, а сам Толик так вообще его не видел ни разу. А, может, и видел, да только не помнит.
Не могу сказать, что столь необременительным способом доставшаяся Анатолию супруга ему нравилась, также не смогу сказать, что она ему не нравилась. Дело в том, что он и не замечал особо её присутствие, и покажи ему эту женщину на улице, вряд ли бы узнал. А вот дети были, трудно представить, как у него это получилось, но появились. Были предположения, что и не он отец вовсе, но супруга то яростно отрицает.
Вы, верно, подумали, что Анатолий типичный учёный, что занят своими учёными мыслями, потому рассеян и т.д. Это почти правда, только занят он был не учёными мыслями, а совсем другими. С детства, да именно с него, с той самой поры, как только он мог себя вспомнить, чудилось ему, что есть некие загадочные и непостижимые «Могущественные они», неведомые силы, управляющие миром и от которых зависят и судьбы и счастье всех согретых лучами солнца.
Этот вопрос занимал его не на шутку. Он потому и религию стал изучать, дабы выяснить что это за сущности такие. Но не один бог ни из одной религии на это место не подошёл, даже кастанедовская «Сила» не вписывалась в параметры, а что уж там говорить про буддийскую «Нирвану». Но Анатолий не разочаровывался, продолжал настойчиво искать, размышлять, веря в то, что эти неведомые силы существуют реально.
А так же Анатолий, считая себя человеком хорошим, даже более, уникальным верил, что однажды настанет день, когда эти «Могущественные они» его заметят, и тогда… Его лицо становилось блаженным, появлялась улыбка сфинкса, и всё бренное становилось мелким, незначительным. Ведь, да, именно так, он рождён, создан для великой цели, и обязательно настанет день, когда ему вручат ключи от собственного счастья.
А, простите, он уже возвращается, сейчас включит чайник. Анатолий готовил в комнате, дабы не отсвечивать лишний раз на кухне во избежание… ну да понятно. Ой, что это? Наш философ-профессионал, растерянно бормоча, наливает вино? Не хорошо, держать себя надо в руках! Ладно, пусть пьёт, зато я успею рассказать последние подробности.
Жена, будучи нормальной женщиной, не вынесла таких отношений, и заодно то количество денег, что именуется зарплатой. Принцип: «С паршивой овцы хоть шерсти клок» тут не срабатывал, поскольку из этого клока шерсти не свяжешь даже прикрытие для интимного места в виде фигового листа, вот уж действительно – не фига. Анатолию же сие было по фигу, его всё, абсолютно всё устраивало, поскольку он знал цену своему терпению, и вот когда всё случится, она, да и все, наконец, узнают чего лишились, и что не ценили. Ну как бы там не было, а жена выгнала его, и пришлось нашему несостоявшемуся гению жить в этой самой комнате.
А смятение нашего героя стихало, повинуясь контролю обладателя. После непродолжительной внутренний борьбы так и вовсе сошло на нет, а вот однозначно решить кто отправитель телеграммы не удалось. Отчасти неуверенность рождала сомнение, что… — Да это просто невероятно! Неужели?! Нет! Ну а как тогда и кто?! Нет, кроме них некому! – Вот такие мысли крутились в голове у Анатолия, пока он аккуратно раскладывал на кусочке ржаного хлеба обречённые тельца килек пряного посола.
После вдумчивого пережёвывания, наш герой, наконец, утвердился в мысли, что такую телеграмму могли послать только ОНИ! Он ещё раз с восторгом перечитал текст, улыбнулся сам себе и пошёл одеваться. Все остальные действия прошли как в полусне: звон ключей, грохот дверей и гостеприимно распахнутые двери лифта, и его палец на кнопке с цифрой «1».
Лифт равномерно двигался, только Анатолию было невдомёк, что движется он вверх. Лифт остановился. Окрылённый сладкими мечтами и прочими возвышенными чувствами он привычно вышел, не трудясь оглядеться по сторонам. А посмотреть было на что: дивная равнина с пологими холмами, мирно пасущиеся коровки, пение пастушьей флейты, широкая радуга и пленительный аромат душистых трав. Но, споткнувшись о кочку, Анатолию пришлось покинуть мир сладких грёз во имя практического такого же мира, правда, в реальности его ещё предстоит убедиться. Наш философ пощупал травку, сорвал травинку, пожевал, оглянулся, ахнул и сел. – Хорошо-то как! – минуту спустя выдавил он, не в силах справиться с поглотившим его восторгом. – Мне бы крылья и лететь!..
Ну, за чем тут стало? Крылья тот час появились, проросли прямо сквозь старенькую куртку, которая помнила ещё Леонида Ильича в молодости. Анатолий потрогал крылья, — Хм, летать, так летать! – он несколько раз для пробы взмахнул неуверенно крылами, и для чего-то подпрыгнув, взмыл в воздух.
Пейзаж под ногами, или крылами, не знаю как лучше, был куда красивее вида, ограниченного горизонтом. Анатолий с видом ангела-менеджера, летящего по поручению босса, хозяйски разглядывал тело матушки Земли (если это была она), намереваясь понять, что ему предстоит предпринять дальше. И к слову добавлю – это было очень тяжело для него, ведь безмолвные крики ликования переполняли грудь, и казалось, она вот-вот лопнет. Ну как же, теперь ВСЕ поймут, КТО он, и наконец… тут мысли его запнулись, наш крыластик с горечью вспомнил все унижения, обиды, упрёки и несправедливости, которые перепали на его долю. Захотелось рвать и метать, что он и проделал, запустив, куда сам не понял, невесть откуда взявшиеся молнии. И опять ликование – Вот мой праведный гнев! Пришёл мой суд! Опомнитесь и покайтесь!
Народ и вправду стал каяться, причём истово; ой, забыл пояснить — вся долина теперь была заполнена народом всех наций и мастей. Они с блаженными глазами смотрели на крылатого Анатолия, в грязных ботинках, штанах блестящих на заднице, но с теперь неизменными крылами, распростёртыми от края неба до края. Величественно смотрелся Анатолий, как Иисус на картине Дали, так же скорбно и смерено склонивший свою голову над чадами.
А человеки действительно истово молились, возносили руки к небу, или Анатолию, кто тут разберёт, но в общем горестном стенании было трудно разобрать, о чём собственно были их молитвы. Наш философ смиренно принимал покаянные вопли и заметил, что вдали уже разверзлась утроба преисподняя, поглощая грешников, не вымоливших себе прощение. Анатолия же не в шутку занимал вопрос, а где ж теперь его супруга, небось, уже на подходе к утробе, и очень хотелось знать, где же теперь декан, да и тот плюгавенький старикашка бухгалтер, который слюнявил грязные пальцы, когда выдавал деньги, и от которого всегда исходила табачная вонь. Да и про бабу Симу знать хотелось, и заодно про весь её выводок.
Через мгновение Анатолий уже взирал на утробу на самых ближайших подходах к ней. Среди серой и мрачной толпы увидел он вожделенные лица. Судорога радости запечатлелась на его лице, словно враз удалось отловить всех клопов и тараканов на свете и так их наказать! Ух, так их наказать! Что… что… Да вы понимаете.
И вот Анатолий величественно приближается к супруге и со сладкой ехидцей вопрошает. – Ну так что теперь, голубушка, жалеешь обо всём?! Теперь-то ты поняла, кто есть я такой?!
Варвара, так звали жену нашего героя, подняла голову, в глаза посмотрела. – Да, а что тут понимать? Как был прыщом бесполезным, так и остался им! – Да и сгинула в преисподней. А Анатолий пуще прежнего гордостью исполнился — Вот оно теперь как, я вот в небесах! А вы тут! Пришёл мой день! В телеграмме так сказано.
— Ах, вот ты где, скунс! – услышал он знакомые вопли. – Я тебе что говорила — гостей не водить?! А ты вот сколько отродья притащил. Что стоишь лыбишься?! А ну разгоняй всю свою погань.
— Да теперь знаешь кто я?! – С низменным достоинством вопросил Анатолий неразумную бабу. – Ты теперь видишь величие моё?!
— У тебя одно величество – стручок недомытый! Ты давай у меня, а то враз выдам на орехи… — На орехи выдать у бабы Симы не вышло, и наш философ саркастически созерцал, как и её поглощает преисподняя.
Собрался, было, Анатолий уходить уже, зрелище-то не из приятных, да чего-то большего захотелось, но вдруг слышит знакомый и противный голос за спиной – А что же Вы, Анатолий Венцемирович, — вот как, хоть один понял, — промелькнуло в голове у философа, — опять за деньгами пришли? Так я уже говорил, что не будет Вам премии, не подписали.
Топнул ногой в сердцах наш герой. – И ты туда же катись! – на преисподнюю рукой властно указал, — Не будет тебе моего прощения! Вам всем укором станет вечным неведение и час мой, когда искупление могли вымолить!
— Да не надо нам Вашего прощения. Вы уж летайте. Мы же тут свою юдоль испытаем. А за премией не приходите, не дам. Даже если будет, не дам.
Устал наш мудрец от бестолковщины такой, взмахнул он крылами, вновь воспарил над долиной, высоко взлетел, облаков касался, под радугу пикировал, даже мёртвую петлю попробовал. Всё хорошо у него получалось, прямо по-чкаловски, словно с крыльями и был рождён наш герой. Да только беспокойство на сердце тем не истребишь, будь ты трижды ангел-истребитель.
И развивались волосы на ветру, а вот грусть-тоску развеять не удалось, и решил вернуться наш философ, посмотреть как там те, кто в преисподней. И тут же оказался он на знакомом месте, и втягивала его утроба адская, несчастного, окружённого толпой обречённых на вечное страдание людей. – Хм, а люди ли они?! – было с пафосом задал он вопрос сам себе, но решил, что выпендриваться не стоит, а то не пустят. А хочется, интересно же.
На некоторое мгновение в глазах померкло, закружилась голова. Анатолий разогнал туман перед глазами и вновь обратил внимание на окружающее и окружающих, впрочем, те его совсем не окружали, просто были вокруг. Да, и не совсем были, точнее, были они совсем, ой, что это я, заговорился совсем. Короче, люди, среди которых оказался наш герой, просто шли. Шли серой рекой равномерно переставляя ноги, звук их создавал чёткий ритм, реперам бы понравился, а вот философу нет. Он увидел, что часть народа рассаживается по автобусам. Причём видно, что маршрут они выбирают, не садятся на что придётся. Но на автобус не хотелось, и Анатолий пошёл дальше, и, как не странно, оказался в метро. Он привычно полез в карман за проездным, но турникеты принимали только советские пятаки, впрочем, они в кармане тоже были, потому проникнуть далее не составило труда.
В толпе крылья изрядно помяли. Сзади всё шипела тётка, что пух от его крыльев раздражает слизистую, и от этого она чихает. На слабые попытки что-то возразить, ему тётка быстро закрыла рот, мол с таким хозяйством (И это про крылья!) надо в такси ездить. — А так, что хочешь делай, хоть чехол на них надевай. Мне всё равно и подвинься, а то мне выходить. – Сказав это, она стала пробираться к выходу, сильно и, видимо, специально задела крылья, Анатолию стало очень больно. И не только душевно, ведь душой он к крыльям прикипел, а телом сросся.
Через несколько остановок народу в вагоне стало значительно меньше, чудак философ выдохнул и несмело поинтересовался куда все едут. Ему снисходительно объяснили, что, как и положено нормальным людям, на работу. При этом Анатолий поймал на себе такой взгляд, словно полили его, да и сами понимаете чем, а вот он даже не понял почему. После сего происшествия находиться в вагоне для доморощенного мудреца стало совсем дискомфортно, и он предпочёл удалиться, на первой же остановке, выйти гордо и с достоинством. – Они тут в аду все ненормальные. – Несмело подумал Анатолий, чуть ли не подвывая от нетерпения перед закрытыми дверями.
Ну вот, двери распахнулись, Анатолий вышел, правда, тщательно спланированные «гордость и достоинство» у него не случились, поскольку были забыты владельцем. Зато случился другой фокус. Уж не знаю, о чём думал Анатолий перед выходом, но, пройдя арочный пролёт, он наткнулся на стену огромной, нет, просто огроменной высоты и ширины. Невольно потянулись руки к влажным камням, из которых была сложена эта стена. – Хм, а это зачем?! – возник невольный вопрос у Анатолия. Стена, разумеется, не ответила, двери не показала и вообще никак не отреагировала, что не вежливо, конечно. Хотел было наш герой поворотить назад, дабы на следующем поезде уехать туда, где попроще и вообще, но повернувшись назад, он обнаружил… стену. Да, ту же самую. Да, и куда бы он не повернулся, стена оказывалась у него перед носом. Раздражает, да ещё и пух от крыльев! От него всё время чешется нос.
Захотелось сесть и подумать. Тут же появилось кресло, столик, закуска, «нарисовалась» официантка, очень вежливая, поинтересовалась содержанием заказа. Анатолий отродясь в ресторане не бывал, потому он очень смущался, кашлял, но в итоге запинаясь, продиктовал список своих убогих пожеланий. И через минуту ему были доставлены: кура гриль, омары, устрицы, ананасы и настоящее французское шампанское, а, ещё горячая яичница с помидорами и беконом!
Вкушая эти изыски, Анатолий Венцемирович, наконец, начал успокаиваться, да, и ведь вот хоть здесь к нему по-человечески, с уважением, а то… — Ох, так никто ничего и не поняли. Не оценили. А почему? Даже в ад готовы пойти, лишь бы… А я, видимо, слишком хорош, не пускают туда. Да, надо выбираться отсюда. – так закончил свои рассуждения Анатолий и было собрался уходить, но вспомнил о стене. Растерянные почёсывания в голове не помогли преодолеть препятствие. Хлопанье крыльями тоже, только земля вокруг покрылась пухом. Наш философ посмотрел под ноги, — Да. Пусть земля мне будет пухом! – и уселся на неожиданную, но мягкую подстилку.
Закрытые глаза помогли погрузиться в мысли о себе, о былом, и мечтания вознесли опять на небо, вспомнилось, как он лихо пикировал под радугу, и что-то ёкнуло в сердце, набухли глаза и тоненькая, противная жалость к самому себе затянула свою песню. Потом Анатолий встрепенулся, вспомнил телеграмму. – Меня же избрали, сегодня мой день! Вперёд, к великим свершениям!
Картина тотчас изменила прежние очертания, исчезла мучительница стена, и лучезарное очарование голубого неба теперь окружало нашего героя, а под ногами вновь мирно паслись овечки, коровки, козы под волшебные аккорды флейты. Анатолий парил под облаками, заложив руки за спину, обдумывая великие свершения, ведь надо начать с чего-то самого главного, такого, ух, чтобы вот! Чтобы все поняли, чтобы все оценили! И тут нашего мессию осенило – надо собрать всех жителей Земли, провозгласить, что есть шанс начать жить заново, лучше, чище, добрее. И пусть люди скажут! Я хочу слышать их слово! Я укажу им путь!
Люди, конечно, собрались, день такой, положено, и опять в таком количестве, что с трудом умещались на обозримом (даже с высоты парения нашего героя) пространстве. Анатолий оглядел детей своих (это он так думал) и молвил (иначе не скажешь): «Итак, собрал я вас, дабы огласить волю свою», — и, значит, паузу сделал, дабы насладиться эффектом. Но люди (надо думать, мы) не отреагировали должным образом. Молчат. Ждут, чего он ещё брякнет, без особого энтузиазма, но вежливо… ну, понятно, почему. Наш мудрец смутился немножечко, но, собравшись с духом, продолжил. – Сегодня великий день, день, когда будут услышаны все ваши чаяния, самые светлые и смелые порывы! Сегодня, в этот час, я укажу путь к их свершениям! И вы сможете обрести мир и покой в душе, и, наконец, стать счастливыми и жить в любви и доброте.
Народ выжидательно топтался, но, не услышав ничего более путного, дружно пожал плечами, вздохнул и стал расходиться по своим делам, оставив Анатолия в подвешенном состоянии. Висеть между небом и землёй, даже на собственных крыльях, дело не практичное, наш философ это быстро раскусил, мудрец таки. Но и новое занятие придумать в такой щекотливой ситуации не просто, есть над чем подумать. И всё бы ничего, но горечь появившаяся при взгляде на спины покидавшей его аудитории мешала сосредоточиться.
— И что теперь делать?! – воскликнул горестно Анатолий. Ответ на вопрос не заставил себя ждать, на небе из невесть откуда взявшихся облаков появилась надпись: « Задумайся, а почему всё так!». После такого заявления только и осталось спуститься на землю. Наш философ, присел на камень, застыв в задумчивой позе. Ага, в той самой, роденовской, вот только крылья чуть портили копию. Ох, и хмурился маэстро полёта на ангельских крыльях…
Но, не смотря на все душевные и интеллектуальные терзания, ответ в мудрую и умную голову на простой в сущности вопрос не приходил. Анатолий не привык унывать и, гордо расправив крылья, устремился к новым свершениям. Тень сомнений покинуло вдохновенное чело, печать раздумий тоже, уверенный взгляд и твёрдая поступь.
Чеканный шаг постепенно обретал характер стариковского шарканья и уныние гадко затмевало собой просветлённое состояние нашего героя. И везде он встречал одну и ту же картину. Никто на него толком не обращал внимания, никто не стал слушать его спасительных речей и, и … даже крылья на его спине не вызывали особого интереса. Хотя, вру, страж порядка для порядка спросил документы. Ну мало ли что, может с человеком не всё хорошо, стал он просто так с балды с крыльями ходить?
А крылья, ослепительно белые, обвисли и обрели пепельный оттенок, да и сам Анатолий покрылся густой дорожной пылью, глаза запали, плечи сузились. Не было сомнений в мыслях об исключительности своего предназначения, не было и сомнений и в миссии, возложенной на него, была только горечь о несовершенстве рода людского и невежества, не желания исправить жизнь свою в сторону лучшую и светлую. — Обречён на страдания светлый посланник, опять воздвигнут крест и невежество вновь восторжествует над Истиной. – вздыхал наш мудрец – Нет пророка в своём отечестве! Да и в другом тоже.
Уставший Анатолий забрёл в парк, сел на скамейку, любуясь маленько девочкой, игравшей в песочнице. Девочка, почувствовав на себе взгляд незнакомца, подняла голову.
— Ты кто? – спросила она. – Ты ангел?
— Возможно. – Скромно ответил Анатолий.
— Тогда ты знаешь. – Девочка замолчала и испытывающее посмотрела на Анатолия.
— Что я знаю?
— Ты не должен этого спрашивать. Ты тогда не знаешь.
— Хочешь, я исполню твоё желание?
— Хочу!
— Говори.
— Зачем?
— Чтобы я исполнил.
— Ты должен знать.
— Но я не знаю.
— Тогда ты не ангел. Ангел знает. Он меня слушает и потому знает. А ты не слушаешь, потому не знаешь. Ты не ангел!
— Как я могу слушать, если ты ничего не сказала?
— Ты совсем не ангел. Ангелу ничего не надо говорить – потому что он слушает! Мне не надо исполнять желание, оно будет не такое.
— Как это — не такое?
— И почему тебе всё надо объяснять?! Ты что, сказок не читал? Все желания, которые просто так, после них всё плохо. После них потом хорошо, когда всё исправят и поймут то, что надо. А то, что надо ангел исполняет. Только он знает и слышит, а ты не знаешь и не слышишь. Зачем ты? А вот крылья у тебя есть, странно.
— Это потому. Что я пришёл исполнить то, что надо!
— Ерунда. Тогда бы ты всё уже бы сделал и никого бы не спрашивал. Ладно, я пошла, мне уже пора. Ты не огорчайся, поговори с ангелом, он тебе поможет. Это трудно, мы ведь не слышим, но у меня получалось. Пока. – Девочка собрала игрушки и деловито пошла к выходу из парка.
Анатолия же ничего не оставалось делать, как идти домой. Летать не хотелось, а от бестолковых разговоров осталось только раздражение и уже знакомая нам горечь. Скоро показался его дом, окно его комнаты было открытым, и Анатолий решил пробраться в свою обитель через него. Ну что там пару раз крыльями взмахнуть, зато так можно миновать бабу Симу. Да, она в аду, но кто знает…
Утром опять прозвенел звонок в дверь и Анатолий с прежними приключениями добрался до входной двери и опять перед ним стоял господин, похожий на мажордома.
— Вам телеграмма. – Строго, но учтиво произнёс господин. – Распишитесь. – Анатолий послушно поставил закорючку в указанном месте. – Так, хорошо, спасибо. А вот это я возьму с собой. – Господин ловко снял крылья со спины Анатолия, сунул себе подмышку и улетел прямо сквозь стены.
Привыкший ничему не удивляться, наш герой пробрался в комнату. Тест телеграммы гласил: «Возможностей больше не будет тчк Сегодня твой день тчк Каждый день твой тчк Не упусти шанс тчк».
Вдруг в окно постучали, наш герой обернулся. За стеклом он увидел всё того же господина. – А всё же дурак ты, Анатолий Венцемирович!» — сказал тот и исчез.
