В старом мрачном доме я была однажды.
Таинственность его дверей коснулась с жаждой
Любопытства моего, и в ночь, когда уж полночь расцветала,
Переборов свой страх, решившись до конца идти —
Я вышла из дому, дошла до леса, и через мост сухой пройдя,
Мир ощутила вдруг моя душа, коснулась нервами потоков сна.
Везде царила тишина, а я, всё шла и шла;
Густые ветви преграждали путь, а шорох листьев заставлял уснуть,
Светила полная луна, густая ночь в меня вошла.
И вдруг, зловеще, предо мной, рождённая былой землёй —
Поляна с длинною сосной предстала горделиво.
Сосна ветвями прикрывала дом, огромных лап застыли тени,
И я упала на колени, как будто перед Божеством.
Мой слух взорвала тишина; да так неистово, мгновенно,
Что боль по венам пронеслась, качнулся мир и оглушил стук сердца.
Запахло лесом мхом и волшебством — со мной здоровался
Древнейший дом.
В стволе сосны было дупло, к нему волнующе влекло.
Внутри него — нашла письмо, стрелу в крови то, чем дверь открою —
Ключ; такой тяжёлый, заржавелый, ни кем нетронутый уж столько лет.
Письмо, стрелу и ключ взяла, к двери несмело подошла,
Со лба стекали струйки пота, слегка кружилась голова.
Воткнувши в скважину старинный ключ, два раза повернула вправо,
Дверь отворилась, я вошла… и осторожно, неспеша:
По будто бы живым, скрипящим половицам, по длинному, большому коридору,
Дальше, вглубь прошла.
Вокруг густая темнота, лишь в комнате, что справа — мерцала тусклая свеча.
Глас разума вопил \»Сошла с ума? Куда ты? С тобой играет сатана!\».
Но всё напрасно, ничто, да и никто, не мог остановить меня!
Мной управляла тайна, звала к себе свеча…
В камине угли догорали, лежали розы на краю стола —
Кроваво — красные, как и свеча, что посреди стола стояла
Так одинока и горда.
Резные кресла у стены, украшенной ковром с изображением луны,
А на стене напротив; так величаво, грозно висел ковёр небесной красоты.
Графиня там стояла гордо, смотрела прямо на меня:
В глазах читались грусти ноты, и сердце сжала боль — тоска.
Она, не первый век в седом молчанье, так величава и светла —
Своё жестокое несчастье хранит с рассвета до темна.
Я поняла, что для меня — всё оживёт, сегодня ночью:
Огонь из догоравших углей — превратится в пламя, исчезнет пыль,
И кто-то свой рассказ начнёт…
И вот…. Из серого тумана возникая, предстала та — чьи чары,
Сюда манили и вели меня. Бокал в руке, её слова — я слушала, внимала.
С прекрасных глаз стекла слеза, в вино из роз упала.
И вот — истории начало… \»Она к окну спешит и видит;
Открыв ворота, на коне, желанный, милый едет;
Огонь любви пылал в душе…
Графиня двери отворила, его улыбкой одарила, богатый ужин подала —
Любовь в душе её цвела\». Она внезапно замолчала, а на столе — свеча мерцала…
Прекрасных рук легла прохлада, в мои ладони снежной ватой
И вслед за нею, чуть дыша, наверх поднявшись — я вошла:
Большая комната нас окружала, графиня взглядом подозвала;
К стене, что прямо у окна, в которое луна свой свет вливала —
Сиянье тьмы, иль света тьма. И я увидела его — её любовь и страсть навечно.
То мужа лик, то пламя гордости на поле сечи.
Дыхание мечты в глазах портрета слишком живо,
Что и портретом то назвать нельзя такое \»диво\».
Заговорив, взорвала тишину графиня, а я, очнувшись, слушала её…
\»Вся наша жизнь была прекрасна и красива: вкус поцелуев, сладость снов —
Природа всем нас одарила. \»Лесные лекари\» — мы были для зверей,
Изгои и отшельники — для \»честных королей\».
Колдунья я! Владею силой — и потому в них зависть, страх и злость взбесились.
Травили нас судом седых церквей и убежали мы от ненависти всех, таких людей.
Но люди злы, коварны, похотливы; оставить нас в покое не смогли.
И у ворот раздался крик — \»Графиня отвори!\». Их много! Палачи, они пришли!
Насмешники, лихие молодцы, расправу подлую затеяли игриво;
Чтоб без суда — ведь с ними мы росли, трусливо, в масках, в спину!..
Навстречу смерти дверь открыла — чтоб дом мечты не жгли в лесу любви. Застыло…
Всё вокруг застыло…Стрела сквозь воздух просочилась, в сердцах сорвалось криком — \»Нет!\». Стрелой сражённая и болью я у дверей упала, услышав его голос там —
От ужаса стонала. Я умирала. В груди дыхание пропало
И сердце биться перестало…
Тем временем, мой муж их всех сразил мечом и гневом ярым;
И раненый спешил ко мне, не веря в то, что — опоздал он.
Со стороны смотрела я, ему в глаза, а слёз потоки —
Струились, но не на меня; на тело бренное, так долго!
Потом с бумагой и пером пошёл в мою \»библиотеку\» и —
Истекая кровью, там, читал великих старцев тексты.
Почти без сил он сел за стол; и стал писать своё желанье,
Чтоб после смерти нашей, вновь, смогли любить друг друга в тайне.
\» Пусть я умру с моей мечтой
А для людей мы станем — тайной,
Под лунным светом в час ночной
Сольётся губ теплом и лаской —
Наша бессмертная любовь,
Срывая с лиц людских, все маски!
И будет, избранным — звездой,
Ведущей их к прекрасным;
Местам любви в лесу большом —
Да будет так! Всё не напрасно!\».
Своё \»желанье\» положил в конверт; его надёжно запечатал, взял ключ,
Стрелу — убийцу и письмо — всё положил в заветное дупло.
Затем по лестнице, едва дыша, наверх поднялся, навсегда.
И наступила тишина…\».
Закончив свой рассказ — графиня растворилась,
А я по лестнице к её ковру спустилась.
Взгляд устремился на луну — она меня не отпускала!
Избранницей звезды — я этой ночью стала.
Окинув взглядом всё вокруг, с графиней попрощалась;
Ведь не забыть мне никогда: её любовь, печаль и радость.
Выйдя из дома, дверь закрыла, обратно всё в дупло сложила;
Не знаю, как домой пришла, но было всё ещё темно тогда.
А вскоре: на небесный трон заря взошла, на размышленья вдохновляя.
Я думала о доме, понимая, что если я сейчас приду туда —
То не найду от дома и следа; свидетелем великой тайны стала!
Она меня к себе позвала? Открыла занавес и поделилась?
Нет! В историю любви, под карандаш, просилась,
Чтоб описать её смогла — от этого её нет вреда,
От этого сильней она — огромна магия пера!
Теперь я знаю, что в ночи, горит звезда большой любви,
Под лунным светом, до зари — пирует тайна их любви!