Вам не кажется, что сосиски в хот-доге один в один напоминают мужской член после эякуляции?
Простите, что заговорила с вами: просто я очень давно здесь сижу и мне скучно. Я тоже люблю хот-доги…. Нет-нет, спасибо, я не голодна. Вы, наверное, ждете свою девушку? Парк – хорошее место для свиданий.
В городке, где я родилась, не было парка, и мы встречались на кладбище – знаете, такие старые заброшенные кладбища с мраморными ангелами и чугунными покосившимися оградками. У моего друга там был похоронен прадед, у них был семейный склеп: маленькое приземистое сооружение, размытое дождями и поросшее травой. Чтобы зайти в него, нужно было спуститься по крохотным скользким ступенькам вниз метра на три. Меня всегда пугало это схождение под землю, как будто я уходила в царство мертвых. Тяжелая каменная плита служила дверью склепа, подле нее сидели два гранитных изваяния, страшные чудовища-химеры, — по-моему, так называл их Рауль. Да, его звали Раулем, мы учились с ним в одном классе и, казалось, знали друг друга всю свою жизнь.
Вам не скучно со мной? Знаете, вы чем-то похожи на Рауля, у вас такие же сильные, мускулистые руки, как у него.
Ночью при тусклом свете луны мы опускались в склеп, Рауль отодвигал толстую каменную плиту, мы заходили в черную холодную бездну и зажигали свечу. Вы никогда не были в склепе? Это не так страшно. В том склепе было три каменных стола, вытесанных из цельного куска гранита. Слева и справа на столах стояли гробы, в которых покоились останки предков Рауля. Пустой стол, тот, что стоял посередине, был нашим любовным ложем. Рауль принес в склеп несколько десятков свечей и расставил их повсюду так, что усыпальница скорее напоминала пещеру Али-бабы. Было светло и празднично, и я уже не боялась покойников, которые составляли нам компанию. Пламя свечей дрожало от сквозняка, и Рауль задвигал плиту изнутри, становилось очень тихо. В этой тишине каждое наше слово, каждое наше движение, каждый шорох повторялись звонким эхом, и мне это нравилось.
Нам было всего лишь по пятнадцать лет, и мы познавали тела друг друга с той же скрупулезностью, с которой изучают внутреннее строение лягушки на уроке биологии.
Рауль снимал с меня тесный лифчик и пожирал глазами мою грудь. Когда он прикасался к ней своими влажными губами, по моему телу пробегал приятный холодок, а соски становились огромными и твердыми. Мы целовались, он просил положить мою ладонь ему между ног, и сквозь облегающие джинсы я чувствовала своими пальцами, как напрягается и пульсирует его член.
Извините, это, наверное, вам кажется несколько странным, ведь это очень личное… Просто вы напомнили мне Рауля…
Однажды летом отцу объявили, что его переводят в центральный офис. Это значило, что следующий учебный год я должна начать в новой школе. И там уже не будет ни Рауля, ни склепа, не будет ни свечей, ни эха, повторяющего наши поцелуи. Это было несправедливо. Я должна была испытать это в первый раз именно с Раулем, ведь он так ждал этого от меня, и я решилась восстановить справедливость.
Лил дождь, платье на мне вымокло и прилипло к телу. Мы шли в наш склеп, и я знала, что выйду оттуда уже другой, я испытаю то доселе неведомое мне блаженство, за которое Адама и Еву выгнали из Эдема. Едва не упав с крутых и мокрых ступеней, мы спустились в склеп, и Рауль крепко задвинул за нами плиту, отсекая прежнюю, уже чужую для меня жизнь. Свечи ярко горели, и мне было жарко и душно. Я сама сняла с себя платье, мы поцеловались, и, не контролируя себя от возбуждения, я оттолкнула Рауля, чтобы скорее сорвать с себя трусики. Мое тело горело изнутри, я легла на прохладный гранит и раздвинула ноги, чуть согнув их в коленях. Рауль смотрел на меня как завороженный, остолбенев, словно кролик под взглядом удава. Сама того не ожидая, я выкрикнула: «Скорей!» Куда я боялась опоздать?
Рауль, выйдя из анабиоза, быстро разделся и влез на каменный постамент. Он прижался своим телом к моим соскам, и холодок снова побежал по моей спине.
А потом… Потом ничего не случилось. То есть все было, но со мной, со мной ничего не произошло. Немного боли, неприятное жжение во влагалище… Я четко ощущала движение члена, но это не было чудом, это было похоже на какую-то медицинскую процедуру. Когда он замер, я поняла, что Рауль кончает: он стонал, из его приоткрытого рта текла слюна. Я смотрела на него, не понимая, что происходит. Все мои мечты и надежды испарились в этом душном склепе. И я заплакала так, как плачут маленькие девочки, когда, развернув фантик, находят там камешек вместо конфетки, а их придурок-брат катается со смеху по полу.
Рауль пришел в себя и стал утешать меня, он думал, что причинил мне боль. Я не могла говорить, я рыдала, ища свои трусики. Когда я нашла их и стала надевать, в красноватом пламени свечей моим глазам предстала еще более удручающая картина: по ногам, смешавшись с бурыми сгустками крови, текла сперма, густая и блестящая. Со мной случилась истерика, я орала и визжала так, как будто меня убивают, а эхо вторило мне, оглушая и без того напуганного Рауля. Я чувствовала себя грязной потаскухой, а сперма все текла и текла из моего влагалища. Теплая и липкая.
Одевшись, я сама отодвинула плиту и, выбежав из склепа, задвинула ее обратно, как будто замуровывая то разочарование и боль, которую мне причинили в этом месте. Я помню глаза Рауля, печальные и пустые. Он сидел на камне в окружении свечей, и из его карих глаз текли слезы, он даже не пытался меня остановить.
Лил дождь, и в ярких вспышках молнии каменные химеры смеялись надо мной. Откуда во мне взялось столько силы, я не знаю, но мне удалось опрокинуть этих мерзких чудовищ, и, плюнув в их гадкие рожи, я гордо поднялась по ступеням наверх, дав себе слово забыть обо всем, что со мной произошло.
…Ваша девушка опаздывает? Я, наверное, утомила вас своей болтовней? Тогда я продолжу…
Рауля я больше никогда не видела. Через два дня после той злополучной ночи мы уехали из города, и я даже была рада, что он не пришел меня провожать: обида еще не утихла, и я винила во всем его.
Примерно через месяц, когда я уже ходила в новую школу, по телевизору показали репортаж из того города, откуда мы уехали. Диктор объявил, что мальчик, чьи поиски длились столь долго и безуспешно, найден. Это был Рауль.
Одна из каменных химер, которую я уронила, заблокировала плиту на входном проеме склепа, и Рауль не смог отодвинуть ее. Репортер вместе с камерой спустился по знакомой мне лесенке вниз, нырнул в узкую дверь склепа, и я увидела тело Рауля. Он лежал на гранитном постаменте между двух гробов, скрючившись, прижимая колени к груди, обхватив свои ноги руками. Он умер от жажды и голода. О том, что мы встречались на кладбище, не знал никто, и там его не искали.
Вы знаете, я даже не заплакала, мне было все равно, я забыла о Рауле.
Мои новые подружки обзавелись бойфрендами и наперебой рассказывали мне о своих сексуальных приключениях. Почти что все из них говорили, что в первый раз это было ужасно, зато потом… И это «потом» вернуло меня к жизни, я уже мечтала о том моменте, когда я испытаю оргазм. Оргазм. О нем так много говорят и пишут, что это становится просто навязчивой идеей. Вот ваша девушка испытывает оргазм? Не отвечайте, ведь вы не можете знать это наверняка.
После выпускного бала я отправилась в мотель с самым сексапильным парнем из класса. Джонни был капитаном футбольной команды, настоящий жеребец. Во всяком случае, так утверждали мои подруги, которым посчастливилось переспать с ним. Я не стала полагаться на случай, мне нужен был оргазм, по возможности не один, поэтому я воспользовалась восторженными рекомендациями девчонок и прыгнула в постель с Джонни.
Вы знаете, что такое мотель? Да, я говорю именно в этом смысле. Тонкие стены между комнатами, скрипучие, расшатанные кровати. Осушив бутылку шампанского, Джонни ринулся в бой. Но едва он ввел в меня свой неслабый прибор, за стеной началась безумная скачка. Какой-то девице «вставляли» по полной программе. Спинка кровати ритмично билась о стену, и в такт этому стуку раздавался обалденный страстный стон. Стон был очень глубокий и выразительный. «А-а-а-о-о-а-а-о-о!» Этот стон до сих пор у меня в ушах. Джонни был очарован этим стоном, он приноровился к этой сучке за стеной и двигался в такт с ее «А-о-а-о». Он закрыл глаза и слушал, имел меня, как резиновую куклу, и слушал, слушал эту течную тварь за стеной.
Я не испытывала ничего, кроме отвращения. Огромный член Джонни елозил в моем влагалище, а мне хотелось блевать от мерзости всего происходящего. Между тем за стеной все шло к развязке. Стоны стали дополняться слащавыми: «Глу-убже, еще-е-о-о, еще-о-о-о». Джонни покорно подчинялся голосу из-за стены, словно под гипнозом.
Вскоре темп ускорился, и девчонка за стеной завизжала, испытывая один оргазм за другим. Джонни заревел как раненый зверь и влил в меня содержимое своих «бычьих» яиц.
Я уже не плакала, как в первый раз, я мылась в душе, тщательно намыливая себя между ног.
Обессиленный, Джонни распластался на кровати и закурил огромную вонючую сигару. Он никогда не курил раньше, поэтому громко кашлял и выплевывал табачные крошки, попавшие ему в рот. Вдруг за стеной возобновилось какое-то движение, и Джонни навострил уши, словно охотничья собака. Я, не выключая воду в душе, подкралась к приоткрытой двери комнаты.
…Ваша девушка, наверное, уже не придет. Может быть, вы позвоните ей? Ну что ж, как хотите…
Девица за стеной брала в рот. Она была и впрямь хороша: несмотря на то что рот у нее был занят, она умудрялась стонать так же сильно и выразительно, как и прежде. То, что я увидела, заставило меня понять глубину тех заблуждений, которые мы испытываем в отношении мужчин. Нет, это не безмозглые тупые существа, это утонченные, легкоранимые натуры, эстеты секса, рабы, подчиняющиеся зову плоти. Джонни почти что приник к стене своим ухом. В одной руке он держал сигару, другой же мастурбировал свой огромный прибор, и на его лице сияла улыбка блаженства.
Я молча оделась и вернулась домой.
Думаю, Джонни многое отдал бы за то, чтобы оказаться в ту ночь в соседней комнате, но он все же остался в своей. Во всяком случае, так гласил полицейский протокол. Джонни уснул, так и не затушив свою сигару. Он сгорел заживо: неосторожное курение в постели. А знаете, кто был в соседней комнате? Сорокалетняя шлюха с тремя выпускниками школы. Они тоже сгорели… Неудивительно, что она так стонала…
…Я не задерживаю вас? Нет-нет, мне очень интересно беседовать с вами….
После школы я поступила в колледж, жизнь в студенческом общежитии достаточно бесшабашна, но я не пользовалась предоставленной мне свободой.
Я боялась новых разочарований. Моя соседка по комнате быстро смекнула, что к чему. «Что, не везет с парнями? — как-то поинтересовалась она. – С твоей попкой и симпатичной мордочкой парни – не проблема, но, видимо, скоренькие перепиходы не для тебя, нет кайфа?» Я кивнула головой в знак согласия, и уже на следующий день мы мчались по шоссе в загородный дом к какому-то парню, у которого собираются классные компании. Моя соседка обещала излечить мою фригидность за один сеанс.
Вы думаете, это был литературный кружок? Я шучу. Это была обычная групповуха.
Домик, в который мы приехали, был неплох. Предки одного прыщавого парня были большими шишками и могли себе это позволить. В огромной гостиной жарко пылал камин, и обкуренные студенты трахались с кем попало.
Моя соседка с ходу оседлала какого-то жирного парня, и к ним тут же присоединилась симпатичная мулаточка, целовавшая их взасос по очереди.
Справедливости ради нужно отметить, что в этой гостиной царил дух демократии, и никто никого ни к чему не принуждал. Я пристроилась на кожаном диване с косячком в зубах и бутылкой виски. Задрав юбку, я гладила себя между ног и тем самым поддерживала общий настрой развратной компании.
В голове у меня все смешалось. Я забыла, где я и зачем я здесь. Тупо мастурбируя, созерцала агонию секса, и до оргазма мне было так же далеко, как и раньше.
Пары и тройки менялись друг с другом. Кто-то целовал кого-то в рот, полный спермы. Девочки мочились друг на друга, а мальчики легко переходили из одной сексуальной ориентации в другую. В пестрой толпе, кишащей подле моих ног, я выхватила свою соседку. Ее «имели» сразу два парня: вагинально и анально, языком же она лизала клитор той самой мулаточки. Мы встретились с ней взглядами, и она, прервавшись на мгновение, спросила меня: «Правда, здорово?!!» Я одобрительно кивнула ей в ответ, и она снова вернулась к мулатке.
С утра у меня жутко болела голова, я перебрала виски, но мне повезло гораздо больше, чем всем остальным. В их сплоченный коллектив затесался кто-то, инфицированный СПИДом. Они уже все умерли. Глупо, правда?
После колледжа я окунулась с головой в работу и сделала неплохую карьеру. Время от времени меня «имели» на своем столе очередные начальники, и я быстро продвигалась по служебной лестнице. Оргазм стал для меня недосягаемой мечтой, и я старалась не думать об этом.
…Вы, наверное, думаете, что я лесбиянка? Признайтесь, у вас ведь была такая мысль?…
С женщиной я была всего один раз, и эту историю мне всегда грустно вспоминать. Ко мне на каникулы отправили мою племянницу. Кристина была странным ребенком. Ее мать, моя сестра, постоянно разводилась и снова сходилась со своим мужем, и этот процесс полностью захватил ее, не оставив места в душе для собственной дочери. Девочка росла сама по себе, словно дикий цветок в поле. Когда ей исполнилось четырнадцать, у нее случилась какая-то несчастная любовь, подробности которой мне не сообщили. Поездка ко мне должна была «развеять» девочку, и я от всей души желала ей добра. Встретив ее в аэропорту, я была поражена: передо мной стояла я сама. Кристина была точной копией меня в детстве. Белокурые волосы до плеч, острые грудки, осиная талия и упругая попка – этакая «Барби» с грустными глазами бросилась в мои объятья. Мы зажили с ней очень весело, она была мне одновременно и дочкой, и подругой, и в ее тусклых глазках все чаще сверкали искорки счастья.
Кристи часто звонила кому-то по телефону, но ей никогда не отвечали. Я догадывалась, что это и есть источник ее уныния, ее неразделенная любовь. Но так как опыт в подобных делах у меня был весьма и весьма плачевный, я не решалась расспрашивать ее о подробностях. Однажды Кристи ответили. Разговор был недолгим, но по ее лицу я поняла, что известия отнюдь не радостные. Я прижала ее к груди, и мы вместе проплакали весь вечер. А ночью, придя ко мне в спальню, Кристина рассказала мне, за что ее отправили в ссылку. Да, Кристина безумно влюбилась, но не в какого-нибудь одноклассника, нет, она влюбилась в свою учительницу, и, что самое ужасное, – та ответила ей взаимностью. Я не верила своим ушам, и после продолжительной паузы спросила у нее дрожащим голосом: «Ты лесбиянка?»
«Наверное», — ответила мне она и снова зарыдала. О ее связи с учительницей каким-то образом стало известно, и дело получило огласку. Ее любовнице пришлось оставить преподавание и уехать. А в тот день она объявила Кристи по телефону, что им лучше не встречаться.
Это, наверное, аморально. Но в ту ночь у меня был секс с собственной племянницей. Я сама не понимаю, как это произошло. Я утешала ее, гладила ее длинные волосы, плечи, прижимала к своей груди, и вдруг она стала обнимать меня, целовать мои соски, трогать меня… И я, словно зомби, последовала ее примеру. В ней я видела себя, и я давала ей ту нежность, которой была обделена в ее годы. Это тело, невинное, ангельское, я ласкала его истово и самозабвенно, и это был секс, полноценный и страстный.
Тело Кристи то и дело содрогалось от оргазмов, она меняла позы, ласкала меня, но тщетно: я не смогла растаять даже от ласк этой девочки.
Утром я чувствовала себя ужасно, гадко и грязно. Кристи почувствовала это и засобиралась домой, я не стала ее удерживать и на следующий день проводила ее в аэропорт.
Она покончила жизнь самоубийством, перерезала себе вены в ванне. Ее затравили в школе, а мать собиралась отправить ее в лечебницу.
…Спасибо за платок. Я всегда плачу, когда вспоминаю о Кристи…
Может быть, из-за этого я согласилась на ту командировку. Мне хотелось уехать от всего, что напоминало о Кристине, и мне это удалось.
Пекин встретил меня яркими красками неоновой рекламы и воистину американскими небоскребами. Порой мне казалось, что я в Лас-Вегасе, но китайцы, которые останавливались на улице подле меня, чтобы посмотреть на белую женщину, возвращали меня в реальность. Это была Азия. Красные знамена и красные фонарики, рикши на велосипедах и шикарные лимузины партийных боссов — это особая психология азиатов, которую я боготворила, отвергала, уважала, терпела, но так и не смогла понять.
По долгу службы мне приходилось встречаться с партийными лидерами Китая, и я скажу вам, они могли бы дать фору любому нашему сенатору. Выделиться из полуторамиллиардного населения непросто, а удержаться на своем посту еще сложнее. На одном из таких приемов ко мне подошли и в чисто китайской манере предложили стать любовницей одного из чиновников, с подробным описанием всех преимуществ и благ, которые сулит мне эта заманчивая должность.
Господин Юй Ши, будучи нестарым еще человеком, производил достаточно приятное впечатление, да и «любовница» в азиатском понимании звучит не так уж унизительно: дословно это переводится как «вторая жена».
Вы, наверное, осудите меня, но я согласилась, и только из любопытства.
Устроив таким образом себе двухгодичный отпуск, я изъездила весь Китай со своим боссом и тем самым сделала ему превосходную карьеру. Когда мы появлялись с ним на каком-нибудь официальном приеме, рука об руку, он – в безупречном смокинге, я – в норковом манто и бриллиантах величиной с фасоль, — это производило впечатление. Его политические оппоненты меркли в свете моего блеска и, скукожившись, ретировались.
Вы спросите, занималась ли я с ним сексом? Разумеется. Позвольте вспомнить, это было пять, нет, простите, шесть раз за два года. Вы думаете, что я лукавлю. А как же мифы о загадочной и могучей сексуальности китайских вельмож, многочисленные картинки, на которых китайский мандарин трахает весь свой двор, от малолетних крестьянок до седых и беззубых шлюх?
Легенды, легенды и только легенды. Мы так легко поддаемся стереотипам. Как меня имел господин Юй Ши? Молча, быстро и, я бы даже сказала, незаметно.
Моя жизнь в Китае была похожа на сказочный и яркий карнавал. Но, как и всякий праздник, он закончился, и я поняла, что эти маленькие улыбающиеся люди могут быть очень и очень жестокими. Среди моих слуг был один молодой парень из провинции. Его основной заслугой было умение разливать чай.
Это почти что акробатический трюк. Он отходил в угол комнаты и, взболтнув медным чайником с длиннющим тонким носиком, разливал кипяток по пиалам, не проливая ни капли. Он был девственником и очень потешал меня своими сумасшедшими взглядами на мое декольте.
Однажды он принес мне завтрак в постель и, не глядя мне в глаза, поставил его перед кроватью. Я поймала его за руку и приказала сесть рядом. Лицо юноши залилось багряным румянцем, и я решила продлить эту шутку и засунула его руку себе под одеяло. Я думала, что он упадет в обморок, но он сумел справиться со своим волнением, и я продолжила игру. Его пальцы, направляемые моей рукой, вошли в меня, и я позволила им порезвиться вдоволь. Когда пятно на его штанах расползлось до величины блюдца, я погладила его кругленькое личико и отпустила. С моей стороны это была еще одна шалость. Но мальчику она стоила жизни.
Он не мыл свою руку и, как помешанный, все время нюхал свои пальцы. Это заметили, господин Юй Ши все понял, и в этот же день мальчик выпал с восемнадцатого этажа.
Через неделю я уехала из Китая, никто мне не препятствовал. Впрочем, я честно выполнила свой контракт, и мой китайский босс не мог на меня обижаться. Ему не повезло, его расстреляли за взятки. Коррупция – большое зло, и в Азии искореняют его по-своему.
…О, мне пора идти! Мой муж велел мне соблюдать режим…
Да, я вышла замуж, и знаете за кого? За гинеколога. Он попытался разобраться с моим оргазмом, вернее, с его отсутствием. Вы знаете, оказывается, сорок процентов женщин не испытывают оргазм до беременности, а многие начинают испытывать его лишь после родов.
Во всяком случае, мой муж в это верит, а я не очень. Вчера мы занимались с ним сексом, и мне было не по себе: я беременна, внутри меня мой ребенок, а он имеет меня как последнюю шлюху и думает, что мне должно это нравиться. Это гадко! Как будто он трахал меня на глазах у маленьких детей. Я больше не позволю ему делать это до родов, и мне наплевать на его теории.
Представляете, сейчас мой муж выступает на конференции в Международном торговом центре на Манхэттене. Знаете, как называется его доклад? «Оргазм и его роль в социальной жизни женщин». Бред какой-то. До свидания и спасибо вам за компанию.
Сегодня – одиннадцатое сентября. Если все будет удачно, к Рождеству я стану мамой и, может быть, после родов я испытаю этот пресловутый оргазм.
