Молчу, разговор будет трудным — вернулись к началу дорог, у клевера русые кудри с утра растрепал ветерок. Не сетуй, не всё, как хотели — останется чувство вины, снега тополиных метелей — июньское эхо зимы. Бывает такое в любви: расстались — становишься нужен… растащат за день воробьи осколки …
Дожди с утра, как из ведра, намокло у берёзы платье, и видно — белизна бедра вся в россыпях родимых пятен. Жду — завтра белым фейерверком в моё окно сирени гроздь, и жаль, что по житейским меркам, я для тебя — случайный гость. Тепло никак не устоится, и редкий …
Мы в зимние месяцы вместе печалью и грустью болели, ручья серебристую песню вчера разучили капели. А клёну в дырявые сети попалась звезда на рассвете, душа ждёт цветения мая, касания рук понимая. Пустые обиды и слёзы словесным покроются глянцем, и руки подняли берёзы, качаясь в замедленном танце. Вспорхнёт …
Печаль и мудрость всех столетий в глазах всю ночь неспящих звёзд, а в нашем сквере шалый ветер целует родинки берёз. Не упрекай — не берегу твои прощенья и обиды, а утром тени на снегу напишут мартовские иды. Не знаем: как судьба закружит, что — в память, что — …
Грязь, снега белая полоска — наследство от зимы грачам, и сны — былого отголоски — тревожат часто по ночам. В метели мы поднатарели ждать вместе с клёнами тепла, а синева течёт в апреле в ладони с птичьего крыла. И дворник поутру лопатой из луж сгребает облака… пусть станет …
Снегопад, снегопад трое суток подряд, голубой видит сон забинтованный клён. Где ветвей маета, след чужой заплутал, и фонарь сторожит старых лип миражи. Черноте голых крон бьют сугробы поклон, у снегов февраля отмолю журавля. Все придут, кого ждём, постучатся дождём… соль останется слёз на тельняшках берёз. Валерий …
Двор белым снегом заносило, сугроб спешил у окон лечь, и ты была такой красивой в мерцаньи двух зажжённых свеч. И синей ночью было слышно, как лёгкий шаг скрипел в мороз, и чудилось, что сам Всевышний идёт белить стволы берёз. Где клёны у дороги зябли, фонарь тянулся к дому …
Холодный день и хмурый тревожит птичья склока, зима свои гравюры вставляет в рамки окон. Тень падает, не глядя, на снежные заносы, целует ветер пряди берёз простоволосых. И снится неба просинь седой от вьюг сирени, метелей белых просят сугробы на коленях. И ветка долго машет вслед стае воробьиной… …
Молчу, и эта тишина уже перед тобой грешна, как та упавшая звезда, как те слова, что я сказал. А в мысли лезут пустяки, отрывки из чужой строки, и как детали интерьера, всё в сумраке — надежды, вера. Затихла суета квартала, нет в голосе твоём металла… и вдруг моргнёт …
Косяк гусиный уносил
полоску серого рассвета,
в закатном зареве осин
сжигала осень бабье лето.
И ветер нашептал синице,
что вся листва сорвётся с ветки
и снега белую страницу
украсит золотой виньеткой.
Плясал рябиновый огонь,
где бледных теней шла игра,
и клёну в жёлтую ладонь
насыпал дождик серебра.
Ненастным дням за мрак и серость
минуты грусти были данью…
и в это верить не хотелось,
что нас коснулось увяданье.
Валерий Мазманян
