Как я спасал моего армейского прапорщика


Как я спасал моего армейского прапорщика

В наши дни стало модным рассуждать о всяких там высоких материях. Аура. Чакры. Темные и Светлые силы. Экстраполяция. Биоэнергетика. Экстрасенсорные способности. Инь и Янь. Экзорцизм. Черная и белая сенсорика. Да, еще этот фэн-шуй, даоизмом деланный. Ничего не поймешь, что откуда произошло. То ли яйцо от курицы, то ли курица от яйца. Не укради, не убий. А как быть, если карма у человека дерьмовая? Завалил такого, и мир сразу сделался лучше, потому, как, одной мразью меньше. А не красть? Пускай начальник сам все скоммуниздит, чтобы ему, родимому, больше досталось? Так у него и так харя, в три дня не обгадишь. А не прелюбодействуй? Это как понимать? Дрочи до посинения, покуда сперма не затечет в носки? Нет, в какой-то мере это помогает, особенно в детском возрасте, однако потом, по мере взросления организма, хочется уже более ярких сенсорных ощущений, и волей-неволей начинаешь задумываться, куда бы это дело пристроить. Между прочим, сами же говорят, бог это любовь. Только какая уж тут любовь без глубоких проникновений? Может, и не инь и янь следует говорить, а сунь и вынь? Заратустра говорит одно, Магомед, не тот, который со мной вместе служил, а тот, что пророк, другое, Иисус третье, а тунгусский шаман лопочет что-то свое, и попробуй разобраться, кто из них прав, даже, если разместить их всех в одной палате на соседних койках и устроить мозговой штурм. Блажен, кто верует.
Сейчас все так сложно, так запутано. А вот во времена моей ранней юности все казалось куда проще. И куда примитивнее. Бога нет. Ада и рая, соответственно, тоже. Учение Карла Марла всесильно потому, что оно верно, а еще потому, что так сказал замполит. И попробуй только ему возрази, заведет в ленкомнату, поставит заместо боксерской груши, и давай удар отрабатывать. Тут уж не до научных диспутов. Стройбат, это тебе не кафедра марксистско-ленинской философии. Тут тебе не вольные каменщики, а строители коммунизма. Чувствуешь полет мысли? Мы наш, мы новый мир построим. Если будем пахать от забора и до обеда. А потому, бери больше, кидай дальше. Поначалу меня здорово коробило от такого примитивизма. Творческой личностью я был уже тогда, и никакие Маркс с Энгельсом, ровно, как и комбат с замполитом, и ротный Воробьев с прапорщиком Максимушкиным не могли мне в том помешать. И деды с черпаками тоже. И сержанты, и ефрейторы, которые произошли от гомосапиенсев, но этих самых гомосапиенсов ненавидели лютой ненавистью. Первое время все они на меня дюже злились. Норовили припахать черной работой, пребольно огреть по голове или просто насрать в душу. Я терпел. В моем военном билете было записано, что я годен к строевой службе, но некие кармические силы загнали меня в стройбат.
История, которую я вам сейчас расскажу, и предопределившая мою дальнейшую судьбу, произошла со мной тогда, когда я уже немножко приспособился к армейскому быдлизму. Научился различать, где приличный человек, а где редиска, кто крутой, а кто чмо, на кого можно наехать, а кого лучше обходить десятой дорогой. Научился отлынивать от работы, что сразу же высвободило мой гигантский творческий потенциал, явно не предназначенный для того, чтобы махать лопатой или набивать кантики на всех, пригодных для этого, поверхностях. Наконец, я нашел если не единомышленников, то, хотя бы собратьев по разуму, с которыми можно было бы обсудить общефилософские вопросы.
В тот день я получил из дому денежный перевод на суму пятьдесят рублей, о чем почему-то сразу стало же известно всей первой роте. Отдать деньги просто так было западло. Не отдавать – слишком рискованно для молодого, восемнадцатилетнего организма, не успевшего еще вкусить всех радостей жизни. Пойти в солдатскую чайную, накупить на все деньги пирожных и слопать за один присест? Но чайная не работала с тех самых пор, как представители моего призыва переступили порог части, да, и потом, мой желудок мог просто не выдержать такого переизбытка углеводов.
Словно чувствуя мои душевные терзания, даргинец Мага Магомедов подкатил ко мне с предложением поделиться. Аналогичное предложение высказал и Серега Томилин, отсидевший семь лет на зоне и, из уважения к столь славному прошлому поставленный замкомвзвода. Необходимость делиться Серега аргументировал тем, что иначе он сгноит меня заживо, нанеся тем самым непоправимый ущерб русской классической литературе. Произнеся «Дэнгы давай» Мага не говорил более ничего, полагая, что сказал вполне достаточно. Но его молчание также не сулило ничего хорошего.
Червь я или человек? – подобно Радиону Раскольникову размышлял я — Мой дед прошел всю войну и в мае 45-го расписался на стенах Рейхстага, а я испугался каких-то приплюснутых отморозков, неспособных отличить ямб от хорея и явно никогда не читавших ни Пушкина, ни Толстого, ни Достоевского. Так какого хера? Почему? Почему так дерьмово устроен мир?
Зажатый между дагестанцем и сибиряком, словно между Сциллой и Харибдой, я стоял и продумывал свою реплику. Наконец, дремлющий во мне великий актер вылез из затяжной спячки и бодро шагнул на сцену. Рожденному летать нехрен ползать на четвереньках и пресмыкаться перед нищими духом. Я начал импровизировать. Рассказал парням, что моя тетя, балерина из Большого театра, выходит замуж за секретаря райкома. И потому родственники прислали мне немного денег, дабы я мог обмыть ее бракосочетание. Лед тронулся. Мага одобрительно похлопал меня по плечу. Распить бутылку со столь уважаемым человеком, как я, он почитал за честь, хотя еще совсем недавно всерьез собирался ударить меня по лицу.
Ничто так не сближает людей, как совместное распитие алкогольных напитков. Стараниями спецагента ЦРУ Горбачева водка практически исчезла из свободной продажи, зато ее можно было запросто купить у местных жителей по пятнадцать рублей за бутылку. Стол накрыли в ленкомнате. Используя свою могучую харизму, Мага заставил дневального смотаться на пищеблок и принести несколько банок тушенки. Наряд по столовой нажарил картошки. Серега отправил какого-то бойца за водкой. И вот, наиболее достойные люди первой роты сели отужинать. Помимо Магомедова и Томилина, пожаловали ингуш Миша Евлоев, Толик Чупров по прозвищу Крыса и завклубом Андрей Воронов. Прочие личности не прошли фейс-контроль.
Где-то после четвертой рюмки я пришел к выводу, что мои армейские сослуживцы, которых я прежде считал идиотами, на самом деле были людьми выдающимися. Мага Магомедов закончил всего три класса, но его практическому уму и деловой хватке мог бы позавидовать иной крупный хозяйственник. Мага регулярно толкал налево строительные материалы, благодаря чему всегда имел деньги на водку и на оплату труда проституток, периодически тусовавшихся на железнодорожной станции.
Серега Томилин прекрасно шарил в юриспруденции, и любой вопрос мог разрулить как по закону, так и по понятиям.
Мише Евлоеву полагалось бы не служить в стройбате, а сниматься в кино, играя главных негодяев. Покажись он в Голливуде, и режиссеры с продюсерами вцепились бы в него мертвой хваткой. Да, и, вообще, о чем думал военком, определяя Мишу в стройбат? Мише следовало бы служить в диверсионном отряде. Взрывать, жечь, убивать, грабить, пытать военнопленных. А потом переехать в Калифорнию и сделать головокружительную карьеру на «Колумбия пикчерз».
Крыса обладал уникальным даром выживать в любой ситуации, а также, держать в повиновении других людей. Его, да еще Мишу Евлоева иожно было бы подсаживать в камеры к заключенным, и те в скором времени сами сводили бы счеты с жизнью, избавляя гуманное советское государство от необходимости кормить дармоедов.
Что же касается Андрея Воронова, то он, как и я, обладал мощнейшими творческими способностями. Недаром комбат поставил его завклубом. Если Мише Евлоеву полагалось быть актером, то Воронову полагалось быть режиссером. Или драматургом. Или, на худой конец, рок-музыкантом. А еще он мог стать писателем, сценаристом, композитором, живописцем. Вот, насколько многогранным талантом он обладал. Не талантом, талантищем!
Разговорившись об искусстве, мы с Вороновым решили организовать в нашей части театральную студию. Сперва поставить «Гамлета», потом – «Стройбат», драму, которую мне еще только предстояло написать по мотивам одноименной повести Сергея Каледина, потом что-нибудь еще. Мы строили планы, не подозревая, что жизнь уже внесла в наше будущее кое-какие коррективы.
В тот момент, когда Крыса и Серега Томилин боролись на руках, а мы с Вороновым обсуждали проблемы современной драматургии, в ленкомнате материализовался старшина первой роты прапорщик Максимушкин или, как его называли в народе, Макса. По давно приобретенной привычке он начал качать права, попытался всех строить, но посланный далеко и прямо, гордо удалился в ночь, напоследок пообещав, что у всех у нас будут проблемы. Проблемы не заставили себя долго ждать.
Приняв на грудь очередные сто грамм, я вышел отлить. Дневального на тумбочке почему-то не было, в казарме висела подозрительная тишина, но тогда я еще не придал этому никакого значения. Открыл с ноги дверь, включил свет и…. Мама дорогая!
На полу извивался ужом прапорщик Максимушкин. Бог ты мой! Даже по прошествии долгих лет его лицо все еще стоит у меня перед глазами. Распухшее и посиневшее, оно напоминало не лицо пока еще живого прапорщика, а лицо утопленника. При этом правый глаз заливала кровь, струившаяся из страшной раны на голове.
Прапорщик ничего не говорил, а лишь только стонал.
— Ааааааа, аыыыыы, аааааа, аыыыыы.
— Что с вами, товарищ прапорщик? – склоняясь над ротным старшиной, спросил я. На тот момент армейская действительность еще выдавила из меня остатки интеллигентского воспитания. Я не мог вот так просто пройти мимо или пнуть лежачего. Макса сделал небольшую паузу, собираясь с силами, и, со свистом выдохнув воздух, заговорил.
— Котиков?
— Я.
— Слушай сюда, солдат. Рота окружена….
— Кем? Кем окружена, товарищ прапорщик?
В черепной коробке тут же подскачило давление. Неужели подлые империалисты, пользуясь ослаблением центральной власти, решили напасть на Советский Союз? Но, где мы, а где они. Значит, получается, они высадили десант. И тогда, вероятно, не одна наша рота окружена, а таких рот много. Что, если сейчас какие-нибудь американцы с японцами бомбят наши города, как фашисты в 1941-м, только во много раз круче? Проклятие! Значит, многострадальный дембель через полтора года отменяется….
— Кем окружена, товарищ прапорщик?
— Пришельцы – просипел Макса – пришельцы из космоса.
По спине двумя тоненькими ручейками потек холодный пот. Весь алкоголь разом выветрился из головы. Это ж надо, пришельцы из космоса! Что им нужно от нас, землян? Может, они хотят заселить нашу планету, предварительно уничтожив человечество? Или превратить людей в некое подобие рабочего скота? Кого такой вариант не устроит – добро пожаловать в газовые камеры или как там у них принято проводить ликвидацию?
В то, что инопланетяне прибыли с благими намерениями, не верилось изначально. Изуродованная физиономия ротного старшины говорила сама за себя.
Значит, нужно дать им отпор, организовать сопротивление агрессору! Но пасаран! Или мы их, или они нас!
Кое-как усадив прапорщика на пятую точку, я побежал в ленкомнату, звать боевых товарищей, и вскоре все мы кучковались в туалете.
Серега Томилин достал из кармана сигареты и спички. Когда он прикуривал, его пальцы дрожали, словно у пианиста, узнавшего о переводе в оркестр, базирующийся за полярным кругом.
— Пацаны! Не дайте им прорвать оборону! – надсаженным голосом взывал Макса – велика Россия, а отступать некуда. Если эти гады прорвутся здесь, то, значит, они прорвутся везде. В Москве, на Украине, в Бабайстане, на Камчатке.
Наконец, он замолчал, и в воздухе повисла зловещая тишина. Помимо всего прочего, каждый из нас думал еще и о том, как спасти собственную шкуру. Патриотизм патриотизмом, но инстинкт самосохранения никто не отменял.
Пока мы курили, вокруг стояла пронзительная тишина, и в этой тишине казалось, что воздух можно резать ножом.
Неожиданно раздался зловещий скрип. Мы выскочили в коридор. В темноте блеснуло лицо дневального.
— Ах, ты сука!
Толик Чупров отвесил бойцу смачную оплеуху. И тут я понял причину такой несколько агресивной реакции. Вместо дневального на посту стоял самый настоящий орк, переодетый в форму военнослужащего военно-строительных войск Советского Союза. Запинаясь, орк что-то залепетал в свое оправдание, но акцент явственно выдавал его иную сущность. Томилин прорезал с правой. Орк извивался и плакал, умоляя не убивать его.
— Где остальные? Где дежурный по роте?
— Не понимай…. Моя не понимай… — лопотал он.
Мага пнул уже поверженного врага ногой. Его примеру последовали остальные. Проявлять милосердие в данной ситуации было попросту неприлично, то есть, западло.
— Где? Где остальные, мать твою?
Инопланетный пришелец замкнулся в себе, но тут непонятно, как рядом с нами оказался младший сержант с красной повязкой дежурного.
— Свой или чужой? – завопил Воронов, одновременно хватая капрала за горло.
— Свой, свой….
— Сколько дней до приказа? – ехидно ухмыльнувшись, поинтересовался Евлоев.
— Сорок шесть….
— Сам-то откуда?
— С Иркутска….
Похоже, действительно, свой.
— Посторонние в роте есть?
— Есть. Сам за ними слежу – прошептал капрал. Поначалу он подозревал, что к таджикам из нашей роты наведались земляки из соседней части, но вскоре понял, что это не таджики, уж больно странный у них акцент, да и внешность тоже. А главное, пришедшие не гоняли чаи, не травили байки, просто вошли, и словно растворились среди прочих солдат.
— Сколько их?
— Семь или восемь…
Так, получается, десантно-диверсионная группа.
— я не видел, как они заходили. Смотрю, а они уже здесь – оправдывался дежурный по роте.
Похоже, прямо со своей летающей тарелки портал навели и здесь вышли. Строить всю роту в такой ситуации опасно. Враги могут ускользнут. Выход один – отлавливать по одному и давить, гадов.
Разделившись на две группы, мы ходили между кроватями, пытаясь определить, кто свой, а кто чужой. И вот с противоположного конца казармы раздались матюки – Мага с Серегой лупили какого-то выродка почем зря. И правильно, нефиг соваться на нашу Землю. Один из чужих, вскочив с кровати, кинулся к окну. Не тут-то было. Догнав, Миша Евлоев сбил его на пол, а Крыса отоварил вражину с ноги.
Казарма напоминала слегка растревоженный улей. Приподняв одеяло на одной из кроватей, я на секунду оторопел. На кровати лежал солдат с лицом вампира. Поняв, что разоблачен, он резко вскинул пуки, намереваясь схватить меня за горло. Я что есть силы двинул его в нос. Соскакивая на пол, вампир завопил на непонятном языке, Воронов сбил его подножкой, чужак заорал сильнее, и вдруг в разных концах казармы вскочили несколько чужих. Они кинулись на нас. Начался махач. Кто-то налетел на меня справа. Упав, я быстро закатился под кровать, и вскочил на ноги уже в соседнем кубрике. Возле меня мелькнула рожа чужого. Среди черных кучерявых волос проступали маленькие чертячьи рожки. Двинув чертилу дужкой от кровати, я тут же отскочил в сторону. Брошенная кем-то табуретка пролетела в метре от моей головы. До сих пор не понимаю, почему они не использовали бластеры, должно быть, не успели их подзарядить.
Наконец, все восемь чужих загнали в ленкомнату. Предстояло решить, что с ними делать дальше. Сдать командованию или уничтожить на месте. А что потом? Что делать дальше? Куда выдвигаться? Или оставаться на месте и ждать указаний командования? Этого никто не знал. Даже взиравший со стены, В. И. Ленин.
Вдруг дверь распахнулась, и в ленинскую комнату ворвался наш прапорщик. Его глаза горели гневом. Максу всего трясло, словно в лихорадке, но он, словно зомби, приближался к нам.
— Что, уроды? Думаете, что борзые? Думаете, я на вас управы не найду? Все у меня загремите в дисбат! В созвездие Льва полетите все, будете вкалывать на фольфрамовых рудниках, покуда не сдохните. Дальше следовал сплошной мат.
— Твою маму! — Не выдержав такого обращения с русским языком, Миша Евлоев дал ему с левой. Прапорщик с грохотом опрокинулся на пол.
— Ну, все, козел, я тебе это так не оставлю.
Поднявшись на ноги, прапорщик стал расстегивать кобуру… И тут меня осенило. Это же не наш прапорщик, а какой-то космический оборотень, переселившийся в его астральное тело. Своей догадкой я тут же поделился с собратьями по оружию. А злобный пришелец уже наводил на нас бластер. Секунда, и все. Даже цинковые гробы не понадобятся, поскольку этот прыщ измельчит нас на атомы.
Прогремел выстрел. Ямашинально зажмурил глаза, а когда снова открыл, астральное тело прапорщика, матерясь и дергаясь, лежало на полу. Мага, Томилин и Воронов с огромным трудом сдерживали его порыв. Сколько же силы было в этом животном!
И тут прапорщик снова заговорил своим голосом.
— Ребята, чужой во мне! Он вошел в меня еще в сортире, когда я срал, и теперь не хочет вылазить, скотина! Потму я приказываю, бейте меня живее, покуда эта тварь во мне не подохнет! Иначе она размножится, и нам всем будет звездец!
Приказ есть приказ. Обступмв астральное тело кольцом, мы принялись пинать его ногами. Злобно шипя, астральное тело старалось закрыть голову.
Внезапно раздался сигнал воздушной тревоги. Непонятно, как в ленкомнате оказались ворвались десантники с автоматами.
— На землю! – раздалось над ухом – На землю! Пристрелят нахрен!
Я понял, что начался бой. Я еще подумал, что следует выломать дверь в оружейную комнату, пока ее еще не захватили враги, вскочил на ноги и…. Дальше что-то тяжелое ударило меня по голове и все погрузилось во мрак.
Очнулся я в госпитале. Мы победили. Пойманных нами инопланетных пришельцев расстреляли на месте. Так приказал комбат. Оказывается, эти твари высаживались не только у нас. Атаковали танковую учебку под Владимиром, базу торпедных катеров на Камчатке, пехотный полк в Подмосковье и какую-то погранзаставу на турецкой границе. И всюду враг был отброшен. Прапорщик долго лечился, но наконец, вернулся в строй. Всех моих корешей перевели в особую секретную часть. Их обучают на диверсантов и, вроде бы, в скором времени будут высаживать в другие обитаемые миры, чтобы везде наводили шороху. Меня пока держат в каком-то суперсекретном НИИ. Главврач говорит, что то ли из-за контактов с инопланетянами, то ли из-за стресса, у меня стали проявляться паранормальные способности. Я вижу, кто кем был в прошлой жизни, а иногда и кто кем станет в будущей. Могу есть стекло. Могу в уме складывать и умножать пятизначные числа. Знаю девять иностранных языков. В самом начале футбольного матча знаю, с каким счетом он закончится. Могу временно переселяться в другое тело, хоть в женское, хоть даже в собачье.
Тетушка моя с секретарем райкома больше не живет, и правильно, потому, что коммунистов после августовского путча разогнали. Тетушка недолго была одна. Таким природным данным, как у нее, грех пропадать. Она уехала в Америку, где вышла замуж за Чака Паланика. Как выпустят отсюда, нужно будет смотаться в Штаты, навестить тетушку и, заодно, показать в Голливуде некоторые мои сценарии. Говорят, сейчас в моде нуар, а я в этом жанре как раз работаю.

Добавить комментарий