Он помнил: небо, раскаляясь,
Стекало оловом по соснам.
И в семиствольник лета дослан
Был дня июньского заряд.
Его – бродягу и скитальца,
Гоняла пьяная облава,
И добывалася из пальца
Вина по слову «конокрад».
Он им по стойлам ночь стреножил,
Ломал капканы злых привычек,
Арканил вошь, хулил обычность
И был безжалостно судим.
Так свирепела невозможность
Понять иное; так, до стычки,
Поддать рукою толковища
Тому, кто не согласен с ним.
Багряной пеной, дик и весел,
Кипел ручей. И было странно
Еще тащить рванину раны,
Еще упорно падать ввысь.
Когда за стаей прежних песен
От всех избрАнных и незваных
Он уходил; когда обняла
Душа пустой, печальный мыс.