ЗАПАДНЯ. Начало.


ЗАПАДНЯ. Начало.

Памяти мамы — Мишкиной С. посвящаю

«Не бойся врагов — в худшем случае они могут тебя убить.

Не бойся друзей — в худшем случае они могут тебя предать.

Бойся равнодушных — они не убивают и не предают,

но только с их молчаливого согласия существует на земле
предательство и убийство».

Бруно Ясенский

———————————————————————————

Вика пробыла воскресенье у знакомых на даче, и к вечеру собралась домой в Москву. Оставив провожающих у калитки, она побежала на антресоли за сумкой, которую легкомысленно оставила там после праздничного застолья. В ней находились документы, деньги, ключи, косметика и ещё многое, на все случаи жизни.
За Викторией издали деликатный затрусил беспородный Тузик. Он всюду сопровождал её и подолгу ждал у очередной двери, будто нёс за гостью личную ответственность.

Поднимаясь по винтовой лестнице, Вика обнаружила, что следом, теряя равновесие и цепляясь за ступени руками, резво поднимается Славик, изрядно выпивший хозяин дачи. Не помня себя от страха, Вика добежала до заветной сумки, схватила её, помчалась обратно, но было уже поздно!

— Нет! Нет! Не уходи! – закричал, дрожащий от возбуждёния, Славик, закрывая собою дверь. — Побудь ещё хоть немного! Я скоро отойду и провожу тебя до электрички. Это точно. Может быть, я обидел тебя? Или что-нибудь сделал не так? А?? Послушай, пожалуйста, пока Высоцкого, а? Умоляю! Останься! Хочешь, стану на колени?

Не дожидаясь ответа, он грузно шлёпнулся на колени, и, раскачиваясь из стороны в сторону, громко зарыдал. Его алая рубашка, как зловещий знак светофора, маячила перед глазами, будто предупреждая о смертельной опасности! От потрясения у Вики подкашивались ноги. Она присела на подвернувшийся стул, осознавая жуткую ситуацию, в которую попала по своей неосмотрительности!

— Никому то я давно не нужен, ни матери, ни отцу, — продолжал рыдать Славик, размазывая по лицу слёзы. — Это неродной отец. Отчим! Мать, когда трезвая, в лицо ему говорит, что ненавидит, а любит моего отца, которого сама бросила, а он давно женат на другой. Ругаются. Дерутся.
Речь его заметно теряет эмоциональность, глохнет. Лицо гаснет, выявляя множество морщин, и становится похожим на кору старого дерева. Теперь в ногах Вики вместо моложавого галантного франта валяется трясущийся старик с дребезжащим голосом и бесстыдно выглядывающей лысиной:

— Вот и пьют. Мать упьётся, и всё забывает. Бедный я, несчастный должен погибать вместе с ними, и нет мне спасения! Не бросай меня! Спаси!

Дальше Вика не слышала его слов. Мозг, независимо от её усилий,у как шахматиста, напряженно прощитывал очередной ход и искал единственный выход.

— Нет безвыходного положения, пока жив человек, — повторяла Вике мать.- Пока жив? Да, конечно! Для покойной мамы уже не существует понятия ВРЕМЯ! Оно навсегда остановилось. Часы начали обратный отсчёт! Но моё ВРЕМЯ имеет быть! На весах бытия каждого человека существуют равновеликие — ЖИЗНЬ и ВРЕМЯ! Время – это бесценное приданное каждого.

Сердце билось ровно. Дышалось легко и спокойно, будто открылось некое второе дыханье, как в беге на длинной дистанции!

Круг общения Виктории ограничивался творческой интеллигенцией. Она впервые попала в чужой незнакомый мир «дна» семейства алкоголиков и пришла к выводу: «Там человек является ничтожеством, плывущим по мутному течению жизни. Он дичает. Не прикладывая ни малейших усилий, чтобы остановить процесс распада, увлекает в пучину гибели своё окружение, и так кругами — как от брошенного в воду камня, получая дьявольское наслаждение от оного!- рассуждала Вика.

Тем временем Славик, довольный результатом разыгранного спектакля, весело засуетился, разыскивая плёнку с записью Высоцкого. Что-то мурлыча под нос, он рылся в ящике допотопного комода, выбрасывая на пол спутанные магнитофонные ленты, пока не нашёл нужную. Потом, зигзагами, как муравей, перебежал комнату, вытащил разношерстные обрывки бумаги, гордо разложил их перед Викой и попросил:

— Смотри пока. Сам рисовал, а я быстренько перемотаю ленту.

— Благодарю покорно за внимание и угощения. Прошу прощения за хлопоты и беспокойство. Уезжаю! Поздно! Доберусь до станции сама. Всего доброго. Не смею больше задерживаться. Прощайте! Не поминайте лихом! — стараясь не выдавать животного страха, негромко приветливо произнесла Виктория, перелистав беспомощные копии рисунков из старого Огонька, и решительно поднялась.

— А Высоцкий?- растерянно пролепетал Славик.

— Послушайте сами. Непременно. Настоятельно рекомендую!

Уверенно надев через плечо злосчастную сумку, Вика сбежала вниз, усилием воли преодолевая оцепенение, и оказалась в темноте перед запертой дверью! Заглянула на кухню. Никого. Окно зарешечено! Рядом, за дверью жильцов, работал телевизор, и слышались голоса. Вика несколько раз громко постучала. Никто не ответил. Дёрнула дверь — она была заперта! Взлетев по лестнице, и пробежав мимо Славика, Вика вылетела на зыбкий балкон. Вокруг — ни души! На горизонте зловеще полыхало заходящее солнце…

— Да ты что? — залепетал, задыхаясь, прибежавший следом Славик. — Родители собирались тебя провожать, но, видно, не дождались, подумали, что ты незаметно ушла, а мать по инерции заперла дверь! Это точно! Ты что? Боишься, что ли? Я в жизни ещё никого не обидел. Садись. Отдыхай пока. Полистай ещёт мои рисунки. Посоветуй, как рисовать. Может быть, и я стану художником, хоть и поздно как Ван Гог, и буду знаменитым.

Он опять закопошился с лентами у магнитофона. Под балконом кто-то запрыгал. Перегнувшись через хлипкие перила, Вика разглядела прыгающую через веревочку знакомую девочку из семейства грибников.

— Девочка, позови, пожалуйста, скорей хозяйку, попроси, чтобы открыла дверь, а то я опоздаю на последнюю электричку!

— Она давно ушла на свою квартиру, — пропищала девочка, не переставая прыгать. — Если мама разрешит, схожу!

Из окна тотчас высунулась голова матери, сельской учительницы, с которой Вика ещё недавно обсуждала проблеммы современной детской литературы. Она как отрезала:

— Таня, домой! Не смей никуда ходить! Сейчас будем кушать!

Стало тихо. За спиной Вики раздался довольный голос:

— Мать отоспится и придёт теперь только утром. Раньше её не поднимешь. Это точно! Не бойся ты! Я тебя не трону. Садись. Поедим, что осталось. А кое-что у меня припасено специально для тебя, — с этими словами, он умело открыл и бережно поставил на стол большую бутылку портвейна.

— Наверное, будет дождь. Душно. Если хочешь, расстегни лифчик. Я смотреть не буду. Это точно. Раз водку не пьёшь, вот тебе дамское вино, — виновато бормотал Славик. Поставив на стол жалкие остатки закуски и две рюмки, он присел на краешек ветхого стула. Вика молча наблюдала.

— Бери, ешь, что Бог послал. Не стесняйся.

Вика пересела подальше. Славик, глядя на бутылку, весь дрожал от нетерпения. Он осторожно наливал дрожащей рукой себе вино и, медленно, полузакрыв глаза, с наслаждением потягивал портвейн, не закусывая. Лицо его просветлело, глаза засветились радостью, он пребывал в состоянии полного блаженства. Счастливый и просветлённый, обернулся с улыбкой к Вике и торжественно произнёс:

— Вообще-то, я не женат! Делаю тебе официальное предложение. Это точно! Выходи за меня замуж. Не пожалеешь. Пойдём завтра же в загс. А? Родишь мне сына. Мне нужен наследник. Оставлю ему дачу. Кое-что и на сберкнижке есть. Это точно! Соглашайся!

— Об этом не может быть речи, — строго парировала Вика. — Послушаем Высоцкого, — и с отвращением подумала:»Видимо, именно это говорят в аналогичных случаях! Это спившееся существо, давно дошедшее до уровня одноклеточной амёбы, стремлению к сексуальному насилию надо мной, придаёт некий антураж!»

— Извини меня, пожалуйста! Я брошу пить — неожиданно твёрдо и убедительно продолжил Славик. — Честное слово. Клянусь! Сегодня пью в последний раз, как участковому недавно обещал. Он дал мне последний срок — три дня, чтобы устроился на работу. На старую не хожу несколько месяцев. Если уволят по статье за пьянство, нигде меня не возьмут. Пойдём завтра, пожалуйста, вместе? Скажете им всё это. Вам поверят и отдают Трудовую чистой. А на новом месте я всё начну сначала! Умоляю! Сжальтесь! Хотите, стану на колени? – он тут же рухнул на колени и пополз к Вике.

— Не нужно устраивать комедий и истерик! – жестко остановила его Вика, отодвигаясь дальше. — Дайте телефон работы. Я позвоню, когда вернусь, из дома и поговорю с руководством. Утром я должна быть на работе. Проспитесь, и на ясную голову будете решать проблему с работой. Посоветуйтесь с родителями.

Покорно дослушав Вику с несчастным выражением на лице, он благополучно водрузился на стул и тут же налил себе вина. По его старообразному медленно лицу катились слёзы. Он старел на глазах. Трудно было понять, сколько ему лет — 50? 60? 70?
— Никому я теперь не нужен и жизнь у меня пропащая. Была машина. Увели. Была жена. Бросила, — и как бы отвечая Вике, глядя ей в глаза, дальше пожаловался: — Юбилей у меня. 40 стукнуло. Это точно!

Говоря, он допивал вино и всё больше и больше пьянел. Потом трясущейся рукой он безуспешно пытался убрать со стола опустевшую бутылку. Смахнул тарелки с закуской на пол. Осколки и еда разлетелись вокруг. Руки, как у слепого, продолжали шарить над столом.

— Кажется, у меня есть ребёнок. Точно не помню, сын или дочь, и как звать. Эта девка всё ходила с ребёнком ко мне на работу. Хотела выбить алименты, да ничего не вышло. Ещё бы не хотеть! Я получал в те времена как министр! Пей, гуляй, сколько хочешь! Хватало! И сейчас хватает! Знаешь, сколько у меня летом дачников? А зимой сдаю цыганам и художникам. Выходи за меня замуж! Не пожалеешь! Одену, как королеву, в меха и бриллианты! Куплю к свадьбе тебе белую машину. Повезёт нас к алтарю тройка с бубенцами. Будут петь, и плясать цыгане.

Говорил он с трудом, еле выталкивая из себя слова. Язык заплетался. Закрывались глаза. Он валился со стула и жилистыми руками, как паук, тянулся, чтобы ухватиться за край стола и с трудом опять забормотал:

\ — Сварщик я. Высший разряд. Ты не бойся. Дачу я переписал на отца, а сам прописался у матери в коммуналке. Теперь она получит двухкомнатную квартиру. С женой я не расписывался. Приезжая она. Никому ничего не докажет, и ничего не получит. Она работает по лимиту в больнице. Маленькая, худющая. Кость да кожа. Не то что ты — художник, журналист, королева! А она горшки выносит. Моет судна. Тьфу! Противно! От неё дохлый ребёнок мне не нужен. С временной пропиской она будет хрячить там 10 лет. Собирается поступить в медицинский на хирурга. Смех просто. Сопливая девчонка. 17 ей. Польстилась на прописку. Таких желающих много. Могу выбрать. Но эта зараза обязательно поступит. Настырная она. Это точно!

Наконец он ухватился за угол стола, оттолкнулся, зигзагами, по диагонали, падая вперёд, добежал до магнитофона и врубил его на полную мощность. Затем стянул с себя брюки и рубашку, обнажая хилое жёлтое тело, повалился на постель и захрапел. Комнату заполнил, перекрывая богатырский храп, надрывный голос Высоцкого, который заполнил всё пространство, бился о стены и вытек в сад, вытесняя остальные звуки.

«Рвусь из сил и из всех сухожилий…»
«Обложили меня, обложили…»
«Коль дожить — не успел, Так хотя бы допеть…»

Напряжение спало, по телу разлился покой, стало легко дышать и думать.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ

Добавить комментарий