ЭТАП

Вооружённый конвой покинул «автозак» перед КПП, и машина медленно вкатила в открывшиеся передние ворота «конверта». Здесь этап уже ждали. Всё было готово к приёму очередной партии осуждённых, которые теперь пополнят ряды обитателей исправительной колонии. Дежурный и начальник оперотдела перебрасывались расхожими шуточками, с нетерпением поглядывая на закрывающиеся за машиной ворота, отрезающие дорогу обратно в мир обычных людей. Погода выдалась мерзкой (с утра шёл мокрый снег, который тут же таял, образовывая всюду лужи и грязь), и всем хотелось побыстрее проделать необходимую, формальную процедуру приёма этапа.
И вот, наконец, «автозак» замер над смотровой ямой, и двигатель умолк. Начальник караула — бравый, шустрый лейтенантик — пожал дежурному и главному оперу руки, доложил о прибытии девяти осуждённых и передал папки с личными делами прибывших.
— Измельчали нынче этапы, — немного разочарованно пробурчал дежурный, пожилой майор, давно уже выслуживший свою законную пенсию, но всё ещё не решающийся уйти с работы. Ведь потом начнётся совсем иная жизнь, во многом неизвестная и нестабильная…
— Радуйся, Семёныч, долго стоять тут не придётся, — весело ответил молодой начальник «Кумтреста», пока ещё капитан, но уже ждущий очередное звание.
— Не то, что раньше, — пояснил дежурный. — Обычно не меньше двух десятков всегда привозили. А этапы были три раза в неделю.
— Да, времена сейчас другие, — глубокомысленно изрёк опер и улыбнулся своей хитрой улыбкой, хорошо известной каждому зеку в этой колонии. — Ну что, начнём?
— Поехали. — Майор взял в руки первую папку и открыл.
— Сергеенко!..
Дежурный называл фамилии осуждённых, и те по одному выпрыгивали из машины, тут же представлялись, называли свои статьи и срока и выстраивались в шеренгу вдоль здания, лицом к стене. Один из них, пожилой зек, бросил на майора немного удивлённый взгляд, заставивший что-то взволновать где-то в глубине души старого дежурного. Что-то знакомое показалось ему в облике этого осуждённого, судя по всему, «прожжённого» не одной зоной.
Майор пробежал глазами личное дело. Статья «сто пять» — убийство, срок — десять лет. Фамилия… Она, как будто, показалась знакомой. Но где и когда он мог её слышать? Это никак не припоминалось…
Когда последний осуждённый покинул «автозак» и занял своё место в шеренге, оперативник озорно подмигнул дежурному.
— Опущенные есть? — громко спросил капитан.
Ответом была тишина.
— Лучше признайтесь сразу, всё равно это потом выяснится. — Он сделал паузу. — Ещё раз повторяю… Петухи есть?
Вновь никто из осуждённых не отозвался, и опер разочарованно хмыкнул. — А блатные?
И таких в этапе тоже не оказалось. Впрочем, кто-то мог и не признаться.
— И это правильно, — добродушно произнёс капитан. — Иначе я им не позавидую. Запомните, господа арестанты, от меня зависит здесь, как сложится ваша жизнь в нашей славной колонии. Советую напрочь забыть всякие воровские традиции и понятия и неукоснительно соблюдать правила внутреннего распорядка и режимные требования. Иначе обещаю вам большие проблемы и неприятности. Зона наша красная, и всякие чёрные поползновения здесь не прокатят. Всем всё ясно?
Никто из зеков не возразил, и это было очень мудро. Наживать себе проблемы в первый же день просто глупо!
— Вот и чудесно, — обрадовано завершил свою речь «кум». — Я так и думал. Тогда, Семёныч, веди их в «карантин».
— Осуждённых прошу проследовать за мной, — чётко произнёс привычную фразу дежурный по колонии и повёл этап через внутренние ворота «конверта» в зону. Он вновь поймал на себе изучающий взгляд пожилого зека и опять попытался вспомнить, где и когда мог видеть его. И вновь это не удалось…
Сопровождаемые яростным лаем двух крупных, свирепых ротвейлеров и хмурым взглядом часового на вышке, осуждённые понуро побрели со своими вещами в карантинное помещение, где будут теперь жить до ближайшего распределения по отрядам. А дальше… Дальше начнётся отбывание срока наказания, определённого судом. И будут медленно и нудно тянуться месяцы и годы унылого существования в этом маленьком, сумрачном мирке, именуемом исправительной колонией. Сотни и тысячи монотонных, похожих друг на друга дней, состоящих из подъёмов, проверок и отбоев…

Сколько же у него было таких вот этапов за двадцать два года работы в зоне? Пожалуй, все и не сосчитаешь! А сколько осуждённых прошло через эти этапы туда и обратно? Наверное, десятки тысяч. Целый мир…
Майор снова покосился на пожилого зека. Чёрт! Где же, всё-таки, он видел этот взгляд? А ведь, определённо, где-то встречал. В этом дежурный теперь был убеждён. Его мозг напряжённо работал, пытаясь извлечь из самых дальних уголков памяти лицо и фамилию этого человека. Наверное, это было давно и, возможно, не в этой колонии, которая являлась уже третьей в его послужном списке. Что-то очень-очень давнее и хорошенько забытое…
Этап завели в тамбур, где младшие инспектора из состава дежурной смены, во главе с офицером-режимником, приступили к личному досмотру осуждённых. Дежурный и начальник оперативного отдела внимательно наблюдали за ходом «шмона» и за реакцией зеков. Опытный глаз майора мгновенно подмечал все изменения мимики на лицах досматриваемых, свидетельствующие об их волнении либо спокойствии.
— Толик, этого осмотри повнимательней. — Майор кивком головы указал на одного из осуждённых, который проявлял едва заметные признаки беспокойства.
— Семёныч, тебя не проведёшь, — усмехнувшись, произнёс опер и подошёл поближе к указанному зеку.
Высокий, худощавый осуждённый по фамилии Нестеров, видимо, плохо умел контролировать свои эмоции, и это его теперь подвело. Когда прапорщик стал более тщательно проверять его вещи, зек заволновался сильнее.
— Толик, дай-ка мне его телогрейку, попросил капитан, не сводя пристального взгляда с осуждённого.
«Кум» начал методично прощупывать сначала внешнюю, а затем и внутреннюю часть куртки и через какое-то время расплылся в довольной улыбке, подмигнув дежурному.
— Ну вот, Семёныч, сейчас мы посмотрим, что тут нам зашили.
Осуждённый Нестеров тяжело вздохнул, смирившись с поражением, и уже дальше более спокойно и с грустью наблюдал, как капитан вспорол ножиком нижний край подкладки и извлёк оттуда свёрнутую в трубочку сторублёвую купюру.
— Заначка от жены? — весело спросил опер.
— Типа того, гражданин начальник.
— Понятно. — Капитан спрятал купюру в карман. — Семёныч, оформишь акт на изъятие.
— Да уж, придётся бумагу перевести, — подыграл начальнику оперотдела майор.
— Да заберите себе, — с вызовом буркнул Нестеров.
— Даже так? — Капитан нахмурился. — Мы, оказывается, умеем дерзить? Может, для разминки, дать трое суток ШИЗО?
Зек равнодушно пожал плечами. — Мне всё равно.
— Или обойдёмся? — немного смягчился «кум».
— Наверное, обойдёмся, — сдался осуждённый.
— Я тоже так думаю, — удовлетворённо произнёс капитан…
Дальнейший «шмон» прошёл без эксцессов, больше ничего интересного у прибывших не обнаружилось. Осуждённые сдали вещи, не соответствующие установленным требованиям, на склад и получили квитанции. Сотрудница из спецотдела забрала папки с личными делами, и на этом работа по приёму этапа была завершена.
— Вот теперь добро пожаловать в нашу уютную колонию, — произнёс заключительную речь капитан. — Ну что, Юра, размести их получше. Пусть господа отдохнут с дороги, — обратился он к завхозу «карантина». — А вечером я с ними познакомлюсь поближе. Особенно с гражданином Нестеровым, любителем запрещённых предметов. Пойдём, Семёныч…
И вновь, перед уходом, майор перехватил на себе взгляд пожилого зека. Это уже было похоже на наваждение! Да где же он его встречал? Вот чертовщина!..
Вернувшись в дежурку, он встал у окна, задумчиво глядя на гуляющих по плацу жилой зоны людей в чёрных робах.
— Семёныч, может, чайку поставить? — раздался за спиной хрипловатый голос «шныря» Захара.
— Поставь, поставь, — рассеянно ответил майор. — Нет, пора мне уже на пенсию. Точно. Кажется, начинаются первые признаки паранойи.
— Да брось, начальник. И так старых ментов почти уже не осталось. С кем работать будем?
— Пусть молодёжь работает. — Дежурный вздохнул.
Он вспомнил свою молодость, когда пришёл на эту работу полным энергии и задора. Тогда офицер ещё считался в стране уважаемым человеком, тогда люди в погонах получали хорошую зарплату и были обеспечены жильём. Тогда были совсем другие времена…
Теперь же всё резко изменилось в худшую сторону, и поэтому почти каждый сотрудник, едва выслужив минимальную пенсию, тут же уходил с такой окаянной работы, которая, как оказалось, стала никому не нужной в этой стране. Впрочем, не только такая работа была нынче не нужна…
Лицо пожилого зека по-прежнему стояло перед его мысленным взором, и майор ощутил нечто похожее на отчаяние. Он понял, что если не вспомнит, то не сможет сегодня спокойно уснуть.
Где-то на «периметре» завыл «пион». Сработка! Опять, наверное, какая-нибудь птичка или кошка пересекла луч сигнализации. Но проверить надо. Мало ли…
— Шестой участок, — доложил помощник дежурного, глядя на пульт.
— Отправь пару человек, — распорядился майор.
В дежурку вошёл «шнырь» с дымящимся электрочайником и парой чашек. Поставил всё это на стол и положил рядом несколько карамелек.
— Семёныч, я тебе «купчика» заварил, как ты любишь.
— Спасибо, Захар. — Дежурный налил полчашки крепкого чая и сел в своё кресло, вытянув под столом уставшие ноги. Развернул одну конфету и ловко забросил её в рот.
Зек тоже налил себе чай во вторую чашку и сел напротив дежурного на табурет. Майор покосился на него и усмехнулся.
— Сколько тебе ещё осталось?
Захар махнул рукой. — Да, весной два года разобью. Я надеюсь, что скинут чуток. Скоро, говорят, будет очередная амнистия. Моя статья, вроде, идёт.
— Понятно. Опять, значит, уйдут многие на свободу. С чистой совестью. — Майор саркастически хмыкнул.
— Да ну их на хрен! — возбуждённо произнёс зек. — Не пойму я этих заседателей думских. Всё равно ведь больше половины назад вернутся в течение года. Неужто там, в Москве, этого не понимают? — Он покачал головой. — Для чего они вообще эти амнистии принимают? Только народ нервируют! Вон уже вся зона на измене сидит. Бегают, как идиоты. Амнистия!.. Амнистия!.. А на волю выйдут, тут же нажрутся, ларёк подломят и назад, на кичу. Романтика! Мать их…
— А ты думаешь, я этих… мудаков из Думы… понимаю? Такое впечатление иногда создаётся, что их всех к нам с Марса забросили. С диверсионной целью.
— Да, может, так оно и есть. Марсиане грёбаные!
Оба засмеялись, довольные такой удачной шуткой.
— Как думаешь, Семёныч, заживёт ли когда-нибудь Россия по уму? — Зек хитро прищурился.
— Не знаю, Захар, — после паузы ответил майор и почесал лысину на лбу. — Что-то я в этом сильно сомневаюсь. Очень сильно.
— Вот и я сомневаюсь. Помню, когда маленький был, всё ждал, когда коммунизм наступит. Когда же он придёт… Пришёл, мать его… А теперь чего нам ждать?
Дежурный пожал плечами. — Ох не знаю. Боюсь, что ничего хорошего. — Он сделал ещё пару глотков. Горячий чай приятно растекался по внутренностям, немного бодря и придавая энергии.
— И погода какая-то поганая. Одна слякоть и сырость. Неужто вся зима такая будет? А, Семёныч? Как думаешь?
— Может быть, — задумчиво произнёс майор. — Вон как климат по всей планете изменился.
— Не то, что в детстве. Помню, зимы были здесь снежные и морозные. Красота.
— Да, не то, что в детстве… — Дежурный согласно кивнул и вдруг замер, словно наткнулся на что-то очень важное. — В детстве, говоришь?
— Ну да, в детстве. — Захар удивлённо посмотрел на него. — Ты чё, Семёныч?
На лице дежурного заиграла счастливая улыбка. — Всё правильно, в детстве! Точно. Как же я сразу-то не сообразил…
Он прекрасно вспомнил теперь, где и когда видел того осуждённого из сегодняшнего этапа. Точнее, он вспомнил его пристальный, немного нахмуренный взгляд, который совсем не изменился за все эти годы.
— Сколько же прошло лет? — Майор погрузился в воспоминания…

— Ну что, Саня, пойдёшь сегодня к Маринке? — Пристальный немного лукавый взгляд буквально пронизывал насквозь.
Он тяжело вздохнул. — Пойду.
— Побьёт тебя Киса со своими дружками. Как пить дать.
— Ну и пусть! — с вызовом ответил он. — Плевал я на них. — Хотя, конечно, некоторый страх в душе всё же ощущался.
Приятель хлопнул его плечу. — Ну, тогда ни пуха тебе. Уважаю.
Он попытался улыбнуться в ответ, но улыбка получилась слишком натянутой и кривой.
Сумерки сгустились над небольшим провинциальным городком, возвещая его жителям о том, что наступает очередной вечер, а значит, пора мужикам выходить во дворы и играть в домино и шахматы, а молодёжи — собираться в компании и пить портвейн под пение гитарных струн. Пора влюблённым спешить на свидания и говорить затем друг другу нежные и хорошие слова. Пора жить дальше…
И он тоже спешил на свидание с девушкой, которая казалась ему самой лучшей во всём этом огромном мире. И никакой Киса со своими тупыми дружками не мог помешать ему встретиться с Мариной! Потому что его ждали её немного застенчивая улыбка и весёлый, добрый взгляд больших синих глаз, в которых он тонул и совсем не желал спасаться…
И когда Саня подошёл ко двору, в котором она жила, то увидел компанию Кисы, игравшую в карты в укромном закутке, не просматриваемом с улицы.
Они тоже заметили его худощавую фигуру и сразу же бросили своё обычное занятие, видимо, предвкушая более приятное развлечение.
— А вот и наш жених пришёл, — обрадовано произнёс Киса, которого на самом деле звали Андреем. Но ему самому почему-то больше нравилось это кошачье прозвище. Наверное, оно свидетельствовало о его хитрости и ловкости, а может, ещё о чём-то…
— Влюблённый Ромео. — Ехидная ухмылка главаря шпаны не предвещала ничего хорошего.
Компания медленно приближалась, одаривая Саньку многообещающими взглядами, но он почему-то совсем не боялся сейчас и испытывал лишь раздражение и злость.
— Ты помнишь, что я тебе говорил? — спросил Киса, расплывшись в недоброй, мерзкой улыбочке.
Он утвердительно кивнул.
— И всё-таки пришёл?
Опять кивок в ответ и молчание. Саня внутренне собрался, готовясь принять на себя все возможные удары. Ради одного только взгляда Марины он был готов к этому!
Компания окружила его, лишая возможности убежать. Впрочем, убегать он вовсе не собирался.
— Молодец. Ну, тогда… получай!
Удар был быстрым и сильным, и пришёлся ему точно под глаз. Земля ушла из-под ног, и всё вокруг на мгновение поплыло и закружилось, но он тут же вскочил на ноги и приготовился отбиваться сразу от всех четверых противников.
И тут, откуда-то сбоку, раздался чей-то полный отчаяния и безрассудства крик, а вслед за этим на компанию обрушился, словно вихрь, кто-то небольшой, но коренастый.
Санька не сразу понял, кто бы это мог быть, а когда всё же разглядел храбреца, то очень сильно удивился. Потому что это оказался тот самый приятель Валерка, который совсем недавно пожелал ему ни пуха, ни пера. Но откуда он тут взялся? Неужели.. шёл следом, чтобы помочь в трудную минуту? Во дела!
А Валерка уже успел сбить с ног одного из дружков Кисы и обратить в бегство другого. И тогда Санька, поражаясь собственной отваге, бросился на самого предводителя компании. Он бил в это ненавистное лицо, вкладывая в удары всю свою силу и злость. И Киса попятился! Он, конечно, легко мог сломить это сопротивление, потому что был на год старше и повыше ростом, но, видимо, не ожидал такого решительного отпора и просто оказался не готов к такому обороту дел, отбиваясь вяло и неуверенно. А когда незадачливый вожак увидел, что все его приятели уже разбежались, то и сам вдруг повернулся к противникам спиной и побежал. Это была настоящая победа!
— Стой! — крикнул вслед улепётывающему Кисе Валерка. — Куда?! — И он азартно и весело заулюлюкал наподобие индейцев, героев романов Купера и Майн Рида.
Саня вытер кровь, сочащуюся из разбитого носа, и криво усмехнулся, покачав головой.
— Даже не верится. Неужели мы это сделали?
Валерка хитровато подмигнул ему и тоже скривился от боли — у него были разбиты губа и ухо. — А ты как думал? Знаешь, почему мы победили?
— Почему?
— Потому что правда на нашей стороне. Только вот как ты пойдёшь на свидание с таким фингалом под глазом?
— Всё равно пойду. Она ведь будет ждать.
— Ну… значит, надо идти. — Валерка опять хлопнул его по плечу. — Думаю, уж там моя помощь тебе не понадобится. Или как?
— Правильно думаешь, — ответил Саня и улыбнулся. — Спасибо тебе.
Валерка пожал плечами. — Да ладно, чего уж там. Ну, приятного тебе вечера. — Он развернулся и бодро зашагал прочь, насвистывая какой-то весёлый мотивчик…
А потом наступила долгожданная и волнующая встреча с Мариной. И были вздохи под звёздами, и прогулка по вечернему городу, и добрые и нежные слова… А закончилось всё одним недолгим поцелуем, оставившим на долгие годы память о сладости губ любимой девушки.
И именно в тот незабываемый вечер он окончательно решил, что обязательно станет сотрудником органов правопорядка, чтобы быть грозой всяких «кис» и ему подобных и защищать от них простых граждан.
Но вышло всё немножечко по-другому, и он пошёл работать в колонию строгого режима и стал профессиональным ТЮРЕМЩИКОМ…

Так сколько же прошло лет с тех давних пор? Пожалуй, больше тридцати! Целая вечность! Годы непростой службы в уголовно-исполнительной системе — три зоны и тысячи осуждённых преступников, лица, отмеченные печатью греха, великая, безысходная тоска в груди и море выпитой от этой не проходящей тоски водки…
Да, всё это было и стояло теперь непреодолимым барьером между тем далёким, беззаботным детством и сегодняшним днём. И вот, это самое детство так неожиданно и странно вторглось в реальность дня сегодняшнего, вызвав в душе лёгкую растерянность и, конечно же, сильное желание выяснить, как ТАКОЕ могло произойти. Как вышло, что его детский приятель Валерка превратился в матёрого зека, явно делающего уже не первую свою «ходку»? Почему?..
Майор вошёл в помещение «карантина» и обратился к дневальному:
— Вызови Архипова…
И вновь его буравил этот пристальный взгляд исподлобья, от которого становилось немного не по себе.
— Здорово, что ли? — неуверенно произнёс дежурный и попытался улыбнуться, но понял, что улыбка у него не получилась.
— Всё-таки узнал, — без всяких эмоций ответил его давний товарищ по рискованным играм на улицах и «боевой соратник» по многочисленным дракам.
— Узнал.
Валерка (конечно же, в любом случае, он остался всё тем же Валеркой) понимающе кивнул. — Ясно.
— Зато мне далеко не всё ясно.
— Да? — В голосе осуждённого послышались нотки горького сарказма. — И ты, конечно, ждёшь подробных объяснений?
— Да, жду. Как тебя угораздило-то? Никогда бы не подумал, что именно ты встанешь на этот путь.
Архипов неопределённо хмыкнул. — Зато ты, я вижу, твёрдо стоишь на правильнои пути. Майор уже. Наверное, семья есть, дети…
— Есть. Жена – преподаватель, двое детей — сын и дочь. А у тебя есть семья?
Осуждённый пожал плечами. — Может быть, где-то и есть. Не знаю.
Майор покачал головой и ощутил вдруг жалость к этому человеку, вместе с которым когда-то давным-давно (кажется, это случилось в прошлой жизни) хлебнул немало великих и малых детских бед. Неужели всё это было на самом деле? И неужели сейчас перед ним стоит всё тот же Валерка? Господи, вот жизнь-то паскудная…
— Давно по зонам скитаешься?
— Да уж давненько. Четвёртая ходка.
— Что ж так?
— Да вот так, — с каким-то непонятным вызовом ответил Архипов. — Так получилось, гражданин начальник.
— Только не надо показывать свою обиду на жизненные обстоятельства. Скажешь, что четыре раза они так сложились? Дядя виноват?
Дежурный, стараясь скрыть волнение, достал из внутреннего кармана куртки пачку «Явы» и протянул её старому приятелю. — Будешь?
— Не откажусь. — Осуждённый достал пару сигарет и одну из них спрятал в карман телогрейки.
Майор щёлкнул китайской зажигалкой, и оба закурили, молча разглядывая друг друга, словно в чём-то сомневались.
— За что сел в первый раз? — Спросил, наконец, дежурный, когда немного успокоился.
— Да… было дело, — нехотя произнёс Приятель из Прошлого. — Одного козла завалил… нечаянно, в драке. Дали восемь лет. Он оказался сынком партийного деятеля городского уровня. — Архипов неожиданно засмеялся. — Вот такие-то пироги с котятами, майор.
— А потом что?
— Да всё то же. Вторая ходка была за драку с тяжкими телесными. Третья — за то, что помог кенту долг выбить из одного фраера, косившего под крутого. Ну а эта… за чистый гоп-стоп. Опять же, одного нувориша наказали. Так что, каждый раз тянул за правду-матушку.
— Понятно. Ещё один Робин Гуд выискался.
— Саня, вот только не надо ехидничать. Я ни о чём не жалею, и если бы мне дали возможность всё начать заново… в смысле, всю жизнь… то было бы то же самое.
Майор осуждающе покачал головой. — Ладно, приятель детства, обживайся тут. Зона у нас тихая, красная практически. Почти что лагерь труда и отдыха… Помогу тебе на работу устроиться. Будет всё нормально, уйдёшь домой досрочно.
— Вот спасибо, гражданин начальник. Что бы я без вас делал? Вот только… в содеянном никак не желаю раскаиваться. Уж извиняйте…
— Ну и дурак, — грустно произнёс майор.
— А вот оскорблять меня никто вам права не давал.
— Врёшь! — Гневно выкрикнул дежурный. — Есть у меня такое право. Наше с тобой детство мне его дало. Да я таких робин гудов тысячи повидал. У каждого свои отмазочки имеются. На каждый случай!.. Что, думаешь, ты таким образом протест против нашего глупого общества проявляешь? Да не так это надо делать! Совсем не так…
— А ты знаешь, как? — тихо спросил осуждённый Архипов.
— Нет, Валера, не знаю. — Он вздохнул. — Ну ладно, пойду я. У нас с тобой ещё будет много времени поговорить обо всём.
Архипов кивнул. — Ещё наговоримся.
И тут неожиданно они одновременно, словно уловив незримые взаимные импульсы, протянули друг другу руки и пожали их крепко, по-мужски…
А через несколько минут майор вновь находился в дежурке и наблюдал, как из общежитий сотрудники выводят свои отряды на обед. Одетые в однообразную серо-чёрную робу, зеки строем шагали в столовую, стараясь переступать или обходить лужи и грязь на асфальте плаца, образовавшиеся в результате капризов погоды.
Небо было затянуто свинцовыми тучами, и это усиливало общий эффект картины мерзкой слякоти, отчего настроение у старого дежурного окончательно испортилось.
— Всё, пора на пенсию, — задумчиво произнёс он…

Январь 2005 года, г. Белгород