Людмила обеспокоено слонялась по квартире, про себя перебирая не лицеприятные слова в адрес дочери: «Нужно столько делать, а она у сестры прохлаждается. Подружки должны с минуты на минуту придти. Как обычно полная безответственность». Женщина суетливо накрывала на стол, нарядные гвоздики и роскошные розы, распространяли еле уловимый аромат, создавая атмосферу праздника. На белоснежной, заботливо выглаженной скатерти красовались разные яства. Тишину квартиры нарушил телефонный звонок. Людмила от неожиданности вздрогнула и сняла трубку… За несколько секунд она осунулась и постарела…
«Эх, зря так долго пробыла у сестры. Скоро гости придут, а мне еще надо успеть в парикмахерскую марафет навести и стол накрыть», — мысленно прокрутив в голове план действий, я сильнее надавила на педаль. Девятка послушно набрала скорость. Пейзажи за окном ускорили бег, поочередно сменяя друг друга, как в по кадровом кино. Пушистые елки, стройные, с горделивой осанкой сосны, аккуратные, изящные березы – все до боли знакомое и родное. Хлопья снега завешивали белесым покрывалом окружающие предметы, делая их похожими на сказочных персонажей. Я невольно отвлекалась от нудной ленты асфальта и любовалась открывающимися видами. До города оставалось совсем немного, машина бодро неслась по трассе, оставляя после себя маленький снежный буран. Зазвонил мобильник, требовательным сигналом заставляя обратить внимание на свою персону. Буркнув, что-то нечленораздельное, покорно полезла в сумку. Телефон неожиданно замолчал… Остальное помню смутно и как-то скомкано, словно обрывки чужих воспоминаний. Подняв голову, прямо перед капотом увидела спешащую по своим делам бродячую собаку с лопоухим щенком, следующим попятам. Резкий поворот руля, пронзительный визг тормозов, состояние полета, сильный удар, звон бьющегося стекла – все слилось воедино в последнем хороводе жизни. Разрывающая изнутри боль быстро прошла, уступив место приятной невесомости. Где-то рядом завыла собака. Протяжные, тоскливые звуки разносились по округе гулким эхом. Я камнем свалилась вниз. Картина, представшая перед глазами, стоила любого кошмара. Груда искореженного металла, нелепая, жалкая фигурка человека, зажатого в железных тисках и маленькие красные ручейки, текущие по снегу. Если бы я могла упасть в обморок, то непременно сделала это, но мне оставалось лишь скорбно летать рядом. Приехала милиция, скорая, тело вытащили из плена и погрузили на носилки. Я устроилась рядом, так как не представляла, что делать дальше. Белого светящегося коридора не было, никто не звал приятным голосом в заслуженный рай. Все было как обычно… Только я бестелесное существо.
Больница куда меня доставили, представляла собой небольшое невзрачное здание. Заходить туда не хотелось, уж больно уныло выглядели обшарпанные двери и лица людей, безучастно выглядывающие из окон. Я удобно устроилась в пушистой кроне большого тополя и задумалась о дальнейших действиях. Поток философствований прервал крик новорожденного, сначала осторожный, а потом более настойчивый и недовольный, что его потревожили и вытащили наружу. Я подлетела поближе и сквозь стекло увидела малыша и маму, нежно, с трепетным восхищением любующуюся на свое чадо. Одиночество заполнило меня, заковывая в ледяной плен. Я полетела изо всех сил, убегая от него, от себя, от всего… Ветер подхватывал, игриво увлекая за собой, просачивался сквозь меня, щекоча и утешая. Он шелестел о свободе и покое, звал примкнуть и отправиться странствовать. Но отголоски городской жизни, шум суеты, обрывки разговоров не отпускали, заставляя остаться. Я принадлежала им…
Людмила, лежала на диване, отрешенно уставившись в потолок. Внутри была пустота. Запах цветов и еды, вызывал тошноту и раздражение. Зачем жизнь, если ее больше нет? Она была всем… Слезы струились по лицу, разъедая кожу и не принося облегчения. Она потеряла счет времени, день сменился ночью, ночь утром. Людмила не шевелилась и не плакала, просто существовала, отдавшись на волю своему горю.
Ее душа умирала. Я летала рядом с ней и ничем не могла помочь. Мне хотелось закричать в полный голос: «Я тут. Со мной все в порядке. Мы всегда будем вместе», — но понимала, что мама меня не услышит. Раньше мне не приходило в голову, что будет так тяжело и невыносимо видеть, как родной человек оплакивает тебя. Я бы все отдала, только бы мама была счастлива. Последний час заняли безрезультатные попытки заявить о себе. Я с грациозной легкостью проскальзывала сквозь предметы и стены, не производя ни звука. За что мне это, почему я здесь? Сторонний наблюдатель, не имеющий никаких прав, причина, смотрящая на последствия. Наверное, это и есть ад…
Веки тяжелели, все тело налилось свинцом усталости. Людмила забылась тревожным сном. Ей снилось, что рядом стоит дочь, целая и невредимая. Она плачет и прижимается к ней, не переставая твердить: «Мамочка, со мной все хорошо. Береги себя, будь счастлива ради меня. Я тебя очень люблю!». Людмила проснулась с быстро бьющимся сердцем и непонятным чувством спокойствия и радости…
Я летела словно птица на встречу ослепительному, завораживающему свету. Мои дела здесь закончены. Теперь я знала, что все будет хорошо…
