Мелодия любви

Не помню уже, как Он появился в моей жизни.

Кажется, эта история произошла, когда я возвращалась вечером домой. Думаю, на часах было около 22.00.
Сойдя с автобуса, я почувствовала, что за мной кто-то идет… Дыхание у меня перехватило. Я словно невзначай повернула голову, чтобы удостовериться, что мой преследователь — именно мужчина…
Все точно. Скорость передвижения, рост и размер ботинок не оставляли никаких сомнений: мой преследователь принадлежал к полу, который у нас с давних времен зовется сильным. Я пыталась дышать как можно ровнее и продолжать шагать, как ни в чем ни бывало.
Вот до моего подъезда остается уже совсем немного… Успеет ли он забежать чуть вперед и попросить у меня телефончик? Я не могу замедлить шаги и предоставить ему такую возможность: помилуйте, да это ниже моего достоинства…
И вот я вхожу в свой подъезд, продолжаю двигаться все так же гордо и независимо, но в душе у меня растет разочарование: значит, ничего не произошло, и он со мной так и не познакомился…

Он не дал мне возможности на вопрос о номере телефона удивленно вскинуть глаза и смерить его слегка презрительным взглядом. А затем — словно бы немного смягчиться и произнести что-нибудь типа:
«’Вообще-то я на улице не знакомлюсь, но…»
И вот после этого «но» началось бы самое интересное. Он немедленно подпал бы под мое обаяние — ни минуты в этом не сомневаюсь.

Но, повторяю, ничего такого не произошло, и это значит, — пронеслось у меня в голове, — что он не дал мне возможности дожидаться его звонка в течение нескольких следующих дней… И, скорее всего, в итоге так его и не и дождаться, но это уже совсем другая история…

Если бы знакомство состоялось, то я бродила бы по квартире и подолгу всматривалась бы в отражение в зеркале, силясь понять, что же именно во мне так неотвратимо его привлекло.

В этот момент я позабыла бы о том, что он практически не видел меня при тусклом освещении уличных фонарей. К тому же — он шел позади. В общем, он видел только лишь передвижение моих ног среди лабиринта луж.
Но вы знаете, у меня ведь очень красивые ноги! И при движении я распространяю такой заряд сексапильности, что обычно мужчины не могут передо мной устоять. Они преследуют меня, даже еще не успев как следует разглядеть. И происходит это на каждом шагу, уж поверьте мне.

Я радостно ринулась бы к старым позабытым нарядам, выискивая среди них хоть что-нибудь мало-мальски сексуальное и удивляясь непостоянству моды.
Я бы репетировала, каким тоном и что именно буду произносить во время первого свидания, чтобы не показаться ни слишком доступной, ни — не дай бог — закоренелой недотрогой.

Ничего этого не произошло.
Отперев дверь своей квартиры, я в очередной раз услышала тишину.
Признаться, в последнее время я стала даже немного побаиваться тишины…
Это длилось уже несколько вечеров подряд. В тот момент, когда в квартире затихали все звуки, тишина обрушивалась на меня всей своей тяжестью. И тогда мне становилось жутко от чего-то необъяснимого…

Не раздеваясь, я села за кухонный стол и на несколько минут погрузилась в прострацию, отметив про себя, что вот и подошел к концу еще один день моего одиночества.
Затем я повелела себе продолжать жить и включила кухонный радиоприемник.
«Твоего лица глаза, Твоего лица рот Не забуду никогда, Даже если умрёт…» — пел Вячеслав Петкун* (*- питерская группа ‘Танцы-минус’).
Собственно, в этот момент я могла услышать любую другую песню, это совершено ясно…
И тут я поняла, что мой сегодняшний неслучившийся Возлюбленный, наверняка, слушает сейчас эту мелодию вместе со мной, и кусает локти от досады на собственную нерешительность, помешавшую ему со мной познакомиться.
Это нехитрое умозаключение мгновенно поставило все на свои места и даже заставило меня с воодушевлением улыбнуться.

Вся моя жизнь с этого момента неузнаваемо преобразилась.
Я стала рассеянной, отвечала на задаваемые извне вопросы невпопад, а в это время все думала о том, как я буду конструировать свой имидж в разговорах с Ним, какие грани своей личности я постараюсь подчеркнуть, а о каких — напротив, скромно умолчать.
Я словно стала для самой себя прекрасно незнакомкой, которую мне только предстояло постичь.
И это был чудесный и увлекательный мир, добровольно отказаться от пребывания в котором было уже невозможно.

Отныне все одинокие вечера моей жизни давались мне особенно нелегко.
Всякий раз я как сумасшедшая бросалась к телефону…И мне насилу удавалось сдерживать разочарование, если вдруг в трубке слышался какой-нибудь жеманный женский голос, собиравшийся осчастливить меня тем, что обо мне еще хоть кто-то помнит. В эти моменты меня охватывало истинное бешенство, и мне едва хватало выдержки, чтобы поскорей привести пустую беседу к логическому завершению и в сердцах не зашвырнуть телефонную трубку куда-нибудь подальше.

Не спрашивайте же меня о подробностях… Например, о том, каким образом Он мог вычислить мой телефон … В развитии историй любви мы постоянно наталкиваемся на такие причудливые переплетения событий и чувств, которые не приснятся ни одному мудрецу.
Для особенно же въедливых личностей замечу, что в тот вечер он, конечно же, видел, в какой из подъездов своего дома я вошла. Немного исследовательской работы (к примеру — опросы соседей или, на худой конец, проникновение в базу данных жильцов дома) — и он безошибочно узнаёт номер моего телефона. И ничего особенно сложного и, тем более, сверхъестественного тут нет, даже и не сомневайтесь.

Телефонный звонок ко мне все никак не поступал. Впрочем, это меня не особенно-то и тревожило. Потому как у меня давно уже разработана своя собственная запатентованная методика ожидания звонка.
Все просто. Делается это так.
Возьмем, к примеру, случай, если сегодня — пятница… Ясное дело, пятница — день необычный, в этот день люди готовятся к предстоящим выходным: делают покупки и все такое прочее. Поэтому, само собой разумеется, что в пятницу он мне не позвонит. Выходные…Ну, их полагается проводить вместе с партнерами-для-отдыха (ну, не думаю же я , в самом деле , что он — совершенно одинок?), и потому времени и возможности позвонить мне у него и вовсе нет.
И так — далее.
… Впрочем, если когда-то, в какой-то будущей весне, вдруг случится ясный солнечный денек, то вполне вероятно, что он вдруг вспомнит обо мне и немедленно позвонит.

Признаться, особенно сильно мое сердце билось в вечерние часы. А именно — в десять часов вечера, т.е. когда день близился к тому часу суток, когда произошла наша встреча у остановки. Мне казалось, что было бы очень символично, если бы он припас свой такой долгожданный звонок именно для этого часа — десяти часов вечера.
Любые мероприятия, посягавшие на этот час — 22.00 — самым решительным образом мною отвергались. В это время я должна была обязательно находиться дома, в непосредственной близости от телефонного аппарата.

Все бытовые приборы, писк которых хотя бы отдаленно напоминал сигнал телефонного звонка, мною самым решительным образом и с яростью выключались. Поскольку уж очень мне не хотелось травмировать психику ложной надеждой.
Хотя… Иногда мне казалось, что Он уже прекрасно знает, какие у меня в квартире имеются бытовые электроприборы, и хочет таким образом дополнительно подразнить-помучить меня, чтобы потом насладиться-таки в полной мере нашим полным слиянием.
(Я многократно представляла себе сцену, в которой мы сидели бы с ним в каком-нибудь кафе, и он рассказывал бы мне, как ему приходилось меня мучить…
Он ведь сразу понял, что я — роковая женщина, и завоевать мою любовь ему будет ой, как нелегко. А я отвечала бы на это: я все знаю, милый, знаю, но я все тебе прощаю, ведь теперь мы вместе!)
И, значит — это именно Он вполне мог бы заставлять приборы в моей квартире пищать аккурат в районе 22.00.

Потом произошел еще один эпизод, который еще более уверил меня, что я иду по правильному пути.
Как-то раз во время обеденного перерыва я отправилась в продуктовую палатку неподалеку от места работы с тем, чтобы купить себе слойку.
И надо же было такому случиться, что из музыкального киоска неподалеку зазвучала вдруг эта самая, НАША мелодия!
Для меня это послужило словно знамением о том, что сейчас должна произойти некая подвижка в моем затянувшемся ожидании любви. Сердечко мое бешено колотилось, пока внешне я сохраняла спокойствие. Обжигаясь, я жевала за стоячим уличным столиком только что купленную слойку, запивая ее чаем из пакетика… Музыка обволакивала все мое существо, вызывая на лице мечтательное выражение. Мне даже показалось на миг, что стоящий рядом прыщавый подросток в наушниках и с рюкзаком за спиной, который по случайности заметил мое оживление от услышанной песни, вполне мог оказаться мужчиной, шагавшим тогда за мной от остановки до дома (моим неслучившимся Возлюбленным)…И потому я даже слегка с ним пококетничала, пытаясь проделывать свои жевательные движения как можно грациознее, а также — порой красиво опускать глаза и лукаво улыбаться…
Но, как водится, подросток не обратил на меня никакого внимания. Он закончил трапезу и, поиграв немного со своим мобильником, безо всякого сожаления удалился в неизвестном направлении.

Краткое разочарование было немедленно мною подавлено. Ибо, кроме всего прочего, я поняла, что музыка может неожиданно дать мне воображаемую эмоциональную связь с кем-то очень далеким.

А главное, что я испытала во время этого эпизода самый настоящий экстаз, слитый с волнением и Надеждой.
Надеждой, которая готова произрасти по направлению в бесконечность.

И вот еще что…
Не так давно в нескольких сотнях метров от моего дома я обнаружила свое собственное имя, нацарапанное на протяженной желтой бетонной стене.
Надо сказать, что мое имя достаточно распространено в наших краях. И, тем не менее, у меня не остается никаких сомнений, что сия надпись была предназначена именно мне.
Иногда мне чудится, что краем глаза я замечала эту надпись и раньше, еще ДО той роковой встречи у остановки. Но от этого смысл надписи становится только еще более многозначительным. Значит, наша встреча и мое испытание ожиданием были предопределены уже очень и очень давно.
Я поняла, что теперь мне следует стать особенно внимательной ко всем посылаемым знакам судьбы.

…Взаимная игра с пространством в конце концов стала приносить мне удовольствие. Просто с течением времени приходится разглядывать информацию на таких затертых носителях, которые большинством людей были бы признаны как негодные к употреблению.

Но у меня нет другого выхода. Мне ведь надо чем-то подкармливать Надежду, без которой я совсем пропаду.