Город – тварь
(трэковый гиперрассказ)
Автор: Сашенька Новожилов
Мнение автора может не совпадать с его точкой зрения.
Посвящается всем живым существам.
Общий список трэков:
Сторона А
Сочинение на свободную тему………………………………………
Антоновские яблоки (remake)………………………………………….
Зелёная аллея………………………………………………………….
Ладонью по щеке неодарвиниста……………………………………
Голубая мечта (New God Cinema)……………………………………
Третий Рим – Третий Рейх – Третье Тысячелетие…………………….
Пестик либерального эротизма………………………………………
Булл-пап……………………………………………………………….
Так говорил Михалыч………………………………………………….
No woman, no cry……………………………………………………….
Стих сдох………………………………………………………………
Сторона В
Ощущение президента………………………………………………
Загородная глава (часть 1)………………………………………….
Ночь сейчас………………………………………………………….
Загородная глава (часть 2)…………………………………………
Город-тварь…………………………………………………………
Bonus track
Девочка………………………………………………………………
Сторона А
Брат спросил преподобного Сисоя Великого: «Отец! Что мне делать? Я пал?».
Старец отвечал: «Восстань».
Брат сказал ему: «Я восстал, и опять пал».
Старец отвечал: «Опять восстань».
Брат сказал: «Доколе же мне будет вставать и падать?»
Великий отвечал: «Доколе не будешь взят из этой жизни».
(Житие преподобного Сисоя Великого. Четьи-Минеи, 6 июля).
Сочинение на свободную тему
«Как знакомятся люди? Что этому предшествует? Какие природные изменения? Речь идёт не о взаимоотношении полов. Просто – обычные люди. Или как становятся друзьями? Как знакомятся, чтобы стать друзьями? Намного проще в детстве: никаких соц. обязательств, выгоды, за исключением понравившейся игрушки, знакомишься потому, что живёшь по соседству и дружишь, не разбираясь в том, кто у него родители. Конечно, дружить втроём, а то и целой компанией намного сложнее, чем вдвоём. Здесь всё понятно: ты и твой друг. Подшутишь – неловко, не посплетничаешь про него ему же. Если он чего и предложит, а ты откажешься – останешься один. К тому же дружба вдвоём предполагает элементы исповедальности, ревности, словом, ощущение семьи. С возрастом ощущение семьи в дружбе исчезает, интересы расходятся, и появляются новые друзья, да так: не друзья – товарищи. Обычно с ними приятно напиться и вспомнить о былом. Друга всегда будешь отучать от вредных привычек. За товарищами в зрелом возрасте появляются приятели. Они обычно по работе, и называются компаньонами, и что реже по интересам. Хотя в зрелом возрасте у людей остаётся чаще всего один интерес – деньги. Если ты не можешь найти приятелей по деньгам, они найдут тебя сами. Не знаю, умею ли я дружить, но у меня целых два друга: Егор из 5 «А» и Ульм из 5 «В», и ещё Иринка, но она какая-то непонятная.
Ульм – немец, хотя немец деревенский. Когда первый раз он появился во дворе, с ним никто не хотел играть, Обзывали «фашистом». Он всегда сидел в стороне. Никто его и пальцем не тронул. Все боялись, и поэтому не общались. Когда я заговорила с ним, он ответил на чистом русском языке. Я пригласила его к себе домой. Он рассказал, что в СССР с самого рождения. Мы попили чаю, и на следующий день я познакомила его с ребятами во дворе. Но он так и остался не очень общительным, хотя играл со всеми.
С Егором я познакомилась, когда училась в первом классе. Он забирал из раздевалки пальто и толкнул меня. Я упала. Он помог подняться. Так и подружились. Егор живёт через два двора от моего дома. Мало того, что я нашла общий язык с двумя мальчиками, они ещё и подружились между собой.
Однажды Ульм пригласил нас с Егором в гости. Возле открытого окна стояла кормушка с пшеном, а на столе лежали кисточка и краски. Ульм рассказал, что ловит птиц, раскрашивает их под попугаев и отпускает на волю. Он показал нам энциклопедию птиц. До вечера мы красили голубей и воробьёв под попугаев Ара, Волнистый, Амазон, а когда чуть стемнело, птицы перестали прилетать, и мы разошлись по домам.
Мне кажется, что я буду всегда дружить с Егором и Ульмом, только если они не будут против. А с Иринкой не знаю, она какая-то странная».
После написанного сочинения учительница сделала Сони выговор и поставила девочку перед всем классом у доски, потому как в предложенной работе она не увидела хвалебных строк о славных делах пионерии, о неутомимой команде Тимура и героических поступках Павки Корчагина. Зато увидела много других: о ранней дружбе с мальчиками, о взаимоотношении полов, об издевательстве над животными, о пьянстве, деньгах, корысти, лжи и прочих недостойных вещах.
Спустя семнадцать лет Соня нашла это сочинение в столе и, перечитав, вспомнила, что многое списала из какого-то журнала. Ещё – как в третьем классе Егор признался ей в любви и подарил венок из одуванчиков, который делал Ульм. Что после первого сексуального опыта в восьмом классе с лидером школьной комсомольской организации десятиклассником Ипатьевым, ныне крупным бизнесменом, она полгода не общалась с друзьями. А когда поняла, что Ульм и Егор менее удачливые, но более надёжные, вернулась к ним. Хотя у неё с ними ничего не было. Ещё Соня вспомнила, что битый, Ульмом и Егором, Ипатьев бросал в её почтовый ящик записки неприличного содержания, за что был бит повторно. Что всех троих за это исключили из комсомола. Что они весело отметили это событие, первый раз напившись на природе. Что с этого момента они поклялись не расставаться друг с другом и пока выполняли своё обещание несмотря на некоторую видоизменённость страны в начале девяностых и на происходящие в ней реформы. Прошло уже порядком времени, и каждый добился заслуженного. Ульм работал дипломатом, Егор два года назад женился и обеспечивал семью. Незамужняя Соня мыкалась с двумя дочками. Но разве это определяет статус человека?
Перечитывая школьное сочинение, незанятым никакими делами майским днём, Соня заметила, как на оконных рамах остались всё ещё не снятые полоски бумаги, которые она клеила под зиму. Убрав с подоконника горшки с цветами, она распахнула окно и высунула голову. Непослушные каштановые волосы слегка играли на солнце, отражая его лучи на затенённом деревом асфальте. Запах молодой листвы, пыли, откровенные наряды девушек и щекотание в носу кружили мысли.
«Дождя не будет. Точно не будет. А к вечеру обязательно похолодает», — подумала Соня.
Под рёбрами всё ласково напряглось, и дыхание замерло на вдохе. Из-за толстых витрин всех угловых магазинов пробивалась весьма не тихая мелодия одной из песен конца восьмидесятых, вероятно пойманная по радио всеми продавцами сразу. Она проникла в воздух и вместе с ним залетала в открытые форточки кухонь, где раздраженные обытовевшие женщины, отварив картошку, выходили на улицы и на раскинувшихся по всем дворам турниках обреченно выбивали ковры, в передышке присматривая за маленькими детьми. Мужчины в это время, собравшись в круг, чинили мопед, занюхивая рукавом. Один из них пританцовывал в такт мелодии.
«Всё в пыль, всё что я вижу отправится в пыль. А дождь обязательно прибьёт это к асфальту. Точно… вечером похолодает», — подумала Соня и чихнула.
Вернувшись целиком в квартиру, она закрыла окно и посчитала нужным сделать два телефонных звонка.
Антоновские яблоки (remake)
За два дня до звонка Сони…
Сидевший на подоконнике собственного кабинета, во время обеденного перерыва в посольстве, Ульм вспомнил раннюю погожую осень прошлого года.
Август был тёплым, но дождливым. И в начале осени, как будто нарочно разнося грязь, падал крупными каплями тёплый сентябрьский дождь. На дорожном плакате, который в эту самую пору висел напротив здания посольства, на фоне зелёной берёзовой рощи красовался полностью обнаженный симпатичный юноша с прикрытыми кленовым листом гениталиями. Взгляд его был обращен вдаль. В свободной руке он держал бокал с белым вином, налитым на половину. Молодой человек стоял на огромной бутылке этого самого вина. Причем бутылка располагалась горизонтально, а горлышко её было эрегировано приподнятым кверху. Фосфорной краской под рисунком под рисунком была сделана надпись: «Вино «Тайны Алексиса» — любовь более реальна».
«И кто это такой самый Алексис, — думал Ульм. – И если это тот самый парень, прикрывшийся небольшим кленовым листком, то какие у него тайны могут быть, если и так уже почти всё ясно? И лист он держит не от пальмы. Так может тайна находится совсем не под листом?»
В окно бились косые дождинки. Рассыпаясь от удара, они налипали на стекло, лениво сползая затем на жестяной карниз. В обеденном перерыве Ульм находил для себя массу развлечений. Во-первых – он мало ел и поэтому много думал. И мысли его касались вопросов запредельных жизни. То, чего не могло быть на самом деле для Ульма, было доступно в воображении. В тот самый осенний день он представил себе бестелесную женщину, которая как-то забивалась в голову и там уже обретала свою форму и параллельное существование с хозяином головы. Ульм даже задремал, когда еда надавила на сонную жилу. В предсонье он увидел магазин и, зашедши внутрь лежащую на прилавке мазь для головы «Женщина навсегда». Он хотел спросить у продавца: нужно ли перед нанесением мази брить голову, или мазь сможет впитаться через волосы, однако раздавшийся внезапно звонок разбудил его. Ульм поднял все телефонные трубки, которые были у него в окружении, но ни в одной не услышал голоса. Сквозь запотевшее окно он посмотрел на улицу. По дороге, ближе к обочине, не спеша передвигалась лошадь, запряженная в повозку. Мохнатолапым руководила старуха, толстая, укутанная в цветные одежды. Она сидела на повозке как на крыльце, согнувшись, тряся головой, задыхаясь и подслеповато поглядывая куда-то вдаль из-под густо приподнятых бровей, словно думала о нажитом за всю жизнь добре и о том, кому оно перейдёт. В повозке старуха везла яблоки и банки с медом, прикрытые тряпьём. «Савана на вас нет, бабушка», — подумал было Ульм, вспомнив об услышанном в детстве изречении о Сталине.
Бабка, лошадь и BMW – кто-то ехал, а кто-то агонизировал, а кто-то и вообще не понимал, что произошли какие-то перемены. Кто-то жил так же, как и прежде, просто, без всякой информации, без ориентира, без понятий. Как родился, так и помер в полном смирении. Кто с ангелами, крестами, молитвой, напечатанной по краям рукавов рубахи. А кто-то и без всего этого встал и пошёл, не глядя ни на кого. Один поднялся и сказал: -Я. Другой – задумался, засомневался. И эта дорога, ругаемая всеми, сомневалась и думала, кого ей выгоднее везти: лошадь с бабкой или автомобиль с коммерсантом. Асфальт лопался от злости, потому что и сам не догадывался о том, что в конце концов дорога привезёт всех к земле и предаст ей, и под звуки густого благовеста нарядит в белую рубаху с канифасовыми косяками. «Вечность звенит во мне»,- ответил Ульм на причину появления разбудившего его звонка и, качнув стрелку хронометра, принялся за привычный разбор документов.
Под конец рабочего дня в смешавшихся бумагах немецкий язык переплетался с русским. Буквы прыгали из одной строки в другую. Страницы лежали рядом друг с другом, и казалось, что на столе находится газета с переводом. Сближение двух культур происходило посредством невнимательности и листов формата А4 с нанесенным на них данными. Ульм не замечал, как летело время. Он писал рекомендации на запросы, поступающие от вынужденных граждан РФ, чтобы затем передать бумаги вышестоящему начальству. Ульм был предварительным звеном в дипломатическом секторе. Он сортировал документацию по критериям важности и составлял рекомендации в письменном виде о том, какое заявление необходимо рассмотреть раньше, а какое отдать обратно заявителю. Ульму чрезмерно доверяли, вернее, доверяли его природной интуиции, но и следили за биографическими изменениями и действиями сослуживца, поэтому на работе он был несколько скован и неразговорчив. Эти качества постепенно перешли за ограду посольства и эксплуатировались в обычной жизни.
Один из сотрудников, числившихся приятелем, в завершении седьмого часа рабочего дня заглянул в кабинет Ульма и пригласил его домой на ужин. Ульм отказался, заявив, что задержится после работы для написания важной рекомендации. Конечно же никакого важного дела не было.
— Но Марта приглашает тебя целый месяц, — возмущался приятель, — и ты постоянно обещаешь ей придти в пятницу.
Характерно, что все немцы в посольстве говорили между собой по-русски. И только в порывах гнева в их речи проскакивали родные словосочетания. Не отрываясь от стола, Ульм также ответил по-русски:
— Ты извини, Марта подождёт до марта.
— Это наглость, — перейдя на немецкий, приятель хлопнул дверью и удалился.
Потоком воздуха со стола сдуло листок, на котором Ульм собирался писать рекомендацию. Задержавшись на подоконнике, он перевёл взгляд Ульма в окно. На улице темнело. Серо-синие очертания города разбавлялись красно-оранжевыми вывесками магазинов и жёлтыми фарами автомобилей. Через открытую форточку доносился запах дёгтя. И Ульм, сосредоточившись на нём, вновь принялся за работу. Правда перед этим ещё раз вспомнил о приятеле и его жене, сказав про себя: «Лучше бы её звали Анна Герасимовна, происходящая из крепостных».
Набрав полные лёгкие воздуха, Ульм вытащил из кипы с документами один на выбор. Проглядев анкету, он заметил, что к ней прикреплён лист, исписанный по-немецки мелкими буквами. В самом верху посередине было выведено: GESUCH (просьба).
Господин Аллейн Штэхенд уроженец города Гамбурга, попавший в Россию ребёнком сразу после войны, изложил, что хотел бы умереть на своей родине. Ульму показалось это странным. Ни одного слова о том, что Аллейн Штэхенд собирается хотя бы некоторое время пожить в доме сестры, написано не было. Он лишь указал, что сестра сможет «предоставить ему жильё», а что будет твориться в этом жилье, Ульму представлялось смутно. Он заглянул в пакет документов господина Штэхенда и увидел партийный билет его матери. Оценив, что заявление в итоге переросло в духовное завещание потомкам, Ульм незамедлительно принялся писать рекомендацию, вылившуюся в заметку, а обыкновенно не выходящую за пределы трёх строк. К концу рабочего дня усталость затуманивала мысли.
Заявление о переезде на постоянное место жительства в s. Hamburg, гражданина России уроженца s. Hamburg Allein Stehend прошу рассмотреть незамедлительно, учитывая обстоятельства, указанные в «просьбе» (прилагается к анкете). Характерно, что заявитель не указал, чем собирается заниматься в s. Hamburg. Смерть нельзя назвать причиной, оправдывающей переезд. Возможно в этом видится провокация со стороны русско-германских спецслужб, интересы которых Allein Stehend может представлять. Даже, если мы дадим разрешение на выезд, то, направив соответствующие документы в Nurnberg Bundes Verwaltungs Amt², получим отказ. Поэтому рекомендую отказать Herr Allein Stehend в предоставлении постоянного места жительства в s. Hamburg. А его анкету с «просьбой» передать в правоохранительные органы (на всякий случай).
Когд%E
