Его зрачки за толстыми дымчатыми линзами очков зыркнув в меня, быстро забегали по сторонам. Парень был щупл и непригляден, как клочок использованной туалетной бумаги. Одет в незапамятных времен куртку, черные брюки, пестрый свитер и истрепанные поиском счастья не чищеные ботинки. Лицо затертое, как рисунок, по которому проехали наждачной бумагой; непримечательное, словно увиденные за одно мгновенье сотни картин; тусклое, точно полотно, по которому водил вялой рукой, впавший в депрессию художник.
По тому, как мужчина нервно теребил край куртки, мне стало ясно — трудно ему начать разговор. Завязывать беседу первой не хотелось, чувствовалось в нем какая-то моральная слизь, какое-то душевное лебезение.
— Я… вы… — начал он, потупя взор,- мне помочь. Хотел бы. Вы написали статью.. и вот… я подумал… может вы порекомендуете.
— Какая статья? Куда порекомендовать? – Нахмурилась я.
— Вы написали о мужчине, которого вызвали за деньги,- более уверенным тоном пояснил незнакомец,- у меня, понимаете, сейчас очень плохое материальное положение. Большие долги, жена, ребенок больной. На лечение много денег надо. В Люблинске, где живем, нет работы. Вы понимаете? Пожалуйста, устройте меня в эту фирму досуга.
Мужик взглянул с умоляющим подобострастием, даже голодные собаки смотрят с большим достоинством.
— Почему сами не устроитесь?
— Я был в нескольких, — произнес, скуксившись. На мгновенье мне стало жалко этот мужской позор, — говорят, что не заинтересованы. А у вас связи… знакомства… Порекомендуйте, а?
— Не могу, — зло бросила.
Ушла.
Через несколько дней, по долгу журналисткой работы, занесло меня на интервью в Долгоруковский ОВД. Выдавив информацию из начальника криминальной милиции, точно это был любовно взращенный огромный нарыв в его носу, устало тащилась я в сопровождении улыбчивого молодого лейтенанта на выход. Из-за угла на нас вынырнул
мужчинка в дымчатых очках. С выражением крысиной прозорливости он глянул на меня.
-Откуда он? – Только и сумела выдавить я.
— Этот-то? В отделе по надзору за нравственностью.