Его зрачки за толстыми дымчатыми линзами очков зыркнув в меня, быстро забегали по сторонам. Парень был щупл и непригляден, как клочок использованной туалетной бумаги. Одет в незапамятных времен куртку, черные брюки, пестрый свитер и истрепанные поиском счастья не чищеные ботинки. Лицо затертое, как рисунок по которому проехали наждачной бумагой; непримечательное, словно увиденные за одно мгновенье сотни картин; тусклое, точно полотно впавшего в депрессию художника.
По тому как мужчина теребил край куртки мне стало ясно, что трудно ему начать разговор. Завязывать беседу первой не хотелось, чувствовалось в нем какая-то моральная слизь, какое-то душевное лебезение.
– Я… вы… – начал он, потупя взор,- мне помочь. Хотел бы. Вы написали статью.. и вот… я подумал… может вы порекомендуете.
– Какая статья? Куда порекомендовать? – Нахмурилась я.
– Вы написали о мужчине, которого вызвали за деньги,- более уверенным тоном ответил незнакомец,- у меня, понимаете, сейчас очень плохое материальное положение. Большие долги, жена, ребенок больной. На лечение много денег надо. В Люблинске, где живем, нет работы. Вы понимаете? Пожалуйста, устройте меня в эту фирму досуга.
Мужик взглянул с умоляющим подобострастием, даже голодные собаки смотрят с большим достоинством.
– Почему сами не устроитесь?
– Я был в нескольких, – произнес, скуксившись. На мгновенье мне стало жалко этот мужской позор, – говорят, что не заинтересованы. А у вас связи… знакомства… Порекомендуйте, а?
– Не могу, – зло бросила.
Ушла.
Через несколько дней брала я интервью в Долгоруковском районном ОВД. Встретил меня улыбчивый молодой лейтенант. Из-за угла на нас наскочил мужчинка в дымчатых очках. Он с выражением крысиной прозорливости взглянул на меня.
-Откуда он? – Только и сумела выдавить я.
– Этот-то? В отделе по надзору за нравственностью.
Вольт

Его зрачки за толстыми дымчатыми линзами очков зыркнув в меня, быстро забегали по сторонам. Парень был щупл и непригляден, как клочок использованной туалетной бумаги. Одет в незапамятных времен куртку, черные брюки, пестрый свитер и истрепанные поиском счастья не чищеные ботинки. Лицо затертое, как рисунок по которому проехали наждачной бумагой; непримечательное, словно увиденные за одно мгновенье сотни картин; тусклое, точно полотно впавшего в депрессию художника.
По тому как мужчина теребил край куртки мне стало ясно, что трудно ему начать разговор. Завязывать беседу первой не хотелось, чувствовалось в нем какая-то моральная слизь, какое-то душевное лебезение.
– Я… вы… – начал он, потупя взор,- мне помочь. Хотел бы. Вы написали статью.. и вот… я подумал… может вы порекомендуете.
– Какая статья? Куда порекомендовать? – Нахмурилась я.
– Вы написали о мужчине, которого вызвали за деньги,- более уверенным тоном ответил незнакомец,- у меня, понимаете, сейчас очень плохое материальное положение. Большие долги, жена, ребенок больной. На лечение много денег надо. В Люблинске, где живем, нет работы. Вы понимаете? Пожалуйста, устройте меня в эту фирму досуга.
Мужик взглянул с умоляющим подобострастием, даже голодные собаки смотрят с большим достоинством.
– Почему сами не устроитесь?
– Я был в нескольких, – произнес, скуксившись. На мгновенье мне стало жалко этот мужской позор, – говорят, что не заинтересованы. А у вас связи… знакомства… Порекомендуйте, а?
– Не могу, – зло бросила.
Ушла.
Через несколько дней брала я интервью в Долгоруковском районном ОВД. Встретил меня улыбчивый молодой лейтенант. Из-за угла на нас наскочил мужчинка в дымчатых очках. Он с выражением крысиной прозорливости взглянул на меня.
-Откуда он? – Только и сумела выдавить я.
– Этот-то? В отделе по надзору за нравственностью.

Вольт