Тик-так, тики-так, тик-так, тики-так… Бежит серебро стрелки по чёрному небу циферблата. Тик-так, тики-так… Подёргивается время в такт часам. В глазах сухо и липко, и больно, если закрыть их. Лучше не закрывать – смотреть, лежа полу на боку, полу на спине. Тик-так, тики-так… Отражает луну полированная сталь часового браслета на книжной полке у кровати. Болит правое плечо. Болит сорванное колено. Тяжёлой лужей успокоилась у правого уха боль в голове. Тик-так, тики-так… Медленно и вязко ворочаются мысли в сознании. И всё никак не успокоятся, никак не сбежать в глубокое беспамятство сна. Хочется пить. В квартире темно, но темнота уже привычная – всё видно, всё помниться там, где и должно быть. Заволновалась, закачалась боль в голове. Едкими брызгами отдалась в шее. Ложиться не хочется. Тик-так, тики-так… Компьютер вздыхает ровным гудением. Уменьшить громкость на колонках и поставить в плеер плей-лист. Голова тянется к столу. Экран гаснет и по немому дисплею плывет заставка. Любимые мамины рыбки. Мягкий свет монитора ложиться на лицо и веки закрываются сами собой. Вечер за последним звонком. Выпускник. Всё, кончено. Тик-так, тики-так…
Something in the way,
m-m-m,
something in the way,
ea…
Да, что-то на пути. Что-то на этом пути было, что-то такое, что никак не хочет отпустить. Что-то сделано не так, недосказано, недовыпито. Не отдано по долгам. Что? Вязко, глухо. Мысли продираются через закоченевшее воображение, ударяются об узелки-картинки памяти…
— Ты веришь в Бога?
— Нет.
— Выпендриваешься?
— Нет, просто я сплю без снов.
— Ну и что? Ведь это совсем другое…
— Я не вижу снов. Я не вижу того, что будет со мной, когда не будет меня.
— То есть?
— Рай похож на красивый сон. Хоть отдалённо. Ад – на страшный. А я не знаю, что такое сны.
— Дурак.
Тик-так, тики-так…
This is my December,
This is my time of the year…
Щека залежалась и начинает гореть. Голова поднимается, и едва открывающиеся глаза смотрят на рыбок. Жёлтые, красные, коричневые – красивые. А я – дурак…
— Ты вообще можешь хоть иногда говорить правду?..
— А кто сказал, что я её не говорю?
— Мг, ты хоть предупреждай тогда, где правда. Так, знаешь, ремарки вставляй.
— Нет проблем.
— Предупреждения не последовало, значит, ты опять врёшь.
Жутко хочется спать, жутко хочется есть, и болит невыносимо голова. Но не шевелиться хочется ещё больше. Жёлтые, красные, коричневые – красивые…
It’s not me
It’s not my family
In your head,
In your head,
In your head
Ia-a-he,
Ia-a-ahe,
Ia-a-he-e-e-e…

Рыбки, возьмите меня к себе, я тоже хочу ни о чём не думать… Чушь какая. Вода тёплая. Ненавижу пить тёплую воду, но другой нет. Слишком высоко закидываю банку и вода проливается на грудь. Знаю, что если дёрнуться, то в голове поднимется мутная волна, как осадок в бутылке с хорошим вином. Просто стою и чувствую, как течёт с груди на живот тонкими струйками. Чёрт знает что, а не ночь. Двое суток на ногах, а зачем?.. Дурацкие вопросы.
С балкона, если опереться на подоконник и свесить голову наружу, видно огни города. Тяжеловесы идут под окнами и весь дом дрожит, весь, до последнего кирпичика, а с улицы тянет холодом, и уши мёрзнут, а горло сжимается от сырого воздуха. Смешно: уши мёрзнут. Зато голова не так болит. Под окном фонарь. Не горит. Просто столб со стекляшкой на верхушке. Всё-таки что-то там осталось, в той жизни, куда хода уже нет. Ну и чёрт с ним, всё равно все сдохнем. Кто раньше, кто позже. Кто талантливее – раньше, кто наглее – позже. Прямая зависимость: чем больше добра делаешь, тем меньше живешь. Ну и чёрт с ним, не жалко. В этой жизни жалко только тех, с кем по-доброму общался, жалко бросать хороших людей. А больше – ничего. Такая вот штука жизнь.
Take me back to my boat on the river, I need to go down,
I need to come down

Take me back to my boat on the river,
and I won’t cry out any more…

Да будет так. Говорят, плохое забывается. Насколько я помню, там даже было что-то хорошее. Если так, то пусть обо мне помнят хорошее, а я уйду дальше, чтобы не насолить больше…

I won’t cry out any more…