Жена и Толик

-Ты бы сходил к женщине, в сорок пятую квартиру.
-Зачем?
-Что бы, наконец, перестать быть идиотом.
Толик с кусочком чёрного хлеба доедал очередную фрикадельку из супа.
-Нужна мне эта сорок пятая квартира.
-А почтовый ящик тебе тоже не нужен? — спросила жена, и поправила бигуди.
Почему их так называют, — подумал Толик, — бигуди? Какие-то катушки с нитками.
-А наш старый ящик, тебе, чем плох-то? — спросил Толик.
-А тем, что она, как переехала, так сразу новый почтовый ящик поставила, а живёт всего две недели.
-Ну, и что?
-А ничего, Галина Петровна говорила, что у всех старые ящики, а у неё новый, и цвета другого. Надо узнать, где она его взяла. Почтовые ящики должны быть у всех одинаковые, а разные не украшают подъезд.
Толик посмотрел на фрикадельку и подумал, — жаль, что фрикаделька не может быть величиной с большую котлету. Тогда её можно достать вместе с луком и вермишелью из воды, которую она называет супом, и размазать по лицу, которое называется женой, начиная от выпуклого лба с выщипанными бровями до длинного подбородка.
-А срач, и дверь вышибленная, что подъезд украшают? — спросил Толик.
-Ну, что ты, как этот …, я ему про одно, а он мне…. Чего сходить трудно?
А действительно, — подумал Толик, — взять да уйти, к Валюшке. У моей грудь появляются только тогда, когда она нагибается, а у Валюшки грудь, как море.
-Галине Петровне надо, вот, пусть она и идёт, — сказал Толик, — на то она и управдом.
-Не управдом, а председатель кооператива. А тебе никогда ничего не надо. Сядешь со своим аквариумом и сидишь, чего там высматриваешь — сам не знаешь.
Жена выловила из кастрюли кусочек мяса, подула на него, и положила в рот.
-Да ещё Вовку приобщил. На рыбок они смотрят. Чего на них смотреть, рыбки они и есть рыбки.
Да, Вовку жалко, — подумал Толик, — подрастёт, всё равно, уйду, — и сказал:
-Вовка, между прочим, понимает, что рыбки умеют разговаривать.
Жена доела мясо и закрыла кастрюлю крышкой.
-Ну, надо же такое придумать, рыбки у него разговаривают. Ты бы лучше с сыном поговорил.
-Что же я с ним не разговариваю, что ли?
-Разговариваешь, да не о том. Ты тетрадь по литературе у него давно смотрел?
-А что, нормальная тетрадь, и почерк красивый.
-Почерк красивый, — повторила жена, — а что он пишет этим почерком, ты интересовался?
Жена ушла из кухни и вернулась с Вовкиной тетрадью по литературе.
-Вот, полюбуйся — сказала жена, и положила тетрадь на стол рядом с тарелкой.
На синих параллельных линиях красивым и недетским почерком спрашивали:
«За что я люблю М.Ю. Лермонтова»? (домашнее сочинение).
А ниже тем же почерком так же красиво отвечали:
«Я не люблю М.Ю. Лермонтова».
-Ну, и что? — спросил Толик.
-Ты действительно, что ли совсем …, — сказала жена и взяла тетрадь, — как можно Лермонтова не любить! Он же за это двойку получит!
-Мне тоже Лермонтов не нравится, — сказал Толик, — парус у него одинокий, белел бы себе да белел, нет, надо что-то кинуть, да ещё в родном краю. А струя? Как можно так сказать, что у лазури есть какая-то струя.
Жена присела на табурет около стола, её, не накрашенные ресницы, заблестели.
-Ты что, Толя, его же в лицейский класс не возьмут.
-Ладно, — сказал Толик, — поговорю, ну, чего ты ….
Жена достала платок и, вытирая ресницы, сказала:
-Может, сходишь в сорок пятую, а я пока ковёр в зале пропылесосю.
-Сейчас нельзя пылесосить.
-Это ещё почему?
-В это время дня нельзя рыбок беспокоить. Я в книжке читал.
-О, Господи, — сказала жена, поднимаясь из-за стола, — иди, никто твоих рыбок беспокоить не будет.

Дверь открыла женщина с золотистой косой.
-Я, это …, — сказал Толик, — я сосед ваш с тридцать второй.
-Да вы, проходите, меня Риммой зовут.
-А я — То…, Анатолий, — сказал Толик.
-Вы, не обращайте внимания, — сказала Римма, — у меня беспорядок, пока ничего нет.
В маленькой комнате не было никакой мебели. Одежда висела в целлофановых пакетах на гвоздиках, жалостливо прибитых к стене. На стуле возле окна отражался пустой аквариум.
-Я хочу сначала ремонт сделать, — сказала Римма, — а потом уже и мебель куплю.
-А что мебель, — сказал Толик, — кровать да шкаф, а что ещё надо.
-Пойдёмте на кухню, у меня там лучше, — сказала Римма.
В кухне на раскладном столике в прозрачной тоненькой вазе стояли ромашки с опущенными лепестками. На маленьком холодильнике темнел телевизор.
-Хотите чаю? — спросила Римма.
-Нет, спасибо, я на минуту, у меня это …, жена интересуется …, у вас ящик почтовый красивый, спрашивает, где такой купить можно?
-А, ящик, — сказала Римма, и посмотрела на ромашки, — это от бывшего мужа, почтовый ящик и аквариум. Вот только рыбок я не уберегла.
Римма прислонилась к краешку стены у подоконника. Какие ресницы, — подумал Толик, — такие ресницы не нужно красить, а глаза должны обязательно видеть под водой. Толик посмотрел на пустой патрон под потолком и сказал:
-А лампочка у вас есть?
-Лампочка? Конечно, есть. У меня есть лампочка.
Римма принесла лампочку. Толик медленно снял аквариум и поставил его на пол, освободив стул.
-Надо что-то подстелить, — сказал Толик, возвращаясь со стулом в кухню.
-Не нужно, что вы, становитесь так.
-Нет так нельзя, на нём же аквариум будет стоять. Аквариум должен стоять на чистом.
Римма принесла старую скатерть, и они застелили стул.
-Ну вот, — сказал Толик, включая свет, — а то, как без света, без света плохо.
-Спасибо вам, Анатолий.
-Да что вы, не за что. А вы знаете что, … вы приходите к нам в гости. Я вам рыбок подарю.
-У вас есть рыбки?
-Конечно, есть. А то у меня аквариум маленький, а рыбок много, а рыбкам простор нужен. А два аквариума для них в самый раз.

Вздрагивал и разрывался от обиды пылесос, пытаясь насытиться бесконечной тишиной. Толик выдернул шнур вместе с розеткой, и рванул змеиный шланг на себя. Сближаясь со стеной, жена упала на мягкий ковёр, разбрасывая бигуди. А без бигуди ей лучше, — подумал Толик.
Он взял жену на руки и сел в кресло напротив аквариума. Золотая рыбка с перламутровыми плавниками-крылышками подплыла к поверхности воды. Маленький прозрачный пузырёк качнулся у раскрытого рта рыбки и исчез.