У подножия горы Чаро-Фаг

Сказка
Все подножье горы Чаро-Фаг
опоясано Черной Рекой
А в пещере горы – саркофаг –
знатный путник нашел здесь покой?
На вершинах горы, словно флаг,
Черный Ворон – огромный, зловещий,
машет крыльями! Всякий трепещет –
обойдет стороной страшный прах!
Черный Ворон – вожак он могучий:
воронья у пещеры – тучи –
хищно рыскают, вкруг летают –
драгоценный гроб охраняют!
Берега пустынны реки –
воды черные не струятся.
Там не селятся люди – боятся,
доживают свой век старики.
Дети здесь никогда не родятся –
плакать некому и смеяться!
…Под скалой прилепилась сакля
обветшавшая, в окнах – пакля.
В этом диком краю – пустынном,
в бедной хатке, за хлипким тыном,
жили Мать с Дитем – две былинки,
одинокие сиротинки.
Как Дитя приютила река?
Дочь невестилась у старика,
да похитил проезжий злодей…
Воротилась: позор от людей –
на сносях. В монастырь просилась.
Вдруг от бремени разрешилась.
Старика схоронили вскоре –
подкосило беднягу горе.
Слезы Черная Речка впитала…
Сына, как могла, воспитала.
Но болело и чахло Чадо,
Мать спасала свою отраду.
Не ходило Дитя – пяти лет:
тело немощно, силы нет!
Воды стылые Черной Реки
кровь младенца сосали вампиром,
воронье кружило над миром.
Мать молилась, Судьбе вопреки!
А однажды к сакле прибился
Белый Ворон – в крови и ранах…
Изгнан стаей! Едва отбился!
Белый Ворон – товарищ странный,
стал их стражем и другом верным.
Охранял дом от воронья,
от лихого люда, от скверны –
не терпел он лжи и вранья!
На посту стоит – день и ночь!
Воду чистую издалека
носит в дом. Но не может помочь:
спасти Чадо – сильна Река!
Он поведал о саркофаге:
Зло таится в пасти скалы –
там покоится тело Мага –
Квазирога – в прахе золы.
Под тем гробом устроена печь:
кости тлеют в ней неугасно –
сто скелетов в год надо сжечь,
чтобы печь никогда не погасла!
А из Черной Реки – водой,
что напитана греем, бедой
и слезами, и горем, тоской,
смертной, гибельной скорбью людской, –
той водой – тело вороны моют
и питают немые уста.
Тело злыдня без крови ноет,
грудь немеет – зловеща, пуста!
Квазирог алчет крови детей –
губят чад воды Черной Реки,
воронье же – в обличье чертей –
служат Идолу, вурдалаки!
Чтоб восстал зомби из мертвецов,
да пошел Зло творить по земле,
нужна тысяча душ мальцов –
выпить кровь, кости сжечь в золе!
Не хватает пяти человек,
чтобы Маг – Квазирог воскрес!
Долог будет его новый век –
реки крови прольет и слез!
Тщетно борется Белый Ворон
с вороньем и со Злом! Он – один!
Мир людскою злобою полон!
…Умер Матери малый сын.
Воронье взвилось в небо – тучей –
крылья хлопают в танце смерти!
Каркнул радостно Ворон могучий,
воют волки и пляшут черти!
Умер Ангел – чистый, безвинный…
Еще четверо душ до черты!
Детский гробик стоит у тына –
так покойны Младенца черты!
А в душе Материнской – руины,
и глаза ее – слепы, пусты.
– Белый Ворон! Пойду Смерть искать,
упрошу-умолю вернуть сына!
– Смерть – жестока, безжалостна, Мать!
Ты больна. Не ходи! Путь – длинный!
…Схоронили останки Чада,
и отправились в долгий путь…
Налетели – исчадья Ада!
Белый Ворон, раненный в грудь,
вниз упал и остался лежать,
в одиночестве умирать…
Долго Мать искала дорогу,
в кровь избила больные ноги.
Шла без отдыха – гнало горе!
Доплелась кое-как до Моря…
– Море синее и свободное!
Ты вбираешь в себя воду рек.
Много знаешь, Стихия водная!
Я – несчастнейший человек:
умер мой Сыночек единственный –
ненаглядное Чадо! Отрада!
Смерть коварна, хитра, таинственна.
Мне найти к ней тропинку надо!
Я устала и обессилела.
Укажи путь. О, Море синее!
…Воды Моря вдруг вздыбились к небу –
взбунтовалась Стихия водная!
– Ты содействия, Мать, не требуй:
Смерти просьба твоя – не угодная!
Смерть сильнее меня! Не проси!
Лучше ноги свои уноси!
…Мать упала на землю, рыдая.
– Море синее! Ну, пожалуйста!
Умоляю тебя, страдая!
К горю Матери ты безжалостно:
напилось человеческих слез,
пей мои! Но ответь на вопрос!
Море синее черным вдруг стало –
равнодушные волны устало
улеглись, как остывший металл.
Ворон Черный над Морем летал.
И ответило холодно Море:
– Я не ведаю радости, горя,
злобы тоже. Живу, не любя.
Но раз просишь, пеняй на себя!
Так и быть, помогу тебе, странница!
Но за мзду я даю советы…
Мне глаза твои очень нравятся:
так чисты, как Младенца слеза!
Мои воды – того же цвета.
Подари мне свои глаза!
…Мать заплакала… Слезы вытерла.
С болью очи мучительно вырвала,
в Море бросила их со стоном –
их пучина накрыла стотонна!
Указало Море дорогу.
Мать пошла, не глядя под ноги:
раны черные – две глазницы,
вместо слез кровь сочится!
Долго шла, питаясь надеждой…
Истрепалась совсем одежда,
потеряла обувь в пути –
так незрячей трудно идти!
Холод, дождь – осень немилосердна!
К цели Мать стремится усердно:
обессилев, больная, бредет,
ноги в ранах несут вперед!
Верит Мать, что Сына вернет!
…Наступила зима, ненастье.
Мать не чувствует ног и рук.
Нет ни помощи, ни участья –
стынет сердце от боли и мук.
Наметает сугробы могил –
вьюга злая, все снегом заносит!
Босиком ковыляет, без сил,
только Богу молитвы возносит!
Вдруг наткнулась на куст колючий –
замороженный, голый, злющий.
Стала щупать: шиповник растет –
по лицу ее ветками бьет!
– Помоги мне, Дитя природы!
Я в сугробах совсем заплутала –
закружила метель, непогода…
На колени Мать в снег упала.
Куст молчит, весь дрожит в ознобе –
лишь верхушка торчит в сугробе.
– Ты согрей меня – лаской и негой,
а потом укрой меня снегом.
Обняла Мать куст крепко-крепко,
в тело иглы вонзились, щепки!
Кровь по телу ручьями бежит…
Стылый куст на морозе дрожит.
Вновь презрела она боль, увечья –
в Материнской любви извечной,
сокрушающей, беззаветной!
Обхватила объятьем ветви –
куст, как Сына, к себе прижала,
полыхающим жаром тела
и дыханьем своим согрела…
Плоть ее онемела, болела –
боль вонзала бестрепетно жала!
Куст заботливо снегом укрыла!
У самой словно выросли крылья –
хоть незряча, вперед полетела!
Куст лохмотья содрал с ее тела…
Шла босая, слепая, нага,
ее след заметали снега.
Черный смерч налетел – Черный Ворон!
Сбить с дороги! Отрезать ей путь!
Он – палач ее Сына! Вор он!
Ворон с силой ударил в грудь,
стал клевать больно раны глазниц!
Не свернула! Упала лишь ниц,
низко голову Мать наклонила…
Ворон в темя клюет – что есть силы!
Перестал… Мать ждала удара.
Вдруг услышала шум борьбы.
Не ждала Мать такого дара
от безжалостной, злой Судьбы –
Белый Ворон ее нашел,
верный друг на помощь пришел!
Гордо каркнула Белая Птица:
шла за правое дело сразиться –
в бой неравный вступил Герой
(выжил все же!), за Мать – горой!
Победил злую, черную силу!
С колен женщину поднял крылом,
и сказал, что Добро победило,
и всегда верх одержит над Злом!
Побрела дальше Мать – под защитой,
веселее ей стало идти –
под крылатою, доброй эгидой:
стлались сами под ноги пути!
Ворон Белый дорогу указывал,
веселил ее, что-то рассказывал.
Словно свергла Мать власть темноты…
Ворон крикнул: – Пришли! Тут – цветы!
– Как цветы? Зимою растут?
– Не зима здесь, а лето тут!
Мать, присядь – надо передохнуть,
может, сможешь ты даже уснуть…
Спи спокойно! Душе твоей внемлю!
Прилегла Мать на теплую землю.
Задремала… И сон увидала:
Сын живой и здоровый. Живой!
Как Дитя свое Мать обнимала!
Он смеялся, качал головой…
Она зряча была. Прозрела!
Сына видела Мать! Чадо зрела!
Мир ласкала она своим взглядом…
Ощутила сквозь сон: Смерть – рядом!
Мать пустые глазницы открыла.
– Кто здесь? – тихо она спросила.
– Та, кого ты искала, Мать!
Что хотела ты мне сказать?
На колени Мать вдруг опустилась,
Смерти низко она поклонилась.
Чуть смутилась, сказала несмело:
– У меня к тебе – важное дело!
Я хочу, чтоб ты Сына вернула!
Мою жизнь взамен Сына возьми.
Я готова! Убей же! Казни!
Смерть на женщину косо взглянула,
с уважением молвила той:
– Знаю, любишь ты Сына сильно,
будто он у тебя – золотой!
Но помочь… Тут и я бессильна!
Не даю я усопших обратно.
Ведь о Смерти все судят превратно.
Ненавидят меня и боятся –
моей власти над миром страшатся.
Не казню я и не убиваю,
жизнь людскую не я отбираю!
Человек сам подводит черту:
губит душу и плоть, красоту –
он здоровье свое транжирит,
курит, пьет, заплывает жиром!
А потом – одряхлевший, больной! –
он торгуется с Богом, со мной!
Ведь прекрасно грехи свои знает,
но – коварный! – меня обвиняет!
Люди часто меня ищут в горе.
В путь пускаются смело они –
идут долго: и ночи, и дни…
Но едва ли доходят до Моря.
То влюбленная ищет друга,
то жена молодая – супруга,
то жених ищет рьяно невесту…
Но никто не дошел до места!
То родители ищут детей,
дети мать свою ищут, отца.
Не прорвали преград сетей,
ни один не достиг конца!
А уж чтобы глаза отдать –
на такое способна лишь Мать!
Я питаю к тебе уважение!
Награжу я тебя за смирение
и за волю твою, за терпение!
Возвращу и глаза, и зрение.
…Ощутила Мать боль в глазах.
Вдруг увидела поле в цветах!
Лето! Солнышко ярко светит…
– Видишь много цветов? Это дети!
Души детские Ангел смерти
превращает всегда в цветы –
ведь они непорочны, чисты!
Мать! Должна сделать выбор ты!
Тронул подвиг великий меня.
Даю шанс я тебе! И три дня –
в срок разыщешь Сыночка – он твой!
Не узнаешь…Тогда он мой!
Трое суток: три дня, три ночи.
Чутко сердце твое, зорки очи.
Я желаю тебе успеха!
…Смерть ушла со зловещим смехом.
Мать глядела: цветы да цветы –
не видала такой красоты!
Сколько душ на погосте Смерти:
сотни. Тысячи! Малые дети!
Белый Ворон взмахнул крылом:
– Начинай, Мать! Время пошло!
Я тебе помогу, буду рядом –
с высоты искать Сына взглядом.
Мать искала Дитя трое суток –
не теряла часов и минуток.
Только ночка одна оставалась –
Чадо малое не отыскалось!
А цветочки под ноги ей стлались –
им хотелось Дитем ее стать!
Так понравиться ей старались!
Не могли лишь об этом сказать.
Вдруг под вечер третьего дня –
показалось, что Сына узнала…
– Ворон! Друг мой, держи меня!
Мать на крылья Птицы упала.
– Видишь, вон колокольчик хилый?
Это Сын мой! Сыночек милый!
Он издал едва слышный звон…
Я узнала его! Это он!
Голос слышу его – в слабом звоне!
Ты лети за Смертью, друг мой!
Пусть свое обещанье исполнит,
и отпустит сыночка домой!
…Смерть явилась, но зла. Без улыбки.
– Ты уверена, Мать? Вдруг ошибка!
– Да, уверена: Сына признала!
Смерть второй раз сказала зло:
– Вижу, время ты зря не теряла…
И считаешь: тебе повезло?
У тебя еще целая ночь.
Аль устала? Искать невмочь?
– Я нашла уже! Что же искать?
– Ты уверена точно, Мать?
В третий раз задаю я вопрос,
чтоб потом не лила ты слез!
– Это Сын мой! А ты обещала…
– Угадала, Мать. Ты угадала!
А посулы мои не пусты.
Видишь, Мать, в-о-о-н на горке кусты?
Ты не радуйся слишком пока.
Хочешь видеть живого Сынка?
Так, пошли! Там увидишь такое,
что лишит твою душу покоя!
Подошли уж. Колодец стоит…
Смерть хохочет! Сквозь смех говорит:
– Погляди, Мать, в колодец вниз!
Ожидает тебя сюрприз.
…Мать в колодец глянула робко.
Там лужайка. Трава… Солнце светит.
Мальчик ловит Божью коровку.
Рядом в прятки играют дети.
Пруд. В нем парочка лебедей…
Мать… Отец… За спиною – мужчина,
он топор уж занес! Злодей!
– Я не вижу там что-то Сына!
– Ты вглядись в этих двух мужчин:
в палача и жертву. Кто – Сын?
Там – родители, трое детишек…
Да не бойся! Они не слышат.
И спокойно гляди, не плачь!
За спиною мужчины – палач.
Сын погибнет в расцвете лет –
только в детях оставит след.
Но ведь он палачом стать может…
И погубит отца семейства.
Что дилемма душу тревожит –
кто палач, а кто жертва злодейства?
Страх, сомнения сердце гложут?
Что ж, решай: хочешь Сына вернуть?
Чтоб погиб – молодым и сильным:
в тридцать лет – снова звон могильный…
Сын – прекрасный цветочек… тут.
Ну, а если он – тот, другой?
Вдруг палач он, что держит топор?
…Солнце село. Все скрыто мглой.
Затуманили слезы взор –
Мать незряче глядит на цветы…
– Ворон Белый, что скажешь ты?
Машет крыльями белыми Птаха.
– Пусть цветком будет! Лучше, чем плаха…
Попрощайся, Мать, с Сыном. Иди!
Осторожней ступай босиком…
Не трави сердце. Не береди!
Суждено быть Сыночку цветком.
Вечность Сына ждет впереди!
У цветка участь ведь не плоха.
Не бери, Мать, на душу греха!
– По сему быть! – ответила Мать. –
Как Сыночку об этом сказать?
…Долго с Сыном прощалась Мама,
поливала слезами… Драма!
Потеряла его безвозвратно!
Едва шла бедняжка обратно…
Подходили они уже к дому…
Что такое? Все незнакомо!
Берега Черной Речки цветут,
соловьи на деревьях поют!
Воды Речки – светлы и чисты –
так сверкают, играют волной!
– Ворон Белый, что видишь ты?
Я – в бреду иль во сне? Что со мной?
Посмотри: на горе Чаро-Фаг –
воронья нет! Что – пуст саркофаг?
Речка чистая, вся в цветах…
У меня так рябит в глазах!
Обернулась… А Ворона нет!
Белокурый Ангел стоит…
Взор его испускает свет.
Обнял он ее! Говорит:
– Видишь – там, над горой, – огни?
Это Ангелы там летают.
В воды Светлой Реки загляни.
Деву чистую ты узнаешь?
Молода и красива, как встарь!
Силу черную ты победила:
ее воинство, Зло ты убила –
воронье, Квазирога гроб-ларь,
где хранился тот прах зловещий!
Все сгорело в любви Материнской –
величайшей и жертвенной! Вещей!
А помог нам – Фома Аквинский –
Иисуса Христа посланец!
Я – слуга Его… Новобранец…
Злые силы – своим колдовством –
обратили меня Черным Вороном.
Промышляли детей воровством –
их сжигали под дьявольским горном!
Но безгрешной души моей суть
победила: стал Вороном Белым.
Как клевали и били – жуть!
Кровью пачкая, рвали тело.
Божьи Стражи нам помощь шлют,
помогают в борьбе с Сатаною,
его рать несметную бьют –
лишь Любовью – безгрешной, земною!
Полюбил я тебя всей душою,
будь, девица, моею женою!
Деву он заключил в объятья –
обхватили крылья, как платье.
..Жили счастливо, долго они,
пролетали годы, как дни.
И Судьба их любовь наградила –
целой дюжиной чад одарила!
…У подножья горы Чаро-Фаг,
омываемой Светлой Рекой, –
смех и песни – на детских устах!
Счастье там поселилось, покой…
Круглый год, как в Раю, – весна!
Мать детей растит и цветы –
в каждом видит Сыночка черты.
Ангел-Сын к ней приходит во снах…