Когда я подарил ей эту маленькую шутку,
получилось, — как всегда.
А хотелось – как лучше.
Автор.

Он был человеком с принципами.
Всю жизнь он принципиально утверждал, что вся его жизнь еще впереди.
Всю жизнь он упорно повторял, что не в деньгах счастье.
Всю жизнь он убеждал себя в том, что любовь вечна.
В результате: звездец всему, жена назвала его «козлом», денег нет и не будет, впереди уже не жизнь, а ворота колумбария.
Поразмыслив немного, он окончательно разочаровался.
Новое чувство было настолько сильным, что, не промучавшись и неделю, он подхватил стресс.
До суицида оставалось что-то около часа, но тут зазвонил телефон.
Это был милейший Филя, решивший узнать, скоро ли его пригласят откушать поминальной кути, и, заодно, — пригласить в компанию.
Общество Филя собрал настолько компанейское, что не проглотить наживку «стресснутый» просто не смог.
Пребывая в желеобразном состоянии и слегка «поехав» своим очень серым веществом, он решил податься вместе со всеми на книжную ярмарку.
Стоило ему появиться в день отъезда на перроне, как Филя, организатор и вдохновитель всех безнадежных мероприятий, тут же потребовал денег за проезд, тем самым еще раз показав, за что нас так не любят.
Приехав, он часок побродил между полками с пособиями «как овладеть женщиной за десять минут», и, окончательно озверев, он, к уже имеющемуся стрессу присовокупил чувство глубокого неудовлетворения и головную боль.
Наверно, он выглядел не лучшим образом, так как вскоре, из жалости, к нему обратилась одна из ярмарочных продавщиц, предлагавшая чай, кофе или себя.
Ни чая с кофе, ни, тем более, себя, ему не хотелось, а овладевать женщинами всего за десять минут, да еще и на голодный желудок, ему расхотелось еще накануне.
Стоило ему отказаться от сервисного обслуживания, как тут же о себе напомнил его Внутренний Голос, и, посовещавшись, они пришли к выводу, что пора «делать ноги».
Ноги тут же передали наверх сообщение, что они, в принципе, готовы, но как-то неловко перед остальными, более интеллигентными и образованными органами.
-Ты чего сюда ехал, да еще деньги за это Филе платил? Лучше бы «Дёнер» мне купил, — пробурчал Пустой Желудок.
-Купи нам книжку с картинками, — заявили Мозги, а то мы совсем читать разучимся.
-Пусть купит эротику, или, на худой конец, порнушку, — отозвалась та часть его тела, которая всегда гордилась тем, что соображала своей собственной головой.
Поручив внутреннему голосу разобраться со спорщиками, он взял наугад первую попавшуюся книгу и пошлепал к кассе.
Он мог бы жить долго и счастливо, и умереть в 90 лет, так и не встретив Её.
Но звезды уже заняли свои места, и женщина с железной решеткой внутри вышла из-за стенда с кулинарной литературой.
Неповторимая, она встала на его пути, загородив собой узкий проход между столиком с кассой и косяком входной двери.
Не в силах миновать это прекрасное природное явление, он вынужден был назвать ей свое засекреченное имя.
-Юрик! – произнесли его Губы.
-Дурик, – передразнил его ехидный Внутренний Голос.
-А она еще ничего! Слышишь, Хозяин, давай сегодня же познакомимся с девчонкой, — засуетился тот, с собственной головой.
-Да ты совсем обнаглел, Хрен Несчастный! Ты как с Хозяином разговариваешь? – возмутились Мозги.
-А чего он, в натуре, харчами перебирает?– начал оправдываться головастик, — я безработный с конца прошлого века; так можно и форму, и квалификацию потерять.
-Ты уже все сказал, Член Профсоюза? – с иронией спросили Яички-Сестрички, — если ты уже закончил, укройся своим капюшоном и ложись спать, — посоветовали они.
-С вами закончишь, пробубнил безработный, сморщился и отправился дальше, — болтаться без дела.
-Совсем ты его распустил, Хозяин, — сказали Почки, подслушавшие этот разговор.
-Так он же у Хозяина в любимчиках ходит, — встряла в разговор предциррозная Печень, — куда тот повернет, туда и Хозяин следом.
-Ох, чувствую я что-то, — предостерегло Сердце.
-Открой глаза пошире, Хозяин, — посоветовали ему Мозги.
-Пошли все к черту, — прошептал Юрик, закрывая общее собрание.
… Тем временем Филя и компания времени зря не теряли.
Окружив Неповторимую, они поливали ее пулеметными очередями словесной чепухи.
Хлопая ресницами, она ловила кейф популярности и ждала подходящего момента для ответного удара.
Наконец, Люся сказала что-то смешное.
-Ха-ха-ха! – засмеялась Неповторимая, пуская кольца сигаретного дыма.
-Хи-хи-хи – подыграла ей вся Филина родня.
-А ты помнишь? – застонал Филя.
-Ах, оставь, противный! – отвечала она, комкая в руке его галстук.
-И ты была с ним? – спросила Люся.
-А что мне оставалось делать, он же был, как сумасшедший, — томно вздохнула «бывшая с ним».
-Филя, а помнишь, как ты съел ухо? – щебетала она, все сильнее затягивая на Филе галстук.
Филя, вспотевший от нахлынувших воспоминаний и синий от недостатка воздуха, мычал что-то неопределенное и дергал ногами.
-А ты помнишь, ту, которая «секси»? – спросила Люся.
-И что они все в ней нашли? – подхватила Неповторимая.
-А вы не знаете? – ответила вопросом на вопрос Люся и со значением обвела всех взглядом.
-Да у нас ничуть не хуже, — обиделась Неповторимая.
-Да видели бы вы ее в бане! – закричала на всю улицу Люся и торжествующе посмотрела на Филю с Юриком.
Филя, отошедший на всякий случай подальше от Неповторимой, и, наконец, распустивший удавку своего галстука, с испугом посмотрел на Люсю.
-Я не видел ее в бане! – вдруг выкрикнул он тонким голосом и поднял руку, словно защищая лицо от удара.
-Говорят, в Москве сейчас в моде все желтое? – решила вставить свои пять копеек сестра той, что не любит платить деньги.
-Ах, Москва! – закатила глазки Неповторимая.
-А Киев лучше! — неожиданно произнес Юрик, и все с сочувствием посмотрели в его сторону:
-Товарищ перегрелся на солнце, — читалось в их глазах.
-Киев лучше, и в моде все оранжевое, — упрямо повторил проснувшийся в нем Дурик.
Он еще продолжал что-то говорить, но, при этом все тише и тише; что-то неуверенное появилось в его голосе, а ноги сами сделали шаг по направлению к Неповторимой.
Она взглянула на Дурика, затем прошептав: «будешь у меня четвертым», сделала в воздухе ручкой, и, в ту же секунду, мелькнули зеленые клешни и остро запахло тиной.
-Рачиха,- успел подумать Юрик, падая на дно ее глаз цвета необжаренного кофе.
На том самом месте, где он только что стоял, взвился столб уличной пыли, из которого медленно выпал и полетел прочь листок проездного билета.
Ничего не заметившая компашка продолжала свою обычную болтовню, и, только жирный кот, выгуливавший без поводка и намордника свою комнатную мышь, почесал лапой за ухом и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
-Учитесь, коллеги, как надо работать!
…Через неделю на всех автобусных остановках, в метро и на вокзалах появились объявления, набранные крупным петитом:
«…дцатого числа вышел из себя и не вернулся назад последний романтик, страдающий комплексами и забывчивостью.
Забывает: сливать за собой воду и возвращать долги;
Может выдавать себя за: писаку, читаку, зеваку;
Отношение к женщинам: не относится;
Пороки и недостатки: влюбчив; неоднократно был замечен в порочащих его связях;
Особые приметы: ел плов у тети Эры и остался жив, но при упоминании слова «плов», делает глотательные движения и облизывается;
Цвет волос: не растут;
Глаза: наглые, жадные, бесстыжие;
Вес: давно пора похудеть.
При задержании его женщинами — особо опасен, владеет приемами Камы и Сутры.
Всем, кто знает о его местонахождении, просят сюда больше не звонить.
…Город уже засыпал, когда, скрипнув несмазанными петлями, отворилась дверь женской богадельни.
На пороге комнаты стояла Неповторимая, держа в руках стеклянную банку из-под майонеза.
Подойдя к столу, она бережно поставила банку на его край и сдернула салфетку, прикрывавшую широкое горлышко.
В желтом пятне света, падающем от уличного фонаря, на донышке банки лежало нечто, бывшее когда-то Весами.
Рядом с ним валялись крошки белого хлеба и засохшие обрезки колбасных шкурок.
-Ах! – вскрикнул Ветер, пробежавший в этот миг по занавескам.
-Она била его по голове, — взвизгнула старая Дверь, — я видела все сама!
-Смотрите, она украла у него сердца, — прошептало видавшее много чего Зеркало, обсыпая пол шелухой старой амальгамы.
-Я не могу видеть, как он мучается перед смертью, — вскрикнула нервная Ночь, накрывая черным плащом городские улицы.
И только ему, лежащему на дне банки, было сухо и тепло.
Жизнь, капля по капле, покидала его измученное сердце.
Несмотря ни на что, он был почти счастлив.

Юрий Берг
Июнь 2006 г.