Украина, 2003-2004 год.
Композитор Попельчук М.М.
Дневник.
Июль, 28
Принёс в студию гипсовую голову Бетховена. Поставил на чёрную крышку рояля, справа от нот. Подумал, переставил. Пускай стоит по левую руку. Так нам будет лучше видно друг друга. А кроме того — ему обязательно нужно видеть ноты, раз уж он не может слышать звуков.
Сел перед инструментом, взглянул на Бетховена. Да. Так лучше всего.
Мои пальцы пробежались по клавишам, привычно нащупывая «Патетическую» сонату, а глаза всё еще не могли оторваться от взгляда гипсового композитора. Показалось ли, что при первых звуках музыки, Бетховен глянул на меня как-то иначе, по особенному? И почему на меня? Я ведь поставил его так, чтобы ему было видно ноты. Что за странные мысли, как может скульптура смотреть? У нее нет глаз! Я глупо всмотрелся в лицо композитора, убеждаясь — глаза и впрямь гипсовые, белые. Ничем не отличаются от остальной части бюста. Что за ерунда, право! Пора работать.
Оборвав сонату на полуфразе, достал и раскрыл нотную тетрадь и принялся перебирать клавиши. Старался совместить уже написанную часть партитуры с той партией, образ которой появился в моей голове сегодня, на Андреевском, при виде головы Бетховена.
Надо же, как хорошо! Продавец достал его из сумки как раз в тот момент, когда я проходил мимо. Самое странное — денег, что были в карманах, хватило на покупку. Даже не торговался. Да куда торговаться — смехоподобная цена! Я ведь уже давно хотел поставить на рояль изображение Бетховена. Меня тянет к этому композитору. Как же он близок мне!
Работалось удивительно легко. Примерно через полчаса у меня уже было готово пятнадцать тактов, и когда попробовал сыграть — мне понравилось то, что я написал!
Бетховен глядел с одобрением.
Сентябрь, 16
День за днём я прихожу сюда, в студию, и работаю на пугающем взлёте. Пишу страницу за страницей удивительные вещи. Когда заканчивал симфонию, попутно написал пару сонат и песню для знакомого рокерского коллектива, которая вскоре стала хитом. Радиоприёмник будит меня по утрам этой песней. Пронзительная гитара, до смешного лёгкая партия. Совсем не то, что новая пасторальная сюита, за которую я принялся сразу же по написании хита. Симфонию консерваторские встретили на ура. Чуть ли из рук друг у друга не выдирали. Сюита, от написания которой мы с Бетховеном получили равное удовольствие (я видел это по его глазам), вызвала восхищённые отзывы самых строгих критиков. Те из них, кто еще недавно были снисходительны, стали уважительны. При каждой встрече поминают мою «ярчайшую» сюиту, о которой я уже и думать забыл, так как, не медля, окунулся в мрачные и величественные звуки новой симфонии.
Жена наконец-то смотрит с уважением. А не с жалостью, как обычно. Ходит на цыпочках, боится отвлекать.
Ноябрь, 16
Я становлюсь известной личностью в музыкальном мире столицы. Меня уважают. Со мной здороваются седые и заглядывают в рот молодые. Жена цветёт, пахнет дорогими духами и смотрит любовно.
А я обеспокоенно смотрю на Бетховена. Стало казаться, что он поворачивает глаза в мою сторону, когда вхожу в студию, где стоит рояль. Нет, глаза его как будто неподвижны, но взгляд! Будто он смотрит на меня из-под насупленных бровей. Нет, конечно, ничего не говорит. И уж тем более не слышит. Я не сумасшедший. Наверное.
Однажды я положил перед ним раскрытую книгу. Кажется, это был Бодлер. А впрочем, точно не помню, но… Я физически ощутил, будто он прочитал! Прочитал и даже ужаснулся. Наверное, виноват переводчик.
Я сосредоточился на клавишах, пюпитре, своей тетрадке, своих каракулях в ней. До вечера писал очередную симфонию, додумывал фразу из небольшого шутливого этюдика и очень старался не обращать внимания на Бетховена, который меня откровенно рассматривал.
Декабрь, 16
Долго ли этому продолжаться?
Сидел, задумавшись, перебирал бледными от долгой зимы пальцами потемневшие клавиши старого фортепиано, и вдруг обнаружил, что машинально играю «Лунную» сонату всё того же Бетховена. Глянул ему в глаза. Он смущённо отвел взгляд от моих рук.
Тут уж не выдержал.
Вскочил, поднял обеими руками гипсовую голову и начал разглядывать со всех сторон. Обычная голова. Как для скульптуры. Бледные губы, тонко прорезанные волосы, ровный снизу подбородок со следами заводской обработки… Но глаза! Повернулись в мою сторону и смотрят!
Выбежал из помещения.
Боюсь заходить в студию. Пишу дневник. Жена молчит, но смотрит странно.
Скорей бы вечер.
Декабрь, 18
Вчера целый день бродил по центру города. Нет — успокоиться не пытался. Не мог понять, почему так разволновался и что такое себе понапридумывал.
Пришёл домой, записал в блокноте музыкальную фразу, подсказанную криками торговцев.
Заходить к Бетховену не стал.
Долго не мог уснуть.
Думал.
Если голова смотрит, значит она и думает тоже?
Интересно, может там внутри мозг?
Январь, 3
Сегодня поздно вернулся домой.
Уговаривали. Оставляли. Пытались всунуть в руку «забытые» цветы и подсунуть разные части тела для автографов. Еле вырвался. Успешный концерт. Не менее успешная пьянка.
Зашел к Бетховену, посмотрел ему в глаза. Укоряет. Говорит: «Чего ж ты так напился, Коля?»
Да? Вот посмотреть бы, что у тебя там, за глазами. Мозги что ли?
Жена уже спит.
Наверное, пора и мне ложиться.
Январь, 20
Ужасные, фантастические, смелые музыкальные отрывки вертятся в голове. Ну, казалось бы, возьми в руки блокнот, запиши. Нет. Недосуг? Боюсь подходить к роялю. Боюсь даже заходить туда. К нему. Пропадаю на концертах. Принимаю восхищенные отклики. Пишу ноты на скатертях в банкетных залах. Терзаюсь новыми идеями. Полторы симфонии, от и до, сидят в голове, просят нотной бумаги. Руки чешутся, просят клавиш. Да не всяких. Добраться бы до рояля.
Нельзя. Снова буду думать про содержимое его головы.
Распилить его надвое что ли? Или разбить?
Февраль, 1
Заставил себя вернуться к роялю. Отгородился от мира. Месяц сижу безвылазно наедине с Бетховеном. Только есть выхожу. Жена смотрит странно. Побриться что ли? Или сначала разбить?
Февраль, 14
Да ну вас всех!
Поссорился с женой. «Толком не виделись два месяца». «Может быть, мне вообще уехать, чтобы не мешать твоим развлечениям? Не смущаю ли я тебя с твоею богемой?» Не понимаю её. Или она меня?
Пришёл к роялю. Мужик я или не мужик? Хоть что-то могу выяснить самостоятельно?
С размаху швырнул композитора на пол. Грудь раскололась на мелкие осколки, голова осталась целой. Смотит!
Да сколько же можно! Схватил еще раз, швырнул на пол. Разбилась.
Принялся поднимать осколки и рассматривать. Ничего. Никакого содержимого. Только меловая крошка. Отыскал один глаз. Кусок с острыми краями. Не смотрит, не работает. И никогда не смотрел. Никуда.
На шум прибежала жена. Обозвала психом, увидев осколки.
Баба! Думает, это я из-за неё.
Ничего нет. Ни мозга, ни даже места для него. Сплошной кусок гипса…
Обидно.
Россия, 2433 год, октябрь, 10.
Композитор Воронцов С.И.
Сообщение по электронной почте.
Лена! Ты не поверишь! Я все же отыскал гипсовый бюст Попельчука на распродаже. И совсем не дорого. Ха! Не знатоки, видать, торгаши. Изображение великого украинского композитора, антиквариат, XXII век, могли продавать и подороже. Даже обидно немного.
Тем более, что оно так мастерски и аккуратно вырезано. Запрокинутая вверх голова, высокий лоб… Особенно выразительны глаза.
Думаю, куда бы его поставить. Как ты думаешь, будет смотреться на моем стареньком чёрном рояле «Кристофори»? Пока просто поставил над пюпитром по центру.
