Как выходец – и ни в одном глазу. Как эмигрант – и не в одном колене. – Сейчас я поднатужусь и скажу на языке фантазий, спорта, лени: – Привет, свобода без обиняков, зависимая от прописки, кода, свобода без толпы, без синяков – во взлете, старте, сне – без перевода.
В Америке боятся крыс, прыщей, старух, больных, отметин старения, тех, кто отгрыз от пирога бессмертья. – Дети! У мух, у блох, раскрыв обман, попросят – у собак – прошенья. А рядом дышит океан, как целина для обольщений.
I Спортивное сражение. Хоккей. Две сверхдержавы бьются, бьются крепко. Но наша правда – чудо, хоть убей. А ваша правда – правда мира. Слепка. А в остальном едины. Кулаки одни и те же, те же синяки. И жизнь – борьба. Но цель – у вас победа. А наша – слава. Срок …
А бюрократия живет в безудержных и сладких спорах. И с революцией грядет не ворог, но бумажек ворох. И метафизика живет и мысль живет, родясь, порядком во всем и в мелочах, поет сам звук в строю, в строке, в строфе – на грядках.
25 А эта ниша занята американскими стихами и беженцами как всегда с их деревянными ногами. И там какой-нибудь кустарь иль одиночка мне сигналит и как обкусанный букварь свой паспорт медленно листает.
10 Пусть бескультурье есть материал – как глина, хворост и огонь – культуры. Венец культуры это пьедестал, с которого срывается скульптура цивилизации, и вьется флаг, и от избытка быта и безделиц, включаешь в круг своих домашних благ войну, как будто бы программу зрелищ.
9 На новом месте все в порядке – и не гонюсь я за деньгой, и на заезженной лошадке кручусь, верчусь я день-деньской. Какая разница, где плавать, когда вода везде вода. Раз не пропал на дне, оплакать жизнь не удастся никогда.
8 В Америке лютует свет, который мрак потемок выжег, ни низших здесь, ни высших нет, ни павших, лишних, наших, бывших… Здесь вовремя приходит ночь, и мозг блаженно спит, но бродишь и тянешься в смятенье прочь, в душе промозглой – инородец.
7 Здесь метафизика первична, привычна как запас души, как запредельный банк обычна, как лампочка, слышна в тиши. Любовью горней и законом ты обойдешь любую вещь. и биржи запредельный гомон как Страшный Суд ворвется в брешь.
6 И спать не даст нам белоэмигрант – луна как глаз над крышей осовелый. Террором красным одичалых банд набухнет мозг, от безнадежья белый. Здесь звезд невспаханная целина, а \»Я\» твое как месяц на ущербе – обкусано, чтоб лучше тишина глодала контрабандный ломтик смерти.