Два усталых путника глядели с вершины холма на залитую лучами заходящего солнца долину.
— Вот тут мы и переночуем, — сказал Дон Кихот, спешившись с Росинанта. Санчо Панса привычно распаковывал приспособления для нехитрого ужина. И вскоре уже отблески костра плясали на ржавых доспехах странствующего рыцаря, в котелке весело булькала кипящая вода, а остатки телятины из вчерашней таверны стали заслуженной наградой для изголодавшихся за день желудков.
— Нам завтра с утра предстоит тяжелая битва, — неторопливо прожевывая жесткое мясо, молвил Дон Кихот. Санчо насторожился.
— Битва? — осторожно переспросил он.
— Да, битва, — подтвердил Дон Кихот, — этот замок великан, вероятно, осаждает не первый день и если мы не поможем, защитникам долго не продержаться…
Санчо поперхнулся.
— Великан? — переспросил он, прокашлявшись.
— Да, великан. Гляди, мой друг, сколь ужасен его лик, сколь воинственно он настроен, свирепо размахивая своими огромными ручищами!!! Такого просто так не одолеть. Скорее всего он пришел за принцессой, живущей в этом замке. Но мы не позволим свершиться несправедливости. Завтра с первыми же лучами солнца мы спустимся в долину и дадим бой мерзавцу. После победы я женюсь на принцессе и наконец-то смогу выполнить свое обещание и в благодарность за верную службу сделать тебя губернатором какого-нибудь острова…
— Замок… Принцесса… — тупо проговорил Санчо. Он в очередной раз окинул взглядом долину.
Солнце уже село, но еще было не настолько темно, чтобы мельницу и стоящие поодаль от нее несколько небольших домиков нельзя было рассмотреть.
— Господин мой, — сказал Санчо, — где вы тут увидели замок, великана и принцессу? Я пару лет назад бывал в этих местах. Вот там живет мельник, у него есть, конечно, страшная как смерть и очень ревнивая жена и толстая как бочка дочь, но ни та, ни другая не тянут на великана или на принцессу.
Дон Кихот удивленно несколько секунд смотрел в лицо оруженосца. Потом складки на его лице разгладились и он скорбно потупился.
— Так я и знал, Санчо, так я и знал…
— Чего вы знали? — насторожился оруженосец.
— Чары… Колдовство… Заколдован ты, Санчо. Вероятно, это сделала та герцогиня, которая звала тебя с собой.
— Герцогиня? Если вы о той кабацкой шлюхе, которая ко мне вчера прицепилась, то никакая она не герцогиня, а…
Дон Кихот прервал друга:
— Это она заставила тебя так думать! На самом деле это герцогиня и могущественная ведьма! Она заколдовала тебя и теперь ты видишь мир только так, как хочется ей…
— Вот как, — разочарованно присвистнул Санчо, — но зачем же ей это нужно?
— Понимаешь, — Дон Кихот доверительно склонился к оруженосцу, — ведьмам выгодно, чтобы люди не замечали злых козней, которые они творят…
— Ишь ты, какие подлые — расстроился Санчо, — хорошо хоть я вчера эту ведьму отодрал вволю…
Он помолчал, а затем подолжил:
— И что же, теперь я до конца своих дней обречен видеть только то, что выгодно этим дьявольским отродьям?
— Боюсь, что да, друг мой. Ведьма сделала это специально, чтобы лишить меня верного помощника. Из нас двоих истину обречен видить только я один…
— Обидно… Как же это обидно… — совсем расстроился Санчо. — Надо будет на обратном пути побеседовать как следует с этой дрянью…
Путники погрузились в молчание, глядя на языки догорающего пламени. Какждый думал о своем: Дон Кихот предвкушал завтрашнюю битву, Санчо Панса смаковал обиду на ведьм.
— Ну, хватит, — сказал странствующий рыцарь, — пора спать ложиться. Завтра трудный день, нам предстоит бой с драконом… Спокойной ночи, друг мой.
— Спокойной ночи, господин… — и тут оруженосец спохватился, — погодите, погодите, с каким еще драконом? Вы же говорили, с великаном!
— Санчо, ты ошибаешься, — сказал Дон Кихот, — я говорил, с драконом! О, это огромнейший дракон, один из самых крупных в Эстремадуре! Его шкура настолько тверда, что не всякое копье пробьет его, поэтому нам придется…
— Нет уж, погодите, — заупрямился Санчо, — может быть ведьма и взаправду, как вы говорите, заколдовала мои глаза, благо, времени у нее было достоточно, пока мы с ней вчера забавлялись… Но уж память мою она никак не могла заколдовать, за память я ручаюсь чем хотите! И я точно помню, как вы говорили, что завтра собираетесь биться с великаном!
— Послушай-ка, милейший, — раздраженно проговорил Дон Кихот, — как же ты можешь знать, заколдовала ведьма твою память или нет? Ведь если ты видишь только то, что выгодно ведьмам, то и помнить можешь лишь то, что они тебе внушили!
— Нет, погодите, — возмущенный Санчо вскочил и нервно заходил вокруг потухшего костра, — погодите! Я помню все, что со мной в жизни случалось! Вот глядите, — он закатал штанину до колена, — вот тут у меня шрам на колене: это я молодым по пьяни упал с обрыва и рассек себе мясо до кости. А вот у меня мизинец на левой ноге расплющенный: это лошадь наступила, когда я ребенком был. Я помню каждую родинку на теле у жены, я помню лицо своего первенца, когда его хоронили пять лет назад… Я помню все! А вы тут мне будете рассказывать, что какие-то там ведьмы мне память заколдовали…
Он возмущенно смолк. Дон Кихот тоже поднялся, подошел к оруденосцу и, положив руку ему на плечо, заговорит проникновенным тоном, как говорят с душевнобольными людьми:
— Послушай, Панса… Когда память человека заколдована, то он никак не может знать, что в его воспоминаниях правда, а что нет. Вот ты рассказываешь о своей жене, а между тем я не помню, чтобы у тебя была жена…
— Как же вы можете помнить, когда она померла молодой, еще тогда, когда вы в Толедо проживали…
— Хорошо-хорошо, — поспешно согласился Дон Кихот, — пусть так, пусть так. Но вот ты тут распинался, будто помнишь кажлый миг своей жизни. А помнишь ли ты себя в материнской утробе?
Санчо запнулся, дико посмотрел на странствующего рыцаря и проговорил:
— Нет…
— А рождение свое помнишь?
— Тоже нет…
— А где ты был 12 августа одна тысяча шестьсот восьмого года? — торжествующе воскликнул Дон Кихот.
Санчо потупился и молча отошел в сторону. Он уселся и, скрестив ноги, неотрывно уставился туда, где, скрываемая ночным мраком, находилась долина.
Через несколько часов он нарушил молчание:
— И все же вы говорили, великан… Я не мог ошибиться.
Ответом было лишь сопение мирно спящего Дон Кихота. Санчо на четвереньках подполз к хозяину и начал трясти его за плечо.
— А? Что такое?! — вскинулся спросонья странствующий рыцарь.
— Я вам говорю, что вы говорили о великане!
— Гром бы тебя побил, Санчо! Разумеется, я говорил о великане! Это огромнейший великан, один из самых свирепых в Эстремадуре, мне с ним завтра биться, а ты не даешь выспаться перед боем!
Пораженный Санчо обомлел:
— Как великан? Вы же до этого утверждали, что дракон!
— Слушай, Санчо, ты мне надоел! Ты разбудил меня среди ночи, утверждая одно, через мгновение утверждаешь другое, а сваливаешь все на меня!!! Меньше якшайся с ведьмами в тавернах…
Санчо задохнулся:
— Когда я говорил, что вы говорили, что это великан, вы говорили, что это дракон. Теперь вы говорите, что всегда говорили, что это великан, хотя сначала говорили, что это великан, а потом, что это дракон, а сейчас снова, что это великан!!! А утром вы снова скажете, что это дракон и что вы всегда говорили, что это дракон, а никакой не великан!!! Эдак вы сведете меня с ума!!!
— Да ты и так умалишенный!!! — возмутился Дон Кихот — Я сейчас поколочу тебя древком своего копья, а в ближайшем городе отдам цирюльнику, чтобы отворил тебе кровь. А если не отстанешь от меня, то сделаю это сам, причем немедленно.
Дон Кихот перевернулся на другой бок. Но заснуть не успел. В голове словно вспыхнуло на миг ослепительное солнце и лучи острой боли проникли в каждую мозговую извилину. За первой вспышкой последовала новая. После третьей мозг сдался и странствующий рыцарь Дон Кихот навсегда перестал существовать.
Санчо Панса продолжал бить своего хозяина по голове огромным камнем, не замечая, что он давно затих. Каждый удар сопровождался брызгами крови и невнятным бормотанием оруженосца:
— Вот тебе… Вот так… За все твои глупые сказки… За обещанное губернаторство… За побои, которые я из-за тебя перенес… За все!!! За все!!!
Санчо устал. Он дышал с хрипом, в боку кололо, перед глазами плавали кровавые полосы, видимые даже сквозь ночной мрак… Задыхаясь, убийца выронил камень и молча повалился наземь.
Небо понемногу светлело. Рассвет вторгался в задурманенное сознание Санчо. Наступал конец всем рыцарским глупостям, а заодно и былым мечтам о губернаторстве. Отныне вся память принадлежала одному Санчо и реальность постепенно вставала на свое законное место со скрипом несмазанной колесной оси. Предстоял долгий путь назад в Тобоссо, и еще нужно было придумать историю о гибели бедного умалишенного хозяина, иначе Санчо нездобровать. Что ж, покойный стольким насолил в окрестностях, освобождая рабов и уголовников, что желающих отомстить было немало. В конце концов, убийцу могла подослать и Санта Эрмандад, давно поглядывающая на забавного безумца как на еретика…
Санчо с трудом поднялся и осмотрел себя. Руки и одежда были покрыты кровавыми потеками и брызгами мозгов. Но это даже хорошо. Теперь никто не скажет, что верный Санчо Панса не пытался защитить хозяина любой ценой.
Санчо медленно спускался с холма. Во всем теле ломило, голова кружилась и сильно болела. Реальный мир нахлынул на прозревшего оруденосца, вырвавшегося из сладкоречивых пут книжника-Дон Кихота. Долина, окутанная предрассветным туманом, была все ближе с каждым шагом. Скоро он начнет звать на помошь людей: может быть хозяина, тяжело раненного в неравной ночной битве с великаном, еще можно спасти… Хозяин его великий человек, гордость Ламанчи, защита обездоленных, светоч рыцарства… Он не может умереть просто так… Проклятые ведьмы, наславшие великанов!!!
— Потерпите, господин мой, — всхлипывал Санчо, с муками преодолевая каждый шаг. Ноги налились свинцом, тело переставало слушаться, — погодите, я почти дошел… Сейчас я позову людей на помошь.
Когда до укрытой в тумане мельницы оставалось всего ничего, а первые лучи восходящего солнца уже золотили небо, Санчо остановился как вкопанный, напуганный сильным шумом. Подул резкий ветер, разрывая в клочья туман и из его разрывов вышел к оруженосцу огромный дракон. Его ноздри, пыхтя как кузнечные меха, обдали Пансу горячим паром. Земля гудела под драконьими лапами, огромная чешуя сверкала на солнце золотым огнем. Гигантский хвост оставлял на рыхлой почве глубокую борозду.
Санчо дико закричал и, пытаясь повернуть назад, резко накренился в сторону. Он знал, что дракону его не догнать, поскольку ноги резво, прямо как в молодости, несут его обратно к холму. Там спасение, там господин Дон Кихот, гордость Ламанчи, светоч рыцарства, надежда всех униженных и оскорбленных… Что ему какой-то дракон?
Санчо бежал и знал, что дракон ничего не сможет сделать ему, Пансе, человеку, который своим умом, верной службой и прочими достоинствами дорос от простого крестьянина до губернатора острова. Его ждут подданные и герцогиня, прелестнейшая донна, превращенная злым колдуном в цыганку… Он не может погибнуть в лапах дракона.
Вот и холм. Почему же он никак не может взобраться на него, ведь он так быстро бежит!!! Еще чуть-чуть…
Лишь одно омрачало бегущего Санчо: почему-то на короткий миг, когда развеялась кровавая пелена перед глазами, ему показалось, что он лежит на пороге мельницы, задыхаясь, словно выброшенная из воды рыба. Но это видение возникло ненадолго и тут же испарилось. Это все ведьмины чары, решил верный оруженосец.
— Готовьтесь к бою, господин мой, — закричал он что есть духу, — готовьтесь к бою, дракон наступает…
До вершины холма оставалось подать рукой, когда все сгинуло…
27.04.2012