Знаешь, а всё это пустяк: кровь от колото-резанных ран, до каждой нитки пропитавшая твоё нижнее бельё, проигранное мною пальто в Сан-Ремо, разбитая лампада посреди комнаты, зашторенные тоской окна и скомканный рецепт от панацеи на столе – всё это блекнет на фоне нашей, ещё необузданной, бумажной страсти. Загнивает мансарда, в которой, как чёрт, исполняю последнее желание дьявола и пишу тебе письмо, наполненное мрачными и серыми понятиями, мыслями страха и отчаяния. Купидонский смех подавит зверский аппетит, и, сидя на лавке в клетчатой рубашке, я буду говорить тебе на ухо о любви.
Как рыцарь в ржавых доспехах, в белой башне без света и воды, наступая ногами в лужу и вышагивая вальс, представляю нашу встречу на слепой аллее. Взгляды проникают внутрь, оголяют, стало видно розовую душу. Прохожие, не вникая в происходящее, на зло создают сцену немого фильма, где нас двое, а вокруг царствует счастливая нищета. Стрела, выпущенная неким мудрецом и порвавшая тонкую нить сомнений между нами, указывает путь, по которому бродит косая старуха в надежде, что найдёт себе призвание. Тонув в голубом океане, осознал, как дорога твоя совершенная красота. Я боялся искать этому объяснения, дабы не обнаружить, что за иллюзией прекрасного что-то большее, чем просто влечение. Мы вроде совсем не чужие друг другу, мы ближе, ведь даже то, о чём ты молчала, поверь мне, я слышал.
Мне плевать на истерзанный крик толпы, не имеет значения то, что они говорят о несхожести, — их гложет зависть, желаю им получить билет в один конец до Голгофы. Никогда народ не понимал значения счастья – оно не в мелочах, а в ударных моментах памяти, таких ярких и нелепых, словно тёмные блики апреля исходят от ультрамаринового солнца, когда мы полюбим быть не похожими на умных, а на юных и безумно озорных. Сладость губ, феромонные контуры, неприкасаемые гладкие волосы создают образ распутной девушки, чьи белые груди я рисовал на чёрном мольберте, а отзвуки волшебных бранных изречений переносят в моденский ресторан с Каберне Совиньон и тихим Мендельсоном. Лилия давит мою шею, как удавка, и заставляет помнить о тебе, а надпись на твоём запястье, вырезанная ножом, «Забудем всё былое» так и норовит выскочить на волю от того, что не находит себе места на теле.
Я хочу написать о нас книгу, которую примут со всеми почестями, а толковые критики захлебнуться слюной, когда увидят в окнах молодую пару, чьи желания исполнены громкими стонами и горящими лампочками. Порой жажду пальцами оставить следы на твоей шее, лишить тебя тепла, изрезать ножницами твой поганый рот, снять на видео твои конвульсии и страх, но, пренебрегая ответственностью за содеянное, пытаюсь найти твой след, ведущий к уже знакомым губам.
Окружают пурпурные магнолии белый истоптанный сад, в нём нахожу томный шаг, по которому ты зашла в мой дом, в белую башню. Тебя принял гордый лакей, заставив снять луковое платье, а ситцевый подол мерно шёл за тобой попятам. Ужин из двух жаренных крыс, каркаде и пустого слоённого пирожного нисколько не противоречит больной фантазии, взятой в долг у банкрота. И вот мы вдвоём на высоте, наслаждаемся внутренней гармонией, смотря на просторы безобразного и душного города. С минуты на минуту заиграет музыка, и дикими танцами мы отгоним стаю голубей, свидетелей зарождения безумного союза. Прошу, дай позабавить свой туманный разум и своё мятое сердце. Только представь, через несколько лет наши имена станут украшением улиц, номера домов которых совпадают с количеством ударов сердца в минуту, когда влюблённые, ничего не тая, смотрят друг другу в глаза, придумывая целый вымышленный мир, в который так и хочется окунуться с головой, забыв про все скорби, тревоги и печали.
Недавно я вдохновился ароматом белой розы, обвенчал её с чёрной жабой. Как же они были похожи на нас, не поверишь. Мои руки помнят запах твоих волос, охватывающий изнутри и заковывающий в цепи, и который, как та белая роза, надолго остался в моей голове. Не поможет нам ни один доктор избавиться от лишних побуждений, стремлений и удовольствий, иначе всё, чего мы добились, рухнет, как когда-то две высоких башни. Тут уж ничего не поделаешь – остаётся только жить, уповая на чудо, которое, как правило, находится совсем близко. И вместо тех трёх банальных слов, измученных до смерти, хочу сказать: я тебе верю. Что ж, на этом всё. До скорой встречи!
